История с привидениями
Часть 68 из 87 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Дон с тревогой смотрел, как камера продолжала вести Рики вверх по лестнице. Потом в кадре возник пустой коридор с силуэтом Рики, помедлившем на площадке и продолжившим путь наверх. Следующий кадр: Рики входит на последний этаж, пробует первую дверь и входит в комнату.
Теперь в самой комнате: Рики проходит в дверь, а камера следит за ним, как притаившийся враг. Рики тяжело дышит, осматривается в комнате с открытым ртом и широко распахнутыми глазами – он узнал комнату из своего сна. Камера начала наползать на него. Затем она или существо, глазами которого все это виделось, прыгнуло.
Две руки схватили Рики за горло и начали душить. Рики боролся, силясь оттолкнуть запястья убийцы, но был слишком слаб, чтобы разжать хватку. Пальцы сжимались все сильнее, Рики умирал: не так «аккуратно», как имитируют смерть актеры в кино, а – суетливо, панически, выпучив глаза и высунув окровавленный язык. Его спина беспомощно выгнулась, жидкость потекла из глаз и носа, лицо начало чернеть.
«Питер Барнс говорил, что они заставляют видеть то, чего нет, – подумал Дон. – Именно это сейчас и происходит…»
Рики Готорн умер на его глазах, на двадцатишестидюймовом цветном мониторе.
4
Рики с трудом заставил себя открыть дверь первой спальни второго этажа. Лучше бы он остался дома со Стеллой. Ее потрясла смерть Льюиса, хотя она не знала подробностей, которые поведал Питер Барнс.
Может, вот здесь, сейчас все и закончится, подумал он, и вошел в комнату.
И чуть не упал: ноги подкосились, дыхание перехватило. Комната из его сна, где каждый атом, казалось, был наполнен страданием Клуба Фантазеров! Это здесь каждый из них в страхе обливался холодным потом; на этой самой кровати – сейчас на ней лежало серое одеяло, брошенное поперек голого матраца, – каждый из них мучился, обездвиженный и беспомощный. На этой кровати, как прикованные, они ждали, когда оборвется их жизнь. Эта комната не для живых – ее холодная зловещая мрачность была символом смерти.
Он вспомнил, что Сирс сейчас, а может скоро будет в подвале. Но в отличие от сна, того зверя из подвала не было: как не было и дрожащего Рики, прикованного к постели. Он медленно повернулся, охватывая взглядом все помещение.
На боковой стене он увидел единственную деталь не из сна – небольшое зеркало.
(«Свет мой, зеркальце, скажи… Кто от ужаса дрожит?»)
(«Не я», – сказала курочка-пеструшка.)
Рики обогнул кровать и подошел к зеркалу. Оно висело прямо напротив окна и отражало кусочек белого неба. Мелкие снежинки проплывали по его поверхности и исчезали за деревянной рамкой.
Когда Рики подошел еще ближе к зеркалу, слабый ветерок скользнул к его лицу. Он чуть наклонился вперед, и несколько легких снежинок выпорхнуло и растаяло на его щеке.
И сделал ошибку, посмотрев прямо в зеркало, которое он было принял за маленькое открытое оконце.
Перед ним всплыло лицо – лицо, которое он знал, дикое и растерянное; затем он увидел, как Эльмер Скейлс, спотыкаясь, бредет по снегу с ружьем в руке. Как и при первом своем появлении, фермер был весь в крови; лицо с торчащими ушами было ободрано до кости, однако что-то в его жутком облике заставило Рики подумать: «Он видел что-то красивое – Эльмер всегда мечтал увидеть что-нибудь необычайно красивое», – эта мысль как бы пузырьком всплыла на поверхность памяти Рики и лопнула. Эльмер что-то кричал в бушующую вьюгу, вскинув к плечу ружье, и палил во что-то маленькое, разнося его в кровавые клочья…
Затем Эльмер и его мишень исчезли, и теперь Рики глядел в спину Льюиса. Лицом к Льюису стояла обнаженная женщина, беззвучно шевеля губами. «Писание, – прочитал он по движению ее губ. – Видишь Писание в пруду, Льюис?» Женщина не была живой, как и не была красивой, однако Рики разглядел чувство и страсть на мертвом лице и понял, что перед ним жена Льюиса. Он попытался повернуться и уйти, но обнаружил, что не в состоянии сдвинуться с места.
В тот момент, когда женщина и Льюис сблизились вплотную, оба они растаяли, и Рики увидел Питера Барнса, тот прятался за углом дома… нет, в самом доме, но он никак не мог вспомнить каком – очень знакомом ему. Очень-очень знакомый уголок комнаты, старый вытертый ковер, закругленная светлая стена, лампа… мужчина, с лицом, напоминающим волчью морду, навис над Питером Барнсом, скалясь в ухмылке белыми, слегка выступающими вперед зубами. На этот раз не прилетела вьюга, не сжалилась над Рики и не укрыла завесой снега страшную сцену: существо, нагнувшись над сжавшимся в комок Питером, схватило его и, как лев убивает газель, сломало ему хребет. И так же, как лев, с рыком впилось зубами в тело и начало есть.
5
Сирс Джеймс исследовал комнаты на первом этаже дома и ничего такого не обнаружил; да вообще ничего, думал он, мы здесь, скорее всего, не найдем. Из-за одного пустого чемодана вряд ли стоило в такую погоду тащиться сюда. Он вернулся в прихожую, услышал шаги Дона, бесцельно бродившего где-то этажом выше, и быстро осмотрел кухню. Мокрые отпечатки – их собственные – темнели на полу. Единственный стакан мутно отсвечивал на пыльном буфете. Пустая раковина, голые полки. Сирс потер озябшие руки и пошел назад в прихожую.
«А теперь Дон простукивает стены – ищет скрытую панель», – подумал Сирс и покачал головой. То, что они трое еще живы и свободно бродят по дому, доказывало ему, что Ева уехала отсюда, ничего здесь не оставив.
Он открыл подвальную дверь. Деревянные ступеньки вели вниз, в кромешную тьму. Сирс нащупал выключатель, и лампочка осветила лестницу: ступени и цементный пол внизу, однако круг света заканчивался футах в семи-восьми от последней. Это единственный источник света здесь, понял Сирс, а значит, подвалом никогда не пользовались. Робинсонам было недосуг переоборудовать его в убежище или кладовую.
Он спустился на несколько ступенек и вгляделся в темноту. То, что он увидел, было похоже на любой милбурнский подвал – он пролегал под всем зданием: футов семь в высоту, стены из окрашенных бетонных блоков. Секция старого забора притулилась к дальней стене и отбрасывала многорукую тень, угасающую в сумраке; у боковой стены стояли высокий ребристый котел для горячей воды и две отключенные железные раковины.
Сверху донесся глухой удар, и сердце Сирса екнуло: нервы были напряжены больше, чем он в этом себе признавался. Вскинув голову и обернувшись вверх, к началу спуска, он напряженно вслушивался – вдруг кто позовет на помощь, но было тихо: наверно, просто дверь хлопнула.
«Спускайся, Сирс, поиграем в прятки в темноте».
Сирс сделал шаг вниз и увидел свою длинную тень, вытянувшуюся по цементному полу.
«Скорей, Сирс».
Он не слышал слов, звучащих в его мозгу, не видел ни образов, ни видений: но ему скомандовали, и он последовал за своей изломанной тенью вниз.
«Иди-ка полюбуйся, какие я тебе приготовила игрушки».
Он ступил на цементный пол и ощутил прикосновение тошнотворного возбуждения, не бывшего его собственным.
Сирс резко обернулся, испугавшись чего-то, подкрадывавшегося к нему из-за деревянной лестницы. Закуток под ней, освещенный полосами света между ступенями, был пуст. Никого. Ему предстояло покинуть зыбкую безопасность освещенного пятачка пола и осмотреть темные углы подвала.
Он двинулся вперед, искренне сожалея, что не захватил с собой ножа, а тень его укорачивалась, отсекаемая границей мрака. И тут последние сомнения оставили его.
– Боже мой! – вырвалось у него.
Джон Джеффри вышел на слабый свет у секции забора.
– Сирс, мой старый добрый друг, – проговорил он абсолютно бесстрастным голосом. – Хвала небесам, ты пришел! Они говорили мне, но я не знал… то есть, я… – Джон помотал головой. – Все так перепуталось…
– Не подходи ко мне, – сказал Сирс.
– Я видел Милли, – продолжил Джон. – Представляешь, она не пустила меня на порог. Но я предупредил ее… То есть я просил ее предупредить тебя и всех остальных. Кое о чем… О чем же? Не могу припомнить… – Он поднял изможденное лицо и скривил рот в жуткой улыбке. – Я перешел. Помнишь, Фэнни тебе говорил об этом? В твоей истории? Так вот… Я перешел, а Милли теперь не… не откроет… э-э… – Он прижал ладонь ко лбу. – О, это просто ужасно, Сирс. Помоги мне!
Сирс, не в силах вымолвить и слова, пятился от него.
– Прошу тебя… Странно. Снова здесь. Они заставили меня прийти сюда и дожидаться тебя. Пожалуйста, помоги мне, Сирс. Хвала небесам, ты здесь, – повторил он.
Пошатываясь, Джеффри пересек границу света, и Сирс заметил слой тонкой серой пыли, покрывавшей его лицо, и вытянутые вперед руки, и босые ступни. Джеффри двигался, как дряхлый больной старик, на его глазах тоже был налет смеси пыли и высыхающих слез – все говорило о боли куда красноречивее, чем его слова и шаркающая походка, и Сирс, вспомнивший рассказ Питера Барнса о Льюисе, чувствовал все же скорее жалость, чем страх.
– Да, Джон, – сказал он, и доктор Джеффри, явно ослепший на свету лампочки, повернулся на звук его голоса.
Сирс шагнул вперед, чтобы коснуться вытянутой руки Джона. В последнюю секунду он закрыл глаза. И почувствовал, как множество иголок несильно укололи его ладонь, а затем – и всю руку до плеча. Когда он открыл глаза, Джона уже не было.
Он споткнулся о лестницу, больно ударившись грудью. «Игрушки». Сирс потер ушибленное место: сколько он еще встретит таких существ, шатающихся здесь?
И вскоре до него дошло, почему он употребил множественное число. Он покинул освещенный участок и, подойдя к прислоненному к стене забору, увидел кучу тряпок, сваленных неподалеку. Старые туфли и какое-то рванье жутко напоминали овец с фермы Скейлса. Он хотел повернуться и уйти: все, что началось в промозглый день, когда они с Рики ездили к Эльмеру, снова повторялось. Сирс наклонился и разглядел безвольно вытянутую руку, прядь светлых волос. Затем в одной из тряпок он узнал пальто Кристины Барнс: оно лежало, плоское, почти пустое, и укрывало что-то, тоже плоское и маленькое, оканчивающееся светлой прядью, – под ним было тело Кристины.
Крик вырвался сам собой, невольно – он звал Рики и Дона; затем Сирс усилием воли взял себя в руки, вернулся к началу лестницы и стал методично и громко выкрикивать их имена.
6
– Значит, вы трое обнаружили их, – подытожил Хардести. – Видок у вас не лучше, чем у покойников.
Сирс и Рики сидели на диване в доме Джона Джеффри, а Дон – в кресле, рядом с ними. Шериф, по-прежнему в пальто и шляпе, привалившись к каминной полке, с трудом сдерживал ярость. Мокрые следы его башмаков на ковре, источник явного раздражения Милли Шин (пока шериф не велел ей выйти), очертили полукруг по комнате.
– Да и вы не краше, – парировал Сирс.
– Ну. Надо думать. Вообще-то в жизни не видел таких трупов, как те два. Даже Фредди Робинсон был не настолько плох. А вы, Сирс? Видели что-нибудь подобное? А?
Сирс отрицательно покачал головой.
– Нет. Вы чертовски правы. И никто такого не видывал. Я собираюсь положить их в КПЗ – пусть дожидаются мясного фургона. И мне, как последнему сукиному сыну, предстоит отвезти миссис Харди и мистера Барнса на опознание. А может, вы сделаете мне одолжение, мистер Джеймс?
– Это ваша работа, Уолт, – ответил Сирс.
– Черт! Моя работа, говорите? Моя работа – выяснять, кто все это вытворяет, а вы, два старых сыча, будете рассиживать тут, да? И конечно же, вы нашли их совершенно случайно. Просто случайно вломились именно в этот дом, просто случайно вылезли покататься в такую поганую погоду. Господи, подумать только, что вы способны тайком забраться в чужой дом! Да мне следует запереть всю вашу милую троицу вместе с этими жмуриками. Вместе со съеденным Льюисом Бенедиктом, и этим ниггером Соузой, и Гриффином, замерзшим до смерти, потому что его хиппующие уроды-родители не позаботились поставить обогреватель в детской! Вот чем мне надо заниматься, ясно?! – Хардести, уже не в состоянии сдерживаться, плюнул в камин и врезал ногой по решетке. – Господи, да я уже поселился в этой поганой тюрьме! Взять бы вас, остолопов, за шиворот, посадить туда и посмотреть, как вам это понравится.
– Уолт, – сказал Сирс, – остыньте.
– Разбежался! Богом клянусь, будь на вашем месте кто другой, а не пара столетних ушлых адвокатов, я бы именно так и сделал.
– Послушайте, Уолт, – спокойно сказал Сирс. – Если хоть на минутку перестанете нас оскорблять, мы скажем вам, кто убил Джима Харди и миссис Барнс. И Льюиса.
– Как же, скажете вы. Черта с два…
На мгновение воцарилась тишина; ее нарушил Хардести:
– Ну? Я все еще здесь.
– Убийца – женщина по имени Анна Мостин.
– Офигеть. Ну и ну… О’кей. Анна Мостин. Ну-ну. Это был ее дом, значит, это она. Отличная работа. Так… И что же она сделала – высосала их, как сырое яйцо? А кто их в этот момент придерживал – ведь ни одной женщине в одиночку не удержать этого психа Харди? А?
– Верно, ей помогли, – ответил Сирс. – Мужчина, называющий себя Грегори Бэйтом или Бентоном. А теперь соберитесь, Уолт, потому что сейчас вам расскажут самое главное и… трудное для понимания. Бэйта нет в живых уже почти пятьдесят лет. И Анна Мостин…
Рики вмешался:
Теперь в самой комнате: Рики проходит в дверь, а камера следит за ним, как притаившийся враг. Рики тяжело дышит, осматривается в комнате с открытым ртом и широко распахнутыми глазами – он узнал комнату из своего сна. Камера начала наползать на него. Затем она или существо, глазами которого все это виделось, прыгнуло.
Две руки схватили Рики за горло и начали душить. Рики боролся, силясь оттолкнуть запястья убийцы, но был слишком слаб, чтобы разжать хватку. Пальцы сжимались все сильнее, Рики умирал: не так «аккуратно», как имитируют смерть актеры в кино, а – суетливо, панически, выпучив глаза и высунув окровавленный язык. Его спина беспомощно выгнулась, жидкость потекла из глаз и носа, лицо начало чернеть.
«Питер Барнс говорил, что они заставляют видеть то, чего нет, – подумал Дон. – Именно это сейчас и происходит…»
Рики Готорн умер на его глазах, на двадцатишестидюймовом цветном мониторе.
4
Рики с трудом заставил себя открыть дверь первой спальни второго этажа. Лучше бы он остался дома со Стеллой. Ее потрясла смерть Льюиса, хотя она не знала подробностей, которые поведал Питер Барнс.
Может, вот здесь, сейчас все и закончится, подумал он, и вошел в комнату.
И чуть не упал: ноги подкосились, дыхание перехватило. Комната из его сна, где каждый атом, казалось, был наполнен страданием Клуба Фантазеров! Это здесь каждый из них в страхе обливался холодным потом; на этой самой кровати – сейчас на ней лежало серое одеяло, брошенное поперек голого матраца, – каждый из них мучился, обездвиженный и беспомощный. На этой кровати, как прикованные, они ждали, когда оборвется их жизнь. Эта комната не для живых – ее холодная зловещая мрачность была символом смерти.
Он вспомнил, что Сирс сейчас, а может скоро будет в подвале. Но в отличие от сна, того зверя из подвала не было: как не было и дрожащего Рики, прикованного к постели. Он медленно повернулся, охватывая взглядом все помещение.
На боковой стене он увидел единственную деталь не из сна – небольшое зеркало.
(«Свет мой, зеркальце, скажи… Кто от ужаса дрожит?»)
(«Не я», – сказала курочка-пеструшка.)
Рики обогнул кровать и подошел к зеркалу. Оно висело прямо напротив окна и отражало кусочек белого неба. Мелкие снежинки проплывали по его поверхности и исчезали за деревянной рамкой.
Когда Рики подошел еще ближе к зеркалу, слабый ветерок скользнул к его лицу. Он чуть наклонился вперед, и несколько легких снежинок выпорхнуло и растаяло на его щеке.
И сделал ошибку, посмотрев прямо в зеркало, которое он было принял за маленькое открытое оконце.
Перед ним всплыло лицо – лицо, которое он знал, дикое и растерянное; затем он увидел, как Эльмер Скейлс, спотыкаясь, бредет по снегу с ружьем в руке. Как и при первом своем появлении, фермер был весь в крови; лицо с торчащими ушами было ободрано до кости, однако что-то в его жутком облике заставило Рики подумать: «Он видел что-то красивое – Эльмер всегда мечтал увидеть что-нибудь необычайно красивое», – эта мысль как бы пузырьком всплыла на поверхность памяти Рики и лопнула. Эльмер что-то кричал в бушующую вьюгу, вскинув к плечу ружье, и палил во что-то маленькое, разнося его в кровавые клочья…
Затем Эльмер и его мишень исчезли, и теперь Рики глядел в спину Льюиса. Лицом к Льюису стояла обнаженная женщина, беззвучно шевеля губами. «Писание, – прочитал он по движению ее губ. – Видишь Писание в пруду, Льюис?» Женщина не была живой, как и не была красивой, однако Рики разглядел чувство и страсть на мертвом лице и понял, что перед ним жена Льюиса. Он попытался повернуться и уйти, но обнаружил, что не в состоянии сдвинуться с места.
В тот момент, когда женщина и Льюис сблизились вплотную, оба они растаяли, и Рики увидел Питера Барнса, тот прятался за углом дома… нет, в самом доме, но он никак не мог вспомнить каком – очень знакомом ему. Очень-очень знакомый уголок комнаты, старый вытертый ковер, закругленная светлая стена, лампа… мужчина, с лицом, напоминающим волчью морду, навис над Питером Барнсом, скалясь в ухмылке белыми, слегка выступающими вперед зубами. На этот раз не прилетела вьюга, не сжалилась над Рики и не укрыла завесой снега страшную сцену: существо, нагнувшись над сжавшимся в комок Питером, схватило его и, как лев убивает газель, сломало ему хребет. И так же, как лев, с рыком впилось зубами в тело и начало есть.
5
Сирс Джеймс исследовал комнаты на первом этаже дома и ничего такого не обнаружил; да вообще ничего, думал он, мы здесь, скорее всего, не найдем. Из-за одного пустого чемодана вряд ли стоило в такую погоду тащиться сюда. Он вернулся в прихожую, услышал шаги Дона, бесцельно бродившего где-то этажом выше, и быстро осмотрел кухню. Мокрые отпечатки – их собственные – темнели на полу. Единственный стакан мутно отсвечивал на пыльном буфете. Пустая раковина, голые полки. Сирс потер озябшие руки и пошел назад в прихожую.
«А теперь Дон простукивает стены – ищет скрытую панель», – подумал Сирс и покачал головой. То, что они трое еще живы и свободно бродят по дому, доказывало ему, что Ева уехала отсюда, ничего здесь не оставив.
Он открыл подвальную дверь. Деревянные ступеньки вели вниз, в кромешную тьму. Сирс нащупал выключатель, и лампочка осветила лестницу: ступени и цементный пол внизу, однако круг света заканчивался футах в семи-восьми от последней. Это единственный источник света здесь, понял Сирс, а значит, подвалом никогда не пользовались. Робинсонам было недосуг переоборудовать его в убежище или кладовую.
Он спустился на несколько ступенек и вгляделся в темноту. То, что он увидел, было похоже на любой милбурнский подвал – он пролегал под всем зданием: футов семь в высоту, стены из окрашенных бетонных блоков. Секция старого забора притулилась к дальней стене и отбрасывала многорукую тень, угасающую в сумраке; у боковой стены стояли высокий ребристый котел для горячей воды и две отключенные железные раковины.
Сверху донесся глухой удар, и сердце Сирса екнуло: нервы были напряжены больше, чем он в этом себе признавался. Вскинув голову и обернувшись вверх, к началу спуска, он напряженно вслушивался – вдруг кто позовет на помощь, но было тихо: наверно, просто дверь хлопнула.
«Спускайся, Сирс, поиграем в прятки в темноте».
Сирс сделал шаг вниз и увидел свою длинную тень, вытянувшуюся по цементному полу.
«Скорей, Сирс».
Он не слышал слов, звучащих в его мозгу, не видел ни образов, ни видений: но ему скомандовали, и он последовал за своей изломанной тенью вниз.
«Иди-ка полюбуйся, какие я тебе приготовила игрушки».
Он ступил на цементный пол и ощутил прикосновение тошнотворного возбуждения, не бывшего его собственным.
Сирс резко обернулся, испугавшись чего-то, подкрадывавшегося к нему из-за деревянной лестницы. Закуток под ней, освещенный полосами света между ступенями, был пуст. Никого. Ему предстояло покинуть зыбкую безопасность освещенного пятачка пола и осмотреть темные углы подвала.
Он двинулся вперед, искренне сожалея, что не захватил с собой ножа, а тень его укорачивалась, отсекаемая границей мрака. И тут последние сомнения оставили его.
– Боже мой! – вырвалось у него.
Джон Джеффри вышел на слабый свет у секции забора.
– Сирс, мой старый добрый друг, – проговорил он абсолютно бесстрастным голосом. – Хвала небесам, ты пришел! Они говорили мне, но я не знал… то есть, я… – Джон помотал головой. – Все так перепуталось…
– Не подходи ко мне, – сказал Сирс.
– Я видел Милли, – продолжил Джон. – Представляешь, она не пустила меня на порог. Но я предупредил ее… То есть я просил ее предупредить тебя и всех остальных. Кое о чем… О чем же? Не могу припомнить… – Он поднял изможденное лицо и скривил рот в жуткой улыбке. – Я перешел. Помнишь, Фэнни тебе говорил об этом? В твоей истории? Так вот… Я перешел, а Милли теперь не… не откроет… э-э… – Он прижал ладонь ко лбу. – О, это просто ужасно, Сирс. Помоги мне!
Сирс, не в силах вымолвить и слова, пятился от него.
– Прошу тебя… Странно. Снова здесь. Они заставили меня прийти сюда и дожидаться тебя. Пожалуйста, помоги мне, Сирс. Хвала небесам, ты здесь, – повторил он.
Пошатываясь, Джеффри пересек границу света, и Сирс заметил слой тонкой серой пыли, покрывавшей его лицо, и вытянутые вперед руки, и босые ступни. Джеффри двигался, как дряхлый больной старик, на его глазах тоже был налет смеси пыли и высыхающих слез – все говорило о боли куда красноречивее, чем его слова и шаркающая походка, и Сирс, вспомнивший рассказ Питера Барнса о Льюисе, чувствовал все же скорее жалость, чем страх.
– Да, Джон, – сказал он, и доктор Джеффри, явно ослепший на свету лампочки, повернулся на звук его голоса.
Сирс шагнул вперед, чтобы коснуться вытянутой руки Джона. В последнюю секунду он закрыл глаза. И почувствовал, как множество иголок несильно укололи его ладонь, а затем – и всю руку до плеча. Когда он открыл глаза, Джона уже не было.
Он споткнулся о лестницу, больно ударившись грудью. «Игрушки». Сирс потер ушибленное место: сколько он еще встретит таких существ, шатающихся здесь?
И вскоре до него дошло, почему он употребил множественное число. Он покинул освещенный участок и, подойдя к прислоненному к стене забору, увидел кучу тряпок, сваленных неподалеку. Старые туфли и какое-то рванье жутко напоминали овец с фермы Скейлса. Он хотел повернуться и уйти: все, что началось в промозглый день, когда они с Рики ездили к Эльмеру, снова повторялось. Сирс наклонился и разглядел безвольно вытянутую руку, прядь светлых волос. Затем в одной из тряпок он узнал пальто Кристины Барнс: оно лежало, плоское, почти пустое, и укрывало что-то, тоже плоское и маленькое, оканчивающееся светлой прядью, – под ним было тело Кристины.
Крик вырвался сам собой, невольно – он звал Рики и Дона; затем Сирс усилием воли взял себя в руки, вернулся к началу лестницы и стал методично и громко выкрикивать их имена.
6
– Значит, вы трое обнаружили их, – подытожил Хардести. – Видок у вас не лучше, чем у покойников.
Сирс и Рики сидели на диване в доме Джона Джеффри, а Дон – в кресле, рядом с ними. Шериф, по-прежнему в пальто и шляпе, привалившись к каминной полке, с трудом сдерживал ярость. Мокрые следы его башмаков на ковре, источник явного раздражения Милли Шин (пока шериф не велел ей выйти), очертили полукруг по комнате.
– Да и вы не краше, – парировал Сирс.
– Ну. Надо думать. Вообще-то в жизни не видел таких трупов, как те два. Даже Фредди Робинсон был не настолько плох. А вы, Сирс? Видели что-нибудь подобное? А?
Сирс отрицательно покачал головой.
– Нет. Вы чертовски правы. И никто такого не видывал. Я собираюсь положить их в КПЗ – пусть дожидаются мясного фургона. И мне, как последнему сукиному сыну, предстоит отвезти миссис Харди и мистера Барнса на опознание. А может, вы сделаете мне одолжение, мистер Джеймс?
– Это ваша работа, Уолт, – ответил Сирс.
– Черт! Моя работа, говорите? Моя работа – выяснять, кто все это вытворяет, а вы, два старых сыча, будете рассиживать тут, да? И конечно же, вы нашли их совершенно случайно. Просто случайно вломились именно в этот дом, просто случайно вылезли покататься в такую поганую погоду. Господи, подумать только, что вы способны тайком забраться в чужой дом! Да мне следует запереть всю вашу милую троицу вместе с этими жмуриками. Вместе со съеденным Льюисом Бенедиктом, и этим ниггером Соузой, и Гриффином, замерзшим до смерти, потому что его хиппующие уроды-родители не позаботились поставить обогреватель в детской! Вот чем мне надо заниматься, ясно?! – Хардести, уже не в состоянии сдерживаться, плюнул в камин и врезал ногой по решетке. – Господи, да я уже поселился в этой поганой тюрьме! Взять бы вас, остолопов, за шиворот, посадить туда и посмотреть, как вам это понравится.
– Уолт, – сказал Сирс, – остыньте.
– Разбежался! Богом клянусь, будь на вашем месте кто другой, а не пара столетних ушлых адвокатов, я бы именно так и сделал.
– Послушайте, Уолт, – спокойно сказал Сирс. – Если хоть на минутку перестанете нас оскорблять, мы скажем вам, кто убил Джима Харди и миссис Барнс. И Льюиса.
– Как же, скажете вы. Черта с два…
На мгновение воцарилась тишина; ее нарушил Хардести:
– Ну? Я все еще здесь.
– Убийца – женщина по имени Анна Мостин.
– Офигеть. Ну и ну… О’кей. Анна Мостин. Ну-ну. Это был ее дом, значит, это она. Отличная работа. Так… И что же она сделала – высосала их, как сырое яйцо? А кто их в этот момент придерживал – ведь ни одной женщине в одиночку не удержать этого психа Харди? А?
– Верно, ей помогли, – ответил Сирс. – Мужчина, называющий себя Грегори Бэйтом или Бентоном. А теперь соберитесь, Уолт, потому что сейчас вам расскажут самое главное и… трудное для понимания. Бэйта нет в живых уже почти пятьдесят лет. И Анна Мостин…
Рики вмешался: