Я не твоя вещь

Лори улыбалась и ничего не могла с собой поделать. Она не заметила мужчину, который вошел в бар, сел у стойки и начал за ней наблюдать.





Глава 36




Мужчина тронул пальцем край парковочного талона, читая мелкий шрифт, который не успел прочесть, когда поспешно принял решение оставить свой белый кроссовер на парковке перед баром. Десять баксов за полчаса и двадцать восемь за период от двух до двадцати четырех часов.

Интересно, подумал он, бывали ли здесь такие глупцы, которые выкладывали тридцать баксов за полтора часа стоянки. Вполне возможно, что да. Уж он-то знал, какими легковерными могут быть люди. Когда-то он вообще не заморачивался насчет стоимости парковки на Манхэттене, но это время осталось позади вместе со всем остальным — и всеми остальными.

Бармен наконец-то добрался до того конца стойки, где сидел он, — он расположился рядом с входной дверью, но не так близко, чтобы Лори Моран смогла разглядеть его, если она будет высматривать других своих дружков, явившихся на то, что смахивало на вечеринку.

— Что будете пить? — Барменом тут был хипстер с неопрятной бородой, одетый в клетчатую рубашку и брюки на подтяжках. Наверное, он тратил всю свою зарплату на то, чтобы оплачивать гламурную квартиру в Уильямсбурге, но выглядел так, что казалось: если еще самую малость себя подзапустит — станет неотличим от персонажа старых дешевых кантри-шоу. Люди так глупы, подумал хозяин белого кроссовера.

Он заказал виски «Джонни Уокер Блэк Лейбл». Хотя он и знал, что ему понадобится ясный ум, он также знал и то, что ему не хватит силы воли зайти в бар и не пропустить стаканчик спиртного. Это было одной из ее основных жалоб, когда в его жизни еще было место женщине. Ты такой злой, когда закладываешь за воротник, говорила она.

Одна порция скотча превратилась в две, а потом и в три, пока он смотрел на Лори Моран, кажущуюся такой счастливой в компании своих друзей. Двое из них — более молодая из женщин и тощий парень — спели ей песню, что-то о часовне и женитьбе и любви до конца времен, и о том, что одиночество закончилось раз и навсегда. Какая чушь.

Теперь она разворачивала подарки. Должно быть, первые два были подарками-розыгрышами, поскольку, когда она разворачивала их, это сопровождалось взрывами смеха. Третий подарок был большого размера и неаккуратно завернут в бумагу. Оказалось, что это вместительная кожаная спортивная сумка. Одна из подруг Лори — та, которая, похоже, была одних с нею лет, — сказала что-то насчет того, что это для ее медового месяца.

Затем ее друзья вручили ей коробку размером с блокнот. Бледно-голубая, она была перевязана блестящей белой лентой. Должно быть, этот подарок был куплен в «Тиффани». В прошлом, когда он был частью счастливой пары, она бывала в восторге, когда видела такую голубую коробку. Молодец, шептала она, обычно сопровождая это слово поцелуем.

Со своего барного стула он смог разглядеть сверкающую хрустальную рамку для фотографии, когда Лори открыла коробку. А ее радостная улыбка сказала ему, что в эту рамку заключена фотография, на которой изображены она и ее жених.

Счастливая пара. Они не заслуживают такого счастья. Это несправедливо.

Та из подруг Лори, которая была одних с ней лет, попросила счет, затем Лори начала складывать все свои подарки, а также свой дипломат в новую спортивную сумку. Это было целесообразно. Разумно. Одна сумка для того, чтобы отнести все домой.

Да, ее многим будет не хватать, он был в этом уверен.





Глава 37




В миле с небольшим от компании, отмечающей помолвку Лори, в помещении врачебной практики доктора Стивена Картера на Пятой авеню неподалеку от Флэтайрон-билдинг Кендра Белл взяла у миссис Медоуз обернутый в хлопчатобумажную ткань пузырь со льдом и положила его на металлический поддон. Бледно-голубая ткань была усеяна крошечными кровяными пятнышками от инъекций ботокса, которые Стивен теперь разглядывал.

— Все выглядит замечательно, — сказал он, одобряя свою работу. — Пару дней у вас будут видны эти маленькие бугорки, похожие на укусы насекомых, а затем все пройдет, и вы будете в полном порядке. И не забудьте, что вам надо будет держать голову прямо следующие четыре, а лучше шесть часов. И никакого давления, так что не надевайте ни бейсболку, ни каску, ни тюрбан.

Миссис Медоуз хихикнула, как и большинство других пациенток.

— Но что я буду делать без моего любимого тюрбана? — пошутила она.

— А теперь то, что нравится дамам больше всего — никаких физических упражнений в следующие двадцать четыре часа. Ведь мы же хотим, чтобы ботокс остался в мышцах, а не вышел наружу вместе с потом.

— О, доктор Картер, об этом можете не переживать. Я не была в спортзале последние двадцать четыре года, какие уж там часы. Это одно из моих самых замечательных достижений.

Стивен снял свои латексные перчатки и бросил их на поддон, на котором покоился пузырь со льдом. Все это пойдет в бачок для медицинских отходов.

Миссис Медоуз помахала рукой, вскочив с процедурного кресла, затем послала Кендре воздушный поцелуй.

— До следующего раза!

Когда она удалилась, направившись к стойке регистрации, чтобы заплатить, Стивен закрыл дверь процедурного кабинета. Последняя процедура на сегодня была уже закончена, так что теперь у них начиналось нерабочее время.

— Итак, какие сплетни она принесла на этот раз?

Миссис Медоуз была одной из их любимых пациенток, у нее были яркая индивидуальность и масса куража. Некоторые пациентки настороженно относились к Кендре, а две из них даже потребовали, чтобы их всегда обслуживал кто-то другой, но миссис Медоуз — она настаивала на том, чтобы ее называли именно так, — запах скандала не только не смущал, но, напротив, в ее глазах даже делал Кендру более интересной собеседницей.

— У нее новый любовник, — сообщила Кендра. — Ему тридцать два года. Значит, он в два раза моложе своей соблазнительницы.

Стивен покачал головой.

— Этот бедный парень понятия не имеет, что его ждет.


Иные могли бы беспокоиться, что молодые мужчины пользуются слабостью богатой пожилой вдовы, но миссис Медоуз отнюдь не была жертвой. За нею тянулась целая череда брошенных бойфрендов.

— У меня уже была большая любовь, — любила повторять она. — И теперь я предпочитаю частую смену лиц.

Тон Стивена вдруг сделался серьезным.

— Я не хотел затрагивать эту тему, но все ли в порядке с этим телешоу? Я видел твое беспокойство из-за того, как они могут представить это дело.

Первым побуждением Кендры было не отвечать, ведь ей было совершенно ни к чему, чтобы кто-то другой совал нос в ее секреты. Но Стивен всегда был ей таким хорошим другом, и сейчас ей определенно нужен был кто-то, кому она могла доверять.

И она быстро решила, какую информацию она сможет ему сообщить, а какую нет.

— Кэролайн рассказала этому продюсеру нечто такое, что выставляет меня отнюдь не в лучшем свете.

Стивен неодобрительно нахмурился.

— Но ведь теперь она практически уже член вашей семьи. Где же ее преданность?

Кендра замахала руками, пытаясь отмести его возмущение.

— Она достаточно предана мне и моим детям. Поэтому она и пересказала мне все, что поведала этому продюсеру.

— Что именно?

— Это неважно, ведь я знаю, что невиновна. В конце концов, урон, который мне может нанести эта передача, все же не бесконечен. — Но, произнося эти слова, призванные успокоить как его, так и ее саму, она вспомнила обещание, которое дала тому ужасному типу из «Улья», известному ей только как Майк. Она поклялась ему жизнями своих детей, что продюсер телешоу никогда ничего о нем не узнает. Но теперь Кэролайн рассказала Лори о ее привычке припрятывать большие суммы наличных, привычке, которую она сохраняла и по сей день. Значит, рано или поздно они наверняка начнут допрашивать ее с пристрастием о том, на что уходят эти деньги.

И эти ее ужасные слова, о которых Кэролайн рассказала Лори и ей самой. Неужели я наконец свободна от него? Она была так несчастна в этом браке. Она так пала духом, находилась в таком отчаянии. Тогда она была всего лишь тенью самой себя. Но все равно стыдно было говорить такое.

Ее несчастность была настолько глубока, что она желала смерти своему собственному мужу — и отцу своих детей. Нелегко представить себе такое, но она определенно слышала эти слова, произнесенные ее собственным голосом. Этот ее возглас плюс наличные, ушедшие и уходящие неизвестно на что, в сочетании с говорящими против нее свидетельствами, которые могла предоставить полиция, — всего этого будет достаточно, чтобы упечь ее в тюрьму до конца ее дней. И тогда Бобби и Минди воспитают их холодные как лед бабушка и дедушка и превратят их в миниатюрные копии самих себя.

Она не может этого допустить. Она заплатит этому Майку из «Улья» столько, сколько он захочет, чтобы он держал рот на замке до конца времен.

От этих невеселых мыслей ее отвлек вид Стивена, смотрящего на нее взглядом, в котором читалось одно только обожание.

— У меня нет слов, чтобы выразить, как я благодарна тебе за все, что ты сделал для меня и моих детей, Стивен.

— Ради тебя я готов сделать все, что угодно, Кендра. Я люблю тебя. — Она видела, что эти его слова удивили его самого. — Как родного человека, — добавил он и коротко обнял ее, прежде чем открыть входную дверь.

Она поняла, что его чувства глубже, чем он хочет показать, но — как бы нелепо это ни звучало — единственным мужчиной, которого она когда-либо любила, был Мартин Белл. Однако это было до того, как она узнала его по-настоящему, до того, как он стал вести себя с ней так, будто она его вещь. Неужели со Стивеном у нее появится еще один шанс обрести доверие и любовь?





Глава 38




К тому времени, когда Лори начала разворачивать подарки на вечеринке, устроенной в ее честь, сенатор Дэниел Лонгфеллоу налил себе бокал каберне на своей кухне. Его жена готовила ужин для их собак. Из-за пищевой аллергии Линкольна требовалось кормить смесью из рецептурных консервированных кормов и гранулированного сухого корма из кролика и овощного пюре. И, поскольку Ли Энн была убеждена, что собаки заметят, если хозяева станут относиться к ним по-разному, Айк получал точно такую же еду, как и его собрат.

Сенатор заметил взгляд, который его жена бросила на его бокал вина, но вслух она ничего не сказала. Они оба редко пили вино по будним дням — они положили себе это за правило вскоре после своего знакомства, когда до них дошло, что они слишком часто употребляют спиртное и это не идет на пользу их учебе в Колумбийском университете. И «сухие будни» стали частью их распорядка — одной из многих, которые они сделали для себя обязательными ради максимизации своего здоровья и работоспособности.

Но визит продюсеров шоу «Под подозрением» привел сенатора в такое настроение, что ему захотелось выпить вина.

— По-моему, все прошло гладко, — сказал он Ли Энн. — А что думаешь ты?

— Я могу отвечать только за мою часть беседы. Они вели себя вполне разумно. Однако у меня создалось впечатление, что им мало что известно о том первоначальном расследовании, которое проводила полиция. Это меня удивило.

Дэниел отпил глоток вина.

— Похоже, ты недооцениваешь те усилия, которые мне пришлось затратить на то, чтобы полиция не упоминала наши имена. По-видимому, начальник полицейского департамента говорил серьезно, когда заверил меня, что детективы, ведущие расследование этого дела, не видят причин впутывать в него нас.

Он так упорно работал — нет, они так упорно работали — над тем, чтобы добиться своего нынешнего успеха. Когда его впервые избрали в законодательное собрание штата, он был уверен, что поедет в Олбани и сумеет осуществить все те радикальные перемены, к которым он призывал во время своей первой избирательной кампании. Но он был всего лишь одним из ста пятидесяти депутатов законодательного собрания штата Нью-Йорк, которое погрязло в болоте кумовства и назначения на должности за оказанные услуги. А затем, едва он освоился в столице штата, как началась новая избирательная кампания, и ему опять пришлось всеми правдами и неправдами добывать пожертвования и заниматься закупкой рекламных площадей. Политологи продолжали называть его восходящей звездой, но ему просто некуда было восходить. Сенаторы от штата Нью-Йорк и его губернатор не собирались никуда уходить, и он так и застрял на том, что должно было стать его «стартовой работой» в политике.

К тому же место, в котором он застрял, было ненавистно Ли Энн. За закрытыми дверями, когда они оставались одни, она называла Олбани «скучнейшим городишкой» и то и дело напоминала мужу, насколько они оба умнее всех его коллег. Ко всему прочему, из-за расстояния, разделяющего столицу штата и его крупнейший мегаполис, значительную часть года их брак представлял собой дистанционные отношения.

А затем, благодаря назначению одного из двух сенаторов от штата Нью-Йорк на пост в администрацию президента, на небесах вдруг образовалась вакансия и место для восходящей звезды Дэниела Лонгфеллоу неожиданно нашлось. Проработав в сенате два года, остававшиеся от срока его предшественника, ушедшего в администрацию, он три года назад с легкостью переизбрался на новый срок. В штате рейтинг одобрения его деятельности доходил почти до 80 процентов, что было просто неслыханно в нынешние неспокойные времена. Но самое главное, во всяком случае для него, заключалось в том, что он, как ему казалось, действительно добивался перемен. Он пытался не обращать внимания на ходящие вокруг него разговоры о том, что он мог бы побороться и за более высокий пост, и каждый день старался использовать свое влияние на своем нынешнем месте, чтобы улучшить жизнь рядовых американцев, как он и обещал.

Но иногда ему казалось, что он уже никогда не сможет вычеркнуть из памяти тот черный период в их прошлом. Когда Алекс Бакли позвонил ему на минувшей неделе и попросил поговорить с его невестой о деле Мартина Белла, его вновь охватила такая же паника, как и пять лет назад. Возможно, мне следовало рассказать полиции всю историю, когда они впервые спросили меня о Мартине Белле, подумал он. После того как я дрался на войне, мне следовало найти в себе достаточно мужества для того, чтобы позволить событиям идти своим чередом, и будь, что будет. Я всю свою жизнь старался жить честно и достойно и совершил только одну ошибку, но иногда мне кажется, что это чувство вины сведет меня в могилу.

Пытаясь успокоить свои расходившиеся нервы, он сказал себе, что Ли Энн, вероятно, права, как бывает права почти всегда. Судя по всему, их ответы удовлетворили Лори Моран, как они удовлетворили и полицию после того, как Белл был убит.

— Как ты думаешь, может, мне попросить кого-то из моего офиса позвонить в студию? — спросил он. — Мы могли бы сказать, что не исключаем возможности подать на них в суд за клевету, если они заговорят о подозрениях Кендры в телевизионном эфире.