Индиго

– Я немного знаком с его матерью, ее младшая дочь была моей ученицей, и как-то миссис Гриффин пожаловалась, что Майлз совсем редко стал ей писать.

– Писать? Не звонить? – настороженно переспрашивает Анна, чувствуя, что нащупала что-то важное. – Но почему? Он же жил здесь, в Дейтоне.

– Миссис Гриффин сказала, что ее сын много лет назад уехал на постоянное жительство в Бостон, к отцу, – объясняет Райан Одли. – Возможно, Майлз принял это решение как раз тем летом. Бенсон вполне мог пригрозить мальчишке, и он испугался.

– И он не навещал мать и сестру?

– Нет. Скажу больше. Миссис Гриффин очень плохо рассталась с мужем, он ушел от нее к молодой любовнице, завел новую семью, и они практически не общались. Отъезд сына она восприняла как предательство, но потом оттаяла, как все матери.

– А если Майлз никуда не уехал? – задыхаясь от волнения, размышляет вслух Анна. – Я не видела лично, как люди дяди Камерона вывезли его за ворота. Я знаю это со слов Бенсона.

– Анна, ты слишком заигралась в детектива, – вздохнув, качает головой отец.

– Пап, посмотри на факты, – настаивает Аннабель. – Во-первых, миссис Гриффин не общается с бывшим мужем, значит, она не может знать наверняка, что Майлз находится именно там, откуда приходят письма. Во-вторых, почему он не звонил матери, а писал? Разве это не подозрительно?

– Думаешь, что Бенсон посадил парня в подвал вместо Мириам?

– Уверена, что он способен на такую дикость, – быстро кивает девушка, ощущая невероятный прилив сил за счет бурлящего в крови адреналина.

Смерив дочь задумчивым взглядом, он произносит то, что мгновенно рушит все выстроившиеся в голове Аннабель версии:

– Анна, если Майлз никуда не уезжал и все эти годы провел в подвале дома Бенсонов или, не приведи Господь, умер, то он точно не смог бы встретиться с Мириам в Нью-Йорке.

– Ты прав… об этом я не подумала, – обреченно выдыхает Анна. – Но должно же быть какое-то объяснение. Я чувствую, что Майлз причастен ко всему, что произошло. Не знаю, как именно, но я это выясню.

– Я не вижу никакой связи, – сомневается отец. – Между событием, о котором ты мне рассказала, и исчезновением Мириам прошло много лет. Она вышла замуж и была счастлива в браке. Как Майлз Гриффин мог оказаться замешанным в случившемся?

– В том-то и дело, папа. Мириам не была счастлива, – негромко произносит Анна.

– О чем ты? – настороженно уточняет Одли.

– Это не моя тайна, и я не хочу распускать сплетни. Просто поверь мне на слово, – просит она. – Можешь мне помочь? – устремив на отца умоляющий взгляд, спрашивает Аннабель. – Найди повод, чтобы поговорить с миссис Гриффин. Узнай у нее, когда Майлз последний раз выходил с ней на связь. Если ты раздобудешь для меня его адрес, я буду тебе безумно благодарна.

– Хорошо, – помешкав, с тяжелым сердцем обещает отец. – По пятницам миссис Гриффин подрабатывает в школьной канцелярии, разбирает архивы. Я постараюсь с ней пересечься и заодно навещу коллег.

– В пятницу, – вслух размышляет Анна, отвернувшись к окну. – Значит, у меня есть три дня. Взгляд девушки вновь останавливается на книге. – Как раз будет время дочитать и все обдумать.





* * *


Однако следовать поставленному плану оказывается не так-то легко. Текст «Индиго», несмотря на легкость подачи, идет у Аннабель с огромным трудом. И неудивительно, ведь она пытается анализировать каждую строчку, сопоставляя с известными ей событиями и выискивая тайный подтекст всему написанному. Как итог к концу третьего дня мозг девушки начинает медленно закипать. Несостыковки вылезают из каждого угла, а все логические цепочки разлетаются в прах с новой перевернутой страницей. Однако кое-какие выводы ей сделать все-таки удается. До четкой картинки еще далеко, но уже что-то. Эпилог Анна оставляет на пятницу, чтобы не сойти с ума от ожидания, но, проглотив пару последних станиц за пятнадцать минут, все остальное время дежурит у окна, высматривая отца.

День тянется безумно долго, и постепенно в голове девушки воцаряется полный хаос из разрозненных мыслей. Чтобы немного их упорядочить, она берет блокнот и, забравшись на облюбованный подоконник, по пунктам записывает самые важные детали. Все это время за закрытой дверью ее комнаты истошно орет Рокки, постоянно сбивая и дико раздражая.

Когда Райан Одли наконец-то возвращается домой, блокнот Анны исписан почти от корки до корки, но большая часть пунктов вычеркнута, еще треть обозначена знаком вопроса, тем не менее она все равно чувствует удовлетворение от проделанной работы. Услышав, как открывается входная дверь, девушка резво спрыгивает с подоконника и бросается в прихожую, напугав папиного скандалиста. Зашипев, блохастый зверюга сбегает подальше, а Анна, застыв в проеме, выжидающе смотрит на отца. Угрюмое и мрачное выражение его лица не предвещает хороших новостей, но Аннабель на них и не рассчитывала.

– Удалось что-то узнать? – нетерпеливо спрашивает она, не дождавшись, пока отец снимет промокшее насквозь пальто.

– Последнее письмо миссис Гриффин получила от сына четыре года назад.

– Я так и знала… – резко севшим голосом бормочет Аннабель. При этом глаза ее горят так неистово ярко, словно она только что выиграла миллион долларов.

– Анна, это еще не все, – устало произносит Одли. – Выяснилось, что Майлз никогда не жил у отца. Мистер Гриффин тоже получал письма от сына, в которых тот рассказывал, что живет и работает в Нью-Йорке, но четыре года назад корреспонденция от Майлза перестала поступать.

– Родители объявили сына в розыск?

– Нет. Гриффины уверены, что он еще объявится, – снимая пальто, отвечает Райан.

– Идиотизм. Его наверняка давно нет в живых! – возмущенно восклицает Аннабель. – Это же их сын! Как можно…

– Анна, Майлз давно не ребенок, – повернувшись к дочери, произносит отец. – Он взрослый мужчина, который много лет не живет с родителями.

– Пап, если бы я четыре года не выходила с тобой на связь, ты бы ждал или начал действовать?

Вместо ответа Райан Одли издает нечленораздельный звук, в горле что-то клокочет, покрасневшие глаза наливаются слезами. Так ничего и не сказав, мужчина, пошатываясь и держась за сердце, плетется в свою комнату. Спохватившись, Аннабель бежит за ним, попутно набирая номер семейного доктора. Через пару минут, выпив лекарства и почувствовав себя гораздо лучше, Райан отменяет вызов, уверив дочь, что причин для беспокойства нет. Присев рядом с отцом, Аннабель встревоженно наблюдает за тем, как болезненная бледность медленно покидает испещренное морщинами лицо.

– Я думаю, Анна, что Гриффины не подали своего сына в розыск, потому что боятся лишиться надежды, – взяв ее за руку, заговаривает отец. – Для одних неведение хуже смерти, а для других страх узнать, что твой ребенок умер, оказывается гораздо ужаснее.






Глава 15




Настоящее время

Нет никаких сомнений – документы, что Анна сейчас держит в своих руках, самые что ни на есть настоящие. Флеминг бы не стал заморачиваться, искусственно состаривая страницы, потому что не мог предугадать, что однажды к нему заявится Аннабель Одли с кипой писем и кучей вопросов, которых с каждым днем становится все больше. Чего тут рассуждать, Алан понятия не имел, что у Мириам есть кузина, и встретил ее как заядлую мошенницу или журналистку, мечтающую прославиться за счет его семейной трагедии.

Листая бумаги, Анна заметила, что некоторые страницы сильно помялись, а на нескольких строки поплыли, словно на них плеснули воды, но текст остался читаемым. Алан не солгал, он на самом деле собирался развестись с Мириам. Исходя из содержимого, Флеминг не просто хотел отпустить жену – он планировал оставить ей дом и половину своего имущества. Очень щедро, учитывая обстоятельства. Или глупо. Сложно давать оценку поступкам человека, чьи мотивы по-прежнему остаются за гранью понимания. Одно ясно наверняка: Алан Флеминг скрывает что-то чудовищное, приоткрывая Анне лишь мизерную часть истины.

Теперь, когда Аннабель узнала, что четыре года назад исчезла не только Мириам, но и ее таинственный любовник, имя которого она так и не назвала ни в одном из своих писем, в голове девушки выстроились две логические версии и одна совершенно абсурдная. Какая из них верная – ей только предстоит выяснить. Помочь Анне в этом может лишь один человек, и он стоит сейчас перед окном, повернувшись к ней спиной. А в том, что он – хранитель ларца с секретами, сомневаться не приходится.

Аккуратно сложив документы в папку и убрав в ящик стола, Анна медленно поднимается из удобного кресла. Взгляд бегло проходится по эскизам, развешанным по стенам кабинета, задержавшись чуть дольше на том, что она пропустила, когда только вошла сюда. Высохший каштан посреди поля с буйно цветущей вайдой. Черные раскидистые ветви расползаются от толстого ствола словно крючковатые когтистые лапы мифического существа. Жуткое мертвое дерево, пробуждающее суеверные страхи, и вовсе не беспочвенные, если вспомнить, что рассказал ей отец о двойном самоубийстве родителей Камерона Бенсона. Неудивительно, что дизайнеры отклонили варианты обложек, предложенные Мириам. Даже не зная истории, смотреть на этот снимок физически тяжело. От него исходит холод, тьма и безысходность.

Анну передергивает, в горле снова становится сухо, как в пустыне, по плечам и рукам ползут мурашки. Отвернувшись, она переводит взгляд на застывшую у окна высокую фигуру Флеминга.

Прислонившись лбом к стеклу, Алан смотрит на дождь, слушая его монотонный шепот. Широкие мужские плечи равномерно вздымаются в такт дыханию. Руки убраны в карманы джинсов. Он выглядит расслабленным и спокойным, но это только видимость. Таким же отчужденным и равнодушным Алан казался и Мириам, но что на самом деле творилось у него внутри – знал только он один.

Первоначальное впечатление не обмануло Анну. Этот мужчина не тихая заводь с мутной водой, он бушующий океан, сквозь прозрачные воды которого невозможно разглядеть дна – слишком велика глубина. Мириам утонула не в бассейне. Она утонула в нем…

Можно ли упрекнуть ее в слабости? Кто вообще способен противостоять стихии?

Уж точно не она, Аннабель Одли.

И все же… И все же она здесь, и собственные ноги сами ведут Анну в губительную бездну.

«Я не готов разбиться, Эни. А ты?»

А она, похоже, да.

Странно, но, осознав и приняв это, Анна не испытывает ни страха, ни сомнения. Даже призрак Мириам, невидимой тенью следующий за ней по пятам, безмолвствует. Что это? Благословение? Или затишье перед разрушительной бурей? Неважно. Все это неважно. Аннабель не собирается оглядываться назад. Мириам больше ничего ей не расскажет. Мертвые не могут говорить, они молчат, их тайны способны раскрыть только живые.

Бесшумно приблизившись к мужчине, она встает за его спиной и прислоняется к нему всем телом. Шумно выдохнув, девушка поднимает руку, запускает пальцы в его взъерошенные волосы. Жесткие и непокорные, как и их обладатель. На долю секунды Анна замирает, задерживая дыхание и ощущая, как он вздрагивает от непрошеной ласки.

– Не начинай того, что не собираешься закончить. – В бархатистом хрипловатом голосе слышится предупреждение.

– Мне пора вернуться домой, – бормочет Анна, не двинувшись с места. Ее кисть соскальзывает на напряженное мужское плечо, обрисовывает рельеф бицепса, ныряет под руку и движется вниз по вздымающейся грудной клетке, пока не оказывается в капкане его ладони.

– Так иди, пока я не передумал. – Вкрадчивое предупреждение сменяет неприкрытая угроза.

Он переплетает их пальцы, запирая в замок, и ей становится трудно дышать, словно не только ее рука оказалась в стальном плену, но и сердце, и, может, даже душа, разум, воля, чувства. Неужели это то, о чем писала Мириам? Или Анне только хочется в это верить? Познать непознанное. Нырнуть в неизведанное, пережить апокалипсис эмоций, что испытала ее кузина? Забрать то, что когда-то по праву принадлежало другой и все еще принадлежит… Мириам бы не сомневалась ни секунды. Она всегда брала то, что хотела, не думая о последствиях, и расплачивалась за это не опуская головы.

– Уже ухожу, – шепчет Аннабель, прижимаясь к мужчине плотнее. Поддавшись наваждению, девушка втягивает терпкий аромат табака и свежего соленого бриза. Она и сама не понимает, зачем это делает. Ей просто хочется прикасаться к нему, прижиматься щекой к его широкой спине, молчать и слушать дождь, ускоряющееся биение его сердца, ощущать тепло, исходящее от сильного мужского тела.

– На этот раз ты не пьяна, и я могу воспользоваться всем, что ты готова мне предложить, – разрушая магию момента, отрезвляющим тоном произносит Алан.

– Я ничего не предлагаю. – Очнувшись, она резко дергает свою руку, высвобождая из горячей ладони Флеминга. – Подожди… Что значит – на этот раз? – На ватных ногах Анна пятится назад, пока не упирается в злосчастный стол.

– Да, Эни. Именно то, о чем ты подумала. – Оторвавшись от созерцания серого пейзажа за окном, Алан неторопливо оборачивается.

Его непроницаемые глаза кажутся абсолютно черными. Сердце Анны ухает в пятки, лицо обдает жаром, который стремительно расползается по всему телу, собираясь горячей пульсацией внизу живота.

– О боги, нет, – закрыв ладонями пылающее лицо, с досадой бормочет Анна.

– Устоять было очень сложно, – продолжает забавляться Флеминг, смущая девушку еще больше.

– Что я… что я говорила… или делала? – запинаясь, спрашивает она, глядя на него одним глазом в щель межу указательным и средним пальцем правой руки.

– Нечего криминального. – Небрежно пожав плечами, он ленивой походкой направляется к ней, заставив каждый ее нерв напрячься в предвкушении. – Всего лишь жаловалась, что забыла, когда последний раз занималась сексом, и отчаянно умоляла меня напомнить. Ты была очень убедительна и настойчива, Анна.

Остановившись в шаге от девушки, Алан обхватывает оба ее запястья и уверенно отстраняет ладони от раскрасневшегося лица. В обсидиановых безднах нет ни насмешки, ни иронии, и вообще сложно что-либо прочитать, но это нисколько не спасает уязвленную гордость Анны.

– И так чертовски сексуальна… – Крепко удерживая тонкие запястья, он наклоняется к ее лицу.

Это она-то? Сексуальна? Если бы Анна не упиралась ягодицами в край стола, то сползла бы на пол и растеклась лужицей у его ног.

– Ты даже представить не можешь, Эни, через какие муки вынудила меня пройти, – добавляет Алан полушепотом, обжигая ее увлажнившиеся губы дыханием. – Голая, красивая, умоляющая…

– И почему ты отказался? – Потерявшись в черных глазах, она даже не пытается сопротивляться его напору. Флеминг придвигается ближе, и между ними остаются считаные миллиметры.

– Я хотел, чтобы меня запомнили, – хрипло отвечает он, выпуская запястья Анны и перемещая горячие ладони на ее бедра.