Искушение

– Давай, задавай. – Она вопросительно смотрит на меня.

– Насколько очевидной была моя перепалка с Хадсоном в нашей комнате? Потому что если это видно другим, то они наверняка посчитают, что со мной что-то не так.

– Хм-м, ты поздно спохватилась, – поддразнивает меня она. Но, когда я бросаю на нее раздосадованный взгляд, она идет на попятный. – Думаю, ты забываешь, где ты учишься. В прошлом году одна ведьма почти на полгода превратилась в невидимку, и люди целый семестр выглядели так, будто они разговаривают со стенами. Это же Кэтмир. Тут постоянно случается какая-то странная хрень. Так что в большинстве случаев всем по барабану.

– Ну, когда речь идет обо мне, им не по барабану.

– Это мы уже проходили. Раз уж ты встречаешься с Джексоном, одна половина школы ненавидит тебя, а вторая хочет оказаться на твоем месте. Так-то. Прибавь к этому тот факт, что ты горгулья, так что неважно, будешь ты разговаривать с Хадсоном или нет, люди все равно будут пялиться на тебя. А посему расслабься, лады?

Я обдумываю ее слова.

– Ага, лады.

Как только мы входим в кафетерий, туда является и Джексон в сопровождении половины Ордена: Мекая, которого я не видела с тех пор, как он принес мне куртку Джексона, а также Луки и Рафаэля.

Все трое улыбаются мне так широко, словно я Рождество или, по меньшей мере, Хэллоуин.

– Наконец-то ты появилась на людях, – говорит Мекай, заключив меня в медвежьи объятия, пахнущие океаном. – Мы все тормошили Джексона, чтобы он сказал нам, когда мы сможем увидеть тебя.

Лука и Рафаэль обнимают меня более сдержанно – мы плохо знаем друг друга, – но оба встречают меня с энтузиазмом.

Джексон дает им пару минут, затем, растолкав их локтями, тянет меня за собой.

– Ты голодная? – спрашивает он, подводя меня к очереди за едой.

– Вообще-то, да. – Я немного удивлена тому, как мне хочется есть. Либо перепалки с Хадсоном сжигают много калорий, либо я все еще ощущаю на себе эффект шестнадцати недель, которые я провела без пищи.

Я беру поднос и щедро накладываю яичницу, тосты и картофельные оладьи. Джексон, подмигнув, добавляет к этому пачку вишневого печенья, затем идет за собственным завтраком, пока я наливаю себе две большущих кружки кофе.

Мэйси – которая, по ее собственному признанию, не может жить без кофеина – смотрит на меня, округлив глаза, когда я беру вторую кружку, но ничего не говорит.

Вскоре мы все уже сидим за столом. Джексон и остальные вампиры пьют кровь из термосов из нержавейки – надо думать, чтобы не смущать меня, поскольку мне в новинку наблюдать, как завтракают кровью, – а мы с Мэйси заправляемся кофе, накачиваясь им под завязку.

Похоже, на мне здорово сказывается долгое воздержание, и я чувствую себя так, будто сейчас мне не хватило бы и всего мирового запаса кофеина. Видимо, у Джексона самочувствие примерно такое же, как и у меня, поскольку вид у него осунувшийся и изможденный.

– С тобой все в порядке? – шепчу я, взяв его за руку, в то время как остальные обмениваются шутками и смеются.

– Ага. – Он улыбается. – Я не ел последние несколько дней и думаю, это подействовало на меня. Особенно после нашего визита к Кровопускательнице.

– Джексон, так нельзя! Я знаю, что ты беспокоишься обо мне, но тебе надо не забывать заботиться о себе самом.

Я прижимаюсь к нему и чувствую тепло и в себе самой… и между нами. Не узы ли это нашего сопряжения? – гадаю я. Большую часть времени я не замечаю этих уз – наверное, потому, что еще слишком мало знаю о них, – но сейчас я чувствую связь, светлую и прекрасную, между мною и им.

Мне очень нравится это чувство. И еще больше нравится то ощущение, которое дарит мне сам Джексон – приветливый, сильный и надежный.

Я не понимаю, что делаю, не понимаю даже, как реагировать на эти узы, но Джексон выглядит сейчас таким мягким и сонным, таким не похожим на себя самого, что я невольно закрываю глаза, кладу руку ему на сердце, источник этих уз, и улыбаюсь.

На щеках Джексона проступает румянец, глаза становятся живее, и я отстраняюсь, хотя и продолжаю сжимать его руку.

В его темных глазах вспыхивает огонь, он вздергивает брови, и я шепчу ему на ухо:

– Потом.

Когда я перестаю держаться за узы нашего сопряжения, Хадсон плюхается на свободное место за столом и рычит:

– Хотя бы предупреждай меня, когда соберешься сделать что-нибудь совершенно тошнотворное, – говорит он. – Чтобы я смог отвернуться и посмотреть в окно.

– Он мой суженый, моя пара. Так что я могу хоть рассыпаться перед ним мелким бесом, если я того захочу.

Хадсон щурит глаза и издает такое громкое ворчание, что по спине пробегает мороз.

– Вы в самом деле собираетесь провести сегодняшний день, прыгая со стены нашего замка? – спрашивает Мэйси одного из вампиров, сидящих за нашим столом.

– Прыгая со стены нашего замка? – переспрашиваю я одними губами, глядя на Джексона, и он кивает, как бы говоря: «Что тут можно поделать»?

– Мы же должны подготовиться к играм Лударес, не так ли? – отзывается Мекай. – Они уже не за горами.

– Значит, вы собираетесь участвовать в них? – спрашиваю я. – Я слышала, что это опасно.

Все смотрят на меня, подняв брови.

– Ну и что? – отвечает Рафаэль. – Это же наш последний год в Кэтмире – мы столько времени ждали возможности выиграть этот турнир. Разумеется, мы будем участвовать в нем.

– К тому же опасность бывает разной, Грейс, – усмехается Мекай. – От участия в Лударес еще никто не умирал.


– Никто не умирал? Вы что, шутите? Неужели то, что от этого еще никто не умирал, делает эту игру безопасной? – Я смотрю на мою кузину, ожидая, что она поддержит меня, но она, как и остальные, отвечает мне покровительственным взглядом, говорящим, что это я ничего не понимаю.

И тут до меня доходит, что к чему.

– Погоди, Мэйси, неужели ты тоже собираешься участвовать в такой опасной игре?

– Опасность – это не главное, – с ухмылкой говорит Лука. – Главное – это кайф.

– А, ну в таком случае в ней, разумеется, должны участвовать все. Как можно лишить себя кайфа?

– Точно! – подмигнув, соглашается Рафаэль. – К тому же, если кто-то из нас надеется войти в состав Круга… подготовка к этому начинается сейчас!

– Ты хочешь сказать, что это все еще актуально? – спрашиваю я. Я смутно припоминаю слова Амки о том, что вначале турнир Лударес представлял собой не игру, а испытание для того, чтобы занять место в Круге, но, честно говоря, я об этом почти не думала. – Вы хотите участвовать в этих играх, чтобы стать членами Круга? А что, если вам не понравится спорт?

Джексон издает смешок.

– Поначалу игры Лударес являли собой турнир, предназначенный для выявления самых сильных сопряженных пар. Если вы оставались живы после этого испытания, вам доставались места в Круге.

Мекай улыбается.

– Вы можете себе представить, какой жестокой была тогда эта игра? Одна сопряженная пара против восьми крутых соперников? Хотелось бы мне понаблюдать, как за места в Круге боролись родители Джексона или Флинта. Наверняка это был улет.

Хм-м, ну, нет, это определенно не по мне. Совсем не по мне.

– Стало быть, членами Круга могут быть только сопряженные пары? – Такого я не ожидала, а следовало бы ожидать, раз уж в Круг входят и родители Джексона, и родители Флинта.

Джексон кивает.

– Да, ведь чтобы уцелеть в Испытании, вас должно быть по меньшей мере двое. – Он сжимает мою руку, глядя мне в глаза. – Вот я и не могу не думать, что в этом турнире стоит поучаствовать и нам. Кругу необходимо обзавестись такими членами, которые не дадут случиться новой войне.

– Нам? Почему? Мне казалось, что тебе не по душе быть принцем, или это не так? – Мне определенно не хочется становиться королевой. Куда больше я хочу поступить в художественную школу – даже если мне придется пропустить год из-за того, что четыре месяца я пробыла камнем и не разослала заявки на поступление в университет, как, похоже, запорола и все остальное в жизни.

– Да, мне это не по душе, – подтверждает он. – Но на нас уже давно надвигается Третья Большая Война, и перед тем как погибнуть, Хадсон натворил таких дел, которые здорово приблизили ее начало.

– Да, давайте винить меня в том, что мой отец и человековолки схватились с обращенными вампирами, чтобы стереть с лица земли всех остальных. – Хадсон закатывает глаза. – Какой же он идиот.

– А при чем тут мы? – спрашиваю я Джексона, хотя мне определенно хочется выяснить, что стоит за репликой Хадсона, поскольку она совершенно не вяжется со всем тем, что я слышала раньше.

– Горгульи – это миротворцы, – отвечает Мекай. – Если вы с Джексоном займете места его родителей, у вас скорее получится удержать ситуацию под контролем. Общими усилиями, благодаря силе Джексона и твоей способности усмирять страсти…

– Значит, у меня есть такая способность? – перебиваю его я.

– Да, так говорится в старых преданиях, – подтверждает Рафаэль. – Горгульи были сотворены, чтобы поддерживать равновесие между кланами.

– Точно. Поэтому, если мои родители откажутся от власти, мы сможем занять их места и развернуть ход событий, – с серьезным видом говорит Джексон. – И, разумеется, избежать войны.

– Ага, как же. – Хадсон закатывает глаза. – Во-первых, наш старый добрый папаша откажется от власти, только если отделить его голову от тела, а затем сжечь и то и другое, притом дважды. И то не наверняка. А во-вторых, кто сказал, что входить в Круг так уж хорошо? Джексону в его прекраснодушных мечтаниях может показаться, что предотвратить войну легко, но на самом деле это тяжело и потребует жертв. – Он произносит это уверенно, словно хорошо знает, о чем говорит.

– К тому же быть членом Круга – это тот еще головняк. Лично я предпочел бы держаться подальше от этого совета и сохранить жизнь своей суженой вместо того, чтобы постоянно опасаться, как бы кто-то не убил ее, чтобы занять места. Как это похоже на Джексона – наплевательски относиться к таким вещам.

– А что бывает, если чья-то пара умирает? – спрашиваю я. – Что тогда?

– Такое обычно случается лишь в том случае, если кто-то убивает его или ее, – объясняет Мэйси. – Из всех магических существ бессмертны только вампиры, но и мы, остальные, тоже живем очень-очень долго.

– Тебе бы не пришлось беспокоиться о подобных вещах, – гнет свое Джексон. – Если мы возглавим Круг, никто не покусится на твою жизнь. Никто не посмеет.

Не знаю, как относиться ко всему этому, включая тот факт, что Джексон, по-видимому, строит планы относительно нашего будущего, не советуясь со мной. А также тот факт, что он, похоже, считает своим долгом опекать меня всю нашу жизнь. То есть я, разумеется, согласна с тем, что мы должны заботиться друг о друге, но мне отнюдь не улыбается быть обузой.

Ни за что. Мне надо будет удвоить усилия по поиску данных о горгульях. Я не хочу быть обузой. Я хочу сама заботиться о себе.

Джексон поворачивается к Мекаю, чтобы обсудить какую-то особенно хитрую стратегию, и я невольно перевожу взгляд на Хадсона, чтобы посмотреть, согласен ли он с мнением Джексона о том, что он должен меня оберегать.

– Ты могла бы надрать задницы нам всем, Грейс. – Бездонные голубые глаза Хадсона ни на миг не отрываются от моих. – И много кому еще.

Я смеюсь, потому что не могу удержаться. Нет, я не верю ему, совсем не верю, но мне все равно становится чуть легче. Если уж Хадсон считает, что я способна надирать задницы, то это что-нибудь да значит, разве не так?

– Само собой. – Хадсон улыбается мне, и я понимаю, что мне не хватало его улыбки все то время, пока он молчал.

Но прежде чем я успеваю это обдумать, Мэйси начинает жаловаться на человековолка, которому она хочет преподать урок. При этом она отказывается рассказать, как именно, и тут я вспоминаю, что она так и не ответила на мой предыдущий вопрос.

– Мэйси, ты же не собираешься участвовать во всем этом, правда?

Лицо Мэйси светлеет.