Искажение

– Там кто-то есть, – я показываю на квартиру по другую сторону площадки.

– Что? – шепчет стоящий за моей спиной Усиль.

– В той квартире кто-то есть. – Во рту сухо как в пустыне, я с трудом выговариваю слова. – Нужно проверить. Скажи сержанту.

Я слышу, как Петер отходит вглубь коридора и передает информацию Голе. Слышны также голоса повстанцев на первом этаже и множество других звуков – скрип дерева, приглушенное дыхание, крики кружащих над площадью птиц и сердцебиение двух человек, прячущихся за дверью. Такое ощущение, будто у меня вдруг появилось шестое чувство или в несколько раз обострился слух. От всего этого у меня трещит голова.

– Откуда он может об этом знать? – спрашивает Голя.

– Не знаю, господин сержант, но несколько недель назад он тоже кое-что предвидел во время операции, – отвечает Усиль. – Засек нож у арестованного, которого задержали «жетоны».

– Ни хера себе, блядь, – комментирует Голя, проталкиваясь к выходу. – Маркус, возьмешь своих солдат и проверишь, кто там. Только, блядь, без лишнего шума. Петер, твое отделение прикрывает их и наблюдает за лестницей. Остальные ждут наготове.

Мы подходим к квартире. Баллард осторожно нажимает на ручку и по моему знаку быстро распахивает дверь. Мы врываемся внутрь, обыскивая помещение за помещением. Справа туалет, дальше ванная и небольшая кладовка. Слева – большая спальня, потом комната поменьше, а в конце кухня, частично выходящая в гостиную.

Именно там, под деревянным столом, мы обнаруживаем двоих скорчившихся, жмущихся друг к другу детей. Я останавливаюсь на пороге рядом с Пуричем, который прикладывает палец к губам, давая знак детям, чтобы те не кричали. Они совсем малыши, еще дошкольники. Похоже, заснули в своем импровизированном убежище, и теперь смотрят на нас щуря глаза.

Прежде чем они успевают заплакать, мы с Баллардом бросаемся вперед и вытаскиваем обоих из-под стола, а затем, зажав им рот, снова бежим в квартиру, откуда пришли. Там их забирают Инка и Васс, чтобы перенести через дыру в предыдущее здание. Несколько парней явно взволнованы нашей находкой.

– Откуда там взялись ребятишки? – вполголоса спрашивает кто-то сзади.

– Тихо! – говорит Остин. – Приготовиться к спуску вниз.



Голя машет мне, и мы вместе спускаемся на этаж ниже, держа оружие на изготовку. Позади меня мои солдаты, за ними отделение Вернера. Мы ступаем с осторожностью, чтобы не спугнуть противника. Голоса внизу слышны все отчетливее. Повстанцы, вероятно, собрались в комнате, вторжение в которую инсценирует взвод Северина. То и дело раздаются выстрелы на улице.

Двери обеих квартир на третьем этаже заперты. Сержант вопросительно смотрит на меня, будто на какого-то гребаного ясновидца.

– Ну как, Маркус?

– Похоже, чисто, – шепотом отвечаю я.

– Выламывать двери нет времени, – принимает решение Голя. – Да и шуметь нельзя. За мной!

Мы идем дальше, столь осторожно, что болят от напряжения мышцы. На втором этаже отделение Вернера входит в квартиру слева. Там никого нет, но коричневая дверь напротив не дает мне покоя. В голове раздается писк, будто кто-то подключил к электроду ГСМ гитарный усилитель с искажениями. Стиснув зубы, я морщусь от боли и знаками показываю сержанту, что эту квартиру нужно обязательно проверить. Голя машет Усилю, чтобы тот вошел туда со своими людьми.

Петер нажимает на ручку и исчезает в темном коридоре. За ним входят Труман, Инка, Васс и Бенеш. Писк усиливается, перед глазами кружится голубой снег. Я заглядываю в прихожую, в глубине которой заслоняет остальное отделение массивная фигура Бенеша.

Дверь стенного шкафа справа бесшумно отодвигается, и оттуда высовывается мужчина с автоматом в руках. Приставив оружие к плечу, он целится в сторону парней. На мгновение у меня возникает искушение позволить ему выстрелить. Есть шанс, что достанется только Бенешу, на чем завершится его бесполезная жизнь. Но затем я нажимаю на спуск и стреляю ремарцу в спину.

Грохот выстрела разносится по всему дому. Парни бросаются вниз, слышен топот ног на лестнице и крики командиров. Я прячусь в квартире, чтобы им не мешать. На мгновение мой взгляд встречается с взглядом спасенного мерзавца. Маленькие глазки на свиной роже блестят от страха. Усиль подходит к Бенешу сзади и что-то шепчет ему на ухо. На дальнейшее у меня нет времени – я киваю им и бегу за остальным отделением.



Понедельник, 6 июня, 03.25

Операция «Эмиль»



Во время штурма отряда повстанцев погиб Бартош Полок из отделения Вернера, ветеран с базы Адмирум – ему выстрелил в лицо кто-то из арейцев, которых мы захватили врасплох в квартире внизу. Первое отделение вошло первым и сделало свою работу – шестеро врагов ликвидированы, один взят в плен. Мы смогли доложить, что очередной дом зачищен.

Капрал Хенрик Бернштейн и старший рядовой Алан Элдон из третьего взвода погибли около полуночи, когда повстанцы пытались отбить здание. Мы попали под тяжелый обстрел, пулеметы извергали в нашу сторону тысячи пуль. Мы не сумели продвинуться дальше, но удержали позиции, настолько связав силы противника, что парни с базы Кентавр смогли занять два здания по другую сторону площади.

В конце концов террористы отступили за ограду особняка, в спешке поджигая брошенные дома. Небо над сквером Героев Ремарка затянули густые клубы дыма.

С базы танковых войск в Любее, в ста пятидесяти километрах на север от Хармана, прибыли легкие танки типа «Дракон», используемые для боев в городах. В два часа с минутами началась атака. Мы получили приказ прикрывать правый фланг, прочесывая подъезды и пожарища с нашей стороны. Шестая рота второго батальона при поддержке экипажей «драконов» и звена «фениксов» в буквальном смысле стерла повстанцев с лица земли.

– Они передают, что штурм завершился успешно, – говорит лейтенант Остин. Лицо его измазано сажей, руки дрожат от усталости; он с трудом удерживает наушник, и ему сложно сосредоточиться на одном человеке.

– Кто-то из заложников остался жив? – спрашивает Голя.

– Да. – Лейтенант долго смотрит на подворотню сгоревшего здания. – Спецназ атаковал со стороны склона. Мэр Зола освобожден, но партизаны убили его жену и сына.

Он садится на каменные ступени, ведущие к будке охраны. Нас окутывает неестественная тишина. Не слышны выстрелы и взрывы, никто никому не кричит, чтобы тот шевелил жопой и бежал вперед. Смолк даже свист пролетающих дронов.

– Господа, благодарю вас за отвагу и поздравляю с выполнением задания. – Остин опирается спиной о закопченную дверь и закрывает глаза, в которые кто-то посветил фонарем.

Голя присаживается рядом с ним и о чем-то вполголоса докладывает. К ним присоединяются сержант Северин и капрал Соттер. Я вздрагиваю, когда меня трогает за плечо Норман, с грустью показывая разбитые очки. Оба стекла разлетелись вдребезги, раздавленные чьим-то тяжелым ботинком.

Мы стоим в глубоком колодце внутреннего двора. Последнее здание значительно больше предыдущих и возведено на другом уровне. Гаус и Водяная Блоха ведут к стене Пурича, получившего поверхностное ранение в бедро. Ничего страшного, но, когда адреналин выветривается из крови, становится чертовски больно. Несколько солдат из нашего подразделения тоже слегка пострадали: у Трумана кровоточит щека от осколков стекла, у Халлера надорвано ухо, Франк Хинте блюет в углу, наглотавшись по дороге дыма, а может, просто от усталости.

Сейчас последует приказ возвращаться на базу. Мы с тоской его ждем, хотя охотнее всего легли бы прямо здесь, посреди мощеного двора, и провалились в сон. В голове все путается и покрывается смолой, будто кто-то сдавил память гигантской ладонью, вылепив из нее шар. Последние часы сжимаются, накладываясь друг на друга.


Баллард закуривает рядом со мной и, несколько раз затянувшись, протягивает мне половину сигареты.

– Похоже, мы все-таки доживем до этого гребаного отпуска, – тихо говорит он.

– Похоже на то.

– Загляни как-нибудь в Палавию. Выпьем водки. Моя жена неплохо готовит.

Я не знал, что он женат. И не знаю, будет ли у меня желание видеть кого-то из взвода во время пребывания в Рамме. Даже если это Крис, которого я люблю и уважаю. Охотнее всего я просто исчез бы на десять дней, растворившись в толпе.

Я думаю о родителях и о своем сыне, которого должен найти. Возможно, это наш последний шанс встретиться, но вместе с тем я не представляю себе возвращения домой. Подобный визит напоминает посещение театра, в искусственном мире хрустящих булок из пекарни и чистых освещенных улиц. Прохожие – будто статисты, а автомобили – тщательно изготовленный реквизит.

В каком-то смысле настоящая жизнь именно здесь.



Среда, 8 июня, 10.00



Командование разрешило нам посетить торговый центр, но я не покупаю подарки, мне сегодня не до этого. Я отправился вместе с курьерской почтой на базу Кентавр, чтобы увидеться с Неми. Сержант Голя коротко сообщил, что если я не вернусь до обеда, то вместо Раммы и дома окажусь на гауптвахте. Что ж, вполне честно.

Я еду к Неми, чтобы вспомнить, как она выглядит. Память у меня словно у лягушки – через несколько дней я забываю черты лица, забываю голос и жесты близких людей. Все скрывает мягким покровом идущий в голове голубоватый снег. Такое ощущение, будто я видел Неми столетия назад.

– Тебя есть кому потом отвезти на базу? – спрашивает сержант Сильва, командир почтовой машины.

– Парни за мной заедут, когда будут возвращаться из «Гермеса».

– Отправились за покупками посреди дня? Вы что, едете домой?

– Нам дали несколько дней отпуска. В пятницу у нас вылет.

– Блядь, ну и завидую же я вам.

Если бы он знал, что после отпуска нас ждет пустыня Саладх, он не болтал бы подобных глупостей, но вступать с ним в дискуссию я не намерен. Я благодарен ему за то, что он согласился меня подвезти, возвращаясь на базу Кентавр. Блок сигарет – весьма скромная плата за риск. Въехать на базу без письменного разрешения значительно труднее, чем ее покинуть.

По крайней мере, теоретически.

Четверть часа спустя мы проезжаем через ворота мимо усталых часовых. Я даже не успел вспотеть от страха. Сильва высаживает меня перед боковым входом в здание для гражданского персонала. Сердце бьется быстрее, я чувствую легкий комок в горле. Открывается стеклянная дверь, и мне, улыбаясь, машет Неми. Преодолев несколько ступенек, я врываюсь в коридор.

Со времени последней нашей встречи у нее отросли волосы, и голову уже не покрывает темный пушок. Похоже, по случаю моего визита она даже накрасилась. В традиционно чересчур просторной для нее форме и клетчатом платке на шее, она выглядит еще красивее, чем я запомнил. Если бы я не влюбился в нее раньше, то наверняка это случилось бы сейчас. Девушка счастлива, по-настоящему счастлива.

Она ведет меня в помещение, которое я сперва принимаю за ее комнату, но это оказывается что-то вроде кладовки, где стоят какие-то пакеты, мешки и штабель коробок с бумагами. Неми крепко обнимает меня и вгрызается в мои губы. Сперва я ощущаю легкое онемение, но мягкое тепло растопляет сухой лед. Мы мечемся по каморке размером два на два метра в слабом полумраке, которого не рассеивает окошко под потолком.



Полчаса спустя мы выходим из здания, незаметно поправляя одежду и озираясь будто заговорщики. Неми рассудительно замечает, что беспокоиться не о чем – за пределами казарм никто не обратит внимания на двоих в форме. По тротуарам и улицам, пересекающим базу Кентавр, движется множество солдат и машин. Каждый куда-то спешит, и никто ни у кого не проверяет нашивки на плече.

Мы садимся за пластиковый столик, один из многих, выставленных перед здешней столовой. Растянутый на стойках серый брезент защищает нас от солнца. Мы взяли холодный лимонад, как и большинство сотрудников базы. Мышцы мои снова напряжены, шея хрустит при малейшем движении.

– Что такое, Маркус? – спрашивает Неми.

– Послезавтра я уезжаю в Рамму. У меня отпуск до девятнадцатого июня, а через неделю после возвращения нас отправят на форпост Дисторсия.

Она на мгновение лишается дара речи.

– Почему ты не сказал мне об этом раньше?!

– Я не хотел, чтобы ты заранее волновалась, да и сам не был уверен. Но вчера лейтенант Остин официально передал нам приказ командира роты.

– Знаешь, что это означает? – Неми с тревогой смотрит на меня. – Меня тоже туда пошлют. Теперь я понимаю, почему они так настаивали, чтобы я освежила армайский.

– Кто настаивал?

– Майор Вилмотс из разведки. Я вижусь с ним почти каждый день.

Мне хочется сказать ей, как сильно я рад, что мы будем вместе служить в пустыне. Я буду чаще ее видеть и смогу защитить, если что-то случится. Но в глубине души я понимаю, что там нас ждет нечто, превосходящее возможности любого солдата, возможности всей армии Республики Рамма. Неми будет грозить смертельная опасность.

– Если получишь приказ вылетать в пустыню – не соглашайся. Сошлись на здоровье или откажись от этой работы. Тебе нельзя туда ехать. У тебя гражданский контракт, и ты в любой момент можешь уйти.

– Я не могу уйти, Маркус. Я должна заработать на отъезд в Рамму.

– Неми, к черту Рамму. Как-нибудь это устроим. На базе Дисторсия слишком опасно, так что извини, но позволить этого я тебе не могу.