История с привидениями

Он поднял стакан, улыбнулся сыну и сделал глоточек.

– Пап…

– Да?

Питер шагнул в сторону, сунул руки в карманы, помолчал.

– А ты очень ждешь своей вечеринки?

– Конечно, – ответил отец. – Мы неплохо проведем время, вот увидишь. Все получится просто замечательно.

Уолтер Барнс пошел было из кухни к телевизионной комнате, но что-то заставило его оглянуться на сына, качавшегося с пяток на носки, руки все еще в карманах, на лице сложная гамма переживаний:

– Эй, дружище, что с тобой? В школе нелады?

– Нет, – отозвался с несчастным видом Питер, покачиваясь туда-сюда, туда-сюда…

– Пойдем-ка со мной.

Питер поплелся за ним через гостиную. В дверях боковой комнатки отец сказал:

– Говорят, твой дружок Джим Харди все еще не вернулся.

– Нет… – Питера бросило в пот.

Отец поставил мартини на столик и тяжело опустился в кресло. Они оба смотрели на экран. Почти все дети Брэди вместе со своим отцом ползали по гостиной – очень похожую на гостиную Барнсов, – пытаясь найти пропавшую черепаху или котенка (или, поскольку дети Брэди были находчивыми плутишками, – домашнюю крыску).

– Его мать страшно волнуется, – сказал отец и набил полный рот орешков макадамия. Прожевав и проглотив, он продолжил: – Элеонор прекрасная женщина. Но она никогда не понимала своего сына. Ты не догадываешься, куда он мог уехать?

– Нет, – ответил Питер, наблюдая за веселой возней на экране, словно пытаясь увидеть в ней подсказку, как исправить положение в их семье.

– Просто сел в машину и был таков.

Питер кивнул. На следующий день после его бегства из того дома он прошел по Монтгомери-стрит и заметил, что машины там уже не было.

– По крайней мере Ролли Дрэгер вздохнет с облегчением, – сказал отец. – Пенни еще повезло, что не успела забеременеть.

– Угу.

– Так ты не догадываешься, где он? – отец посмотрел на него.

– Нет, – сказал Питер и рискнул поднять на него глаза.

– Он ничего не сказал тебе во время одной из ваших пивных вылазок?

– Нет, – с несчастным видом проговорил Питер.

– Ты, наверное, скучаешь по нему, – продолжал отец. – Волнуешься… Так?

– Да, – ответил Питер, уже почти на пороге слез, как его мать.

– Ну, не стоит. Парни, как он, всегда приносят другим гораздо больше проблем, чем себе. И вот что еще скажу тебе: я знаю, где он.

Питер поднял глаза на отца.

– Джим в Нью-Йорке. Точно. Решил сбежать по той или иной причине. Интересно, имел он все-таки какое-то отношение к тому, что случилось с Ри Дэдам или нет. Странное исчезновение, а, как думаешь?

– Нет, он здесь ни при чем, – сказал Питер. – Он просто не мог.

– И все ж тебе лучше побыть со своими стариками, чем болтаться с ним, как думаешь? – поскольку Питер не ответил ожидаемым согласием, Уолтер Барнс протянул руку и коснулся его ладони. – Запомни одну очень важную в этой жизни вещь, Пит. Люди, приносящие беду, могут выглядеть славными и чертовски компанейскими, но лучше обходить их стороной. Держись поближе к таким, как наши друзья, как те, с кем ты увидишься и поговоришь завтра вечером, и ты не собьешься с пути. По жизни очень трудно пройти, не оступившись, особенно когда тебе помогают найти проблемы. – Он отпустил руку Питера. – А знаешь, тащи сюда кресло, давай мы с тобой посмотрим телевизор, хорошо? Проведем вечерок вместе?

Питер сел рядом и сделал вид, что смотрит телевизор. Время от времени с улицы доносился шум снегоуборочной машины, медленно проезжающей мимо их дома к площади и обратно.





13




К следующему дню атмосфера в доме и за его пределами изменилась. Его мать не пребывала ни в одном из ее обычных настроений, а, счастливая, сновала по дому, пылесосила и протирала пыль, трещала по телефону и слушала радио. Питер у себя наверху слушал музыку, прерываемую репортажами о снегопаде. Дороги сделались настолько плохи, что занятия в школах отменили. Отец отправился в банк пешком: из окна своей спальни Питер видел, как он надел шапку, пальто и резиновые сапоги и стал похож на маленького русского. Несколько настоящих русских, их соседей, присоединились к нему по пути, когда он дошел до конца квартала. А репортажи монотонно повторялись: «Поломки снегоочистителей… дети… восемь дюймов снега за последнюю ночь и еще больше в ближайшую неделю… авария на шоссе 17 перекрыла движение между Дамаскусом и Виндзором… авария на шоссе 79 перекрыла движение между Оуфуогой и Сентрал Вилледж… перевернувшийся фургон на шоссе 11 в четырех милях к северу от Касл Крик…»


Омар Норрис появился со своим бульдозером перед самым полуднем и похоронил под снегом две машины.

После обеда мать заставила Питера взбивать яичные белки. День был серым и казался бесконечно тягучим.

Вернувшись в свою комнату, он нашел в справочнике «Робинсон, Ф.» и набрал номер, сердце бешено колотилось. Кто-то ответил после второго гудка, и он сразу повесил трубку.

А радио все вещало о несчастьях. В Лестере пятидесятидвухлетняя женщина, расчищая дорожку к дому, умерла от сердечного приступа; двое детей погибли, когда машина их матери врезалась в опору моста в Хиллкресте. Пожилой мужчина в Стэмфорде скончался от гипотермии – у него не было денег на отопление.

В шесть вечера бульдозер снова прогрохотал мимо дома. В это время Питер уже сидел в телевизионной и ждал выпуска новостей. Заглянула мать, ее светловолосая головка была полна кухонных приказов: «…И не забудь переодеться к ужину, Пит. Почему бы тебе не надеть пиджак и галстук?»

– Неужели в такую погоду кто-то придет? – он показал рукой на экран: снежные заносы, заблокированные шоссе. Люди, выносящие из занесенной снегом трухлявой развалюхи на носилках жертву переохлаждения, семидесятишестилетнего Элмора Виси.

– Конечно. Они все рядом живут. – Необъяснимо счастливая, она скрылась за дверью.

Через полчаса вернулся отец, взглянул на Питера и сказал:

– Салют, Пит. Порядок? – И отправился наверх принимать ванну.

В семь отец присоединился к нему у телевизора с мартини и пакетиком кешью в руках:

– Твоя мать говорит, что хотела бы видеть тебя сегодня при галстуке. Поскольку она сегодня в хорошем настроении – почему бы тебе не отблагодарить ее?

– Хорошо, – сказал он.

– От Джима по-прежнему ничего?

– Ничего.

– Элеонор, наверно, с ума сходит.

– Я думаю.

Пит поднялся к себе в комнату и завалился на кровать. Он с тоской думал, что придется торчать тут целый вечер, отвечать на надоевшие вопросы («Ждешь не дождешься Корнелла?»), обносить всех закусками и напитками… Он бы с удовольствием закутался в одеяло и провалялся на кровати столько, сколько ему позволят. Тогда ничего с ним не случится. Снег будет заносить дом, термостаты будут щелкать, включаясь и выключаясь, а он будет спать, спать…

В семь тридцать прозвенел звонок, и он поднялся с постели. Он услышал, как отец открыл дверь, послышались голоса, предложения выпить: пришли Готорны и с ними какой-то мужчина, голоса которого он не узнал. Питер стянул через голову рубашку и надел свежую. Затем повязал галстук, причесался пятерней и вышел из комнаты.

Дойдя до площадки лестницы, откуда была видна входная дверь, он увидел, как отец развешивает пальто гостей. Незнакомец был высоким мужчиной лет тридцати: густые светлые волосы, квадратное дружелюбное лицо, твидовый пиджак и голубая рубашка без галстука. «Не адвокат», – решил Питер.

– Писатель! – прозвучал в это мгновение голос матери на тон чуть выше обычного. – Как интересно! – И Питер недовольно поморщился.

– А это наш сынок Пит, – сказал его отец, и трое гостей подняли головы взглянуть на него: Готорны с улыбкой, незнакомец – с интересом. Спустившись, он пожал им руки, а коснувшись руки Стеллы, подумал, как всегда, когда виделся с ней: как такая старая женщина умудряется оставаться такой красавицей – прямо кинозвездой. – Рад видеть тебя, Питер, – сказал Рики Готорн, его рукопожатие было быстрым и сухим. – Ты что-то невесел сегодня.

– Да нет, я в порядке, – ответил Питер.

– А это Дон Вандерлей, он писатель, мистер Вандерлей был его дядей, – сообщила его мать. Рука писателя была теплой и сильной. – О, надо непременно поговорить о ваших книгах. Питер, будь добр, сходи на кухню за льдом.

– Вы немного похожи на своего дядю.

– Благодарю.

– Пит, лед.

Стелла Готорн сказала:

– В такие вечера я бы предпочла что-то погорячее, вроде похлебки из моллюсков.

Мать оборвала его смех:

– Пит, пожалуйста, принеси лед, – и повернулась к Стелле с быстрой нервной усмешкой.

– Нет, сейчас на улице немного получше, – услышал Питер, как Рики Готорн говорил его отцу; он отправился на кухню и стал крошить лед. Голос матери, непривычно оживленный и громкий, не умолкал.

Через мгновение она уже оказалась рядом с ним, вытаскивая что-то из гриля и наполняя духовку.

– Оливки и рисовые крекеры взял? – Он кивнул. – Теперь разложи все это на подносе и предложи гостям, пожалуйста. – «Все это» означало яичные дольки и куриные печенки, запеченные в беконе. Выкладывая закуски на поднос, он обжег пальцы, и мама, наклонившись, поцеловала его в шею. – Питер, ты такой милый! – Еще даже не пригубив спиртного, она вела себя, как пьяная. – Так, что еще осталось? Мартини готовы? Так… Когда вернешься с подносом, захвати кувшин и поставь на другой поднос вместе с бокалами, хорошо? Попроси отца помочь. Так. Что же я хотела? Да, перемешай каперсы и анчоусы, чтоб положить их в горшочек. Ты такой хорошенький сегодня, Питер, я так рада, что ты надел галстук.

Опять звонок в дверь – и снова знакомые голоса. Харлан Ботц, дантист, и Лу Прайс, похожий на злодея из гангстерского фильма. Их жены, полногрудые и кроткие.

Он обходил гостей с первым подносом, когда пришли Винути. Сонни Винути положила яичную дольку в рот, сказала: «Теплая!» и чмокнула его в щеку. Она была пучеглазая и выглядела уставшей. Эд Винути, партнер его отца, сказал: «Ждешь не дождешься Корнелла, сынок?» – дохнув ему в лицо джином.

– Да, сэр.

Но тот уже не слушал, а повернулся к его отцу, наполнявшему свой стакан.