Индиго

Подошел к ней.

Обнял ее за плечи.

Поцеловал в щеку…

Наука доказала, что нельзя умереть от разбитого сердца. Я понял это в тот момент. Потому что, если бы это было правдой, я бы уже умер. С концами. Совсем. Вот как больно было видеть их вместе. Я наблюдал за ними. Инди улыбнулась мужчине, когда он сел рядом.

Она такая красивая.

А он… нет.

Обычные каштановые волосы. Обычная одежда. Обычный рост. Обычный вес. Просто обычный. О чем он, черт возьми, думал? Что придет в ее жизнь со своей нормальностью и соберет кусочки, мои кусочки, и станет изображать папочку этого ребенка. Моего ребенка. Я хотел подойти и выбить из него все дерьмо. Мне было наплевать, что у меня уголовное прошлое и в последний раз за меня вносили залог за вождение в нетрезвом виде и намеки, что я не против трахнуть офицера полиции. Мой адвокат предупредил, что Соединенные Штаты Америки достала моя жалкая задница, и когда в следующий раз я попаду в неприятности, меня могут депортировать.

Идиот, нельзя, чтобы тебя депортировали. Теперь нужно думать о ребенке.

Отлично. Я не стану бить его. Но что-нибудь я сделаю.

Жаль, что я не обладаю достоинством терпения. Тогда, может быть, я сначала все обдумал бы. Отошел бы на пару шагов, позвонил Блэйку, Дженне или даже Лукасу и спросил, как реагировать на новости, что твоя бывшая, а Инди была моей бывшей, так сказать, родила ребенка и жила дальше с каким-то никчемным придурком. Может быть, я даже спросил бы их, почему они, несмотря на весь мой прогресс, все еще не доверяли моим суждениям и скрыли от меня существование наследника. Они-то точно знали. Должны были. Блэйк, Хадсон и Лукас все оставались на связи со Звездной Пылью. Я точно это знал.

Но во мне горели тысячи огней, огней, которые сожгли бы меня заживо, если бы я не подошел к парочке. Так я и поступил.

Я подбежал к ним, испытывая гнев и облегчение одновременно.

Инди резко подняла голову, когда я оказался примерно в трех футах от нее. Она отвела взгляд от ребенка, которого баюкала и кормила, и уставилась прямо на меня.

Я остановился, не в силах больше сделать ни шага. Ее глаза парализовали меня, но именно выражение ее лица сломило меня. Казалось, что ей было… жаль. Словно она скучала по мне. Словно ей тоже было что сказать. Но она не шевельнулась, поэтому мы просто смотрели друг на друга как в старом фильме, застывшем на определенной сцене. Ублюдок рядом с ней уставился на меня. Все его спокойное лицо светилось от счастья.

– Что происходит? Инди, ты знаешь этого парня?

Этого парня?

Этого парня?!

Этому придурку лучше не касаться моего ребенка, или мне придется убить его, пусть даже меня депортируют. К тому же что он имел в виду, говоря «этот парень»? Она не сказала ему, что отец ее ребенка – Алекс Уинслоу? Я не был просто каким-то уродом с улицы. Даже если он не знал, кто я такой, что вряд ли, но у некоторых людей плохой музыкальный вкус, ей все равно стоило упомянуть, что я типа известный музыкант.

– Ага, я… – медленно произнесла она, все еще прижимая ребенка к груди.

– Не надо, – я сделал шаг вперед, пытаясь оправиться от потрясения. – Не надо преуменьшать то, что у нас было. Особенно не сейчас и особенно не после увиденного мной.

– И что именно ты видишь тут? – она удержала мой взгляд. Как она могла такое сказать? Держа на руках плод наших отношений? Я что, превращал женщин моей жизни в холодных сук или просто именно такие и привлекали меня, а Инди хорошо скрывала себя настоящую?

– Нам нужно поговорить, – я медленно выдохнул через нос. Медленно, так чертовски медленно, пытаясь учитывать все советы, которые мне дали в реабилитационном центре. Никто не предупредил меня, что мир, куда меня выпустят, перевернулся вверх тормашками, пока я сидел в кругу и хлопал людям, хваставшимся, что они не пили ополаскиватель для рта вместо наркотиков, когда в город приезжали тещи.

– Возможно, это не очень хорошая идея, – она вздохнула. Боже, какого черта? Она даже не хотела поговорить об этом?

– Нет, – еще один шаг вперед. – Это ты, Стардаст, послушай меня. За последние несколько месяцев я прошел через ад. Ради тебя. Я не прошу медаль или прощение, хотя это было бы здорово, вообще-то. Я просто умоляю по-доброму и уважительно выслушать меня.

Она отложила бутылочку с детским питанием на скамейку и прижала ребенка к груди. Он был милым. Милым, но на нее не похож. Я все меньше и меньше понимал, что происходит. Во-первых, он скорее был похож на годовалого, чем на новорожденного. Во-вторых, я не эксперт по генам, но на голове этого малыша были черные волосы, а у нас с Инди каштановые волосы разных оттенков. У меня скорее рыжевато-каштановые, а ее натуральный цвет – медовый блонд. Я знал об этом, потому что иногда она забывала сбрить волосы со своего ло… в общем, не важно, откуда я это знал. Просто знал.

– Сейчас неподходящее время.

Она говорила тихо и осторожно, и почему парень рядом с ней все еще не ударил меня? Сиди я рядом с ней, я бы пустил в ход кулаки, как только какой-то парень подошел бы к моей девушке. Моей девушке. Была ли она его девушкой? Меня начинало тошнить.

– Когда будет подходящее? – спросил я, все еще стоя близко к ней и глядя на нее слишком напряженно. Она взглянула влево, потом вправо и сдула локон, выпавший из ее косы.

– Не знаю, в восемь? Ты все еще будешь поблизости?

Буду ли я еще поблизости? Я не собирался, черт возьми, уходить из ее района, пока мы нормально не поговорим. Я кивнул, показывая на ребенка. Я должен. Пусть я и знал, что ответ в любом случае мне не понравится, хотя и совсем по другим причинам.

– Я буду ждать у двери. Один только вопрос, Инди. Он мой?

Она посмотрела на ребенка, улыбнулась ему, и он улыбнулся ей. Ох, черт, она казалась идеальной, настоящей мамой. Инди открыла рот и ответила мне, глядя на малыша.

– Нет.



Инди



Я знала, что он ждет там, поэтому медлила.

Алекс никогда не умел ждать. Он получал все быстро, экстренно и легко. Мне хотелось посмотреть изменился ли он. Это было глупо и мелочно, но также необходимо.


Я сидела с внуком Клары, Грейсоном. Папа Грейсона, Олли, раньше вернулся с работы и решил присоединиться к нам в парке. Не было ничего удивительного в приходе Олли, а вот Алекса Уинслоу я совершенно не ожидала там увидеть.

После возвращения Алекса в США я искала убежище, где он не смог бы меня найти. Мне позвонила Клара и сказала, что сломала бедро и не может в ближайшие месяцы присматривать за Грейсоном. Она спросила, нужна ли мне работа, поскольку я друг семьи и хорошо ладила с ее сыном и его женой Тиффани. Я сразу же ответила согласием. Деньги мне не особенно требовались, но я нуждалась в компании и временном пристанище, пока Алекс не уедет в реабилитационный центр.

Мне нравилась моя работа, но это не значило, что мне нравилась моя жизнь.

Я ненавидела свою жизнь. В ней не было Алекса, а это худшее существование, если ты хоть раз вкусил отношения с рокером.

Я думала об этом, гуляя по фермерскому рынку, глядя на ряды клубники, персиков и банок домашнего джема, но не касаясь их. Только две недели назад я перестала просыпаться в слезах, ненавидя себя за то, что скучаю по нему.

Потому что я скучала. Каждый божий день.

Я скучала по человеку, который знал, ну или, по крайней мере, подозревал, что его подружка убила кого-то той ночью.

По человеку, который осознанно скрыл преступление бывшей любовницы.

Этот человек мог бы спасти мою маму, если бы был настойчивее, упрямее, не таким пресыщенным, пьяным и уставшим от жизни. Потому что я знаю: он сделал это не из любви к Фэллон.

Когда любишь, хочешь исправить.

Когда любишь, не помогаешь уничтожать.

А разве не это Алекс пытался сделать прямо сейчас? Исправить наши отношения?

Я знала, что брат и невестка не станут возражать, если я выслушаю Алекса. Я даже понимала, что Алекс заботился обо мне изо всех сил. Каждую неделю он посылал мне чеки. Дженна помогла Крэйгу найти место технического работника в ее офисном здании. В тот день, когда Крэйг, Нэт и Зигги переехали, ко мне пришел Лукас, чтобы установить новую систему безопасности и помочь покрасить стены. Хадсон приходил почти каждую пятницу, чтобы вместе поесть суши и посмотреть «Сплетницу».

Они все приходили с добрыми намерениями.

Даже Фэллон не хотела навредить, но навредила в любом случае, поэтому сейчас ждала суда. Я не знаю, что Уилл думал обо всем этом, и иногда, когда я вспоминала его, хотя и не часто, мне было жаль его.

В семь тридцать я признала поражение и направилась домой. Я еще не знала, что скажу Алексу и смогу ли простить его. А это само по себе безответственно и опасно по отношению к моему бедному сердцу.

Он ждал меня в коридоре перед нашей дверью, подтянув к себе длинные ноги – места тут было мало. Алекс был высоким, стройным и таким же красивым, каким я его помнила. Остановившись, я сжала перила, пытаясь собраться с мыслями. Костяшки на руке побелели.

Он заметил меня и поднялся на ноги. Мы стояли, пристально глядя друг на друга.

– Больше похоже на полночь, – сказал он. Я улыбнулась против своей воли.

– Ты в порядке? – прошептала я.

– Он правда не мой? – его глаза светились.

Я покачала головой.

– Нет. Он сейчас со своим папой, – я имела в виду Грейсона.

– Ладно, – он кивнул. – Ладно. Ты слушала…

– Да, – оборвала его. Как можно пропустить песню о себе, когда по всем современным радиостанциям Америки ее крутили чаще остальных?

Две души слились в темноте некрополя звезд,

Забавно, что когда появилась ты в моей жизни, я считал, что все не всерьез.

Я не думал ни разу, что хочу тебя сделать своей.

В твоих глазах отражались осколки жизни моей.

В полночь, когда небо стало играть синевой,

Ночь стала нашей, и мы остались вдвоем с тобой,

В полночь, когда ты от страхов спасала меня,

Я целовал твои слезы, что были жарче огня.

И секунды тянулись словно года,

В полночь, когда целовал я твои губы, кожу, глаза.

Ты сияла яркой опасной звездой

В полночь, когда я сказал, что не буду с тобой.