Яд и Меч
Часть 7 из 37 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
А потом укуталась в плащ и чинно прошла мимо Линайи, заметив, как к той на руки полез ласковый внук и принялся целовать женщину в обе щеки. Отчего-то Йева вспомнила Базила и его попытки заменить отвар против беременности обычным настоем из златовика, смешанным с кровью. Йева была слишком сурова к управителю. Нужно было дать ему шанс. Но теперь слишком поздно.
В состоянии отрешения графиня вернулась в замок, где обнаружила живо собирающегося в путь герцога. Горрон де Донталь, когда ему что-нибудь взбредало в голову, осуществлял это молниеносно и не терпел задержек.
— Вы так быстро покинете Офуртгос, Горрон? — стояла в спальне Йева, прячась в накидку. Ей казалось, что в замке даже холоднее, чем снаружи.
— А чего медлить? — Горрон наблюдал, как Роллан осторожно складывал одежду в вещевой мешок.
— Надолго вы задержитесь в Ноэле?
— Думаю, что с полгода. Как раз поспею на суд.
— Сир’Ес Мариэльд разве будет Вам рада на такой срок?
— Нет. Но, как равному, не сможет отказать в гостеприимстве, — хитро засверкал глазами Горрон де Донталь. — А я, в свою очередь, пообщаюсь с молодым графом и все разузнаю, чтобы успокоить Филиппа.
— О чем Вы, Горрон?
Йева присела на край кровати, тоже посматривая на старые, но ловкие руки слуги, который был всегда молчалив из-за отсутствия языка. Роллан, стоя на коленях, делал вид, что не слушает разговор двух господ, и ретиво упаковывал вещи герцога.
— У твоего отца есть некоторые подозрения в отношении Мариэльд. За последние тридцать лет он, безумец, снарядил три отряда на Юг в Нор’Алтел, на другой край мира. Чтобы ты понимала, это обошлось ему в разорительную сумму.
— Сколько?
— Больше двадцати тысяч даренов. Золотых!
— Но зачем? — Йева охнула и уставилась на Горрона.
— Он до сих пор не может смириться с потерей сына, считает, что Мариэльд взяла опеку над Уильямом не по причине долгого одиночества, а из корыстных помыслов. А потому вдолбил себе в голову, что нужно разыскать того самого Зостру Ра’Шаса. Я пытался переубедить твоего отца, Йева, взывал к гласу разума, однако Филипп очень уперт и страдает от вымышленной им же истории… Но я вот съезжу в Ноэль, все выясню и успокою этого твердолобого барана. Хотя даже с доказательствами на руках дело будет не из легких… Ох… — бывший король Крелиоса закатил кверху глаза и горестно ухмыльнулся. — Мне порой кажется, что дар каким-то магическим образом привлекает к себе определенного наследника. Либо потом меняет носителя под себя.
Гладя подбородок, мужчина завалился на кровать с ногами в сапогах и почесал живот сквозь бордовый кафтан. Йева чуть подвинулась к своему наставнику, к которому успела привязаться, чтобы тот продолжил говорить. Она знала, что сейчас от Горрона можно будет услышать длинную историю из его очень старой жизни.
— Мой брат Куррон всегда был тоже невероятно упертым бараном, Йева. Когда мы основали Крелиос, соединив некогда враждующие между собой племена орун, брат отказался ехать на север.
— Он же остался в Перепутных землях защищать границы Крелиоса.
По губам графини Офурта пробежала легкая улыбка, когда тонкие пальцы Горрона взяли ее руку и начали поглаживать.
— Это отговорка… — ответил герцог. — Куррон терпеть не мог дворцовых интриг и всего, что касалось политики. Там, в Брасо-Дэнто, на тогда еще голой скале, ему было уютнее под проливным дождем, чем в теплых постелях с женщинами.
— Но как это вяжется с тем, что вы сказали про дар?
— Потому что через двести двадцать один год, в 806 году, он подобрал в одном разграбленном филонеллонцами поселении мальчика. И, без согласия со мной, воспитал его и передал дар Эйсмонту.
— Вы тогда сошли с трона, Горрон, — сама себе шепнула Йева, вспоминая летописи, хранящиеся у отца в шкафу.
— Да…
Глаза герцога подернулись дымкой и он вернулся воспоминаниями в те далекие времена, когда Лётэ только основал клан Сир″Ес, и Старейшин на Севере было много.
— И Эйсмонт, с которым я приехал знакомиться, показался мне точной копией Куррона. Он тоже любил традиции, всегда был верен слову и его лбом можно было колоть камни.
— Вы хотите сказать, что все наследники одного дара всегда похожи между собой?
— Да! А Ройс, следующий Тастемара, был слеплен из того же теста, что и Эйсмонт. Тот, кстати, подобрал его также в деревне около Далмона, просто проезжая мимо. Ситуация с Эсмонтом мне показалась просто совпадением, но когда я познакомился с Ройсом, это уже стало выглядеть весьма странно. С каждым новым наследником у меня все более крепло ощущение, что мой брат Куррон все еще со мной, но под разными именами да обличьями.
— А Вы, Горрон… Как вы с братом получили дар: от созданий с таким же складом характера, как и у вас?
— Увы, я не помню.
— Как это вы можете не помнить тех, кто наделил вас бессмертием?
— Это очень долгая история, Йева, и даже для меня в ней есть много темных пятен. Но, мы сейчас говорим не обо мне, а о Филиппе. Он, хм… Из всех наследников дара Куррона он, пожалуй, один из наиболее гибких. Но все такой же упертый, — подытожил герцог Донталь. — С тобой ситуация повторяется, Йева.
После этих слов девушка смутилась и закуталась поплотнее в меховое одеяло, накинув его поверх скрепленного серебряной фибулой плаща. Ее морозило.
— Причем здесь я, Горрон?
— Ты закрылась ото всех, когда получила дар Райгара. Райгар Хейм Вайр считался весьма замкнутым Старейшиной, хотя до обращения он не чурался больших компаний и любил вместе с товарищами распить какую-нибудь девицу.
— Это все влияние Офурта, этого холодного и мерзкого края, — пробурчала девушка и тоскливо посмотрела в узкое окно, желая вернуться к любимому отцу. — Можно ли оставаться счастливым посреди сосновых мрачных пущ, в вечной завесе сырого тумана, сменяемой лишь снегами и проливными дождями? Вы живете здесь уже три десятилетия, Горрон. Вы должны видеть, что даже люд здесь совсем другой: топорный, как грубо сколоченный стул.
— Отнюдь… Я бы поспорил со сказанным. Люд везде существует одними стремлениями: жить в тепле, быть богаче соседа, питаться сытно и иметь под боком ласковую женщину, — Горрон де Донталь улыбнулся и ощупал взглядом дочь Филиппа. — Ты стала такой же, как и Саббас, и Райгар: тихой, отрешенной и скрытной. Саббас предпочитал всем остальным общение с вурдалаками, что стали его семьей.
— Я не желаю иметь ничего общего с вурдалаками! — энергично покачала головой Йева фон де Тастемара, не веря сказанному.
— Но, когда ты смотришь их глазами, видишь их мысли и можешь приказывать, ты меняешься. Незаметно для себя.
Йева сердито вырвала руку из пальцев Горрона и поднялась с кровати, потянула за собой одеяло, в котором спряталась от всего мира. С мрачным видом она подошла к окну, волоча накинутое подобно мантии на плечи шерстяное покрывало и посмотрела сквозь узкую бойницу на снежные и острые вершины Астернот.
— Я не желала этот дар…
— Я знаю, — сказал тихим голосом Горрон, изучая проницательными голубыми глазами укутанное изваяние.
— Я хотела лишь остаться с отцом, Горрон, — лицо Йевы дрогнуло, а в глазах растеклась болезненная мука. — И быть ему любимой и верной дочерью. Я не правитель.
— Я знаю… — повторил герцог Донталь. — Увы, ни один Артерус не славился взвешенными решениями касаемо своих земель. В отличие от тех же Тастемара.
В комнате повисла гнетущая тишина. Безмолвный Роллан деликатно удалился из спальни господ, чтобы не попасть под гнев Старейшин, грея уши. Чтобы отвлечь девушку от самоистязания, Горрон де Донталь нарочито энергичным голосом перевел разговор в иное русло.
— Право же, мне иногда кажется, все произошедшее на суде и до него связано с тем, что дар Гиффарда сам выбрал Юлиана, как в свое время дар Куррона избирал в качестве наследников столь похожих между собой Эйсмонта, Ройса и, наконец, Филиппа.
— А как Гиффард получил свой дар? — тихонько откликнулась Йева. — Отец никогда не говорил об этом…
— Потому что отец Гиффарда, Эннио, прозванный Чужеземцем, пришел с Юга. И Совет никогда не доверял Эннио, как скажем, например, мне. А потому ты ни от кого о нем не узнаешь.
— Но ведь мы, Старейшины, были рождены на севере, все без исключения.
— Да, однако некоторые очень быстро покинули его вместе с другими расами, во время Великого Переселения, потому что в те годы север сотрясали землетрясения. Я мало знал Эннио, но Эннио много ведал о юге и был в очень хороших отношениях с Курроном. Он пришел на север, в Перепутные земли, за несколько десятков лет до основания Лётэ нашего клана Сир″Ес. И, пока я был занят правлением, Эннио стал верным товарищем Куррону. Когда я навестил графа Перепутных земель в 725 году, то мне даже показалось, что он воспринимал Эннио более родным, чем меня. А мы-то с Курроном, между прочим, произошли от одной матери, впитали ее молоко и покинули общину Донт вместе!
— А Уильям… то есть Юлиан стал для отца словно сыном, — заметила осторожно Йева, вспоминая, какой теплотой проникся, сам того не желая, к рыбаку Филипп.
— Да! Поэтому я настоятельно и советовал этому упрямцу усыновить Юлиана, раз уж эти два дара, Куррона и Эннио, оказались столь близки друг другу. Увы, мы не знаем, что на самом деле произошло вскоре после Слияния, и что в преданиях истина, а что ложь, а потому имеем смутные знания даже о нас самих. Но закрывать глаза на такие очевидные факты нельзя, Йева.
— Вы говорили о своем предположении отцу, Горрон?
— Конечно же нет!
— Почему?
— Потому что Белый Ворон с его исключительно логическим восприятием мира послал бы меня к чертям, — рассмеялся громко Горрон де Донталь. — Мне пришлось убеждать его другими доводами, более приземленными.
— Так то, что вы говорите — это действительно похоже на сказку… Но мы все-таки не волшебные существа, Горрон, и даже невосприимчивы к этой самой магии.
От этих слов Горрон де Донталь лишь еще пуще расхохотался, подскочил с кровати ловким движением и с лукавой улыбкой обнял худенькую графиню, нырнув под одеяло и одежду нахальными руками.
— Все мы рождены из Неги, что разлилась из шва мира демонов, — прошептал на языке Хор″Аф Горрон, развязывая ленты платья. — Наша невосприимчивость к магии, да и то не всякой — это лишь особенность нашего вида, но все мы… Все мы — дети Двух Миров, рожденные из кровавых обрядов с помощью Неги.
Наконец, сначала верхнее черное шерстяное платье упало на пол, затем нижнее, и Горрон принялся распускать длинную косу цвета бронзы, которая подобно холодному огню плясала на бледных плечах девушки. Йева продолжала смотреть через узкое окно, пока герцог расцеловывал безмолвную женщину, скользя руками вдоль ее тоненького и миниатюрного тела.
— Каким же стал Юлиан тогда? Похожим на Гиффарда? — не обращая внимания на ласки Горрона, произнесла Йева.
— Он и так был похож на Гиффарда, ему не хватало лишь лоска, опыта и легкого налета аристократизма, — хрипло проговорил Горрон, расшнуровывая и свой кафтан, раз уж Йева не стремилась ему помогать.
Глава III. Осада Корвунта
Говорят, что весна — это время жизни. Но военные люди, что служат лорду поколениями, скажут: весна — время войны. И вот, по просохшей каменной тропе, обнаженной после сошедшего снега, который укрывал пуховым одеялом Солраг зимой, двигались воины. Их было много, порядка двух тысяч пеших и полутора тысяч конных подкрепления. Хвост колонны волочился еще где-то в районе Мертвой Рулкии, пересекая ущелье по укрепленному мосту, а первые ряды уже собрались вокруг осажденного города.
Корвунт был наглухо закрыт от всего мира уже как с пару недель. Усиленные в несколько слоев металлом ворота были заколочены и приперты брусьями, а из-за прямоугольных зубцов высокой стены поглядывал караул. Вокруг города еще задолго до осады вырыли ров, упершись в камень. На широких мостовых стояли требушеты.
Река Малая Рулкия пробивалась между грудой камней и решеток под стеной, снабжая Корвунт чистой водой. Ее поток был быстр и стремителен, отчего осаждающие недовольно ворчали, не имея возможности отравить реку. Небольшой сосновый лес рядом с городом был подчистую вырублен.
— Смотри, Морр, послали очередного переговорщика! — окликнул один караульный другого.
Дозорные выглянули из-за зубцов стены, мельком и быстро, чтобы не словить в глаз стрелу. От палаточного лагеря, разбитого на расстоянии примерно в двухста-трехста васо, там, где не доставали требушеты осажденных, выдвинулся всадник на высоком белоснежном жеребце. В помпезном плаще красного цвета с изображением стоящего золотого меча, украшенного в рукояти такой же золотой короной. В руках закованный в латы мужчина держал желтый флаг, которым махал из стороны в сторону, призывая к переговорам.
— Позови Вождя, — хмуро пихнул Морра еще раз Ахлоф.