Индиго

– Думаешь, тебя можно забыть? – сдавленно шепчет Анна, ощущая, как ускоряется ее пульс, а дыхание становится частым и рваным.

– Давай проверим? – вкрадчиво искушает Флеминг, не предпринимая пока никаких активных действий. Но чего стоит только один прожигающий плотоядный взгляд, которым он пожирает ее, словно оголодавший хищник или… зверь.

Нет, к черту страх и подозрения. Угрызения совести и сожаления придут потом, утром, при свете дня.

– Так ты остаешься, Эни? – Чуть сильнее сжимая пальцы, он почти касается губами ее ушной раковины. Но этого «почти» ничтожно мало. Неужели он не видит, что она горит?

– Попроси меня остаться, – отчаянно умоляет Анна. По коже снова проносится вихрь мурашек. Тянущие спазмы внизу живота причиняют сладкую боль, в ушах шумит от притока крови, становится просто невыносимо жарко и дико хочется раздеться. Но он не просит.

– Ты должна сама решить, чего хочешь, Эни. И кого. – Его голос звенит от напряжения, выдавая Флеминга с головой.

Так какого черта Алан медлит? Ждет инициативы от нее? Или не хочет? Нет, это исключено. Его эрекция, упирающаяся в ее бедро, говорит об обратном, как и взгляд, и тяжелое дыхание, и полностью слившиеся с радужкой зрачки, и вздувшиеся вены на висках и шее. Ее взгляд упирается в яремную впадину с бешено бьющейся внутри венкой. Анна шумно сглатывает, чувствуя себя безумно возбужденной и в то же время сбитой с толку. Время растягивается, молчание становится густым, звенящим. Она не чувствует ног, только жар неподвижных мужских ладоней, под которыми плавится ее кожа.

– Кого на самом деле хочет Аннабель Одли? – еще один вводящий ее в ступор вопрос.

О чем он вообще? Ему действительно нужно ее согласие? Почему Анне кажется, что все происходит как-то неправильно? Ожидание и реальность не совпадают, все сценарии, что рисовала она в своем воображении под воздействием интимных откровений Мириам, рушатся, как карточный домик.

– Скажи, Эни. Смелее. – Его голос проникает в нее, отзывается в каждом уголке тела, заставляя задрожать от необузданного влечения.

Да, теперь это оно… Она с облегчением выдыхает.

«Точность определения не имеет значения, когда тебя накрывает так, что пальчики на ногах подгибаются, а нижнее белье резко становится тесным и неудобным. Я буквально сгорала от желания оказаться с Аланом наедине, голой и стонущей под ним на мокрых простынях. Я хотела, чтобы он не спрашивал, не оставлял права выбора, а просто взял так, как хочется ему. Жестко, грубо, больно, изощренно – мне было все равно. Абсолютно все равно, как он это сделает. Я приняла бы его любым…»





– Тебя. Любого, – как завороженная произносит Аннабель, поднимая на него жаждущий умоляющий взгляд. Злость и похоть, отразившиеся в черных тоннелях широких зрачков, не пугают и не остужают ее пыл, а только подстегивают что-то скрытое, низменное, рвущееся на волю.

«Никакого стыда, Эни, ни капли смущения, ни толики сомнения».





– Хватит! – словно забравшись в ее мысли, рявкает Флеминг. – Выгони ее из своей головы. Нас должно быть двое, – приказывает он.

– Я не понимаю… – беспомощно лепечет она.

– Все ты понимаешь, – уверенно кивает Алан. – Я не вибратор для исполнения твоих влажных фантазий.

– Я…

Снова ни одного связного ответа не приходит на ум. Перед глазами расползается туман, сквозь который она видит только жадный темный взгляд, прожигающий ее насквозь. Девушку начинает трясти, как в лихорадке, когда его ладони наконец приходят в движение. Сумасшедшее желание и отчаянная потребность превращают кровь в кипяток, а разум в кисель. Она громко втягивает воздух, когда он рывком усаживает ее на свой стол и грубо разводит дрожащие колени, поднимая по бедрам подол платья.

– Все-таки чулки, – хрипло ухмыляется Флеминг, погладив кружевную резинку.

Мужские пальцы скользят выше, нагло трогают между ног, надавливают, кружат, рисуя замысловатые узоры, заставляя ее чуть ли не рыдать от желания. Его движения резкие, нетерпеливые, без капли нежности, но Анна не останавливает его, не сопротивляется и даже не краснеет от смущения, когда он стягивает с нее кружевные стринги и бросает за спину. Она зажмуривает глаза, мысленно умоляя его не останавливаться. Кому на хрен нужна прелюдия? Ей кажется, что она ждала целую вечность этого момента.

– Быстрее, – подгоняет Анна, потеряв всякий стыд и не узнавая себя в этой раскрепощенной девушке, тянущейся трясущимися руками к ремню на его джинсах. Убрав ее ладонь, он справляется сам. Услышав шелест фольги, она распахивает глаза, встречая затуманенный похотью взгляд. Черный, бездонный, откровенный в своих желаниях. Ее сердце сжимается как в тисках, и внезапно приходит страх.

«А кого на самом деле хочет Алан Флеминг?» – проносится в ее голове ядовитая мысль.

– Только тебя, – со свистом выдыхает он, и Анна с запоздалым ужасом понимает, что задала свой вопрос вслух.

Ее смятение длится не дольше секунды, потому что в следующее мгновение мужчина мощным движением бедер входит в нее. Она разводит ноги шире, принимая его полностью, и протяжно стонет, забывшись в остром удовольствии. Ее пассивная податливость срабатывает в качестве спускового крючка для пытающегося сдерживаться Флеминга. С глухим рычанием он остервенело набрасывается на нее. В его глазах неприкрытая жажда, неистовое наслаждение и сумасшедший кайф, зеркалящие все, что испытывает она сама, пока он входит в нее быстрыми, глубокими толчками. Анна готова взрываться только от того, с каким одержимым и откровенным желанием смотрит на нее Флеминг. Она даже представить не могла ничего подобного.

Алан ненадолго прерывается, но лишь для того, чтобы сорвать с Аннабель мешающееся платье и свою футболку, а потом снова накрывает собой, распиная на раскачивающейся столешнице и доводя их обоих до исступления. Анна забывает, как дышать, оглушенная, ослепленная и полностью потерявшая связь с реальностью. Она кричит, то цепляясь за него, то царапая ногтями деревянную поверхность стола, то растворяясь в глубоких горячих поцелуях. Его язык проникает в женский рот в том же темпе, в каком он берет ее снизу. Глубоко, неистово, с первобытной яростью приближая их к ослепительному экстазу. И когда он наступает, Аннабель словно выбрасывает из тела. Она кричит, плачет, несет всякую бессвязную чушь, удовольствие вибрирует в каждой клетке, перед глазами сыплются искры, время остановилось, свет погас, мир исчез… Она ныряет в темноту и сама растворяется в густом, обволакивающем, словно теплое одеяло, мраке. Тьма не пугает ее, не сводит мышцы парализующим ужасом. Анна там не одна. Его прикосновения, сводящий с ума запах, терпкий вкус, глухой рык удовольствия и затихающие толчки – они оба на неуловимую единицу времени оказываются где-то за пределами физической реальности.

– Невероятно… – Мужской приглушенный шепот вырывает ее из блаженной нирваны. – Ты умеешь удивлять, Аннабель Одли, – хрипло шепчет Алан, слизывая с ее висков бисеринки пота вперемешку со слезами. – Надеюсь, ты рыдала от удовольствия, – встретив ее ошеломленный взгляд, посмеивается он.

Все-таки Флеминг феноменальный человек. Откуда в нем силы говорить, двигаться и шутить?

– Как ты? – не дождавшись ответа, с легким беспокойством спрашивает Алан.

– Словно побывала в раю, – бормочет Аннабель. – Который почему-то был черным.

– Может, переберемся в кровать? – Упираясь ладонями в стол, Алан приподнимается, давая ей возможность вдохнуть полной грудью.

– Зачем?

Настороженные нотки в ее голосе вызывают у него непроизвольную улыбку.


– Добавим красок в твой рай. Ну или для начала избавимся от черного. – Задорно подмигнув девушке, он нежно целует ее припухшие губы и нехотя отстраняется. Выпрямившись, Алан подтягивает джинсы, но не застегивает их.

– Может, сначала в душ? – робко предлагает Анна, когда он подхватывает расслабленную гостью на руки, словно невесомую пушинку, и несет в уже известном ей направлении.

– В джакузи тоже попробуем, но начнем с постели, – многообещающе улыбнувшись, обещает Алан.

Прислонившись щекой к его груди, Аннабель смиренно вздыхает. Похоже, Флеминг сильно погорячился, обвинив ее в том, что она хочет использовать его как вибратор для исполнения влажных фантазий. Пока что все происходит с точностью до наоборот.





Глава 16




Раннее утро. Небо еще только начинает светлеть, неспешно выгоняя ночной сумрак из углов спальни. На горизонте загорается предрассветное алое марево. По пепельно-желтым лугам стелется полупрозрачный туман. Через час, когда солнце полностью взойдет, он растает без следа. День снова обещает быть жарким, но пока можно насладиться утренней свежестью, блаженным спокойствием и какофонией звуков природы. В городе такого не услышишь.

Аннабель скидывает одеяло, садится на кровати и, потянувшись, открыто и искренне улыбается новому дню. Через распахнутые ставни в комнату врывается летний теплый ветер, пение птиц и вторящий ему стрекот кузнечиков. Ступив босыми ногами на скрипнувшие деревянные половицы, Анна на цыпочках подбегает к окну, чтобы взглянуть на простирающиеся вокруг луга, засеянные желтыми цветами. Теплицы, цеха, конюшня, старая часовня и жилые постройки находятся с другой стороны дома, а окна ее гостевой спальни выходят на бескрайнюю ширь золотых полей с небольшими аккуратными рощицами и отдельно растущими вековыми деревьями. Глядя на пылающий горизонт, Аннабель никак не может понять, о какой тьме толкует Мириам, живя в этом райском месте. В уныние приводят разве что немногословные жители фермы, бросающие на гостью тяжелые недружественные взгляды. Еще бы – им приходится работать с утра до ночи, пока девочки дурачатся, играют и скачут по полям на любимом жеребце Мириам.

Оторвав взгляд от горизонта, Анна смотрит вниз и улыбается шире, заметив Мириам, стоящую возле пруда. Ветви растущих на берегах водоема берез лениво колышутся, шурша зеленой листвой. Мириам смотрит на воду, повернувшись к дому спиной. Ветер играет с ее темными длинными волосами, приподнимая подол длинной ночной сорочки. Босые ноги кузины испачканы в земле или в иле. Высунувшись в окно, Анна хочет окликнуть сестру, но что-то в ее неподвижной застывшей позе заставляет девочку насторожиться. Пение птиц и стрекот цикад внезапно затихают. И только два белых лебедя, крича и хлопая крыльями, кружат над головой Мириам, словно предупреждая о чем-то чудовищном.

Сердце Анны сжимает тревога, ладони становятся влажными, по спине ползет липкий страх. Отпрянув от окна, она начинает непроизвольно пятиться назад, не отрывая взгляда от силуэта кузины, и цепенеет от необъяснимого ужаса, когда Мириам внезапно оборачивается. Ее ярко-синие глаза кажутся почти черными, создавая жуткое впечатление пустых глазниц, в глубине которых вспыхивают алые искры приближающегося рассвета. Последний раз прокричав, лебеди взмывают в небо и быстро улетают прочь, пока не превращаются в две крошечные точки, исчезнувшие за облаками.

– Мири, – хрипит Анна, чувствуя, как весь кислород покидает легкие, а мысли накрывает черный туман. – Мириам, – обдирая горло, пытается кричать девочка, но ни звука не раздается в воцарившейся тишине.

Кузина подносит к своим губам палец, призывая Анну к молчанию, и, отвернувшись, словно в каком-то трансе медленно заходит в воду. Сначала по щиколотку. Потом по пояс. Громкий всплеск, и Мириам резко исчезает, нырнув в глубину. По поверхности пруда расходятся круги, отражение склонившихся крон деревьев расплывается, напоминая кривое зеркало. Парализованная необъяснимым ужасом, Аннабель не может шелохнуться, только смотреть и мысленно кричать: «Вернись, пожалуйста, вернись! Мне не нравится эта игра. Она меня пугает».

От выступивших слез призрачно-белый туман, накрывший пруд, кажется гуще и плотнее. Время растягивается, каждая секунда ощущается как вечность. Гулкие удары сердца причиняют боль.

«Давай же, Мири», – умоляет Аннабель, едва сама не лишаясь сознания. Зловещая темнота неумолимо подступает, пустые легкие горят. Свой первый полноценный вдох Анна делает, только когда над поверхностью воды появляется темная макушка кузины, но облегчение, охватившее Аннабель, длится недолго. Мириам выходит из пруда так же медленно, как и вошла. Ее голова опущена, мокрые волосы почти полностью закрывают лицо. Сгорбившись, она несет на руках что-то тяжелое, укачивая и крепко прижимая к груди, с трудом передвигая ноги. Сначала Анне кажется, что Мири достала со дна большую куклу, но откуда ей взяться в пруду, если Мириам никогда не играла игрушками? Первый луч солнца, внезапно прорезавшись из-за облаков, падает на бледное личико маленького Кевина. Опустившись на колени, Мириам опускает крошечное тело на берег и, склонившись, ласково убирает вьющиеся пряди со лба младшего брата, накрывает ладонью синие губы и, отпрянув назад, издает нечеловеческий, полный отчаянья крик.



Распахнув глаза, Аннабель резко подскакивает с кровати. Все еще во власти жуткого сна, она опускает ступни на прохладный пол и, встав на ноги, подбегает к окну. Задыхаясь, прикладывает ладонь к бешено колотящемуся сердцу, затуманенным взглядом уставившись на умытые дождем улицы Дейтона. Серое небо по-прежнему плачет, нависнув над городом, холодные ветра гоняют по тротуарам сорванную с деревьев желтую листву, а перед глазами Анны вновь появляются пылающие поля вайды, темные воды пруда и белое неподвижное детское тело на берегу… Вопль Мириам все еще стоит в ее ушах, заставляя обливаться сердце Аннабель кровью. Мучительная боль разрывает грудную клетку. И нет ни начала, ни конца этой адской выворачивающей душу агонии. Сознание накрывает алой пеленой, мозг отказывается возвращаться в реальность. Согнувшись, Анна падает на колени и беззвучно стонет, накрывая мокрое от слез лицо ладонями и все глубже ныряя в беспросветную тьму.

«Мне так жаль, Эни…» – там, на самом дне бездны отчаянья, сквозь пелену боли в ее мысли просачивается тихий шепот. Она узнает этот голос сразу, хотя он почти неразличим.

Мириам.

Ледяное дыхание шевелит волоски на ее затылке. Это не сквозняк, окна плотно закрыты.

Скрюченное тело Аннабель охватывает озноб, обнаженная кожа покрывается липким холодным потом. Холод сковывает все мышцы.

«Мне так жаль, Эни… Так жаль…» – стонущим эхом звучит в ее голове.

– Тебя здесь нет, – хрипло шепчет Анна, прогоняя наваждение. Звук собственного голоса приводит девушку в чувство. Резко выпрямившись, она оглядывается по сторонам, постепенно начиная узнавать очертания спальни.

Алан Флеминг. Это его лофт, его комната и его постель, где она провела остаток вечера и целую ночь, и только его самого нет. Он обещал ей цветные сны… И они были цветными. В самом начале, пока не пришла тьма.

Хватит! Она одна. Абсолютно одна. Никаких призраков. Никакой тьмы. Просто очередной кошмар.

Успокоившись, Анна возвращается к кровати и, схватив свой телефон с тумбочки, смотрит на часы. Почти полдень. Она проспала двенадцать часов.

С ума сойти. Когда такое было в последний раз?



Алан Флеминг

– Выспалась? – оторвав взгляд от экрана ноутбука, с улыбкой приветствую заглянувшую в кабинет Эни. Она смущенно кивает, не решаясь открыть дверь шире. – Заходи, не стой на пороге. Я не кусаюсь. – Затушив сигарету в пепельнице, рукой разгоняю дым. – Извини, тут накурено. Можешь открыть окно, если тяжело дышать.

– Ничего, я уже привыкла, что ты пыхтишь, как паровоз, – несмело улыбается Анна, проходя внутрь.

Растрепанная, в намотанной под грудью простыне она выглядит очень мило и соблазнительно, но, судя по напряженному выражению ее пылающего лица, мне сегодня вряд ли что-то обломится. И это даже забавно – наблюдать стеснительную Аннабель после всего, что мы вытворяли ночью. До джакузи, к слову, дело так и не дошло. Она вырубилась быстрее, чем я предложил сменить локацию. А вот ко мне сон так и не пришел. Оставив вымотанную физически и морально девушку безмятежно сопеть в моей постели, я решил использовать свою бессонницу во благо, и сработало! Еще как сработало. Четыре новые главы с минимумом правок. Еще парочка таких продуктивных дней, и можно звонить махнувшему на меня рукой литературному агенту.

– Ищешь свою одежду? – заметив, как Анна нервно переминается с ноги на ногу, непринужденно любопытствую я.

– Да, – робко отвечает Аннабель, озираясь по сторонам.

Я киваю на тахту в углу комнаты.

– Я сложил твое платье там. Чулки и трусики сверху, туфли в прихожей, – сообщаю будничным тоном, но она все равно тушуется.