Искушение

– Не сдерживай себя, Монтгомери, – говорит Хадсон, растягивая слова. – Расскажи мне, что ты думаешь на самом деле.

– Может, ты все-таки заткнешься? – рявкаю я на Хадсона, по-прежнему не сводя глаз с Флинта.

– Поверь мне, он стерилизован. Он всего лишь чихуа-хуа в моей голове – громко лает, но не кусается.

– Ну спасибо. Я вам не стерилизованный пес, – обиженно фыркает Хадсон.

– Продолжай в том же духе, и я придумаю, как тебя стерилизовать. – Я поворачиваюсь и смотрю ему в глаза, чтобы он понял, что я это всерьез.

– Вот ты и продемонстрировала свои коготки, которые так мне нравятся. – Он ухмыляется. – Ты нереально крута, Грейс, даже если ты в это не веришь.

Флинт дотрагивается до моей руки, пытаясь привлечь мое внимание.

– Откуда ты знаешь? – шепчет он, когда учительница бросает на нас неодобрительный взгляд. – Как ты можешь быть уверена, что он неопасен?

– Потому что единственное, что он может сейчас, – это заговорить меня до смерти. К тому же Мэйси наверняка сказала тебе, что у нас есть план, как выдворить его из моей головы и превратить в обыкновенного человека.

– Это плохой план, – вворачивает Хадсон.

– Да, сказала. И я с вами, – говорит Флинт, пока доктор Веракрус идет к нам, и я слышу громкий стук ее каблуков.

– В чем? – осведомляюсь я.

– В осуществлении этого вашего плана по лишению Хадсона клыков, – отвечает Флинт. – Потому что я обеими руками «за».

Ну нет. – На лице Хадсона впервые отражается тревога. – Я не подписывался на Дыхание Дракона, пока мы будем пытаться разгрести эту хрень.

Я улыбаюсь Флинту.

– Отличная мысль. Нам очень пригодится твоя помощь. Спасибо.

Это паршивая мысль, – ворчит Хадсон, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди. Сейчас он похож на надувшегося трехлетнего ребенка, собирающегося закатить истерику. – У твоего дружка-дракона чертовски докучливый нрав.

Доктор Веракрус возвращается в переднюю часть класса и начинает писать даты на доске. Пока Флинт делает заметки, я поворачиваю голову к Хадсону.

– По-моему, это стереотип.

– Я имел в виду не всех драконов, – говорит он, – а только этого. – Что это, на лице Хадсона впервые написано… смущение? – Просто скажем так: я знаю эту семью.

– Мисс Фостер! – Я дергаюсь, когда мисс Веракрус почти выкрикивает мое имя.

– Да, мэм?

– Вы собираетесь отвечать на мой вопрос или так и будете весь урок глазеть на пустой стул?

– Я не… – Я осекаюсь, и щеки мои заливает краска, ведь что я могу сказать? Что я не глазела на пустой стул, а просто спорила с голосом в моей голове? Представляю, как на это отреагировали бы остальные ученики – после таких слов на моей репутации можно было бы поставить крест.

– Я не просто голос в твоей голове! – возмущенно рявкает Хадсон.

– Да, мисс Фостер? – Голос доктора Веракрус режет, как нож гильотины. – Что именно вы не делали? Помимо того, что не слушали моих объяснений?

– Извините, – говорю я, поскольку у меня нет разумного объяснения моего поведения. И поскольку я надеюсь, что чем скорее я извинюсь, тем скорее она оставит меня в покое. – Это не повторится.

Несколько долгих секунд она просто сверлит меня глазами. Затем, когда я начинаю думать, что сейчас она отвернется от меня, говорит:

– Если уж вам так хочется исправить свою неспособность сосредоточиться, объясните нам, кем были истинные враги ведьм на процессах в Салеме по делу о ведовстве?

– Истинные враги ведьм? – бормочу я, поскольку понятия не имею, как ответить на этот вопрос. В школе меня учили, что в Салеме не было никаких ведьм. Впрочем, до приезда в Кэтмир я всегда считала, что ведьм вообще не существует. Так что, возможно, в этом вопросе есть двойное дно.

– Э-э… ведьмы на процессах в Салеме по делам о ведовстве… – лепечу я, надеясь, что на меня снизойдет какое-нибудь озарение, прежде чем я выставлю себя при всех еще большей дурой. Но, к сожалению, озарение так и не приходит.

Пока Хадсон снова не заговаривает со мной:

– Скажи ей, что эти процессы над ведьмами затеяли не пуритане.

– Как это? Конечно, это были пуритане.

– А вот и нет. Процессы по делам о ведовстве инспирировали вампиры, это был ход в их борьбе за власть, а повешенные женщины были всего лишь пешками в схватке, которая, как надеялись многие – включая моего отца, – поможет развязать Третью Большую Войну. Но у них ничего не вышло.






Глава 39. Ведьмы-черт-бы-их-побрал из Салема




Я потрясена этой альтернативной версией истории, которую предлагает мне Хадсон. Части меня кажется, что это полная туфта, но над душой у меня стоит доктор Веракрус, и вид у нее такой, словно, не получив ответа, она превратит меня в какого-нибудь слизняка. И я решаю дерзнуть.

Я повторяю слова Хадсона – за исключением упоминания о его отце, – и на лице учительницы отражается изумление. Стало быть, Хадсон не соврал, и доктор Веракрус не ожидала, что я смогу ответить на ее вопрос.

Остаток урока проходит как в тумане, в основном, потому, что Хадсон сегодня очень болтлив. А поскольку слышать его могу только я, все его словоблудие обрушивается на меня одну.

Когда звонит звонок, я быстро собираюсь, чтобы не опоздать на урок физики полетов. Оказывается, у Флинта урок по продвинутой версии этого же предмета будет проходить в классе напротив моего, так что мы с ним опять идем вместе. Хадсона это почему-то раздражает донельзя.

– Неужели нам в самом деле обязательно целый день точить лясы с твоим дружком-драконом? – сетует он. – Что у вас вообще может быть общего?

– Ну, не знаю. Может, наше презрение к тебе? – огрызаюсь я, стараясь не обращать внимания на веселое изумление на лице Флинта, наблюдающего, как я делаю втык пустому месту.

– Поверь мне, в этом вы не одиноки, – фыркает Хадсон. – Люди так ограниченны.

– Ограниченны? – Я не верю своим ушам. – Это потому, что им пришелся не по душе твой план по завоеванию мира? Надо же, какая близорукость.

Флинт смеется, но его, похоже, не колышет, что он может слышать только мою часть этого нелепого спора.

– Знаешь, моя власть над миром – это отнюдь не худшее, что могло бы его ждать, – говорит Хадсон. – Оглянись вокруг.

– Ну надо же. Не слишком ли ты обнаглел?

– Это можно бы было назвать наглостью только в том случае, если бы это не было правдой. – И он кивком показывает на лестницу, ведущую в башню Джексона.

Я понятия не имею, как на это отвечать, и потому не отвечаю. Вместо этого я поворачиваюсь к Флинту и спрашиваю:

– А что из себя представляет этот предмет? Речь идет только о научных принципах полетов или на уроках реально учат летать? Мне надо бояться?

– Большинство наших учатся летать задолго до поступления в Кэтмир, – объясняет Флинт. – Так что на этих уроках в основном изучают теорию, а не дают практические навыки. Этот предмет именуют физикой, но в нем также много биологии, поскольку на уроках мы изучаем строение различных видов крыльев. И даже препарируем их.

– Разве они все неодинаковые? – спрашиваю я, немного удивляясь тому, что у крыльев может быть разное строение. Наверное, я полагала, что они подобны глазам, коже и волосам, которые могут быть разных цветов, но устроены и функционируют одинаково. Выходит, крылья не таковы? Занятно.

Но на лице Флинта написано еще большее удивление – похоже, он изумлен моим предположением о том, что все крылья одинаковы.

– Конечно, нет. Они все разные. Драконьи крылья должны выдерживать вес, исчисляемый в тысячах фунтов, а крылышки эльфов – всего лишь вес существ, которые могут поместиться на ладони. И дело не только в размерах – мы все летаем по-разному.

– Как это?

– Ну, к примеру, эльфы могут надолго зависать в воздухе. Крылья драконов приспособлены к большим расстояниям и скоростям, а крылья эльфов устроены так, чтобы было удобно маневрировать. Поскольку эльфы намного меньше и летают намного медленнее, чем драконы – хотя крыльями они машут быстрее, – они могут в два счета менять направление полета, а нам нужно какое-то время, чтобы совершить маневр.

Мы поворачиваем в довольно пустынный коридор, и я говорю:

– У меня есть вопрос.

– Помогу ли я тебе научиться летать? Само собой. – Флинт широко улыбается. – К тому же не забудь – нам еще надо сделать те фотки для мистера Дэймасена.

– А, ну да. Это совершенно вылетело у меня из головы. Надо думать, это из-за того, что в ней сейчас слишком много всего. Может, займемся этими фотками в выходные?

– Давай. Просто дай мне знать, какое время тебе подойдет.

– Спасибо. И спасибо за то, что предложил мне помощь с полетами. – Никак не могу поверить, что я в самом деле способна летать. Сама по себе. Потому что я горгулья. Когда речь зашла о том, что у меня есть крылья, у меня забрезжила смутная мысль о способности летать, но сейчас, когда я представляю себе, что Флинт будет меня учить, как не разбиться… это потрясает. Надо сосредоточиться на чем-то другом. И дать себе привыкнуть к этой мысли.

– Кстати, о полетах – вообще-то я хотела спросить тебя не об этом.

Он удивленно смотрит на меня.

– А о чем?

– Ты говорил об эльфах. А сколько вообще есть видов сверхъестественных существ? Много ли таких, которые не учатся в Кэтмире и о существовании которых я даже не подозреваю?

– Много. – Он опять широко улыбается. – Больше, чем ты можешь себе представить.

– А-а. – Не знаю, что тут можно сказать.

Должно быть, мое изумление бросается в глаза, поскольку Флинт приподнимает одну бровь.

– Ты ждала какого-то другого ответа?

– Ну, не знаю… Я просто… Какие виды есть еще? И почему они не учатся в Кэтмире?