История с привидениями

– Льюис, ты уже пьян, – резко сказал Сирс. – Не строй из себя большего осла, чем ты есть.

– Сирс, – сказал Льюис, – это, конечно, странно, но, говоря о таких вещах, довольно трудно не выглядеть ослом.

– Верно подмечено. Но, ради бога, остановись, не пей больше.

– Знаешь, Сирс, – отозвался Льюис, – наш маленький выдуманный этикет уже больше никому не нужен.

Рики повернулся к нему:

– Ты хочешь, чтоб мы прекратили наши встречи?

– Ну а кто мы такие, черт возьми? Три мушкетера?

– В какой-то мере, – сказал Рики. – Мы – то, что от нас осталось. Мы последние. Плюс Дон, конечно.

– О, Рики, – улыбнулся Льюис, – самое приятное в тебе: ты чертовски преданный друг.

– Я предан только тому, что и кто этого заслуживает, – сказал Рики и дважды чихнул. – Простите. Мне, наверное, пора домой. Ты правда хочешь, чтоб собраний больше не было?

Льюис оттолкнул стакан к центру стола и сполз в кресле вниз:

– Не знаю. Наверно нет. Если б мы не встречались дважды в месяц, мне бы не достались великолепные сигары Сирса. А теперь у нас и новый член Клуба… – И только Сирс был готов взорваться, Льюис обвел их взглядом; он был хорош собой, как никогда прежде. – Боюсь, что мне было бы страшно больше не встречаться с вами. Возможно, я верю всему тобой сказанному, Рики. Со мной произошла пара странных случаев с начала октября – с той самой ночи, когда Сирс рассказал о Грегори Бэйте.

– И со мной, – сказал Сирс.

– И со мной, – эхом откликнулся Рики. – Так об этом и разговор.

– Значит, мы должны не падать духом и постараться вынести это, – сказал Льюис. – Вы, ребята, по сравнению со мной, из высшей интеллектуальной лиги, и этот паренек, видать, тоже, но я считаю, что порознь мы или заодно – разница существенная, а? Порой, когда я выхожу из дома, мне становится не по себе: такое чувство, как будто кто-то отсчитывает секунды, выжидая, чтобы прихлопнуть меня. Как он или оно прихлопнуло Джона.

– А мы что, верим в оборотней? – спросил Рики.

– Нет, – сказал Сирс, а Льюис покачал головой.

– И я не верю, – сказал Дон, – но есть что-то… – Он помедлил, задумавшись, и, подняв голову, заметил, что все трое выжидательно смотрят на него. – Я еще пока не пришел ни к какому выводу. Это лишь смутная идея. Я хотел бы еще поразмыслить, прежде чем попытаюсь объяснить вам.

– Ну что ж, со светом как будто все в порядке, – многозначительно заметил Сирс, – и мы послушали интересную историю. Возможно, мы даже достигли небольшого прогресса, не понимаю, правда, каким образом. Если братья Бэйты в Милбурне, то беру на себя смелость предположить, что они будут вытворять здесь все, о чем нам рассказывает мерзкий Хардести, до тех пор, пока им не надоест с нами возиться.

Дон прочел выражение глаз Рики и кивнул.

– Погодите, – сказал Рики. – Извини, Сирс, но я просил Дона съездить в больницу повидаться с Нетти Дэдам.

– Вот как? – спросил Сирс невероятно устало.

– Да, я ездил к ней, – подхватил Дон. – И встретил там шерифа и мистера Роулза. Всем нам пришла в голову одна и та же мысль…

– Узнать, сможет ли она что-нибудь рассказать, – закончил Рики.

– Она не рассказала. Не смогла, – Дон взглянул на Рики. – Вам следовало сначала позвонить в больницу.

– Я звонил, – сказал Рики.

– Однако когда шериф спросил ее, видела ли она кого-нибудь в день смерти ее сестры, она попыталась назвать имя. Было очень заметно – она изо всех сил пыталась это сделать.

– И что за имя? – спросил Сирс.

– Она скорее выдала набор звуков – это прозвучало как «Глнгр, Глнгр». Она несколько раз повторила их. Хардести отмахнулся – он не увидел в этом никакого смысла.

– Сомневаюсь, что кто-нибудь увидел бы тут какой-то смысл, – сказал Льюис, глядя на Сирса.

– Мистер Роулз на парковке отозвал меня в сторону и сказал, что ему показалось, она пыталась выговорить имя своего брата. Стрингер? Правильно?

– Стрингер? – повторил Рики. Он прикрыл глаза ладонью.

– Мне кое-что неясно, – сказал Дон. – Не мог бы кто-нибудь объяснить мне, в чем тут дело?

– Я знал, что это случится, – сказал Льюис. – Я так и знал…

– Держи себя в руках, Льюис, – приказал Сирс. – Дон, сначала нам необходимо обсудить это между нами. Однако я думаю, что за нами долг – мы расскажем вам историю, очень похожую на вашу. Сегодня вы уже не услышите ее, но после нашего обсуждения, думаю, вы будете располагать полной информацией о Клубе Фантазеров.

– И да защитит нас Всевышний до того момента, – сказал Льюис.


– И да защитит он нас и после него, – добавил Сирс.





12




Питер Барнс вошел в спальню родителей и присел на кровать, наблюдая, как мать расчесывает волосы. Она пребывала в своем странном, отсутствующем настроении: вот уже несколько месяцев ее кидало то в чрезмерную холодность – она готовила ужины по телерецептам и подолгу гуляла в одиночестве, – то в назойливое материнство. В эти периоды она дарила сыну новые свитеры, ворковала с ним во время ужина и заботливо интересовалась уроками. В ее «материнские» периоды Питер частенько чувствовал, что она вот-вот готова расплакаться: бремя невыплаканных слез таилось в ее голосе и жестах.

– Мам, что сегодня на ужин?

Она вскинула голову и смотрела на его отражение в зеркале примерно секунду:

– Сардельки с квашеной капустой.

– О, – Питер обожал сардельки, но отец терпеть их не мог.

– Ты об этом хотел спросить, Питер? – Она уже не смотрела на него, а следила за движением своей руки со щеткой в зеркале.

Питер давно начал понимать, что его мать исключительно привлекательная женщина – может, не такая изумительная красавица, как Стелла Готорн, но более чем просто симпатичная. Она была моложава и хороша, как долго остаются хороши стройные миловидные блондинки; она выглядела свободной и легкой, как наполненный ветром летящий белый парус на горизонте. Мужчины заглядывались на нее, он знал, хотя ему не хотелось об этом думать; однажды, на вечере в честь актрисы, он видел, как Льюис Бенедикт гладил ее колени. До того времени Питер слепо (как он теперь понял) верил, что зрелость и женитьба означали освобождение от чувственных волнений юности. Но его мать и Льюис Бенедикт могли быть на месте Джима Харди и Пенни Дрэгер и смотрелись они более гармоничной парой, чем она с отцом. И вскоре после этой вечеринки он начал чувствовать, что супружеская жизнь родителей рассыпается.

– Нет… не совсем, – сказал он. – Люблю смотреть, как ты расчесываешь волосы.

Кристина Барнс замерла с поднятой рукой; затем опустила ее мягким движением. Она вновь отыскала в зеркале глаза сына и тут же, почти виновато, отвела взгляд.

– А кто у нас будет на завтрашней вечеринке? – спросил он.

– Да все те же. Друзья твоего отца. Эд и Сонни Винути. Немного. Рики Готорн с женой. Сирс Джеймс.

– А мистер Бенедикт придет?

На этот раз она сознательно встретила его взгляд:

– Не знаю. Может быть. А что? Тебе не нравится Льюис?

– Иногда мне так кажется. Вообще-то я его редко вижу.

– А его все редко видят, милый, – сказала она, немного поднимая ему настроение. – Льюис затворник – до тех пор, пока не заметит симпатичную девушку.

– Он ведь когда-то был женат?

Она снова взглянула на него, на этот раз более остро:

– Что за расспросы, Питер? Дай мне причесаться.

– Да, извини, – Питер в волнении водил ладонью по стеганому одеялу.

– Ну?

– Я просто пытаюсь понять, счастлива ли ты.

Она положила щетку на трельяж, стукнув ее костяной ручкой о дерево:

– Счастлива? Ну конечно, родной. А теперь ступай вниз и скажи папе, что сейчас будем ужинать.

Питер вышел из спальни и спустился в маленькую боковую комнатку, где его отец обычно смотрел телевизор. Еще один признак того, что в семье не все ладно: Питер не припоминал, чтоб его отец когда-нибудь по вечерам сидел у экрана, но последние несколько месяцев отец регулярно забирал с собой портфель и, говоря, что ему необходимо поработать с кое-какими документами, уединялся в телевизионной; через минуту оттуда доносилась приглушенная мелодия из «Старски и Хатча» или «Ангелов Чарли».

Он тихонько заглянул в комнату. Кресло стояло напротив мерцающего экрана: «Семейка Брэди», соленые орешки в пакетике на столе, пачка сигарет и зажигалка рядом с ней, но отца не было. Его портфель, закрытый, лежал на полу у кресла.

Прочь из комнаты, затем, с беспокойным чувством ускользающего семейного спокойствия, вниз – на кухню. Когда Питер вошел, Уолтер Барнс в коричневом костюме и поношенных коричневых замшевых туфлях бросал две оливки в мартини.

– Питер, привет, мой мальчик, – сказал он.

– Привет, пап. Мама говорит, скоро будем ужинать.

– Что бы это значило? Через час – или полтора? А что она приготовила, не знаешь?

– Сардельки.

– Уф… Хм-м… Господи. Я думаю, мне надо немножко выпить, а, Пит?