История алхимии. Путешествие философского камня из бронзового века в атомный
Часть 13 из 42 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Рис. 24
Рис. 25
Замыкают трактат изуверские образы, частично позаимствованные из «Видений Зосимы» (см. здесь): демонический змей с нимбом в форме звезды отрубает головы двум антропоморфным существам, что символизирует очистку металлов на финальных стадиях великого делания (26). На другой, восходящей к египетской алхимии, иллюстрации чернокожая женщина и краснолицый рыцарь связывают убитого дракона: это — аллегория победы духа и души (т. е. сульфура и меркурия) над телом (исходным материалом). Так из нечистот раскуроченных тел и побежденных уродливых монстров приходит победа над природой — сияющая Аврора, или философский камень.
Рис. 26
Удивительно, что рядом с этими безальтернативно жестокими и непристойными образами написан вполне благочестивый текст, почти что наполовину состоящий из библейских отсылок. Среди изображений монстров и извращенных пыток встречаются и лики Троицы или образ Богородицы. Текст и изображения опираются помимо Писания на гностические апокрифы, сочинения Зосимы, Ибн Умаила, монаха Теофила, а также многих других алхимиков. В их числе также, возможно, были Ульманн (судя по иконографии) и ар-Рази (судя по тому, что Троица косвенно отождествляется с тремя алхимическими принципами).
Среди иллюстраций «Восходящей зари» впервые появляется целая серия сосудов с аллегорическими изображениями внутри. В колбах варятся: король; совокупляющаяся пара; дракон с сидящими на нем орлом и вороном; цветы; три борющиеся друг с другом птицы, черная, белая и красная; ворон и дракон, образующие уробороса. Изображениям стадий часто соответствуют птицы — ворон, павлин, пеликан, феникс. Уже скоро эти типы изображений стали основой для особых серий алхимических иллюстраций.
Образы в ретортах
В XIV в. в трактате Гратея впервые появляются колбы с обитающими внутри людьми — аллегориями различных алхимических компонентов и стадий великого делания. Но изображения Гратея с сосудами, напоминающими утробы, еще не были полноценной серией. Позднее образы изолированных колб с различными существами внутри появляются в «Восходящей заре» и второй редакции «Книги святой Троицы» (1433 г.). В первой алхимической книге на чешском языке «Справедливый путь», написанной в 1457 г. богемским ученым Иоанном Лацским, мы находим рисунок колбы с помещенными внутрь львом, скорпионом, раком и орлом — символами золота, меркурия, сульфура и воздуха. Похожее изображение появляется и в алхимико-медицинском сборнике из Кракова: там коронованный сосуд с драконом-уроборосом, орлом и вороном внутри стоит на странном трехликом монстре с единственной львиной лапой.
Традиция изображать существ внутри алхимической посуды приобрела новое измерение, когда в первой половине XV в. возник трактат «Дар Божий». На его иллюстрациях мы видим серию из двенадцати колб с различными персонажами внутри. Книга приобрела такую популярность, что копировалась не менее пятидесяти раз, а позднее выходила и в печатных версиях. Многие авторы создавали свои собственные модификации «Дара», используя один и тот же принцип: колбы образовывали своего рода рамки для композиций, в них помещаемых.
Текст «Дара Божьего» представлял собой типичный алхимический флорилегий, т. е. сборник афоризмов авторитетных ученых, с отрывками из трактатов Гермеса, Гебера, Авиценны, псевдо-Аристотеля, псевдо-Платона, псевдо-Фомы Аквинского, псевдо-Арнольда из Виллановы, псевдо-Рамона Лулла и других мыслителей. Трактат показывал процесс алхимического делания, смешения двух основных первопринципов, через последовательность стадий. В отличие от «Книги святой Троицы» и «Восходящей зари» здесь образы иллюстрировали текст, т. к. визуализация основных алхимических этапов облегчала их запоминание. Алхимические шифровки, такие как «дракон» или «красный принц», а также символические названия стадий opus magnum («черви», «туман») получали образное воплощение в виде композиций, заключенных в колбы-рамки.
В начале серии показано, как приготовляются, очищаются, а затем соединяются два первопринципа, меркурий и сульфур. Эти процессы олицетворяют сцены встречи (27), обнажения и коитуса (28) короля и королевы. С этого начинается стадия нигредо, разные этапы которой показаны как исчезновение влюбленных в черном растворе, абсолютная тьма, появление в ней червей и, наконец, зарождение младенца, символизирующего переход к разноцветной стадии. Затем в колбе появляются дракон и разноцветные точки, обозначающие этап, при котором внутри алембика происходят химические реакции, окрашивающие раствор поочередно в разные цвета. Альбедо знаменует большой цветок, который сменяет образ беременной королевы в белом. Завершает трактат изображение рожденного королевой принца в красных одеждах — олицетворения рубедо и самого философского камня (29).
Рис. 27
Рис. 28
Рис. 29
Конечно же, короли заводились не только внутри колб. Иллюстраторы алхимических трактатов аллегорически представляли и другое лабораторное оборудование. К примеру, во французском алхимическом вадемекуме (т. е. путеводителе) конца XV в. «Изображение жизни», посвященном преимущественно приготовлению эликсира долголетия при помощи дистилляции, есть иллюстрация с печью в разрезе (30). Внизу стоит котел, в котором сидит король, а выше виднеется воронка, на которой разложены человеческие члены. Смысл изображения раскрывается надписью рядом: «Золото — это король, вознесенный и коронованный золотой короной». Смерть изрубленного на части человека и его возрождение в виде коронованной персоны аллегорически представляет очистку неблагородных металлов и их дальнейшего превращения в благородное золото, а также приготовление живой воды. Возрождение рассеченного тела при помощи варки в котле отсылает к мифологическому эпизоду, в котором волшебница Медея подарила таким способом вечную молодость королю Эсону.
Рис. 30
Иногда колба становилась атрибутом известного алхимика или даже божества, связываемого со священным искусством. В алхимическом сборнике второй половины XV в. из Италии, состоящим из 33 акварелей, вероятно, нарисованных венецианским художником Джованни Беллини, встречаются схемы, образные портреты великих златоделов и три замысловатые аллегории. Одна из них представляет античного бога Пана, который олицетворяет философский камень. На голове у божества своеобразная корона в виде Луны, а прическа своей формой напоминает Солнце. Совмещение изображений двух этих планет, воплощающих первопринципы всех металлов — сульфур и меркурий — традиционно обозначало в алхимии готовый эликсир. В руках Пан держит волынку, напоминающую т. н. флейту Пана, сделанную из алхимического сосуда. Инструмент имеет семь трубок, которые символизируют семь металлов. Само древнегреческое имя бога — «Пан» — дословно означало «всё». Этим словом александрийские алхимики обозначали полноту первоматерии (31).
Рис. 31
Два других символических изображения в трактате не менее загадочны (см. здесь). На первом мы видим лежащего обнаженного мужчину. Он умер, пытаясь вынуть стрелу из правого бока, а на месте его гениталий выросло цветущее древо. На второй аллегории изображена нагая женщина, лежащая в той же позе под деревом. Она указывает перстом на постамент, на котором лежит громадный череп, а другой рукой прикрывает лоно. Эти люди — Адам и Ева, из-за первородного греха потерявшие бессмертие. Однако из лона Адамова произрастает древо жизни — грядущее райское бессмертие, дарованное Христом человечеству, грех которого был искуплен крестными муками. Точно так же, из умерших внутри колбы металлов, сопоставляемых с телом, возродится философский камень, отождествляемый с душой.
Загадка Пандоры
В первой половине XV в. где-то на территории Германии создается трактат, переосмысляющий образы из второй редакции «Книги святой Троицы», «Восходящей зари» и некоторых других трактатов. Он называется «Истинная наука алхимии» и состоит из небольшого компилятивного текста о производстве универсального лекарства для человека и металлов, обрамленного восемнадцатью полностраничными цветными иллюстрациями. Изображения из этого альбома алхимических аллегорий стали настолько распространенными, что в 1582 г. они печатаются в сопровождении другого текста под заглавием «Пандора, благороднейший дар Божий». Он затем неоднократно переиздается и дополняется серией колб из «Дара Божьего».
Иконография «Истинной науки алхимии» опирается, с одной стороны, на религиозные мотивы, а с другой — на монструозные гротески, нарисованные внутри лабораторных колб. Шесть иллюстраций трактата взяты из «Книги святой Троицы»: это уже знакомые нам изображения алхимических андрогинов (причем небесный нарисован в двух вариациях), сцена убийства Адама Змеем в присутствии Евы, Христос-орел и коронация Богоматери Троицей. Образ Гермеса, распахнувшего священную книгу алхимии, позаимствован в «Восходящей заре». Остальные изображения «Истинной науки алхимии» нарисованы согласно использованным в трактате текстам, взятым из множества алхимических трудов, как оригинальных немецких, так и переводов с арабского. К примеру, на одном из уникальных образов мы видим королеву в красном платье, сидящую между двух башен с серным и меркуриальным фонтанами внутри. Эта аллегория философского камня восходит к немецкой алхимической поэме «Солнце и Луна».
На двух других иллюстрациях изображены девушки, стоящие левой и правой ногой на двух разных постаментах, символизирующих два алхимических принципа. Первая девушка — обнаженная красавица в короне, держащая в руках два факела. Эта аллегория меркурия может изображаться стоящей на двух печах с алембиками внутри, на фоне громадного цветущего древа, в ветвях которого сидит золотая птица; вокруг нее вверх и вниз летает множество орлов. Их число указывает на количество повторных дистилляций (32). Другая вариация этого изображения более условна и показывает обнаженную стоящей на алхимическом древе, сплетенном из красного и белого стволов; орлы при этом стали всего лишь многозначительным декоративным мотивом (33). Этот образ вдохновлен немецкой алхимической поэмой «Об обнаженной женщине». Другое изображение с девушкой похоже на первое, но теперь дама одета и держит в руках Солнце и дракона, а два фонтана, на которых она стоит, приобрели крылья: это изображение символизирует самую сильную степень обработки вещества философского камня.
Рис. 32
Рис. 33
В «Истинной науке алхимии» женские персонажи появляются не только на иллюстрациях. Одной из героинь повествования является дочь Платона (!), выкрикивающая алхимические секреты. Этот персонаж появился благодаря ошибке переписчика: в источнике, откуда он был позаимствован, описывалась дочь Плутона, бога подземного мира. Так алхимики прозвали Марию Еврейку (см. здесь), которая, согласно преданиям, в порыве экстатического крика сообщала окружающим секреты алхимии. Рядом с языческой алхимисткой в трактате соседствует упоминаемая вместе с Троицей Дева Мария: это показывает, как важны были для автора христианские реминисценции.
Рис. 34
Еще три уникальных изображения на разные лады представляют аллегорию философского камня (34). На первом из них мы видим уробороса, стоящего посреди океана на огромном древе. На нем восседает двуглавый орел, разные половины которого раскрашены в разные цвета. Вокруг расположены символы семи металлов, центральным из которых является ртуть-меркурий. На втором внутри символической колбы снова нарисован уроборос, «дракон Гермеса и Аристотеля», олицетворяющий первоматерию. Это изображение еще два раза возникает в «Истинной науке алхимии»: иногда он пожирает собственный хвост, а иногда — двух змей с коронованными человеческими головами. Это не просто змеи, они — король и королева, Солнце и Луна. Их мертвые останки порождают ворону, летящую в ночи — символ стадии нигредо. Из ее сердца рождается белый орел, или птица Гермеса, символ готового философского камня. Весь этот странный набор животных родился из шифровок названий алхимических стадий и ингредиентов, позаимствованных из арабских трактатов, а орел и вовсе появился из-за ошибки переписчиков, спутавших латинские слова «mera aqua» («истинная вода») с «mera aquila» («истинный орел»). Третье изображение являет «цветок мудрости», вырастающий из запаянной колбы с уроборосом, вороной и орлом внутри: два соцветия поменьше обозначают стадии альбедо и рубедо, а цветок посередине символизирует готовый красный эликсир. Эти три необычных образа нарисованы по тексту переведенного с арабского «Золотого трактата».
Жаба сэра Рипли
Во второй половине XV в. наступает расцвет алхимии в Англии. К этому моменту «Дар Божий» и другие трактаты, содержащие изображения колб с символическими композициями внутри, попали на территорию островного королевства. Алхимия, популярная среди образованных людей и августейших особ, стала важной темой в английских искусстве и культуре. Под явным влиянием циклов изображений с колбами возникли иллюстрации во многих английских алхимических сборниках, связанных с именем английского каноника, алхимика и поэта Джорджа Рипли (1415–1490), часто путешествовавшего на континент и исследовавшего там местные алхимические рукописи. Рипли создал множество алхимических поэм и трудов, самым главным из которых можно назвать приписываемый ему (реже — Роджеру Бэкону) «Свиток Рипли», известный более чем в двадцати копиях, созданных начиная с второй половины XV в. Несмотря на то, что на гигантском, длиной в три, четыре или порой даже шесть метров свитке нечасто встречаются слова, бесчисленные образы рассказывают историю создания магистерия. Считается, что такие свитки могли служить рекламой в аптекарских лавках, или покупались как престижный артефакт алхимиками-аристократами.
В самом начале свитка Рипли мы видим гигантского человека в богатых одеждах — в зависимости от экземпляра, это или прародитель королевского искусства Гермес, или монах. Двумя руками он держит запечатанную колбу с множеством аллегорических элементов внутри (35). В горлышке сосуда сидит жаба, а в его центре — восемь медальонов, соединенных с самым большим центральным. В каждом из них — отдельная сцена приготовления философского камня. Два мудреца, читающих апокалиптическую книгу с семью печатями, символизируют алхимиков, изучающих трактат. Соединяющие книгу с медальонами нити показывают последовательность алхимических стадий. В первом медальоне (сверху справа) демонстрируется, что сульфур и меркурий перед всеми операциями сначала требуется очистить: этот процесс аллегорически обозначается убийством серебряной женщины и золотого мужчины, символизирующих два первопринципа. Далее алхимики перемещают пару в колбу, ставят ее в печь и наблюдают за изменениями цветов от черного к белому и красному на протяжении семи стадий.
Рис. 35
Рисунок ниже показывает opus magnum как закрытый сад, «рай философов», с все той же парой человек внутри (36). Они вкушают плоды Древа жизни, на котором обитает женщина с лапами и хвостом ящера — олицетворение духа, которая похищает обнаженного человека — символ души. Сцена напоминает соблазнение Змием Адама и Евы в райском саду, с тем отличием, что вокруг, на крепостной стене, стоят шестеро алхимиков с колбами в руках. В другой рукописи к Древу жизни прибит сам Иисус Христос: когда Спаситель дал себя распять на Голгофе, он искупил первородный грех человечества. Так чудесные свойства философского камня сопоставляются с чудесами веры.
Рис. 25
Замыкают трактат изуверские образы, частично позаимствованные из «Видений Зосимы» (см. здесь): демонический змей с нимбом в форме звезды отрубает головы двум антропоморфным существам, что символизирует очистку металлов на финальных стадиях великого делания (26). На другой, восходящей к египетской алхимии, иллюстрации чернокожая женщина и краснолицый рыцарь связывают убитого дракона: это — аллегория победы духа и души (т. е. сульфура и меркурия) над телом (исходным материалом). Так из нечистот раскуроченных тел и побежденных уродливых монстров приходит победа над природой — сияющая Аврора, или философский камень.
Рис. 26
Удивительно, что рядом с этими безальтернативно жестокими и непристойными образами написан вполне благочестивый текст, почти что наполовину состоящий из библейских отсылок. Среди изображений монстров и извращенных пыток встречаются и лики Троицы или образ Богородицы. Текст и изображения опираются помимо Писания на гностические апокрифы, сочинения Зосимы, Ибн Умаила, монаха Теофила, а также многих других алхимиков. В их числе также, возможно, были Ульманн (судя по иконографии) и ар-Рази (судя по тому, что Троица косвенно отождествляется с тремя алхимическими принципами).
Среди иллюстраций «Восходящей зари» впервые появляется целая серия сосудов с аллегорическими изображениями внутри. В колбах варятся: король; совокупляющаяся пара; дракон с сидящими на нем орлом и вороном; цветы; три борющиеся друг с другом птицы, черная, белая и красная; ворон и дракон, образующие уробороса. Изображениям стадий часто соответствуют птицы — ворон, павлин, пеликан, феникс. Уже скоро эти типы изображений стали основой для особых серий алхимических иллюстраций.
Образы в ретортах
В XIV в. в трактате Гратея впервые появляются колбы с обитающими внутри людьми — аллегориями различных алхимических компонентов и стадий великого делания. Но изображения Гратея с сосудами, напоминающими утробы, еще не были полноценной серией. Позднее образы изолированных колб с различными существами внутри появляются в «Восходящей заре» и второй редакции «Книги святой Троицы» (1433 г.). В первой алхимической книге на чешском языке «Справедливый путь», написанной в 1457 г. богемским ученым Иоанном Лацским, мы находим рисунок колбы с помещенными внутрь львом, скорпионом, раком и орлом — символами золота, меркурия, сульфура и воздуха. Похожее изображение появляется и в алхимико-медицинском сборнике из Кракова: там коронованный сосуд с драконом-уроборосом, орлом и вороном внутри стоит на странном трехликом монстре с единственной львиной лапой.
Традиция изображать существ внутри алхимической посуды приобрела новое измерение, когда в первой половине XV в. возник трактат «Дар Божий». На его иллюстрациях мы видим серию из двенадцати колб с различными персонажами внутри. Книга приобрела такую популярность, что копировалась не менее пятидесяти раз, а позднее выходила и в печатных версиях. Многие авторы создавали свои собственные модификации «Дара», используя один и тот же принцип: колбы образовывали своего рода рамки для композиций, в них помещаемых.
Текст «Дара Божьего» представлял собой типичный алхимический флорилегий, т. е. сборник афоризмов авторитетных ученых, с отрывками из трактатов Гермеса, Гебера, Авиценны, псевдо-Аристотеля, псевдо-Платона, псевдо-Фомы Аквинского, псевдо-Арнольда из Виллановы, псевдо-Рамона Лулла и других мыслителей. Трактат показывал процесс алхимического делания, смешения двух основных первопринципов, через последовательность стадий. В отличие от «Книги святой Троицы» и «Восходящей зари» здесь образы иллюстрировали текст, т. к. визуализация основных алхимических этапов облегчала их запоминание. Алхимические шифровки, такие как «дракон» или «красный принц», а также символические названия стадий opus magnum («черви», «туман») получали образное воплощение в виде композиций, заключенных в колбы-рамки.
В начале серии показано, как приготовляются, очищаются, а затем соединяются два первопринципа, меркурий и сульфур. Эти процессы олицетворяют сцены встречи (27), обнажения и коитуса (28) короля и королевы. С этого начинается стадия нигредо, разные этапы которой показаны как исчезновение влюбленных в черном растворе, абсолютная тьма, появление в ней червей и, наконец, зарождение младенца, символизирующего переход к разноцветной стадии. Затем в колбе появляются дракон и разноцветные точки, обозначающие этап, при котором внутри алембика происходят химические реакции, окрашивающие раствор поочередно в разные цвета. Альбедо знаменует большой цветок, который сменяет образ беременной королевы в белом. Завершает трактат изображение рожденного королевой принца в красных одеждах — олицетворения рубедо и самого философского камня (29).
Рис. 27
Рис. 28
Рис. 29
Конечно же, короли заводились не только внутри колб. Иллюстраторы алхимических трактатов аллегорически представляли и другое лабораторное оборудование. К примеру, во французском алхимическом вадемекуме (т. е. путеводителе) конца XV в. «Изображение жизни», посвященном преимущественно приготовлению эликсира долголетия при помощи дистилляции, есть иллюстрация с печью в разрезе (30). Внизу стоит котел, в котором сидит король, а выше виднеется воронка, на которой разложены человеческие члены. Смысл изображения раскрывается надписью рядом: «Золото — это король, вознесенный и коронованный золотой короной». Смерть изрубленного на части человека и его возрождение в виде коронованной персоны аллегорически представляет очистку неблагородных металлов и их дальнейшего превращения в благородное золото, а также приготовление живой воды. Возрождение рассеченного тела при помощи варки в котле отсылает к мифологическому эпизоду, в котором волшебница Медея подарила таким способом вечную молодость королю Эсону.
Рис. 30
Иногда колба становилась атрибутом известного алхимика или даже божества, связываемого со священным искусством. В алхимическом сборнике второй половины XV в. из Италии, состоящим из 33 акварелей, вероятно, нарисованных венецианским художником Джованни Беллини, встречаются схемы, образные портреты великих златоделов и три замысловатые аллегории. Одна из них представляет античного бога Пана, который олицетворяет философский камень. На голове у божества своеобразная корона в виде Луны, а прическа своей формой напоминает Солнце. Совмещение изображений двух этих планет, воплощающих первопринципы всех металлов — сульфур и меркурий — традиционно обозначало в алхимии готовый эликсир. В руках Пан держит волынку, напоминающую т. н. флейту Пана, сделанную из алхимического сосуда. Инструмент имеет семь трубок, которые символизируют семь металлов. Само древнегреческое имя бога — «Пан» — дословно означало «всё». Этим словом александрийские алхимики обозначали полноту первоматерии (31).
Рис. 31
Два других символических изображения в трактате не менее загадочны (см. здесь). На первом мы видим лежащего обнаженного мужчину. Он умер, пытаясь вынуть стрелу из правого бока, а на месте его гениталий выросло цветущее древо. На второй аллегории изображена нагая женщина, лежащая в той же позе под деревом. Она указывает перстом на постамент, на котором лежит громадный череп, а другой рукой прикрывает лоно. Эти люди — Адам и Ева, из-за первородного греха потерявшие бессмертие. Однако из лона Адамова произрастает древо жизни — грядущее райское бессмертие, дарованное Христом человечеству, грех которого был искуплен крестными муками. Точно так же, из умерших внутри колбы металлов, сопоставляемых с телом, возродится философский камень, отождествляемый с душой.
Загадка Пандоры
В первой половине XV в. где-то на территории Германии создается трактат, переосмысляющий образы из второй редакции «Книги святой Троицы», «Восходящей зари» и некоторых других трактатов. Он называется «Истинная наука алхимии» и состоит из небольшого компилятивного текста о производстве универсального лекарства для человека и металлов, обрамленного восемнадцатью полностраничными цветными иллюстрациями. Изображения из этого альбома алхимических аллегорий стали настолько распространенными, что в 1582 г. они печатаются в сопровождении другого текста под заглавием «Пандора, благороднейший дар Божий». Он затем неоднократно переиздается и дополняется серией колб из «Дара Божьего».
Иконография «Истинной науки алхимии» опирается, с одной стороны, на религиозные мотивы, а с другой — на монструозные гротески, нарисованные внутри лабораторных колб. Шесть иллюстраций трактата взяты из «Книги святой Троицы»: это уже знакомые нам изображения алхимических андрогинов (причем небесный нарисован в двух вариациях), сцена убийства Адама Змеем в присутствии Евы, Христос-орел и коронация Богоматери Троицей. Образ Гермеса, распахнувшего священную книгу алхимии, позаимствован в «Восходящей заре». Остальные изображения «Истинной науки алхимии» нарисованы согласно использованным в трактате текстам, взятым из множества алхимических трудов, как оригинальных немецких, так и переводов с арабского. К примеру, на одном из уникальных образов мы видим королеву в красном платье, сидящую между двух башен с серным и меркуриальным фонтанами внутри. Эта аллегория философского камня восходит к немецкой алхимической поэме «Солнце и Луна».
На двух других иллюстрациях изображены девушки, стоящие левой и правой ногой на двух разных постаментах, символизирующих два алхимических принципа. Первая девушка — обнаженная красавица в короне, держащая в руках два факела. Эта аллегория меркурия может изображаться стоящей на двух печах с алембиками внутри, на фоне громадного цветущего древа, в ветвях которого сидит золотая птица; вокруг нее вверх и вниз летает множество орлов. Их число указывает на количество повторных дистилляций (32). Другая вариация этого изображения более условна и показывает обнаженную стоящей на алхимическом древе, сплетенном из красного и белого стволов; орлы при этом стали всего лишь многозначительным декоративным мотивом (33). Этот образ вдохновлен немецкой алхимической поэмой «Об обнаженной женщине». Другое изображение с девушкой похоже на первое, но теперь дама одета и держит в руках Солнце и дракона, а два фонтана, на которых она стоит, приобрели крылья: это изображение символизирует самую сильную степень обработки вещества философского камня.
Рис. 32
Рис. 33
В «Истинной науке алхимии» женские персонажи появляются не только на иллюстрациях. Одной из героинь повествования является дочь Платона (!), выкрикивающая алхимические секреты. Этот персонаж появился благодаря ошибке переписчика: в источнике, откуда он был позаимствован, описывалась дочь Плутона, бога подземного мира. Так алхимики прозвали Марию Еврейку (см. здесь), которая, согласно преданиям, в порыве экстатического крика сообщала окружающим секреты алхимии. Рядом с языческой алхимисткой в трактате соседствует упоминаемая вместе с Троицей Дева Мария: это показывает, как важны были для автора христианские реминисценции.
Рис. 34
Еще три уникальных изображения на разные лады представляют аллегорию философского камня (34). На первом из них мы видим уробороса, стоящего посреди океана на огромном древе. На нем восседает двуглавый орел, разные половины которого раскрашены в разные цвета. Вокруг расположены символы семи металлов, центральным из которых является ртуть-меркурий. На втором внутри символической колбы снова нарисован уроборос, «дракон Гермеса и Аристотеля», олицетворяющий первоматерию. Это изображение еще два раза возникает в «Истинной науке алхимии»: иногда он пожирает собственный хвост, а иногда — двух змей с коронованными человеческими головами. Это не просто змеи, они — король и королева, Солнце и Луна. Их мертвые останки порождают ворону, летящую в ночи — символ стадии нигредо. Из ее сердца рождается белый орел, или птица Гермеса, символ готового философского камня. Весь этот странный набор животных родился из шифровок названий алхимических стадий и ингредиентов, позаимствованных из арабских трактатов, а орел и вовсе появился из-за ошибки переписчиков, спутавших латинские слова «mera aqua» («истинная вода») с «mera aquila» («истинный орел»). Третье изображение являет «цветок мудрости», вырастающий из запаянной колбы с уроборосом, вороной и орлом внутри: два соцветия поменьше обозначают стадии альбедо и рубедо, а цветок посередине символизирует готовый красный эликсир. Эти три необычных образа нарисованы по тексту переведенного с арабского «Золотого трактата».
Жаба сэра Рипли
Во второй половине XV в. наступает расцвет алхимии в Англии. К этому моменту «Дар Божий» и другие трактаты, содержащие изображения колб с символическими композициями внутри, попали на территорию островного королевства. Алхимия, популярная среди образованных людей и августейших особ, стала важной темой в английских искусстве и культуре. Под явным влиянием циклов изображений с колбами возникли иллюстрации во многих английских алхимических сборниках, связанных с именем английского каноника, алхимика и поэта Джорджа Рипли (1415–1490), часто путешествовавшего на континент и исследовавшего там местные алхимические рукописи. Рипли создал множество алхимических поэм и трудов, самым главным из которых можно назвать приписываемый ему (реже — Роджеру Бэкону) «Свиток Рипли», известный более чем в двадцати копиях, созданных начиная с второй половины XV в. Несмотря на то, что на гигантском, длиной в три, четыре или порой даже шесть метров свитке нечасто встречаются слова, бесчисленные образы рассказывают историю создания магистерия. Считается, что такие свитки могли служить рекламой в аптекарских лавках, или покупались как престижный артефакт алхимиками-аристократами.
В самом начале свитка Рипли мы видим гигантского человека в богатых одеждах — в зависимости от экземпляра, это или прародитель королевского искусства Гермес, или монах. Двумя руками он держит запечатанную колбу с множеством аллегорических элементов внутри (35). В горлышке сосуда сидит жаба, а в его центре — восемь медальонов, соединенных с самым большим центральным. В каждом из них — отдельная сцена приготовления философского камня. Два мудреца, читающих апокалиптическую книгу с семью печатями, символизируют алхимиков, изучающих трактат. Соединяющие книгу с медальонами нити показывают последовательность алхимических стадий. В первом медальоне (сверху справа) демонстрируется, что сульфур и меркурий перед всеми операциями сначала требуется очистить: этот процесс аллегорически обозначается убийством серебряной женщины и золотого мужчины, символизирующих два первопринципа. Далее алхимики перемещают пару в колбу, ставят ее в печь и наблюдают за изменениями цветов от черного к белому и красному на протяжении семи стадий.
Рис. 35
Рисунок ниже показывает opus magnum как закрытый сад, «рай философов», с все той же парой человек внутри (36). Они вкушают плоды Древа жизни, на котором обитает женщина с лапами и хвостом ящера — олицетворение духа, которая похищает обнаженного человека — символ души. Сцена напоминает соблазнение Змием Адама и Евы в райском саду, с тем отличием, что вокруг, на крепостной стене, стоят шестеро алхимиков с колбами в руках. В другой рукописи к Древу жизни прибит сам Иисус Христос: когда Спаситель дал себя распять на Голгофе, он искупил первородный грех человечества. Так чудесные свойства философского камня сопоставляются с чудесами веры.