Из стали и пламени
Часть 30 из 54 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Какой он был?
– Сокол?
– Нет, – я качнула головой. – Дракон.
Почему-то на душе стало неспокойно, стоило подумать о той схватке. Боги, я ведь даже не знаю, кто там был, как и где они бились, почему отступили. Не знаю, но отчего-то волнуюсь.
– Сильная тварь. Алая.
Сердце пропустило удар. Перед глазами яркими пятнами замельтешили воспоминания: мой дайгенор, доспех, шипящий от крови дракона; алая чешуя… мужские губы. Виски тут же прострелило такой болью, что я покачнулась. Ухватилась свободной рукой за куртку Айкира, пытаясь удержать равновесие, и вскинула на него растерянный взгляд.
Айкир нахмурился.
– Не бойся. Этот ящер тебя не достанет. По весне, когда сойдет снег, мы соберем новый отряд, выследим эту тварь и убьем.
– Д-да, – выдохнула шумно.
Отстранилась, высвободила предплечье из сильной хватки и снова посмотрела в серые глаза.
– Спасибо, что отправился меня искать. – Он кивнул. Я же после секундой заминки добавила: – Отец Мадек решил, что мне стоит помочь тебе с обучением новых послушников.
– Ты ведь не стала с ним спорить? – Губы Айкира растянулись в улыбке, когда я мотнула головой. – Умная девочка. Что ж, значит, увидимся на рассвете.
Не прощаясь, я поспешила в башню сестер. Чувствовала пристальный взгляд, прожигающий дыру у меня между лопатками, но не обернулась. В груди зрело раздражение.
Отец Мадек специально поставил меня помощницей именно к Айкиру. Уверена, есть и другие братья, тренирующие молодняк. Но никто не выбивает меня из равновесия сильнее, чем Айкир.
С ним у нас не заладилось с первого дня. Я едва успела провести в Ордене час, когда мы столкнулись. В прямом смысле слова. Айкир вылетел из-за угла, как дракон из-за горного хребта. Врезался в меня, сбил с ног, но вместо извинений осыпал ругательствами. Именно с его подачи все заговорили обо мне, как о приносящей несчастья. Из-за него же стали дразнить, что мои волосы приманили пламя дракона, обвиняли в смерти целой деревни.
Сейчас детские кричалки не вызывают у меня эмоций. Но тогда, едва потеряв семью, я просто не могла не реагировать на них. Все во мне вспыхивало злым огнем, рождало в груди крик, толкало наказать обидчика. И я наказывала – кидалась в драку, пытаясь не словом, так кулаком заставить их замолчать. Но чем больше я злилась, тем сильнее меня дразнили.
Арила первой встала на мою сторону, полезла в драку вместе со мной. Тогда нам обеим здорово досталось. Сначала от Айкира с дружками, потом и от праведных отцов. Но именно с того дня мы с Арилой держимся вместе. Из всех послушниц Ордена именно она стала мне сестрой не только по оружию, но и по сердцу.
– Я уже собиралась идти греть заново. Ты чего там застряла? – возмутилась она, едва я переступила порог комнаты.
– Отец Мадек завалил вопросами.
– Это он любит, – фыркнула подруга и протянула жестяную миску, полную жаркого. – Мяса немного, но сколько смогла, я выловила.
– Найра будет в бешенстве, если узнает, что ты копалась в ее стряпне.
– Найра может жрать картошку хоть до посинения. А нам, охотницам, нужно мясо!
– Угу, особенно после неудачной охоты.
– Особенно зимой, – с улыбкой подхватила Арила. Устроилась на кровати, скрестив ноги, и принялась меня разглядывать. – А ты изменилась…
Я посмотрела на нее с недоверием, но возражать не стала. Рот был занят едой.
– Вроде та же, а вроде и нет. Не могу понять, что стало по-другому.
– Появилась печать неудачницы? – предположила с усмешкой, проглотив кусок. Но Арила отмахнулась.
– Не, эта печать с тобой с первого дня в Ордене. Тут что-то другое. Ты будто стала… взрослее? Уходила девчонкой, а теперь больше похожа на женщину.
– О да, три недели в горах – это как год на равнинах. Эй! – возмутилась я, уворачиваясь от брошенной подушки. – У меня тут вообще-то еда!
Арила, дразнясь, высунула язык. Поймала обратно подушку и устроила ее себе под спину. Я посмотрела хмуро, без слов предупреждая, что играть не намерена, и продолжила орудовать ложкой.
Арила хмыкнула:
– Ты с таким аппетитом ешь, что еще немного, и я поверю, будто Найра научилась-таки готовить.
– Голод зверский. Сейчас и башмак показался бы вкусным.
– Готова проверить? У меня как раз остался рваный с осени.
Я закатила глаза. Подруга же улыбнулась:
– Соскучилась по тебе, дуреха. Даже не знала насколько, пока не увидела.
Ее взгляд изменился. Привычная веселость ушла, уступив место беспокойству. Сильному, почти забытому, но пережитому заново.
Я отставила миску с остатками жаркого, перебралась на кровать к Ариле, обняла ее и опустила голову на плечо. Несколько минут мы обе молчали. Потом Арила нарушила тишину:
– Пообещай мне одну вещь.
– Какую?
– Что никогда больше не исчезнешь. Плевать на все! Даже на следующую охоту я отправлюсь вместе с тобой. Не хочу снова видеть поминальные костры в твою честь.
Я выпрямилась и посмотрела на нее с недоумением. Арила покачала головой.
– Тебя не было три недели, Кинара. Никто уже не ждал, что ты вернешься. Отцы провели обряд прощания.
– Получается… я больше не охотница?
Глава 19
Ответа на этот вопрос у Арилы не нашлось. У меня, по правде сказать, тоже. Раньше такого не случалось, чтобы охотник вернулся после поминальных костров в его честь. Отправившись первый раз в горы, мы либо возвращаемся в течение декады, либо не возвращаемся вовсе. Меня же не было три недели. Слишком долгий срок, чтобы надеяться на лучшее.
С Арилой мы проговорили почти час. Потом, не раздеваясь, завалились спать. Просто рухнули на кровати, вымотанные физически и эмоционально, и заснули вмиг.
Мне снилось что-то… странное. Размытые образы, неясные ощущения. Я чувствовала детские кулаки, бьющие меня в бока; сильные мужские руки, сжимающие в крепких объятиях. Вдыхала запах дерева, незнакомых пряностей. Замирала от странного томления, облизывала губы, будто в надежде ощутить на них вкус чужих губ. А потом марево сна вдруг распахнулось, и на меня уставились глаза – зеленые, с вертикальными зрачками. Невозможные, незнакомые… и в то же время такие родные, что все внутри сжалось от боли.
Я рывком села. Сердце подскочило к горлу, забилось так часто, что меня замутило. В ушах зашумело.
– Да что со мной? – выдохнула едва слышно.
Устало провела ладонью по лицу, стирая капли пота, уткнулась лбом в согнутые колени. Перед мысленным взором вновь встали они – глаза с вертикальными зрачками. Серые, как горы, и темно-зеленые с огнем пламени в глубине.
Чьи это глаза? Почему они преследуют меня? И откуда во мне эта странная уверенность, что именно в эти глаза я должна смотреть?
Не знаю. Ничего не понимаю.
Безумие какое-то.
Я стукнула головой о колени, потом еще раз. И еще. Будто сделай я это десять, двадцать раз – и получится упорядочить мысли, найти всему объяснение. Однако объяснения не находилось.
За окном почти рассвело. Еще немного, и все проснутся. Сама я вряд ли смогу вновь заснуть. Лучше приведу себя в порядок: все-таки я охотница, и выглядеть опрятно – мой долг.
Тихо выскользнув из комнаты, я спустилась вниз. Взяла одно из ведер, оставленных на ночь у огня, и осторожно, стараясь не расплескать, посеменила в умывальню. Там зажгла масляные лампы, наполнила деревянную шайку на две трети горячей водой, разбавила холодной. Отошла к лавке, чтобы раздеться.
Сапоги, штаны, туника, рубаха… Грудь что-то царапнуло.
Я глянула вниз.
Подвеска? Откуда? И почему я не чувствовала ее раньше?
Сняв, приблизила фигурку к лицу.
На тонком шнурке висел маленький ящер, вырезанный из дерева. Простой, но красивый. Интересно, откуда он у меня? Пусть я забыла многое, но помню, что украшений никогда не имела. Даже когда жила с родителями.
Это не моя подвеска. Наверное, стоит отнести ее отцам…
Мысль еще не сформировалась, а внутри меня все вмиг ощетинилось. Чувства вздыбились. Каждой крупицей души я чувствовала: вещь моя, ее нельзя отдавать. Даже праведным отцам. Особенно праведным отцам.
Я нахмурилась. Медленно огладила ящера пальцами. Сжала на мгновение и опустила поверх сложенных вещей. Ладно, пусть пока остается. Если передумаю, всегда смогу отнести подвеску к отцам позже.
Принятое решение немного успокоило. Волнение по-прежнему ощущалось, но уже слабее. Даже пальцы перестали подрагивать, когда я принялась разматывать повязку.
Надо выяснить, что у меня с рукой. Если рана опасна, придется показать ее брату Кадеру. Он, конечно, разворчится – как всегда, когда кто-нибудь отвлекает его от изготовления настоя для дайгенорской стали. Но зато лечит на совесть.
Порез оказался неглубоким. Даже… аккуратным. Странно.
Я оглядела его, уверилась, что поводов для волнения нет. Повернула руку другой стороной вверх и застыла.
Крыло. Крыло дракона!
Что? Боги, откуда? Как? Невозможно!
В два шага я оказалась у шайки, опустила мочалку в теплую воду и принялась тереть рисунок. Ну же! Исчезай! Я терла и терла, позабыв про порез и не обращая внимания на закапавшую в воду кровь. Пальцы дрожали, сердце билось о ребра с такой силой, что наверняка оставляло синяки при каждом ударе.
– Сокол?
– Нет, – я качнула головой. – Дракон.
Почему-то на душе стало неспокойно, стоило подумать о той схватке. Боги, я ведь даже не знаю, кто там был, как и где они бились, почему отступили. Не знаю, но отчего-то волнуюсь.
– Сильная тварь. Алая.
Сердце пропустило удар. Перед глазами яркими пятнами замельтешили воспоминания: мой дайгенор, доспех, шипящий от крови дракона; алая чешуя… мужские губы. Виски тут же прострелило такой болью, что я покачнулась. Ухватилась свободной рукой за куртку Айкира, пытаясь удержать равновесие, и вскинула на него растерянный взгляд.
Айкир нахмурился.
– Не бойся. Этот ящер тебя не достанет. По весне, когда сойдет снег, мы соберем новый отряд, выследим эту тварь и убьем.
– Д-да, – выдохнула шумно.
Отстранилась, высвободила предплечье из сильной хватки и снова посмотрела в серые глаза.
– Спасибо, что отправился меня искать. – Он кивнул. Я же после секундой заминки добавила: – Отец Мадек решил, что мне стоит помочь тебе с обучением новых послушников.
– Ты ведь не стала с ним спорить? – Губы Айкира растянулись в улыбке, когда я мотнула головой. – Умная девочка. Что ж, значит, увидимся на рассвете.
Не прощаясь, я поспешила в башню сестер. Чувствовала пристальный взгляд, прожигающий дыру у меня между лопатками, но не обернулась. В груди зрело раздражение.
Отец Мадек специально поставил меня помощницей именно к Айкиру. Уверена, есть и другие братья, тренирующие молодняк. Но никто не выбивает меня из равновесия сильнее, чем Айкир.
С ним у нас не заладилось с первого дня. Я едва успела провести в Ордене час, когда мы столкнулись. В прямом смысле слова. Айкир вылетел из-за угла, как дракон из-за горного хребта. Врезался в меня, сбил с ног, но вместо извинений осыпал ругательствами. Именно с его подачи все заговорили обо мне, как о приносящей несчастья. Из-за него же стали дразнить, что мои волосы приманили пламя дракона, обвиняли в смерти целой деревни.
Сейчас детские кричалки не вызывают у меня эмоций. Но тогда, едва потеряв семью, я просто не могла не реагировать на них. Все во мне вспыхивало злым огнем, рождало в груди крик, толкало наказать обидчика. И я наказывала – кидалась в драку, пытаясь не словом, так кулаком заставить их замолчать. Но чем больше я злилась, тем сильнее меня дразнили.
Арила первой встала на мою сторону, полезла в драку вместе со мной. Тогда нам обеим здорово досталось. Сначала от Айкира с дружками, потом и от праведных отцов. Но именно с того дня мы с Арилой держимся вместе. Из всех послушниц Ордена именно она стала мне сестрой не только по оружию, но и по сердцу.
– Я уже собиралась идти греть заново. Ты чего там застряла? – возмутилась она, едва я переступила порог комнаты.
– Отец Мадек завалил вопросами.
– Это он любит, – фыркнула подруга и протянула жестяную миску, полную жаркого. – Мяса немного, но сколько смогла, я выловила.
– Найра будет в бешенстве, если узнает, что ты копалась в ее стряпне.
– Найра может жрать картошку хоть до посинения. А нам, охотницам, нужно мясо!
– Угу, особенно после неудачной охоты.
– Особенно зимой, – с улыбкой подхватила Арила. Устроилась на кровати, скрестив ноги, и принялась меня разглядывать. – А ты изменилась…
Я посмотрела на нее с недоверием, но возражать не стала. Рот был занят едой.
– Вроде та же, а вроде и нет. Не могу понять, что стало по-другому.
– Появилась печать неудачницы? – предположила с усмешкой, проглотив кусок. Но Арила отмахнулась.
– Не, эта печать с тобой с первого дня в Ордене. Тут что-то другое. Ты будто стала… взрослее? Уходила девчонкой, а теперь больше похожа на женщину.
– О да, три недели в горах – это как год на равнинах. Эй! – возмутилась я, уворачиваясь от брошенной подушки. – У меня тут вообще-то еда!
Арила, дразнясь, высунула язык. Поймала обратно подушку и устроила ее себе под спину. Я посмотрела хмуро, без слов предупреждая, что играть не намерена, и продолжила орудовать ложкой.
Арила хмыкнула:
– Ты с таким аппетитом ешь, что еще немного, и я поверю, будто Найра научилась-таки готовить.
– Голод зверский. Сейчас и башмак показался бы вкусным.
– Готова проверить? У меня как раз остался рваный с осени.
Я закатила глаза. Подруга же улыбнулась:
– Соскучилась по тебе, дуреха. Даже не знала насколько, пока не увидела.
Ее взгляд изменился. Привычная веселость ушла, уступив место беспокойству. Сильному, почти забытому, но пережитому заново.
Я отставила миску с остатками жаркого, перебралась на кровать к Ариле, обняла ее и опустила голову на плечо. Несколько минут мы обе молчали. Потом Арила нарушила тишину:
– Пообещай мне одну вещь.
– Какую?
– Что никогда больше не исчезнешь. Плевать на все! Даже на следующую охоту я отправлюсь вместе с тобой. Не хочу снова видеть поминальные костры в твою честь.
Я выпрямилась и посмотрела на нее с недоумением. Арила покачала головой.
– Тебя не было три недели, Кинара. Никто уже не ждал, что ты вернешься. Отцы провели обряд прощания.
– Получается… я больше не охотница?
Глава 19
Ответа на этот вопрос у Арилы не нашлось. У меня, по правде сказать, тоже. Раньше такого не случалось, чтобы охотник вернулся после поминальных костров в его честь. Отправившись первый раз в горы, мы либо возвращаемся в течение декады, либо не возвращаемся вовсе. Меня же не было три недели. Слишком долгий срок, чтобы надеяться на лучшее.
С Арилой мы проговорили почти час. Потом, не раздеваясь, завалились спать. Просто рухнули на кровати, вымотанные физически и эмоционально, и заснули вмиг.
Мне снилось что-то… странное. Размытые образы, неясные ощущения. Я чувствовала детские кулаки, бьющие меня в бока; сильные мужские руки, сжимающие в крепких объятиях. Вдыхала запах дерева, незнакомых пряностей. Замирала от странного томления, облизывала губы, будто в надежде ощутить на них вкус чужих губ. А потом марево сна вдруг распахнулось, и на меня уставились глаза – зеленые, с вертикальными зрачками. Невозможные, незнакомые… и в то же время такие родные, что все внутри сжалось от боли.
Я рывком села. Сердце подскочило к горлу, забилось так часто, что меня замутило. В ушах зашумело.
– Да что со мной? – выдохнула едва слышно.
Устало провела ладонью по лицу, стирая капли пота, уткнулась лбом в согнутые колени. Перед мысленным взором вновь встали они – глаза с вертикальными зрачками. Серые, как горы, и темно-зеленые с огнем пламени в глубине.
Чьи это глаза? Почему они преследуют меня? И откуда во мне эта странная уверенность, что именно в эти глаза я должна смотреть?
Не знаю. Ничего не понимаю.
Безумие какое-то.
Я стукнула головой о колени, потом еще раз. И еще. Будто сделай я это десять, двадцать раз – и получится упорядочить мысли, найти всему объяснение. Однако объяснения не находилось.
За окном почти рассвело. Еще немного, и все проснутся. Сама я вряд ли смогу вновь заснуть. Лучше приведу себя в порядок: все-таки я охотница, и выглядеть опрятно – мой долг.
Тихо выскользнув из комнаты, я спустилась вниз. Взяла одно из ведер, оставленных на ночь у огня, и осторожно, стараясь не расплескать, посеменила в умывальню. Там зажгла масляные лампы, наполнила деревянную шайку на две трети горячей водой, разбавила холодной. Отошла к лавке, чтобы раздеться.
Сапоги, штаны, туника, рубаха… Грудь что-то царапнуло.
Я глянула вниз.
Подвеска? Откуда? И почему я не чувствовала ее раньше?
Сняв, приблизила фигурку к лицу.
На тонком шнурке висел маленький ящер, вырезанный из дерева. Простой, но красивый. Интересно, откуда он у меня? Пусть я забыла многое, но помню, что украшений никогда не имела. Даже когда жила с родителями.
Это не моя подвеска. Наверное, стоит отнести ее отцам…
Мысль еще не сформировалась, а внутри меня все вмиг ощетинилось. Чувства вздыбились. Каждой крупицей души я чувствовала: вещь моя, ее нельзя отдавать. Даже праведным отцам. Особенно праведным отцам.
Я нахмурилась. Медленно огладила ящера пальцами. Сжала на мгновение и опустила поверх сложенных вещей. Ладно, пусть пока остается. Если передумаю, всегда смогу отнести подвеску к отцам позже.
Принятое решение немного успокоило. Волнение по-прежнему ощущалось, но уже слабее. Даже пальцы перестали подрагивать, когда я принялась разматывать повязку.
Надо выяснить, что у меня с рукой. Если рана опасна, придется показать ее брату Кадеру. Он, конечно, разворчится – как всегда, когда кто-нибудь отвлекает его от изготовления настоя для дайгенорской стали. Но зато лечит на совесть.
Порез оказался неглубоким. Даже… аккуратным. Странно.
Я оглядела его, уверилась, что поводов для волнения нет. Повернула руку другой стороной вверх и застыла.
Крыло. Крыло дракона!
Что? Боги, откуда? Как? Невозможно!
В два шага я оказалась у шайки, опустила мочалку в теплую воду и принялась тереть рисунок. Ну же! Исчезай! Я терла и терла, позабыв про порез и не обращая внимания на закапавшую в воду кровь. Пальцы дрожали, сердце билось о ребра с такой силой, что наверняка оставляло синяки при каждом ударе.