Избранница Золотого дракона

— Не нужно, — рявкнула я. — Не хочу, чтобы во дворце каждая собака знала о том, что вы со мной сделали.

— Если кто-то посмеет хоть как-то тебя оскорбить… — угрюмо процедил Кирмунд.

— Вы меня оскорбили куда больше, чем кто-либо еще, — прервала я сухо. — Поэтому не нужно разыгрывать из себя защитника.

По его лицу пробежала тень, но сегодня, похоже, Кирмунд был намерен молча проглатывать любые мои колкости.

— Теперь ты захочешь уехать из дворца? — он вопросительно уставился на меня, и я почувствовала исходящее от него беспокойство.

— Вы прекрасно знаете, что остаться мне придется. Моя королева нуждается во мне, — процедила я. — Но что касается наших с вами отношений… — я с шумом втянула воздух. — Я не знаю, смогу ли когда-нибудь смотреть на вас без отвращения.

Кирмунд с такой силой ударил кулаком по прикроватной тумбочке, что та разлетелась. Содрогнувшись всем телом, я сжалась, понимая, что вслед за мебелью той же участи вполне могу подвергнуться и сама. Но король лишь посмотрел на меня полным тоски и сожаления взглядом и вышел из комнаты. А мои ноги тут же подкосились после перенесенного чудовищного нервного напряжения, и я опустилась на пол.

Закрыв лицо ладонями, позволила, наконец, слезам выплеснуться наружу. Хуже всего, что Кирмунд снова пытается все вернуть, найти себе оправдания. И что-то во мне откликается на это. Нет уж, хватит. Пусть даже он искренне сожалеет о случившемся, я найду в себе силы больше не поддаваться проклятой слабости. Или он и в дальнейшем станет оправдываться тем, что был слишком пьян, когда в очередной раз причинит боль? Только наивная идиотка может посчитать это достаточным оправданием.

Я нашла в себе силы прекратить начинающуюся истерику и привести себя в порядок. Никто не узнает о том, что произошло между нами с королем. А даже если узнают, не дам повода поглумиться, видя меня сломленной. Так что к Эльме и другим фрейлинам я отправилась, нацепив на лицо привычную доброжелательную маску. И лишь чрезмерная бледность и немного покрасневшие глаза слегка выдавали мое настоящее состояние.

От пробегавшего мимо слуги узнала, что королева со свитой находятся сейчас в парке. Заметив сочувственный взгляд мужчины, едва сдержала досадливый возглас. Мои надежды на то, что во дворце удастся хоть что-нибудь утаить, с самого начала были смешными. Вчера служанка видела, в каком состоянии ко мне пришел король, а мои крики наверняка кто-то слышал. Сделать нужные выводы сможет даже полный идиот. И слухи о случившемся, обрастая домыслами и самыми невероятными подробностями, скоро разнесутся повсюду.

При виде меня Эльма приветливо улыбнулась и махнула рукой. Порадовало, что хоть подруга и ее ближайшее окружение пока ни о чем не знают. Но видимо, Эльма оказалась гораздо наблюдательнее, чем я полагала, потому что безмятежность на ее лице сменилась тревогой, стоило мне подойти ближе. Попросив меня составить ей компанию и прогуляться по парку, она оставила фрейлин и, взяв под руку, потащила за собой по аллее.

— Что-нибудь случилось? Ты выглядишь подавленной и болезненной.

— Видимо, плохая из меня актриса оказалась, — мрачно усмехнулась я.

— Я слишком хорошо тебя знаю, дорогая, — мягко напомнила Эльма. — И твоя улыбка вряд ли сможет меня обмануть. Ты знаешь, что можешь рассказать мне все.

— Скажем так, я окончательно убедилась, что один известный нам субъект заслуживает смерти, — процедила я, снова чувствуя нахлынувшую злость к Кирмунду.

— Вы с ним поссорились? — Эльма пытливо взглянула на меня. — Из-за принца Алых драконов? Вчера ты прямо с огнем играла, когда оказывала ему знаки внимания. Кирмунд был в ярости. Ты ведь знаешь, какой он вспыльчивый. Зачем так рисковала?

— То есть я еще во всем и сама виновата? — я даже остановилась, обидевшись теперь уже и на Эльму.

— Я не то имела в виду… — смутилась девушка. — Просто я замечала, как король к тебе относится. С такой теплотой. Ни с кем другим он так себя не ведет, как с тобой. Тебе не с чем сравнивать, потому что он изначально выделял тебя. Но поверь, с другими он не проявляет себя так.

— Ты называешь это теплотой? — прошипела я. — Да он совершенно невыносим иногда.

— Король никому бы не позволил дерзить себе так, как это делаешь ты. И то, что он позволял тебе любезничать с принцем Алых драконов и не проявил в открытую то, что при этом чувствовал… Из того, что я слышала от других придворных дам, понимаю, что такое для него нетипично. Обычно он не спускает такого никому. А с тобой… Ты, наверное, просто не замечаешь, как он смотрит на тебя. Особенно, когда ты этого не видишь.

Каждое ее слово отзывалось в сердце горечью. Может, из-за того, что до вчерашней злополучной ночи я и сама все это осознавала. Любую нашу размолвку Кирмунд переживал настолько остро, что мучился больше меня. Мог накричать, проявить опять свой гадостный характер, но уже скоро сам делал шаг к примирению. Давал понять, что сожалеет, всячески заглаживал вину. И никогда не проявлял настоящей жестокости. До вчерашнего вечера. Но тогда почему так поступил? Я не могла понять. Да и не хотела. Легче было разжигать свою ненависть и надеяться, что это поможет избавиться от глупых чувств, которые только все усложняли. И слова подруги поневоле затрагивали внутри что-то такое, что мне не хотелось больше пробуждать.

— Если он такой замечательный, может, мне не стоило выручать тебя? — резко прервала я Эльму. — Сказать ему, что разрываю нашу договоренность? Сама будешь ублажать его в постели?

Подруга побледнела и вся сжалась. Уже жалея о том, что сказала, но не желая признавать этого, я думала над тем, что сказать дальше, когда рядом раздался холодный голос лорда Маранаса:

— Что здесь происходит?

Найдя новый объект, на котором можно выместить раздражение, я буркнула:

— Да вот, наша девочка, похоже, сменила приоритеты. Теперь она целиком и полностью поддерживает короля.

— Это не так, — беспомощно проговорила Эльма, устремив на Ретольфа умоляющий взгляд. — Я просто сказала, что если вы вчера поссорились, то я понимаю, почему. Он тебя приревновал.

— То есть, ты считаешь, что это веская причина для того, чтобы ворваться ко мне ночью, перейти в половинчатую трансформацию и едва не изнасиловать в таком виде. Мне пришлось буквально молить о пощаде, пока он, наконец, снизошел до того, чтобы указать на мое место и сделать то же самое, но хотя бы в человеческом обличье. А утром делал вид, что ничего не случилось, считая меня полной идиоткой. Говорил, что мало что помнит, что он не хотел. Разве не худшее издевательство, какое можно представить в такой ситуации?

Меня всю колотило, я уже плохо соображала, что и кому говорю. Случившееся вчера выплескивалось наружу, я находилась на грани нервного срыва. Видела обеспокоенные лица лорда Маранаса и подруги, не знающих, как мне помочь, как остановить мою истерику.

— Прости, я не знала… — жалобно пробормотала Эльма.

— Тогда какого демона ты лезешь со своими советами, если даже не знаешь, что происходит? — рявкнула я, судорожно дергаясь.

Почувствовала, как лорд Маранас осторожно обнимает за плечи и отводит к деревьям, где никто бы не смог нас увидеть. А мне было абсолютно все равно — сейчас была в таком состоянии, в каком плевать, кто меня видит или слышит. Оказавшись в укрытии деревьев, Ретольф прижал к себе чуть крепче, успокаивающе поглаживая по волосам и спине.

А я вдруг ощутила, как гнев и ярость сменяются опустошенностью и жалостью к себе. Уткнувшись лицом в грудь мужчины, разрыдалась, судорожно цепляясь за него. Слышала рядом ласковый голос Эльмы, пытающейся тоже меня успокоить. Но даже смысла слов не могла толком понять.

Не знаю, сколько длилась моя истерика, прежде чем, наконец, нашла в себе силы отстраниться от Ретольфа и вернуться к реальности. Почувствовав перемену в моем состоянии, лорд Маранас внимательно посмотрел мне в глаза и тихо сказал:

— Кирмунд непростой человек, порой импульсивный и жесткий. Но в одном Эльма права: есть грань, за которую он вряд ли перейдет. Никогда не слышал, чтобы он поступал подобным образом с женщинами. В каком бы состоянии ни был. То, что вы рассказали. Это наводит на определенные мысли.

— И вы туда же… — я устало потерла виски. — Оправдываете его.

— Не оправдываю. Просто пытаюсь понять, — возразил лорд Маранас. — Когда вы сказали о том, что он почти ничего не помнил, это кое о чем мне напомнило. Это было еще во время войны. Однажды, когда мы осаждали один из городов, вечером у костра Маррга рассказывала о кое-каких обычаях своего народа. Есть такая особая травка, порошок из которой усиливает агрессию звериной натуры оборотней. Те порой принимают этот порошок перед боем, чтобы усилить свою злость. Впадают в настоящее безумие. В таком состоянии мало что соображают. Им плевать, кто перед ними окажется. Все худшие качества прорываются наружу. Но что потом, когда действие порошка заканчивается, мужчины чувствуют себя словно после жестокого похмелья и с трудом вспоминают то, что происходило.


— Хотите сказать, король был под воздействием порошка? — я недоверчиво покачала головой. — Слишком удобное оправдание, не находите?

Эльма вдруг глухо вскрикнула. Мы тут же обратили взгляды на нее.

— Я кое-что вспомнила. Вчера не придала этому значения. В один из моментов Маррга лично подносила королю чашу с вином. Я тогда еще подумала, что она просто пытается перетянуть его внимание на себя. Он тогда взял у нее вино, выпил залпом и прогнал прочь. И я еще порадовалась, что ее уловки не увенчались успехом. Но… она вполне могла подсыпать королю что-то.

— Проклятая сука, — вырвалось у меня, но я снова покачала головой. — Это всего лишь домыслы. Нет никаких доказательств, что она на самом деле это сделала. Король и правда вчера много выпил.

— В первый год после окончания войны Кирмунд тоже пил очень много, — осторожно заметил Ретольф. — И мне не раз приходилось быть с ним рядом во время самых его разнузданных развлечений. Но никогда, в каком бы он ни был состоянии, король не был жесток с женщинами. Да, груб и несдержан, но не жесток. А то, о чем вы рассказали, моя королева…

— Оставим эту тему, хорошо? — я с раздражением наморщила лоб. — Не имеет значения, почему он это сделал. Вообще не понимаю, почему мы об этом говорим. Кирмунд — наш враг. Надеюсь, скоро мы навсегда избавимся от него.

И все же я лгала сама себе, говоря эти слова. Для меня имело значение то, о чем мы говорили. Почему-то часть моей души очень хотела, чтобы поведение Кирмунда можно было объяснить не зависящими от него причинами. Что он и правда не контролировал себя из-за воздействия порошка оборотней.

Когда я достаточно успокоилась, мы вышли из нашего укрытия и двинулись по аллее дальше, словно на обычной прогулке. В какой-то момент вдалеке я увидела Марргу с группой дам из ее свиты. При виде меня волчица натянула на лицо издевательскую улыбочку и внимательно оглядела с ног до головы. Что-то в ее взгляде заставило меня похолодеть и осознать неутешительную истину. 3ec623

Ретольф прав. Эта тварь все-таки нанесла удар тогда, когда я и не ждала. Исподтишка, по-змеиному. И самое противное, что цели она достигла. Сумела воздвигнуть между королем и мной стену, которую вряд ли что-то может пробить. Пусть даже я теперь была почти стопроцентно уверена, что он и правда был отравлен порошком, затуманившим ему разум, сама мысль о том, чтобы снова оказаться с ним в постели вызывала страх и отвращение. Тело содрогалось при одном воспоминании об этом или предположении о том, чтобы снова отдаться этому мужчине.

Когда я вернулась с прогулки в свои покои, на мгновение застыла на пороге. Везде, насколько хватало глаз, находились роскошные букеты роз. А на столике стояла шкатулочка, обитая черным бархатом, на которой лежал листок бумаги. Я медленно приблизилась к ней и мельком пробежала глазами послание:

«Эльма, я на все готов, чтобы загладить свою вину. Понимаю, что так быстро сделать это не получится. Но готов ждать столько, сколько потребуется. Обещаю, что больше никогда не причиню тебе боли. Ты мне на самом деле очень дорога. Больше, чем ты можешь себе представить. Надеюсь, все эти мелочи хоть немного поднимут тебе настроение.

Твой Кирмунд».

Мой? Губы тронула горькая улыбка. Сколько раз в прежней жизни я мечтала услышать от него подобные слова. Считать его своим. Теперь же ощущаю лишь пустоту и разочарование. Он правда считает, что цветы и подарки смогут хоть что-то исправить между нами? Его вторжение во дворец моих предков, свадьба, больше напоминающая фарс, стали началом конца. Вчерашняя же ночь окончательно расставила все по местам. Нам никогда не быть вместе. Я не должна даже мысли допускать об этом, если не хочу потерять всякое уважение к себе. Даже не заглянув в черную шкатулку, в которой наверняка лежало какое-то ювелирное украшение, вызвала служанку и велела отправить все обратно. И подарок, и цветы.

— Но леди Эльма… Это ведь от короля… — пролепетала девушка, испуганно глядя на меня.

— Я знаю, — холодно откликнулась. — Поторопитесь.

Служанка дергано кивнула и принялась выполнять приказ. Я же села в кресло и тупо наблюдала за ее действиями до тех пор, пока из моих покоев не вынесли все до последнего букета. Только потом позволила себе опустить голову на руки и закрыть усталые веки. Слез больше не было. Осталась только болезненная решимость быть верной своему долгу.





Глава 7




— Тебе не понравились цветы и подарок? — звенящий голос со стороны входа заставил вздрогнуть и поднять голову.

На пороге стоял Кирмунд, уже не выглядевший таким помятым и всклокоченным, как утром. Безукоризненно выбритый, причесанный, одетый в коричнево-золотистый костюм. Лишь слегка воспаленные глаза выдавали вчерашние неумеренные возлияния. Надо же, лично явился выяснить, почему я отвергла его жалкую попытку вернуть мое расположение.

— Дело не в подарке, а в дарителе, — холодно откликнулась, выпрямляясь в кресле и сцепляя руки на коленях.

В янтарных глазах полыхнула злость, но король сдержался и не проявил ее. Сделал несколько шагов ко мне и остановился, будто не решаясь подойти ближе.

— Понимаю, почему ты так реагируешь, — медленно сказал. — Но я ведь пытаюсь загладить свою вину. Просто позволь мне это.

— Загладить вину? — я саркастически изогнула брови. — Сударь, неужели вы принимаете меня за шлюху, с которой можно сделать что угодно, а потом щедро заплатить за услуги и рассчитывать на то, что все в порядке?

— Я и не считаю тебя шлюхой, — уже с явственным раздражением откликнулся он. — Не хочешь подарков и подобных знаков внимания, скажи, чем тогда я могу попытаться все исправить?

— Просто относитесь с уважением, — сухо сказала я. — Этого будет вполне достаточно.

— Почему ты считаешь, что я тебя не уважаю? — его голос смягчился.

Он сделал еще несколько осторожных шагов ко мне и остановился на расстоянии вытянутой руки. Теперь пришлось поднять голову, чтобы видеть его лицо. Тело тут же напряглось, чувствуя в полной мере исходящую от этого мужчины мощную необузданную силу. И если раньше это вызывало непроизвольное возбуждение, то сейчас я с трудом подавила порыв вжаться в спинку кресла. Лишь усилием воли осталась в прежней позе, не желая показывать слабость.

— Ты потрясающая женщина, Эльма, — произнес он, не сводя с меня напряженного взгляда. — Сильная, умная, страстная. Уже не говоря о том, что при взгляде на тебя можно голову потерять. Ни одна женщина меня так не привлекала и не восхищала, как ты. И если бы я не уважал тебя, то вряд ли бы сейчас стоял здесь и пытался заслужить твое прощение. У нас все может быть замечательно. Только позволь мне это, — Кирмунд протянул руку и осторожно провел по моей щеке. Я не смогла сдержать нервной дрожи и все же отпрянула.

Наверное, король разгадал мои эмоции, потому что сразу убрал руку и даже отступил на шаг.

— Ты боишься меня?

— Для вас это так удивительно? — глухо спросила, уже не сдерживаясь и обхватывая плечи руками, подавляя дрожь во всем теле.

Его лицо исказилось от обуреваемых чувств. С явным трудом Кирмунд отвел взгляд и негромко проговорил:

— Я могу тебе поклясться памятью отца и матери, что никогда больше подобное не повторится. Надеюсь, со временем твой страх уйдет, и я смогу вернуть твое доверие.

Доверие? Я едва не расхохоталась ему в лицо. Что-что, а уж доверие мое король утратил давно. Чуть прищурившись, наблюдала за тем, как он идет к двери, приняв здравое решение оставить меня пока в покое. Мелькнула совершенно дикая мысль, что мне даже есть за что быть благодарной Маррге. Тело больше не предавало, когда я рядом с Кирмундом. Все эмоции, что чувствовала к этому мужчине раньше, теперь словно заморозились. И хочется надеяться, что это не результат шока, который скоро пройдет. Не желаю больше испытывать к королю ничего, кроме ненависти и презрения.