Из жизни кукол
Часть 20 из 76 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Не много.
Вера задержалась на пороге, едва не касаясь Кевина, и печально взглянула на него.
— Это та девочка с балкона, да?
— Мы подозреваем, что да.
Тара. Девочка с балкона.
Сказать о ней больше было нечего.
Пока нечего.
И насчет змеи
Шоссе номер семьдесят шесть
Скутшер, место, где всегда мерзко воняет, по вечерам вымирал. После одиннадцати становилось темно, тихо и безлюдно. В такие места не переезжают, в такие места тебя привозят.
В “Ведьмином котле” после одиннадцати гасили свет и воцарялась тишина; выйти из комнаты разрешалось только в туалет. Ночи были как бесконечный крик в пустоту. Темнота и одиночество вытесняли все остальное. Оставались только ненависть, ужас, злоба и желание умереть. Такими бывали и сны.
“Ведьмин котел” располагался неподалеку от целлюлозной фабрики, и, хотя Нова и Мерси закрыли вентиляцию, в комнатах всегда гадко пахло.
До того как угодить сюда, они знали о Скутшере только одно: в этом городке жил каннибал. Парень, который умертвил обеих своих приемных сестер, пил их кровь и ел их.
Может, так все и для них кончится в “Ведьмином котле”. Семь девочек сожрут друг друга.
Эркан, который дежурил сегодня ночью, напомнил, что они должны вернуться не позже пяти, потому что в половине шестого приходит утренний персонал. Машина, белая “вольво”, будет ждать их на шоссе, поодаль. Потом Эркан сказал: ему все равно, чем они собираются заниматься, лишь бы от них завтра не пахло спиртным и лишь бы он получил свои деньги.
Эркан хороший парень. Вообще-то. Но он, как и они, нуждался в деньгах.
Когда он открыл дверь кухни и выпустил их под дождь, Нове вспомнился разговор с Луве. Правильно ли она сделала, что так открылась перед ним? Да еще про Юсси выложила.
Она все ему честно рассказала, но и приврала тоже. Что они с Мерси обмениваются мыслями — почти правда, хотя не настолько, как она напела Луве. Она, например, прекрасно знала, где в Талльмоне жил мужик, разводивший кроликов.
И насчет змеи. Когда они сбегали из “Котла”, Нова ясно видела эту змею перед собой. Луве она выдала преувеличенную версию, но она отлично знала, откуда взялась эта змея.
Когда Нове было десять лет, она как-то ночевала у подружки, а у той в террариуме жила змея. Совершенно черная, с метр длиной, а толщиной с руку Новы. Нова тогда даже подержала ее, хотя на самом деле ей не хотелось. Змея оказалась прохладной и сухой, и девочки взяли ее с собой на кухню, а там положили в раковину. Потом закрыли дверь и уселись перед телевизором. Смотрели кино, пили газировку, ели попкорн, а когда фильм закончился, вернулись на кухню. Змея куда-то делась.
— Это же “вольво”, да? — Мерси указала на машину, стоявшую возле остановки метрах в пятидесяти от них.
— Вроде да… Во всяком случае, она белая.
Они перерыли весь дом, но змеи не нашли, а когда вернулись подружкины родители, девочки не решились сказать им, что произошло. Они накрыли террариум полотенцем — ничего странного, змее нужна темнота. Нове предстояло спать на матрасе на полу, рядом с террариумом. К тому времени, как девочки легли, змея так и не нашлась.
Дверца с водительской стороны открылась. Какой-то парень вылез из машины, прислонился к дверце и закурил. Папина машина, подумала Мерси. Папины деньги. Папин мальчик.
Нова думала о змее, которая так и осталась где-то там, в темноте.
Она тогда все ждала, что змея обовьется вокруг ее ног, а может, и вокруг горла; подружка спала, и Нова никогда в жизни не чувствовала себя такой одинокой. Вдруг змея где-то в комнате? Нова решила не спать. Как ни странно, именно это она и сделала. Заснула.
Парень протянул руку.
— Адам, — представился он и открыл дверцу заднего сиденья.
Теперь только она увидела, что в машине еще один парень. Похож на Адама, только младше — наверное, брат. Лет четырнадцать, самое большее пятнадцать, а Адаму уже лет двадцать. Мальчик назвался Виктором и отвернулся. Наверное, робел.
— Куда поедем? — спросила Нова.
— Увидите. — Адам завел машину.
Парни отличались от обычных клиентов Новы и Мерси — одиноких немолодых мужиков с животиками или неловких юнцов с маслом под ногтями, фабричных рабочих на раздолбанных машинах. Эти — юные богатеи. Хорошо выглядят. Им, чтобы заполучить девчонок, и платить не обязательно. Мерси сжала руку Новы, но ответного пожатия не дождалась. Нова бездумно уставилась перед собой, в глазах проплывали отражения уличных фонарей.
— Эй? — Мерси пихнула ее в бок. — О чем задумалась? Ты как будто не здесь.
Нова смотрела в окно. Справа, залитый оранжевым светом, тянулся целлюлозный завод. Бесчисленные трубы и металлические цистерны, окутанные густым серым дымом.
— О смерти, — сказала Нова.
Змею так и не нашли. Наверное, она как-нибудь выбралась через кухонный слив. Или они забыли закрыть окно, и змея выскользнула наружу. Нова не помнила. Помнила только ощущение, что где-то в темноте извивается кольцами змея.
У Мерси в голове жила своя змея. Мерси думала о парне из трейлерного табора под Гамбургом, о разбитой бутылке и булькающем звуке, как когда кто-нибудь захлебывается собственной кровью.
Даже Мерси во время сессий с Луве бывала честнее и открытее, чем в другое время. Она рассказывала о том, что произошло в родном поселке и почему ее семье пришлось бежать, но, когда она собралась рассказать, как они пробирались из Нигерии через Турцию в Грецию, время вышло. А в Греции ее жизнь и пошла под откос.
Вонь с фабрики проникла и в машину; вскоре мелькнул дорожный указатель. Евле, четырнадцать километров. Парень, сидевший за рулем, спросил, не хотят ли они чего-нибудь. Есть экстази, если надо. Две таблеточки — красная и голубая, для бодрости и сексуального подъема.
Нова проглотила голубую, Мерси — красную, и ко въезду в Евле жить стало полегче. Змеи уползли.
Девочки принялись болтать; парни не обращали на них внимания. Идея якобы-разговоров принадлежала Мерси, она была легка на слова, и Нова помнила, как Мерси объяснила, зачем им эти якобы-разговоры.
По-настоящему сблизиться с кем-то можно, только воздерживаясь от слов.
На въезде в Евле Адам остановил машину возле банкомата, чтобы снять деньги: по три тысячи каждой при условии, что девочки будут согласны на всё. Мерси стояла рядом и курила, по старой привычке запоминая пин-код.
Без четверти час они въехали на гаражную дорожку большой виллы; вокруг раскинулся целый квартал таких же вилл. Многие дома были старыми, но этот казался построенным недавно.
В дом вошли через полуэтаж. На стене в холле имелась подставка под пульт дистанционного управления.
Нажав пару кнопок, Адам зажег свет в холле и на верхней лестничной площадке.
С крючка шляпной полки свисал большой шарф.
Бордового цвета, с бусинами.
— Это же Фрейи? — спросила Нова и потрогала шарф.
Как будто что-то скрывает
“Пеликан”
Вера предложила еще сигариллу, той же марки, что курил его отец. Вера и отец так близко и так давно дружили, что бессознательно усвоили привычки и поведение друг друга, и иногда Кевин видел у Веры отцовские жесты. Мелкие жесты, вот как теперь: прежде чем закурить, Вера покатала сигариллу между большим, указательным и средним пальцами.
— Как же ты похож на отца, когда он был в твоем возрасте, — сказала Вера, словно прочитала его мысли, но решила обратить их на него самого.
— Да, ты всегда так говоришь. — Кевин улыбнулся ей. — А вы с Себастьяном не похожи.
— Знаю. Трудно поверить, что мы вообще в родстве… Он похож на своего отца, совсем как ты.
Кевину было девять лет, когда умер Верин муж — похожий на Джона Гудмана крупный мужик, носивший все свои килограммы с достоинством. Себастьян, судя по тому, как он выглядел утром на похоронах, начинал все больше походить на отца, хотя и при совершенно другом телосложении. Вес тянул его к земле, Себастьян гнулся под лишними килограммами, сутулился.
— Как у него дела?
— Понятия не имею. — Лицо у Веры стало напряженным. — На мои звонки отвечает редко, заперся со своими компьютерами да так и живет в старой студенческой норе. Насколько я знаю, нигде не работает. Я плачу за его квартиру, но он обращается со мной как с отщепенкой. Когда я позвонила ему сказать, что умер твой отец, он как будто вообще не отреагировал, но за час до похорон объявил, что хочет присутствовать. Поэтому мы и опоздали.
Вера рассказала, что днем, через пару часов после похорон, с которых он улизнул, она наведалась к Себастьяну, но сын отказался впустить ее.
— Я подумала — может, съездишь как-нибудь к нему. Вдруг он тебе откроется. Вы же когда-то хорошо ладили. Ты ему нравишься.
— Могу попробовать… А повод?
— Просто загляни к нему. Скажи, что мимо проходил. Я хочу знать, как он себя чувствует, но он от меня запирается. Как будто что-то скрывает.
Перед глазами у Кевина стояло лицо Новы. Девочки, не умевшей скрыть от камеры то, что у нее на душе. Вонь, которая пробивалась наружу, сквозь бессмысленные попытки быть актрисой.
— А что, по-твоему, скрывает Себастьян? — спросил Кевин и дернулся — ему на щеку упала капля дождя.
— Наверное, он чего-то стыдится, — ответила Вера.
Вера задержалась на пороге, едва не касаясь Кевина, и печально взглянула на него.
— Это та девочка с балкона, да?
— Мы подозреваем, что да.
Тара. Девочка с балкона.
Сказать о ней больше было нечего.
Пока нечего.
И насчет змеи
Шоссе номер семьдесят шесть
Скутшер, место, где всегда мерзко воняет, по вечерам вымирал. После одиннадцати становилось темно, тихо и безлюдно. В такие места не переезжают, в такие места тебя привозят.
В “Ведьмином котле” после одиннадцати гасили свет и воцарялась тишина; выйти из комнаты разрешалось только в туалет. Ночи были как бесконечный крик в пустоту. Темнота и одиночество вытесняли все остальное. Оставались только ненависть, ужас, злоба и желание умереть. Такими бывали и сны.
“Ведьмин котел” располагался неподалеку от целлюлозной фабрики, и, хотя Нова и Мерси закрыли вентиляцию, в комнатах всегда гадко пахло.
До того как угодить сюда, они знали о Скутшере только одно: в этом городке жил каннибал. Парень, который умертвил обеих своих приемных сестер, пил их кровь и ел их.
Может, так все и для них кончится в “Ведьмином котле”. Семь девочек сожрут друг друга.
Эркан, который дежурил сегодня ночью, напомнил, что они должны вернуться не позже пяти, потому что в половине шестого приходит утренний персонал. Машина, белая “вольво”, будет ждать их на шоссе, поодаль. Потом Эркан сказал: ему все равно, чем они собираются заниматься, лишь бы от них завтра не пахло спиртным и лишь бы он получил свои деньги.
Эркан хороший парень. Вообще-то. Но он, как и они, нуждался в деньгах.
Когда он открыл дверь кухни и выпустил их под дождь, Нове вспомнился разговор с Луве. Правильно ли она сделала, что так открылась перед ним? Да еще про Юсси выложила.
Она все ему честно рассказала, но и приврала тоже. Что они с Мерси обмениваются мыслями — почти правда, хотя не настолько, как она напела Луве. Она, например, прекрасно знала, где в Талльмоне жил мужик, разводивший кроликов.
И насчет змеи. Когда они сбегали из “Котла”, Нова ясно видела эту змею перед собой. Луве она выдала преувеличенную версию, но она отлично знала, откуда взялась эта змея.
Когда Нове было десять лет, она как-то ночевала у подружки, а у той в террариуме жила змея. Совершенно черная, с метр длиной, а толщиной с руку Новы. Нова тогда даже подержала ее, хотя на самом деле ей не хотелось. Змея оказалась прохладной и сухой, и девочки взяли ее с собой на кухню, а там положили в раковину. Потом закрыли дверь и уселись перед телевизором. Смотрели кино, пили газировку, ели попкорн, а когда фильм закончился, вернулись на кухню. Змея куда-то делась.
— Это же “вольво”, да? — Мерси указала на машину, стоявшую возле остановки метрах в пятидесяти от них.
— Вроде да… Во всяком случае, она белая.
Они перерыли весь дом, но змеи не нашли, а когда вернулись подружкины родители, девочки не решились сказать им, что произошло. Они накрыли террариум полотенцем — ничего странного, змее нужна темнота. Нове предстояло спать на матрасе на полу, рядом с террариумом. К тому времени, как девочки легли, змея так и не нашлась.
Дверца с водительской стороны открылась. Какой-то парень вылез из машины, прислонился к дверце и закурил. Папина машина, подумала Мерси. Папины деньги. Папин мальчик.
Нова думала о змее, которая так и осталась где-то там, в темноте.
Она тогда все ждала, что змея обовьется вокруг ее ног, а может, и вокруг горла; подружка спала, и Нова никогда в жизни не чувствовала себя такой одинокой. Вдруг змея где-то в комнате? Нова решила не спать. Как ни странно, именно это она и сделала. Заснула.
Парень протянул руку.
— Адам, — представился он и открыл дверцу заднего сиденья.
Теперь только она увидела, что в машине еще один парень. Похож на Адама, только младше — наверное, брат. Лет четырнадцать, самое большее пятнадцать, а Адаму уже лет двадцать. Мальчик назвался Виктором и отвернулся. Наверное, робел.
— Куда поедем? — спросила Нова.
— Увидите. — Адам завел машину.
Парни отличались от обычных клиентов Новы и Мерси — одиноких немолодых мужиков с животиками или неловких юнцов с маслом под ногтями, фабричных рабочих на раздолбанных машинах. Эти — юные богатеи. Хорошо выглядят. Им, чтобы заполучить девчонок, и платить не обязательно. Мерси сжала руку Новы, но ответного пожатия не дождалась. Нова бездумно уставилась перед собой, в глазах проплывали отражения уличных фонарей.
— Эй? — Мерси пихнула ее в бок. — О чем задумалась? Ты как будто не здесь.
Нова смотрела в окно. Справа, залитый оранжевым светом, тянулся целлюлозный завод. Бесчисленные трубы и металлические цистерны, окутанные густым серым дымом.
— О смерти, — сказала Нова.
Змею так и не нашли. Наверное, она как-нибудь выбралась через кухонный слив. Или они забыли закрыть окно, и змея выскользнула наружу. Нова не помнила. Помнила только ощущение, что где-то в темноте извивается кольцами змея.
У Мерси в голове жила своя змея. Мерси думала о парне из трейлерного табора под Гамбургом, о разбитой бутылке и булькающем звуке, как когда кто-нибудь захлебывается собственной кровью.
Даже Мерси во время сессий с Луве бывала честнее и открытее, чем в другое время. Она рассказывала о том, что произошло в родном поселке и почему ее семье пришлось бежать, но, когда она собралась рассказать, как они пробирались из Нигерии через Турцию в Грецию, время вышло. А в Греции ее жизнь и пошла под откос.
Вонь с фабрики проникла и в машину; вскоре мелькнул дорожный указатель. Евле, четырнадцать километров. Парень, сидевший за рулем, спросил, не хотят ли они чего-нибудь. Есть экстази, если надо. Две таблеточки — красная и голубая, для бодрости и сексуального подъема.
Нова проглотила голубую, Мерси — красную, и ко въезду в Евле жить стало полегче. Змеи уползли.
Девочки принялись болтать; парни не обращали на них внимания. Идея якобы-разговоров принадлежала Мерси, она была легка на слова, и Нова помнила, как Мерси объяснила, зачем им эти якобы-разговоры.
По-настоящему сблизиться с кем-то можно, только воздерживаясь от слов.
На въезде в Евле Адам остановил машину возле банкомата, чтобы снять деньги: по три тысячи каждой при условии, что девочки будут согласны на всё. Мерси стояла рядом и курила, по старой привычке запоминая пин-код.
Без четверти час они въехали на гаражную дорожку большой виллы; вокруг раскинулся целый квартал таких же вилл. Многие дома были старыми, но этот казался построенным недавно.
В дом вошли через полуэтаж. На стене в холле имелась подставка под пульт дистанционного управления.
Нажав пару кнопок, Адам зажег свет в холле и на верхней лестничной площадке.
С крючка шляпной полки свисал большой шарф.
Бордового цвета, с бусинами.
— Это же Фрейи? — спросила Нова и потрогала шарф.
Как будто что-то скрывает
“Пеликан”
Вера предложила еще сигариллу, той же марки, что курил его отец. Вера и отец так близко и так давно дружили, что бессознательно усвоили привычки и поведение друг друга, и иногда Кевин видел у Веры отцовские жесты. Мелкие жесты, вот как теперь: прежде чем закурить, Вера покатала сигариллу между большим, указательным и средним пальцами.
— Как же ты похож на отца, когда он был в твоем возрасте, — сказала Вера, словно прочитала его мысли, но решила обратить их на него самого.
— Да, ты всегда так говоришь. — Кевин улыбнулся ей. — А вы с Себастьяном не похожи.
— Знаю. Трудно поверить, что мы вообще в родстве… Он похож на своего отца, совсем как ты.
Кевину было девять лет, когда умер Верин муж — похожий на Джона Гудмана крупный мужик, носивший все свои килограммы с достоинством. Себастьян, судя по тому, как он выглядел утром на похоронах, начинал все больше походить на отца, хотя и при совершенно другом телосложении. Вес тянул его к земле, Себастьян гнулся под лишними килограммами, сутулился.
— Как у него дела?
— Понятия не имею. — Лицо у Веры стало напряженным. — На мои звонки отвечает редко, заперся со своими компьютерами да так и живет в старой студенческой норе. Насколько я знаю, нигде не работает. Я плачу за его квартиру, но он обращается со мной как с отщепенкой. Когда я позвонила ему сказать, что умер твой отец, он как будто вообще не отреагировал, но за час до похорон объявил, что хочет присутствовать. Поэтому мы и опоздали.
Вера рассказала, что днем, через пару часов после похорон, с которых он улизнул, она наведалась к Себастьяну, но сын отказался впустить ее.
— Я подумала — может, съездишь как-нибудь к нему. Вдруг он тебе откроется. Вы же когда-то хорошо ладили. Ты ему нравишься.
— Могу попробовать… А повод?
— Просто загляни к нему. Скажи, что мимо проходил. Я хочу знать, как он себя чувствует, но он от меня запирается. Как будто что-то скрывает.
Перед глазами у Кевина стояло лицо Новы. Девочки, не умевшей скрыть от камеры то, что у нее на душе. Вонь, которая пробивалась наружу, сквозь бессмысленные попытки быть актрисой.
— А что, по-твоему, скрывает Себастьян? — спросил Кевин и дернулся — ему на щеку упала капля дождя.
— Наверное, он чего-то стыдится, — ответила Вера.