Я это совсем не продумала!

И только когда я, уже взрослой, начала курс терапии, до меня дошло, что речь идет о психическом заболевании и эту проблему надо как-то решать. Притом что с некоторыми странностями удавалось бороться простым отвлечением внимания, меня все больше беспокоили неудобства, связанные с ОКР. Люди видят в синдроме навязчивых состояний лишь его забавную сторону, но совершенно не представляют себе, сколько мук он доставляет носителю. Посмеиваясь над вашей привычкой выравнивать книги на полке (это тааак мило!), люди не замечают, в какой панике вы пребываете, если не закрыли дверь «правильно», и не слышат, как в два часа ночи вы рыдаете от того, что не успели убраться в ванной «как следует».

Переломный момент случился на вечеринке по случаю дня рождения моей подруги. Мы всей компанией отправились в ресторан, чтобы отметить это событие. К концу праздничного ужина некоторым из нас захотелось посетить туалетную комнату, куда мы и отправились все вместе. В последние несколько лет я особенно усердно работала над избавлением от страха перед общественными туалетами и думала, что на этот раз проблем у меня не возникнет. У дверей туалетной комнаты собралась очередь, но нас это не смущало, поскольку нам было о чем поболтать, к тому же это отвлекало меня от моих страхов.





Наконец подошла моя очередь, и, как только я шагнула в кабинку… на меня накатил приступ паники. Живот скрутило, в груди встал ком, и я перепугалась не на шутку. Порой очень трудно отпустить старые страхи. Я вышла и шмыгнула в соседнюю кабинку, надеясь, что там будет достаточно чисто, чтобы соответствовать нелепым стандартам, установленным моим мозгом.

И тут я услышала разговор за дверью.

Женщина недоумевала: «Не понимаю, она же только что заходила в ту кабинку и сразу вышла?» Ее спутница ответила: «О, по мне, так это нормально. Интересно, что у нее за проблема?» А потом они рассмеялись. Я сидела на унитазе и тихо плакала, осознавая, что все мои усилия оказались напрасными. Какой смысл пытаться стать лучше, если совершенно незнакомые люди – взрослые женщины – готовы видеть во мне чокнутую? Я так и томилась в кабинке, пока не убедилась, что они ушли.

С беспокойством довольно трудно бороться в одиночку, а еще труднее заниматься этим, когда над тобой смеются. Баланс достигается ежедневными усилиями. Нелегко соблюдать установку не вешать нос, когда легче поддаться страху, даже зная, что для тебя это плохо кончится. Но каждый шажок к преодолению страхов – уже победа, а отступление не означает, что вся работа пошла насмарку. Я предпочитаю воспринимать все, что со мной случается, как «опыт». Да, инцидент в ресторане был плохим опытом, но он все равно засчитывается, и, чем больше поступков я совершаю, тем больше учусь. Если говорить о тревожности, тут главное – не позволить ей отбить у вас охоту к действиям.





Долгое время я упорно отказывалась ходить на концерты или стендап-шоу. Это огорчало меня, потому что я лишала себя многих удовольствий. И в своем отношении к беспокойству я тоже постепенно взрослею. Я не отмахиваюсь от него и стараюсь справиться с ним. С того злополучного вечера у меня было немало успешных вылазок на светские мероприятия, и я не раз пользовалась общественными туалетами. Эти маленькие шаги, как удачные, так и провальные, очень важны, когда речь идет об укрощении беспокойства.

Недавно я побывала на концерте. Это был мой первый большой, настоящий концерт за многие годы. Я ужасно нервничала – и пока ехала туда, и пока парковала машину, и пока искала свое место. Меня не отпускала мысль: что, если я запаникую? Меня стошнит? Я разревусь? Но время шло, и я получала все больше удовольствия от вечера. И когда начался сам концерт, я уже ликовала вместе со всеми. В самый разгар представления меня посетила важная мысль: «Я рада, что сделала это».





5. Чувства: экспресс-доставка





Каким бы ни был ваш опыт переживания чувств, порой невероятно сложно научиться выражать их здоровым способом.

В юности я несколько лет занималась боевыми искусствами. Поначалу это были просто увлекательные занятия после школы – мне нравились новые знакомства, беготня и легкие спарринги с одноклассниками. Но потом появился другой тренер, и все изменилось.

Он выглядел довольно строгим, и сразу стало понятно, что с ним шутки плохи. Прощайте, смешки и розыгрыши перед началом занятий, – им на смену пришли напряженные минуты затишья и ожидания тренировки. К счастью, он вел не так много классов, и мне еще доставались улыбки от моих постоянных инструкторов. В спорте, где ценятся техника и мастерство, я, если честно, не блистала, но упорно работала над собой и совершенствовалась. Мои наставники проявляли терпение и всегда приходили на помощь, когда я чего-то боялась, так что мне удавалось успешно двигаться вперед.

К тому времени, как я достигла высокого уровня мастерства, суровый тренер стал единственным наставником. И если другие инструкторы помнили об индивидуальных особенностях учеников и допустимых нагрузках, учитывая их при спаррингах, этот тренер не давал мне никаких поблажек. Он всегда останавливал бой, если ситуация выходила из-под контроля, но осознание того, что на тебя вот-вот набросится взрослый бугай и победа в любом случае достанется ему, лишало меня всякой мотивации.

А еще больше отбивало охоту понимание, что он заставит меня плакать.

Если наши смешки перед уроком ему просто не нравились, то слезы во время тренировок он просто ненавидел, а я-то как раз всегда ревела. В спаррингах я изо всех сил старалась правильно выполнять все приемы, и он постоянно попрекал меня этим. Обычно, если я начинала нервничать, другие тренеры давали мне несколько секунд передышки, чтобы я могла успокоиться, подбадривали, и потом мы пробовали еще раз. Он же не делал ничего подобного, а вместо этого говорил: «У тебя опять глаза на мокром месте?» – и при этом смотрел на меня как на источник всех неприятностей в мире. Разумеется, я начинала плакать – отчасти из-за того, что слишком сильно переживала по поводу того, правильно ли я все делаю, отчасти из-за страха, что могу заплакать, который выплескивался опять-таки слезами.

«Ну, если ты собираешься реветь, тебе лучше покинуть зал», – заявлял он авторитетным тоном и начинал чихвостить меня перед одноклассниками. Это было унизительно – дожидаться окончания занятий в вестибюле вместе с родителями. За это время я, видимо, должна была успокоиться, но обычно меня охватывал такой стыд, что я бесконечно расшнуровывала и зашнуровывала свои кроссовки, чтобы хоть чем-то занять руки. Потом, как по часам, он выходил в вестибюль и, играя на публику, произносил: «Если ты успокоилась, можешь вернуться в класс». Этот ритуал повторялся снова и снова – я впадала в панику, он устраивал мне выволочку и выгонял из класса, – и все кончилось тем, что я сама бросила эти занятия.

Хоть я и потратила годы жизни на совершенствование своих движений, координации и ответных реакций, мне не забыть урок, который я извлекла из опыта занятий боевыми искусствами: внешнее проявление эмоций недопустимо и мне нужно работать над собой, чтобы стать идеальной. Не как все – а именно идеальной. Я освоила искусство подавления любых эмоций, которые мешают жить, и очень следила за тем, чтобы никто не видел меня плачущей. Слезы стали поводом для стыда, а достижение совершенства во всех аспектах моей жизни – жгучим желанием.





Я была одержима идеей стать идеальной и похоронить любые чувства, которые мешают мне быть счастливой. Я жила насыщенной жизнью, но это была не я. Я предъявляла миру отполированную версию самой себя, в которой невозможно было разглядеть трещинки и шероховатости, спрятанные под слоем глянца. Это был нездоровый образ жизни. Хорошие или плохие, приятные или отвратительные, чувства есть чувства, и они существуют, хотите вы этого или нет.

Рано или поздно вам все равно придется иметь с ними дело, а, загоняя их внутрь, вы лишь усугубляете будущие страдания. Признать и принять свои эмоции, безусловно, непросто, но сделать это необходимо. Чувства всегда подскажут, когда что-то не так, или подбодрят, если вы на правильном пути. Чем скорее вы подружитесь с ними, тем более раскованными будете и вы, и ваши чувства.





6. Сон – всего лишь смерть без обязательств





Вечеринка по случаю окончания школы обещала стать самым счастливым событием в моей школьной карьере. Стоя на задней веранде дома моих родителей и глядя на то, как все болтают, смеются и сплетничают, я вдруг ощутила знакомую пустоту в животе. Вот и все? Неужели лучше уже не будет? Почему все пошло не так, как надо?

Много лет я была прилежной ученицей, старательной во всем, готовилась к каждой контрольной, хотела преуспеть в учебе. Моей самой большой мечтой было стать медсестрой. С самого детства я ухаживала за своими плюшевыми зверюшками, лечила их от разных недугов, воображая тот день, когда смогу делать это по-настоящему. Хоть я и не была лучшей в классе и у меня случались провалы, в целом проблем со школой не возникало и я уверенно шла к своей цели.

В старших классах все пошатнулось. Появились трудности в учебе, наметилось отставание по математике, и даже на дополнительных занятиях мне приходилось туго. Я все еще очень хотела стать медсестрой и записалась во все классы, имеющие отношение к медицине. Я устроилась волонтером в местную больницу, работала в сувенирной лавке и подрабатывала курьером. Каждый раз, надевая куртку волонтера, я думала о том, что на шаг приблизилась к заветной цели. Я отдавала учебе все больше сил, корпела над математикой, посвящая ей даже обеденный перерыв. А потом пришла отличная новость – меня включили в программу стажировки в больнице. Теперь, как ученица выпускного класса, я могла проводить там по два часа в день, наблюдая за работой врачей и медсестер и взаимодействуя с пациентами.


И вот наступил первый день стажировки. Я находилась в отделении онкологии, следуя по пятам за тихим доктором. Я чувствовала себя неуютно в униформе стажера и с замиранием сердца прислушивалась к цоканью своих каблучков по больничным коридорам. Мы подошли к палате, и доктор нырнул в дверь. Побеседовал с пациенткой, снял повязки, осмотрел рану на предмет заражения – для меня это было слишком. Голова пошла кругом. Я извинилась, сказав, что меня немного тошнит, и все отнеслись к этому с пониманием.

На самом деле я просто испугалась. Мне стало очень, очень страшно. Потому что, пока мои одноклассники наслаждались выпускным годом, сидели в классах в спортивных штанах и болтали о танцах, я парилась в накрахмаленном халате и корчилась на неудобных каблуках в погоне за карьерой, которую себе придумала, но вдруг поняла, что не хочу ее. Похоже, я слишком рано взяла на себя обязательства.

То, чего мы хотим, не всегда оказывается тем, что нам нужно.

Я бросила стажировку на следующий же день, к ужасу моих родителей, учителей, школьного консультанта и подруг. Я наврала всем, что не выношу вида крови и сомневаюсь, что мне подходит профессия медсестры. На самом деле я очень испугалась за свое будущее. Близилось окончание школы, все мои друзья выбрали себе места дальнейшей учебы, а я по-прежнему витала в облаках. Все, к чему я готовилась, полетело в тартарары, и я не знала, что делать, но больше не могла работать волонтером в больнице, так что решила уволиться. Это стало лишним напоминанием о том, что я не достигла своей главной цели.

Я совсем запуталась.

В отсутствие цели и направления я потеряла мотивацию. Забросила учебу, расслабилась, начала прогуливать занятия. Я перестала проводить время с друзьями, рассудив, что, поскольку они все равно разъедутся по колледжам следующей осенью и оставят меня, лучше я брошу их первой. Я чувствовала себя глубоко несчастной, по ночам запиралась в своей гардеробной, пряталась под ворох одежды и мечтала о том, чтобы в стене открылась дверь в другой мир. Посещение школы стало чрезвычайно болезненным, потому что там только и говорили о подготовке к выпускному балу. Все с нетерпением ожидали перемен в жизни, а я чувствовала себя застрявшей в настоящем. При каждом удобном случае я старалась заснуть. Бессознательное состояние сна приносило утешение, я как будто могла временно отключить свой мозг.

И вот наступил самый страшный, последний день школы, и на закате все подбросили в воздух свои кепки. В разгар этого хаоса я украдкой посмотрела на небо и взмолилась о том, чтобы оно забрало меня к себе вместе с летящими кепками.

После окончания школы жизнь превратилась в кошмар. Мои подруги все лето паковали чемоданы и подбирали обновки для своих комнат в общежитиях, так что я все больше отдалялась от них. Я целыми днями просиживала дома и, как ни старалась, не могла нарисовать свое будущее. Фантазии хватало только на несколько предстоящих дней. На сон уходило все больше и больше времени, что беспокоило моих родителей – я никогда не была соней, но вдруг это стало единственным, чего мне хотелось.

Шли месяцы, мои друзья разъехались по всей стране, а я поступила в местный колледж и по-прежнему жила дома с родителями. Единственную разницу между школой и колледжем я видела в том, что у меня появилось больше времени на сон. Я не особо напрягалась с учебой, и вставать каждое утро, чтобы идти на занятия, было мучительно трудно. Учеба не была у меня в приоритете; какой смысл выкладываться, если не знаешь, чего хочешь? Я ненавидела все предметы и еще больше ненавидела домашние задания. Я не могла ни с кем подружиться. Моя жизнь стремительно разваливалась, и я прибегла к весьма нездоровому механизму выживания – самоистязанию.

Членовредительством я иногда занималась в школе, чтобы справиться с эмоциями. Я не могла ни с кем поговорить о своих чувствах и ощущениях, но мне нравилось «наказывать» себя за допущенные промахи. Короче, я себя резала. Тайком, конечно, и эпизодически, но в колледже такие случаи участились.





Однажды, темной декабрьской ночью, я сказала себе, что больше не вижу смысла в жизни. Я оказалась неудачницей, поставив крест на своей мечте стать медсестрой. У всех моих друзей была совершенно новая, интересная жизнь, и я давно потеряла связь с ними. Я все время спала, я ненавидела колледж, и я была глубоко несчастна. Поэтому я снова заперлась в гардеробной и начала резать себя по-настоящему. Прежде чем я успела что-либо осознать, мои руки оказались в крови. Пока я сидела, истекая кровью, помню, меня посетила мысль: «Вот оно. Я безнадежно, абсолютно, неизлечимо психически больная».

Я уже не могла скрывать это и дальше. Мне пришлось попросить о помощи.





7. Просьбы о помощи и другие пугающие разговоры





Для многих из нас нет ничего труднее, чем попросить о помощи.

Это предполагает, что вы предстанете уязвимыми и не такими сильными, как вам бы хотелось выглядеть в глазах окружающих. Вам придется впустить кого-то в свой мир и позволить им увидеть тот хаос, в котором вы находитесь. Короче говоря, просьба о помощи – настоящая заноза в заднице, и это совсем не смешно.

В первый раз мне пришлось обратиться за помощью, когда я была испуганной и нервной девятиклассницей. Адаптация к старшей школе проходила тяжело. Учеба как будто испытывала меня на прочность; я с трудом привыкала к новым друзьям и вообще к подростковой жизни. Но больше всего меня угнетала грусть. Мне было очень грустно. В конце концов мне надоело чувствовать себя несчастной и захотелось все изменить. Поэтому я решила сделать то, что советуют в таких случаях: обратиться за помощью.

Так меня занесло в кабинет школьного психолога. – Думаю, мне нужна помощь, – объяснила я даме в приемной.

– Что-то случилось? – спросила она.

– Ну, мне все время грустно. Я несчастна и очень расстроена.

– О, – она посмотрела на меня с легкой досадой, – мы не занимаемся такими проблемами. Мы консультируем по вопросам учебы, помогаем выбрать предметы и составить расписание. Если у тебя проблемы эмоционального характера, поговори со своими родителями.

И она взглянула на меня так, будто я зря трачу ее время. Я ушла ни с чем.

И никому ничего не рассказала.

Какой смысл обращаться за помощью, если от меня все равно отмахнутся? И, какими бы замечательными ни были мои родители, вдруг они подумают, что все в порядке, а я… просто плакса? Что, если они осудят меня так же, как та дама в приемной?

Эти мысли не давали мне покоя. Я не знала, что делать. И потому решила не делать ничего.

Все это запустило в действие занимательный процесс под названием: «Спрятать проблему поглубже и сделать вид, что все в порядке, потому что делиться своими чувствами, очевидно, не принято». Мне казалось, я только докучаю всем своим нытьем. И я дала себе установку: больше никаких проблем, потому что я стану идеальной. Я полностью окунулась в водоворот жизни. Делала все возможное, чтобы отвлечься от своих переживаний. В какие-то дни мне это удавалось, а иногда я даже чувствовала себя в полном порядке. Но я не могла полностью избавиться от тревожных ощущений. И чем усерднее их игнорировала, тем глубже они прорастали.

В конце концов это привело к тому, что я оказалась в своей гардеробной с порезанными руками и абсолютной уверенностью в том, что таких психов, как я, свет еще не видывал.

И в этот момент внутри меня щелкнул какой-то выключатель. Ведь у меня есть родители. Они же не школьные преподы и не случайные прохожие. Я могу поговорить с ними. Сколько раз они повторяли: «Если что-то не так, ты ведь нам расскажешь?» Наверняка то, что я сижу в гардеробной, истекая кровью, – как раз и есть тот случай, когда «что-то не так».

Я встала и пошла в спальню родителей. Я знала, что они уже спят и терпеть не могут, когда их будят, но это меня не остановило.

– Мам? Пап?

– Мммм…

– Мне нужна помощь.

– В чем?