История алхимии. Путешествие философского камня из бронзового века в атомный

Завоюет он нам гроб господень,

Говорю я всем, он это точно сможет,

Святыню божью нам вернет,

У евреев обратно ее отберет.



Перевод Сергея Зотова.





Рис. 6



В XIV в. государства крестоносцев на Святой Земле существовали разве что в мечтах христианских правителей, и воспринимать буквально такое утверждение невозможно: в последний раз евреи воевали против крестоносцев вместе с магометанами султана Саладина во время Третьего крестового похода (1189–1192 гг.). После того, как христиане потеряли Иерусалим в 1187 г., еврейский народ стал для европейцев своего рода козлом отпущения, и укрепилось мнение, что именно он повинен в проигрыше: именно в это десятилетие усились погромы во Франции и Англии. Впрочем, еще в XV в. считалось, что евреев нужно преследовать, потому что они владеют горой Сион, а скоро выкупят и сам гроб Господень. Поэтому, когда Гратей говорил о том, что нужно отобрать Святую Землю у евреев, вполне вероятно, что он имел в виду не Крестовые походы, а алхимический, духовный процесс, и при этом исходил из современных ему юдофобских установок.





Сакральные субстанции: «Книга святой Троицы»




В XV в. христианские образы продолжают проникать в алхимическую иконографию, становясь ее неотъемлемой частью. Одной из причин этому была попытка хоть как-то христианизировать переведенные с арабского труды исламских алхимиков. К примеру, на иллюстрации к латинскому переводу алхимико-медицинского трактата арабского ученого ар-Рази из рукописи в Кракове изображена Троица (7). В трех медальонах по бокам — три божественные ипостаси: Бог Отец (слева), Бог Сын (справа) и Святой дух (внизу). В центре — аллегория Троицы, а ее единство и неделимость передает странный трехликий образ божества. Но для средневековой Европы в нем не было ничего необычного. Начиная с XII в. Троицу часто изображали в виде человека с тремя головами на одном торсе, а в XIII в. появляются трехликие варианты. Есть несколько теорий происхождения таких образов: с одной стороны, монструозные Троицы возникли как наглядная иллюстрация догмата о троичности Господа, с другой — на христианское искусство повлияли греческая Геката, римский Янус, германские и славянские идолы или другие многоликие языческие божества. В алхимическом смысле трехликость божества могла намекать на троичную природу философского камня, состоящего из двух первоэлементов — ртути и серы, а также соединяющего их элемента. Однако более вероятно, что такое изображение подчеркивало особую роль алхимии как боговдохновенной науки, находящейся под покровительством самого Господа.





Рис. 7



Христианская иконография стала основополагающим элементом в алхимическом трактате «Книга святой Троицы», написанном в 1410–1419 гг. францисканским монахом Ульманном. Автор вручил свое незаконченное сочинение императору Сигизмунду I в 1415 или 1416 г. на Констанцском соборе, в момент, когда Католическая церковь переживала разрыв с Православной и пыталась одолеть гуситскую ересь.

Вся библейская история, от сотворения мира до Страшного суда, рассматривается автором «Книги святой Троицы» в терминах алхимии. Трактат описывает аналогию между алхимическими процессами создания философского камня и такими новозаветными эпизодами, как Страсти Христовы, смерть и воскресение Иисуса. Акцент именно на них неслучаен, т. к. эти события прекрасно соотносились с тремя стадиями алхимического процесса. Библейская сцена грехопадения в трактате используется как аллегория уничтожения неблагородных металлов, а трансмутация изображается посредством христианской метафоры искупления грехов человечества.

Ульманн активно использует изображения тела Иисуса для объяснения различных алхимических процессов: наука у него напрямую связана с христианской верой. «Книга св. Троицы» представляет собой перечень алхимических рецептов, обрамленный длинными богословскими рассуждениями. Они были необходимы для того, чтобы объяснить происхождение металлов, их связь с астрологией и влияние на человека, свойства философского камня с точки зрения христианской доктрины творения. В алхимических построениях Ульманна история химических субстанций неразрывно переплетается с библейской историей Спасения: неблагородные металлы сопоставляются с казнями Иисуса, серебро и золото символизируют Адама и Еву до грехопадения, четыре евангелиста обозначают четыре неблагородных металла, раны Христа — семь металлов, участвующих в opus magnum. Ульманн, рассказывая историю получения философского камня, упоминает о том, что она была явлена ему как видение свыше: таким образом он подключает алхимию к традиции средневековой мистики, в частности, иллюстрированной визионерской литературе Майстера Экхарта, Генриха Сузо и Иоганна Таулера. Так алхимия переосмыслила Писание и поставила христианские образы себе на службу.





Повешенный Иисус




«Книга святой Троицы» начинается с аллегорических сцен Страстей Христовых, которые изображены в совершенно нестандартной манере: Христос повешен на виселице, затем ему отрубают голову, а в конце подвергают колесованию. Вкладывая в трактат сразу два смысла, алхимический и теологический, автор связывает стадию кальцинации, символическое «убиение» несовершенных металлов, со Страстями Христовыми, и каждой евангельской сцене на миниатюрах соответствует определенный металл: виселице — железо, декапитации — медь, колесованию — свинец.


Необычная иконография Иисуса на виселице (8) могла быть вдохновлена христианскими гимнами и апокрифами. Так, в гимне VI в. Vexilla regis prodeunt («Знамена близятся царя»), написанном епископом Венанцием Фортунатом, есть следующие строки:

Знамена близятся царя,

И там просияет таинство Креста,

Где во плоти тот, кто нас создал,

Врагами был подвешен.



Перевод Сергея Зотова.





Рис. 8



В апокрифе Passio Andreae («Страсти апостола Андрея», II–III вв.) рассказывается, что апостол по собственной воле пошел к кресту, который ранее использовался как виселица, чтобы его на нем распяли. Этот текст повлиял на древнеанглийскую поэму «Видение креста» (VIII в.). В ней Иисус тоже по своей воле идет к кресту, на котором должен быть распят. При этом крест обозначается таким же словом, каким называли виселицу.

В «Книге святой Троицы» Сын Божий висит на виселице-кресте, стоит перед ним или прибит к нему. У него завязаны глаза — это напоминает об одном из эпизодов поругания, когда иудеи били его и заставляли отгадывать, кто из них ударил. В алхимическом смысле Христос на виселице мог означать подвешивание сосуда над огнем печи или очищение железа.

Первый эпизод алхимических «Страстей Христовых» продолжает изображение усекновения главы Иисуса (9). В алхимической иконографии процесс нагревания металлов в печи часто обозначался как удар холодным оружием. Потому отрубание головы символизировало очищение меди огнем.





Рис. 9





Рис. 10



Колесование представляло нагревание очищенного свинца: солнечный жар — это огонь алхимической печи, а привязанный к колесу Иисус — поставленный в нее сосуд со свинцом и другими ингредиентами будущего философского камня. Только в одной из более чем двадцати копий «Книги святой Троицы» Христос в этой сцене изображен с нимбом (10). Возможно, в других случаях алхимики не рисовали нимб, чтобы дистанцироваться от сакральной иконографии и не навлекать на себя обвинений в кощунстве.

Рядом с изображениями трех типов казни нарисован кувшин, символизирующий олово, и три игральные кости, обозначающие ртуть. Эти изображения вновь отсылают читателя к злоключениям Богочеловека, и показывают инструменты его мученичества, называемым в христианской иконографии arma Christi. Кувшин напоминает о том, как Понтий Пилат, не желая брать на себя ответственность за казнь Спасителя, умыл руки. С помощью игральных костей римские солдаты разыграли одежды Христа.

Далее следует изображение, на котором Змей с торсом и головой женщины пробивает копьем грудь Адама — это означает потерю бессмертия первыми людьми, преступившими закон Божий (11). Ева соположена золоту, а Адам — серебру. Потеря телесного бессмертия здесь сопоставляется с «умерщвлением» благородных металлов на стадии нигредо. Казалось бы, Адам по своему «старшинству» должен обозначать золото, но это не так. Алхимики «извлекали» золото из серебра, и потому уподобляли этот процесс извлечению ребра-Евы из тела Адама. Ульманн также приводит необычную астрологическую интерпретацию сотворения людей: по его мнению, тела Адама и Евы были созданы из планет, поэтому светила и по сей день влияют на людей. Таким образом, между людьми и металлами выстраивается практически прямая связь, т. к. каждая планета воплощает собой метафизический принцип одного из металлов.





Рис. 11



Своими позой и внешним видом Змей напоминает стоящую рядом Еву: согласно средневековым легендам он сделался внешне подобен Еве для того, чтобы проще обмануть женщину. Адам, в свою очередь, похож на Христа, называемого богословами того времени «вторым Адамом»: потому вокруг его головы на аналогичных изображениях из родственных «Книге» алхимических трактатов иногда нарисовано сияние в форме креста.

После Страстей Христовых, обозначающих «умерщвление» металлов на начальных стадиях, в одной из рукописей изображен Спаситель, лежащий во гробу. Как рассказывается в Новом Завете, перед тем, как воскреснуть, Иисус три дня пролежал во гробе, который охраняли стражники. В алхимическом смысле этот эпизод означает настаивание в

Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь.