История алхимии. Путешествие философского камня из бронзового века в атомный
Часть 14 из 42 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Рис. 36
На следующем изображении посреди зеленой жидкости стоят три человеческие фигуры: мужчина с мандорлой (т. е. окружающим персонажа сиянием) вокруг тела обозначает душу, меркурий и масло философов, огромный бородач — тело и стихию земли, колонна, за которую он держится — стихию огня, а крылатая девушка — дух, сульфур и стихию воды (37). Колбы в башнях вокруг также символизируют четыре элемента: огонь, землю, воду и воздух.
Рис. 37
Далее, в зависимости от конкретной рукописи, идут различные символы меркурия: зеленый лев с фаллосом (38), птица Гермеса (39), раненый дракон. Предпоследнее изображение — сложная композиция из двух львов и дракона с эрегированными членами, а также расположенных вокруг них василиска, ворона и орла. Свиток заканчивается изображением удивленного человека в одеждах странника (скорее всего, портрет самого Рипли), взирающего на распростершиеся над ним образы.
Рис. 38
Рис. 39
Влиятельность этих свитков была настолько высока, что изображения, вдохновленные ими или алхимическими стихами сэра Рипли, скоро стали появляться и в других произведениях. В аллегорической басне монаха и придворного поэта Джона Лидгейта (1370–1451) под названием «Простолюдин и птица» в стихах повествуется о том, как простак поймал в своем саду волшебную птицу, которая обещает открыть ему три мудрости, а затем обманом ускользает (40). Птица дразнит крестьянина тем, что он ее отпустил, т. к. внутри ее тела сокрыт магический камень, гиацинт (одно из обозначений философского камня), дающий своему обладателю сверхъестественные способности. Позднее в тексте появились дополнительные восемь строф — возможно, также за авторством Джорджа Рипли. В его варианте гиацинт отождествляется с волшебным камнем, который, согласно легендам, Александр Великий, считавшийся в Средневековье одним из великих алхимиков древности, получил у ворот Эдема — земного рая. Вставленный в шлем полководца, камень сделал возможным все его завоевания: по словам птицы, кроме богатства и силы камень обеспечивал владельцу еще и военные победы. Волшебное создание во второй редакции поэмы называется Птицей Гермеса: ее описывал в своих трудах еще Роджер Бэкон, имея в виду аллегорию меркурия философов. Простак же становится олицетворением алхимиков-профанов, желающих лишь быстрого обогащения. Таким образом, весь оригинальный текст превращается в аллегорию неудачного алхимического делания, совершаемого невеждой: птица, обозначающая искомый меркурий, была выпущена из огороженного забором сада, т. е. из герметического сосуда, стоящего в печи.
Рис. 40
То, что дополнительные строфы написал Джордж Рипли подтверждается тем, что именно он первым совмещает алхимические сюжеты с баснями о птицах и зверях, используя воронов, попугаев, павлинов, фениксов, орлов, антилоп, грифонов, львов, пантер, змей, жаб, драконов, василисков и других животных как аллегории лабораторных ингредиентов. Жаба — самый характерный алхимический персонаж, придуманный экспериментатором; в одной из своих поэм он описывает, как жаба выпивает вина и выпускает некий секрет (аллегория меркурия), который преобразует тело алхимика сообразно стадиям opus magnum, от черной к белой и красной. На одном из изображений из того же алхимического сборника, в котором содержится текст «Простолюдина и птицы», мы видим жабу и змею, сидящих на Луне и Солнце, совмещенных друг с другом. Над ними летит орел, а сверху на них падают капли росы — аналога того самого секрета (41). На другом рисунке мы видим обнаженных мужчину и женщину, они стоят в гробу, наполненном жидкостью. Между любовниками сидит жаба, а слева и справа от них изображены спускающиеся с небес драконы. Над ними в воздухе парит ангел, он держит в руках колбу с образами Солнца и Луны внутри. Ангел дует своим небесным дыханием в сосуд, внутри которого возникает красный дистиллят: через специальные трубки он вытекает вниз, орошая влюбленную пару (42). На еще одном изображении внутри колбы по пояс в золотой жидкости сидит все та же влюбленная пара, окруженная жабой, змеем и орлом, а сверху на них льются капли росы. Все три рисунка были призваны разными способами проиллюстрировать технологию получения философского камня. Этот процесс подразумевал совмещение сульфура и меркурия: их символизирует Луна и Солнце или пара обнаженных любовников, подобно светилам окрашенным в золотой и серебряный цвета.
Рис. 41
Рис. 42
Своим удивительным трудом, вопреки названию, не являющимся очередным рассказом об алхимиии через евангельскую историю, прославился ученик Джорджа Рипли, королевский советник Томас Нортон (1433–1513). В трактате «Алхимический служебник» он описывает свой опыт получения философского камня, попутно размышляя об алхимиках и их ремесле. Книгу, рассказывающую о способе обогащения, доступного для каждого человека, Нортон называет столь же важной для будущего алхимика, как важен служебник для монаха. В иконографии трактата, впрочем, все же присутствуют религиозные мотивы: мудрость алхимику даруют ангелы и Святой дух в виде голубя (43). А одна из копий «Алхимического служебника», хранящаяся в университетской библиотеке Иерусалима, помещена в обложку от настоящего церковного антифонария, т. е. служебника для литургии суточного круга — ситуация, нередкая для Средневековья, но в данном случае, возможно, неслучайная: «Алхимический служебник» оказывается в обложке от служебника настоящего.
Рис. 43
В конце Средневековья алхимия без преувеличений создает свою собственную мифологию, собственные поэтическую и визуальную традиции. Последнюю, удивительным образом, порождают не более десятка богато иллюстрированных трактатов. Поначалу европейские алхимические образы в большинстве случаев опирались на древнегреческие или арабские сюжеты. Но постепенно, благодаря смелым визионерам и талантливым алхимикам-поэтам и художникам, а в немалой степени и из-за переплетения между христианскими и златодельческими идеями, алхимия становится одной из самых богато визуализированных наук. Наглядные схемы помогали адептам запоминать сложные аспекты своего ремесла, а мистические аллегории привлекали любознательных последователей со всей Европы.
VI. Новое время. Часть 1. История: дистилляция мозгов
Ловко надевая парик, ученый спешит на лекцию. Его пальцы изрубцованы химическими ожогами, а на краешке манжеты виднеется клякса. Он взбудоражен, глаза горят от нетерпения вернуться в лабораторию, где можно будет продолжить свои занятия. В голове профессора вертится множество идей: он уже знает, почему жители этой планеты, вращающейся посреди черного космического хаоса, остаются на ее поверхности, а не разлетаются в разные стороны, но тревожит его другое. Ученый мечтал о создании философского камня, и кажется, сегодня это ему почти удалось. Торопясь за дверь, профессор сталкивается с другом, почтившим его неожиданным визитом. Тот очень удивлен и, пренебрегая церемониями, тут же спрашивает: что такого страшного произошло в эту злополучную ночь? Ньютон смотрит в зеркало и понимает, что после вчерашнего опыта он полностью поседел.
В Новое время алхимия становится настолько влиятельной и популярной областью знания, что ей увлекаются буквально все, и даже знаменитые ученые, такие как Исаак Ньютон. Однако историю златоделия этого периода едва ли можно описать только с одной стороны. Она неизбежно дробится на несколько частей, ставящих перед нами множество вопросов. Почему придворные интересовались натурфилософией? Где возникали крупные златодельческие центры? Как алхимики были связаны с интеллектуальной революцией, мистическим христианством и университетами? Мы отправимся в путешествие по самым разным страницам истории Нового времени, чтобы показать, как алхимия, ставшая модным увлечением аристократов, повлияла на развитие самых передовых научных и религиозных теорий и, в конечном итоге, через творения художников и писателей проникла в массовую культуру.
Придворная алхимия
В XVI–XVIII вв. на территории от Лиссабона до Санкт-Петербурга возникает множество алхимических центров. Короли и герцоги, принцы и придворные дамы, римские папы, епископы и священники беспрецедентно активно спонсировали лаборатории или даже сами пытались добыть заветный эликсир. Вкладывая большие деньги в эксперименты, они надеялись получить выгодный доход и избавиться от финансовых затруднений, продлить жизнь или исцелиться от болезней. В поисках легких денег в эти центры съезжались ученые и проходимцы со всей Европы.
Распространению алхимии в Новое время послужила и популяризованная швейцарским алхимиком Теофрастом Парацельсом (1493–1541) теория о том, что человеческий организм можно лечить лекарствами на основе металлов, к примеру, при помощи питьевого золота. Парацельс реформировал алхимическую натурфилософию, добавив к двум первопринципам третий — соль, а также включил в нее помимо химических субстанций человека и даже мифических созданий — стихиалий, согласно его теории, живших в огне, воде, воздухе и земле. Так парацельсианская целебная химия — спагирия или иатрохимия, теперь применимая не только к изготовлению золота, но и к укреплению здоровья, стала еще более популярной среди высших слоев общества.
Италия: магические врата
Уже в XVI в. семьи итальянских аристократов, такие как Медичи, спонсируют алхимиков и даже сами пытаются создать философский камень. Франческо I Медичи (1541–1587) серьезно увлекается златодельческими экспериментами. Достаточно известным алхимиком станет и его сводный, незаконорожденный младший брат Джованни Медичи (1567–1621). Специально для натурфилософских изысканий Франческо в 1572 г. был построен замечательный памятник архитектуры, тайный кабинет «Студиоло» в палаццо Веккьо во Флоренции. Студиоло служил своего рода лабораторией с музеем и библиотекой. Внутри комната была украшена фресками на герметические сюжеты. На сводах изображены аллегории четырех стихий, а на медальонах в стенах расположены картины со сценами, соотносящимися с элементами воздуха, воды, огня и земли. На другом образе мы видим работу в алхимической лаборатории, среди экспериментаторов — сам Медичи и его помощники (1).
Рис. 1
Наравне с Флоренцией, Рим в Новое время становится одним из крупнейших алхимических центров. Увлечения алхимией в Риме не ослабевают в XVII в.: в город сбегает принявшая католичество королева Кристина Шведская (1626–1689). Она организует дистиллярий в палаццо Риарио, где пытается самостоятельно добыть красный эликсир. Королева переписывается об алхимии с одним из римских кардиналов и высказывает мнение, что философский камень может помимо прочего помочь выращивать растения не в сезон. Она собрала вокруг себя многих талантливых златоделов. Один из них, маркиз Массимилиано Паломбара, в 1680 г. строит в Риме «алхимические врата» с таинственными символами, чтобы увековечить результат трансмутации, которую в 1669 г. в палаццо Кристины совершил некий незнакомец, сразу же после этого таинственно растворившийся в воздухе (2).
Рис. 2
Англия: алхимический шпион
Пожалуй, самым известным придворным алхимиком можно назвать английского любителя тайных наук Джона Ди (1527–1609), состоявшего на службе у королевы Елизаветы — по некоторым версиям, он даже был ее шпионом на континенте. Ди занимался астрологией и магией гораздо усерднее, чем алхимией, на что указывают и дошедшие до нас артефакты, к примеру, его восковой диск, используемый для магических инкантаций (3), а также кварцевый шар для гаданий и колдовское зеркало.
Рис. 3
Хотя от Джона Ди не осталось ни одного трактата, целиком посвященного алхимии, кроме знаменитой, но едва ли имеющей отношение к практической или духовной алхимиям «Иероглифической монады», на активную лабораторную практику указывают солидные списки алхимических принадлежностей, которыми он владел. Уже в 55 лет Ди познакомился с Эдвардом Келли (1555–1597), магом и алхимиком, который стал его помощником: вместе с ним он пытался общаться с ангелами, а затем и отправился в путешествие по Европе. Там Ди и Келли посетили основные алхимические центры — Краков и Прагу. В последней жил известный покровитель алхимии, император Рудольф II, собравший при своем дворе массу талантливых златоделов, магов и астрологов. Ди уехал обратно в Англию, но его спутник Эдвард Келли остался при дворе Рудольфа, где написал несколько алхимических трактатов. Милость императора к нему быстро сменилась немилостью: покровитель хотел выпытать у него рецепт философского камня, посадив в тюрьму.
Россия: панацея единорога