Империя ангелов
Часть 51 из 65 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Как ни велико стремление «осенних» и «весенних» сохранять нейтралитет, четыре континента не вылезают из конфликтов той или иной степени ожесточенности. «Летние» и «зимние» официально находятся в состоянии войны, «осенние» и «весенние» стремятся к сохранению равновесия, поддерживая то одних, то других. Победителя чаще всего определяют погодные условия.
Эллиптическая орбита Красной планеты шире, чем у Земли, поэтому времена года длятся там несравнимо дольше: по пятьдесят лет вместо наших трех месяцев. Отсюда протяженность их года в 73 000 дней, а не в наши 365.
Полвека лета играют на руку «летним», принуждая «зимних» не высовываться. Точно так же полвека осени помогают «осенним», полвека весны – «весенним», а полвека зимы – «зимним».
Каждый из четырех народов старается в «свое» время года одержать окончательную победу. Каждый мечтал бы остановить время и навечно закрепить тот сезон, к которому лучше всего приспособлен. Но это невозможно. Смена сезонов принуждает временных обладателей мирового лидерства уступать место следующим.
Зоз приглашает нас продолжить спуск к Красной планете и полюбоваться столицами ее четырех континентов. Главный город «зимних» построен на большой высоте, на вершине горной гряды. Снаружи мало что видно, потому что люди живут в вентилируемых подземных галереях, при неоновом освещении. Женщины щеголяют там в мини-юбках и в блузках и куртках с большим вырезом, демонстрирующим груди, что очень похоже на манеру одеваться в минойскую эпоху на земном острове Крит.
Перемещаются «зимние» на метро, линии которого проведены во все кварталы.
«Осенние» построили свою столицу на каменистом плато. Они мастера возводить небоскребы. Улицы у них непроезжие из-за бесконечных пробок. Хозяин дорог – автомобиль. Люди очень нервные. Они носят облегающую синтетическую одежду, удобную для бега и для любого спорта.
Столица «весенних» раскинулась в долине и окружена возделанными полями сиреневого оттенка. Их дома – бетонные полусферы. Жители толкутся на огромных базарах, где бурлит торговля. На широких юбках фермерш полно карманов, туда они складывают свои покупки. Всюду сады, на улицах столпотворение. Способ передвижения – повозки, в которых запряжены четвероногие, похожие на тапиров.
У «летних» столицу приютил обширный оазис. Огромный дворец Командора нависает своими многочисленными платформами над резиденциями его жен и членов семьи, часто занимающих министерские должности. Вокруг дворца казармы «добровольных смертников», служащих прикрытием для армии, полиции и страшных тайных служб. За казармами сереют несчетные переполненные тюрьмы.
Дальше – собственно город, состоящий главным образом из лачуг. Окраинные кварталы – прибежище нищеты.
– Отсюда, – рассказывает Зоз, – Командор черпает большинство своих «добровольцев-смертников» для ведения войн. Он убедил бедноту, что причина ее бедности – заносчивость «зимних». За это «летние» люто ненавидят горцев.
В столице «летних» все передвигаются на своих двоих. И мужчины, и женщины носят брезентовую одежду военной раскраски. Женщины наносят на свои лица разнообразный грим.
Фредди интересуется, есть ли на Красной евреи.
– Евреи?…
Зозу неведомо это слово. Раввин кое-как объясняет, что оно значит. Зоз заинтригован. По его словам, на планете имеется одно кочевое племя с древней культурой, живущее в рассеянии на всех четырех континентах.
– Как называется этот народ?
– Релятивисты, потому что их религия – «релятивизм».
По ее догме, истин множество, они меняются во времени и в пространстве. Эта конфессия – политический раздражитель для всех остальных. Каждый из четырех национально-территориальных блоков считает себя обладателем абсолютной истины, релятивисты для всех них – смутьяны. В периоды роста все подвергают их преследованиям, ставя целью укрепление своих национальных идеалов. Преследование релятивистов – неизменное преддверие столкновения двух блоков.
Фредди озабоченно молчит. Я знаю, о чем он думает: не присущи ли некоторым людям разных наций, что на Земле, что вне Земли, особые социальные функции.
– Но релятивисты раз за разом выживают, – продолжает Зоз. – Много раз считалось, что они истреблены. Но уцелевшие мутируют, и их культура становится все более релятивистской.
Рауля посещает озарение:
– Что, если евреи и релятивисты подобны форели в системах фильтрации пресной воды?
– Форель?… – обижается рабби.
– Конечно! В системы фильтрации запускают форелей, очень чувствительных к загрязнению. При появлении отравы форель дохнет первой. Это служит сигналом тревоги.
– Не вижу связи.
– У евреев с их паранойей, вызванной былыми преследованиями, высочайшая чувствительность. Поэтому они быстрее остальных реагируют на зреющий тоталитаризм. Дальше возникает порочный круг. Тираны, зная, что первыми их возненавидят евреи, пытаются заблаговременно избавиться от них.
– Рауль прав! – подхватывает Мэрилин Монро. – Для нацистов евреи были опасными леваками. Для коммунистов – нахальными капиталистами. Для анархистов – декаденствующими буржуа. Для буржуа – подрывающими устои анархистами. Удивительно то, что централизованная власть со строгой иерархией, как бы она ни называлась, первым делом принимается за евреев. Навуходоносор, Рамсес II, Нерон, Изабелла Католичка, Людовик Святой, цари, Гитлер, Сталин… Тоталитарные вожди интуитивно чувствуют, что там, где есть евреи, есть личности, сопротивляющиеся оболваниванию, потому что их идеология родилась пять тысяч лет назад и зиждется не на культе харизматического военачальника, а на книге сказаний с символическим смыслом.
Фредди колеблется. Я пытаюсь вогнать гвоздь глубже:
– Возможно, они потому и выжили, что служат «форелями, обнаруживающими тоталитаризм». В конце концов, это единственный древний народ, сохранивший почти нетронутой свою культуру, тогда как все великие империи – египтян, римлян, греков, хеттов, монголов, – не избежавшие тоталитаризма и преследовавшие евреев, исчезли. У этой культуры важнейшая роль, и она продолжает ее играть.
– У всех культур важная роль. Японцы, корейцы, китайцы, арабы, цыгане, американские индейцы… У всех доживших до наших времен народов есть в человеческой массе определенная функция. Необходимо соблюдать тонкое равновесие между ними.
Зоза наши теории забавляют. Фредди просит показать ему релятивистские храмы. Мы посещаем одно такое причудливое место. Ни статуй, ни излишеств. Своей строгостью храмы релятивистов напоминают молельные дома протестантов.
После этого Зоз провожает нас на поле боя, где как раз воюют армии «летних» и «зимних». Сначала преимущество у роботов «зимних», но потом их одолевают несовершеннолетние камикадзе «летних».
– Как видите, пока что люди одерживают верх над машинами, – резюмирует наш гид.
Волны молокососов с ранцами, набитыми взрывчаткой, накатывают на укрепления «зимних» и на башни, с которых ведется автоматический обстрел.
Это и есть война будущего?
К Зозу подлетает ярко-розовый ангел – без сомнения, его персональный инструктор, местный «Эдмонд Уэллс».
– Зют, мой наставник, – мямлит ангел с Красной планеты.
Наставник, похоже, очень недоволен:
– Чем ты тут занимаешься? Твои клиенты натворили дел! Немедленно назад, разберись с ними!
– Но… но… – лепечет Зоз. – Мои спутники – ангелы из другой галактики. Представляете, существует другой рай! Жизнь есть не только у нас на Красной! Представляете?
Наставника это сообщение нисколько не впечатляет.
– Чтоб ты знал, Зоз, тебе пока не разрешено знакомиться с этой информацией. Для тебя и для тебе подобных она должна оставаться секретной. Надеюсь, ты сумеешь держать язык за зубами.
То, что инструктор Зоза знает о существовании Земли, означает, что мой Эдмонд Уэллс тоже знает о существовании Красной планеты.
– Вы, случайно, не седьмой номер? – спрашивает его Рауль.
Ангел-инструктор смотрит на нас неодобрительно:
– Вы тоже оставили своих клиентов без поддержки. Живо обратно!
– Наши клиенты сами с усами, – возражает Рауль.
– Вы так в этом уверены? У нас тут есть поговорка: «Если не смотреть за кастрюлей, молоко убежит». Я за вас не отвечаю и не обязан давать вам советы. Зоз – другое дело: я не позволю вам его развратить. Понял, Зоз? Даже помыслить не смей о прогулке к этой их «Земле»!
Зоз покорно опускает глаза, робко машет на прощание рукой и удаляется вместе со своим наставником, который бросает нам через плечо:
– Переменке конец! Всем пора за работу!
162. Энциклопедия
ИНОПЛАНЕТЯНЕ. Самый древний западный текст с упоминанием инопланетян приписывается Демокриту, жившему в IV веке до н. э. В нем есть намек на встречу землепроходцев, землян и инопланетян, на другой Земле, где-то среди звезд. В III в. до н. э. Эпикур замечает, что было бы логично, если бы существовали другие миры, населенные квазилюдьми. Этот текст вдохновил потом Лукреция, написавшего в поэме De rerum natura о возможности существования особенных, не похожих на людей народов вдалеке от Земли.
Предположения Лукреция не прошли незамеченными. После него Аристотель, а потом святой Августин утверждали, что Земля – единственная планета, населенная настоящими живыми существами и что другой такой не может быть, ибо так пожелал Бог, замысливший жизнь как свой неповторимый дар.
В свете подобных утверждений папа Иоанн XXI повелел в 1277 г. приговаривать к смерти всякого, кто обмолвится о вероятности существования других обитаемых миров. Пришлось ждать четыреста лет, пока табу на инопланетян не было снято. Философа Джордано Бруно, например, отправили на костер, среди прочего, за приверженность подобным воззрениям.
В 1657 г. Сирано де Бержерак пишет «Комическую историю государств и империй Луны». К теме возвращается в 1686 г. Фонтенель в своих «Беседах о множественности миров» и в 1752 г. Вольтер в «Микромегасе» («Маленьком Большом»), где повествуется о карлике-туристе с Сатурна, оказавшемся на Земле.
В 1898 г. Г. Уэллс избавил инопланетян от былого антропоморфизма, изобразив их в «Войне миров» страшными чудищами, вроде спрутов, орудующих гидравлическими домкратами. В 1900 г. американский астроном Персиваль Лоуэлл объявляет, что разглядел на поверхности Марса оросительные каналы – доказательство существования разумной цивилизации. С тех пор термин «инопланетянин» утратил былой фантасмагорический оттенок. Но придется все же дождаться фильма Стивена Спилберга «Инопланетянин», чтобы он стал восприниматься как спутник и друг.
Эдмонд Уэллс,
Энциклопедия Относительного и Абсолютного Знания, том IV.
163. Жак, 25 лет
«Красная».
Мне снится, что я лечу на космическом корабле моего детства на Красную планету. На этой планете обитает бог – любитель ставить эксперименты. Он творит миры, помещает их в прозрачные сосуды и наблюдает, как они созревают. Еще он заводит в пробирках прототипы животных, которые раскладывает пинцетиками на грядках. Когда особь не приживается, бог пытается убрать неудачный экземпляр. Но когда слабые прототипы начинают размножаться, он спешит создать хищников (и более крупных, и всякую мелочь, вроде вирусов), которые истребили бы его неудачные черновики. Потом создается животное-замена. В моем сне у бога не получается полностью стереть допущенные ошибки, вот он и множит виды, пытаясь хоть как-то упорядочить весь этот живой хаос.
Я просыпаюсь рядом с Гисленой весь в поту. Гислена – моя новая подруга. Я выбрал ее потому, что она совсем не жалкая, как раз наоборот. Еще ее родители никак не вмешивались в наши отношения. Она не производит впечатления жертвы психического расстройства. В наше время такое редко встречается и быстро наводит на мысль о совместном проживании.
Вообще-то все это не вполне правда. Главная причина моего выбора в пользу Гислены в том, что это она меня выбрала. Гислена – педиатр. Она ласковая, умеет слушать и разговаривать с детьми. А я ведь ребенок.
Согласитесь, в 25 лет ненормально продолжать интересоваться за`мками, драконами, спящими красавицами, инопланетянами и витающими в космосе божествами.
Гислена сама похожа на героиню сказки про Спящую красавицу. Она миниатюрная брюнетка и в свои 24 года все еще покупает одежду в детском отделе.
Она владеет новейшими методами пробуждения младенцев. В выходные она помогает ассоциации помощи детям с отклонениями развития. Это ее сильно утомляет, но она говорит, что ее некем заменить.
– Ты тоже мальчонка с отклонениями, – говорит Гислена, гладя меня по волосам – они у меня очень густые, особенно на макушке.
По ее словам, внутри каждого человека сосуществуют дитя, взрослый и родитель. Когда создается пара, каждый выбирает свою роль по отношению к другому. Один обычно становится родителем, другой изображает ребенка. Идеал, правда, в том, чтобы оба оказались взрослыми и общались как два взрослых человека.
Эллиптическая орбита Красной планеты шире, чем у Земли, поэтому времена года длятся там несравнимо дольше: по пятьдесят лет вместо наших трех месяцев. Отсюда протяженность их года в 73 000 дней, а не в наши 365.
Полвека лета играют на руку «летним», принуждая «зимних» не высовываться. Точно так же полвека осени помогают «осенним», полвека весны – «весенним», а полвека зимы – «зимним».
Каждый из четырех народов старается в «свое» время года одержать окончательную победу. Каждый мечтал бы остановить время и навечно закрепить тот сезон, к которому лучше всего приспособлен. Но это невозможно. Смена сезонов принуждает временных обладателей мирового лидерства уступать место следующим.
Зоз приглашает нас продолжить спуск к Красной планете и полюбоваться столицами ее четырех континентов. Главный город «зимних» построен на большой высоте, на вершине горной гряды. Снаружи мало что видно, потому что люди живут в вентилируемых подземных галереях, при неоновом освещении. Женщины щеголяют там в мини-юбках и в блузках и куртках с большим вырезом, демонстрирующим груди, что очень похоже на манеру одеваться в минойскую эпоху на земном острове Крит.
Перемещаются «зимние» на метро, линии которого проведены во все кварталы.
«Осенние» построили свою столицу на каменистом плато. Они мастера возводить небоскребы. Улицы у них непроезжие из-за бесконечных пробок. Хозяин дорог – автомобиль. Люди очень нервные. Они носят облегающую синтетическую одежду, удобную для бега и для любого спорта.
Столица «весенних» раскинулась в долине и окружена возделанными полями сиреневого оттенка. Их дома – бетонные полусферы. Жители толкутся на огромных базарах, где бурлит торговля. На широких юбках фермерш полно карманов, туда они складывают свои покупки. Всюду сады, на улицах столпотворение. Способ передвижения – повозки, в которых запряжены четвероногие, похожие на тапиров.
У «летних» столицу приютил обширный оазис. Огромный дворец Командора нависает своими многочисленными платформами над резиденциями его жен и членов семьи, часто занимающих министерские должности. Вокруг дворца казармы «добровольных смертников», служащих прикрытием для армии, полиции и страшных тайных служб. За казармами сереют несчетные переполненные тюрьмы.
Дальше – собственно город, состоящий главным образом из лачуг. Окраинные кварталы – прибежище нищеты.
– Отсюда, – рассказывает Зоз, – Командор черпает большинство своих «добровольцев-смертников» для ведения войн. Он убедил бедноту, что причина ее бедности – заносчивость «зимних». За это «летние» люто ненавидят горцев.
В столице «летних» все передвигаются на своих двоих. И мужчины, и женщины носят брезентовую одежду военной раскраски. Женщины наносят на свои лица разнообразный грим.
Фредди интересуется, есть ли на Красной евреи.
– Евреи?…
Зозу неведомо это слово. Раввин кое-как объясняет, что оно значит. Зоз заинтригован. По его словам, на планете имеется одно кочевое племя с древней культурой, живущее в рассеянии на всех четырех континентах.
– Как называется этот народ?
– Релятивисты, потому что их религия – «релятивизм».
По ее догме, истин множество, они меняются во времени и в пространстве. Эта конфессия – политический раздражитель для всех остальных. Каждый из четырех национально-территориальных блоков считает себя обладателем абсолютной истины, релятивисты для всех них – смутьяны. В периоды роста все подвергают их преследованиям, ставя целью укрепление своих национальных идеалов. Преследование релятивистов – неизменное преддверие столкновения двух блоков.
Фредди озабоченно молчит. Я знаю, о чем он думает: не присущи ли некоторым людям разных наций, что на Земле, что вне Земли, особые социальные функции.
– Но релятивисты раз за разом выживают, – продолжает Зоз. – Много раз считалось, что они истреблены. Но уцелевшие мутируют, и их культура становится все более релятивистской.
Рауля посещает озарение:
– Что, если евреи и релятивисты подобны форели в системах фильтрации пресной воды?
– Форель?… – обижается рабби.
– Конечно! В системы фильтрации запускают форелей, очень чувствительных к загрязнению. При появлении отравы форель дохнет первой. Это служит сигналом тревоги.
– Не вижу связи.
– У евреев с их паранойей, вызванной былыми преследованиями, высочайшая чувствительность. Поэтому они быстрее остальных реагируют на зреющий тоталитаризм. Дальше возникает порочный круг. Тираны, зная, что первыми их возненавидят евреи, пытаются заблаговременно избавиться от них.
– Рауль прав! – подхватывает Мэрилин Монро. – Для нацистов евреи были опасными леваками. Для коммунистов – нахальными капиталистами. Для анархистов – декаденствующими буржуа. Для буржуа – подрывающими устои анархистами. Удивительно то, что централизованная власть со строгой иерархией, как бы она ни называлась, первым делом принимается за евреев. Навуходоносор, Рамсес II, Нерон, Изабелла Католичка, Людовик Святой, цари, Гитлер, Сталин… Тоталитарные вожди интуитивно чувствуют, что там, где есть евреи, есть личности, сопротивляющиеся оболваниванию, потому что их идеология родилась пять тысяч лет назад и зиждется не на культе харизматического военачальника, а на книге сказаний с символическим смыслом.
Фредди колеблется. Я пытаюсь вогнать гвоздь глубже:
– Возможно, они потому и выжили, что служат «форелями, обнаруживающими тоталитаризм». В конце концов, это единственный древний народ, сохранивший почти нетронутой свою культуру, тогда как все великие империи – египтян, римлян, греков, хеттов, монголов, – не избежавшие тоталитаризма и преследовавшие евреев, исчезли. У этой культуры важнейшая роль, и она продолжает ее играть.
– У всех культур важная роль. Японцы, корейцы, китайцы, арабы, цыгане, американские индейцы… У всех доживших до наших времен народов есть в человеческой массе определенная функция. Необходимо соблюдать тонкое равновесие между ними.
Зоза наши теории забавляют. Фредди просит показать ему релятивистские храмы. Мы посещаем одно такое причудливое место. Ни статуй, ни излишеств. Своей строгостью храмы релятивистов напоминают молельные дома протестантов.
После этого Зоз провожает нас на поле боя, где как раз воюют армии «летних» и «зимних». Сначала преимущество у роботов «зимних», но потом их одолевают несовершеннолетние камикадзе «летних».
– Как видите, пока что люди одерживают верх над машинами, – резюмирует наш гид.
Волны молокососов с ранцами, набитыми взрывчаткой, накатывают на укрепления «зимних» и на башни, с которых ведется автоматический обстрел.
Это и есть война будущего?
К Зозу подлетает ярко-розовый ангел – без сомнения, его персональный инструктор, местный «Эдмонд Уэллс».
– Зют, мой наставник, – мямлит ангел с Красной планеты.
Наставник, похоже, очень недоволен:
– Чем ты тут занимаешься? Твои клиенты натворили дел! Немедленно назад, разберись с ними!
– Но… но… – лепечет Зоз. – Мои спутники – ангелы из другой галактики. Представляете, существует другой рай! Жизнь есть не только у нас на Красной! Представляете?
Наставника это сообщение нисколько не впечатляет.
– Чтоб ты знал, Зоз, тебе пока не разрешено знакомиться с этой информацией. Для тебя и для тебе подобных она должна оставаться секретной. Надеюсь, ты сумеешь держать язык за зубами.
То, что инструктор Зоза знает о существовании Земли, означает, что мой Эдмонд Уэллс тоже знает о существовании Красной планеты.
– Вы, случайно, не седьмой номер? – спрашивает его Рауль.
Ангел-инструктор смотрит на нас неодобрительно:
– Вы тоже оставили своих клиентов без поддержки. Живо обратно!
– Наши клиенты сами с усами, – возражает Рауль.
– Вы так в этом уверены? У нас тут есть поговорка: «Если не смотреть за кастрюлей, молоко убежит». Я за вас не отвечаю и не обязан давать вам советы. Зоз – другое дело: я не позволю вам его развратить. Понял, Зоз? Даже помыслить не смей о прогулке к этой их «Земле»!
Зоз покорно опускает глаза, робко машет на прощание рукой и удаляется вместе со своим наставником, который бросает нам через плечо:
– Переменке конец! Всем пора за работу!
162. Энциклопедия
ИНОПЛАНЕТЯНЕ. Самый древний западный текст с упоминанием инопланетян приписывается Демокриту, жившему в IV веке до н. э. В нем есть намек на встречу землепроходцев, землян и инопланетян, на другой Земле, где-то среди звезд. В III в. до н. э. Эпикур замечает, что было бы логично, если бы существовали другие миры, населенные квазилюдьми. Этот текст вдохновил потом Лукреция, написавшего в поэме De rerum natura о возможности существования особенных, не похожих на людей народов вдалеке от Земли.
Предположения Лукреция не прошли незамеченными. После него Аристотель, а потом святой Августин утверждали, что Земля – единственная планета, населенная настоящими живыми существами и что другой такой не может быть, ибо так пожелал Бог, замысливший жизнь как свой неповторимый дар.
В свете подобных утверждений папа Иоанн XXI повелел в 1277 г. приговаривать к смерти всякого, кто обмолвится о вероятности существования других обитаемых миров. Пришлось ждать четыреста лет, пока табу на инопланетян не было снято. Философа Джордано Бруно, например, отправили на костер, среди прочего, за приверженность подобным воззрениям.
В 1657 г. Сирано де Бержерак пишет «Комическую историю государств и империй Луны». К теме возвращается в 1686 г. Фонтенель в своих «Беседах о множественности миров» и в 1752 г. Вольтер в «Микромегасе» («Маленьком Большом»), где повествуется о карлике-туристе с Сатурна, оказавшемся на Земле.
В 1898 г. Г. Уэллс избавил инопланетян от былого антропоморфизма, изобразив их в «Войне миров» страшными чудищами, вроде спрутов, орудующих гидравлическими домкратами. В 1900 г. американский астроном Персиваль Лоуэлл объявляет, что разглядел на поверхности Марса оросительные каналы – доказательство существования разумной цивилизации. С тех пор термин «инопланетянин» утратил былой фантасмагорический оттенок. Но придется все же дождаться фильма Стивена Спилберга «Инопланетянин», чтобы он стал восприниматься как спутник и друг.
Эдмонд Уэллс,
Энциклопедия Относительного и Абсолютного Знания, том IV.
163. Жак, 25 лет
«Красная».
Мне снится, что я лечу на космическом корабле моего детства на Красную планету. На этой планете обитает бог – любитель ставить эксперименты. Он творит миры, помещает их в прозрачные сосуды и наблюдает, как они созревают. Еще он заводит в пробирках прототипы животных, которые раскладывает пинцетиками на грядках. Когда особь не приживается, бог пытается убрать неудачный экземпляр. Но когда слабые прототипы начинают размножаться, он спешит создать хищников (и более крупных, и всякую мелочь, вроде вирусов), которые истребили бы его неудачные черновики. Потом создается животное-замена. В моем сне у бога не получается полностью стереть допущенные ошибки, вот он и множит виды, пытаясь хоть как-то упорядочить весь этот живой хаос.
Я просыпаюсь рядом с Гисленой весь в поту. Гислена – моя новая подруга. Я выбрал ее потому, что она совсем не жалкая, как раз наоборот. Еще ее родители никак не вмешивались в наши отношения. Она не производит впечатления жертвы психического расстройства. В наше время такое редко встречается и быстро наводит на мысль о совместном проживании.
Вообще-то все это не вполне правда. Главная причина моего выбора в пользу Гислены в том, что это она меня выбрала. Гислена – педиатр. Она ласковая, умеет слушать и разговаривать с детьми. А я ведь ребенок.
Согласитесь, в 25 лет ненормально продолжать интересоваться за`мками, драконами, спящими красавицами, инопланетянами и витающими в космосе божествами.
Гислена сама похожа на героиню сказки про Спящую красавицу. Она миниатюрная брюнетка и в свои 24 года все еще покупает одежду в детском отделе.
Она владеет новейшими методами пробуждения младенцев. В выходные она помогает ассоциации помощи детям с отклонениями развития. Это ее сильно утомляет, но она говорит, что ее некем заменить.
– Ты тоже мальчонка с отклонениями, – говорит Гислена, гладя меня по волосам – они у меня очень густые, особенно на макушке.
По ее словам, внутри каждого человека сосуществуют дитя, взрослый и родитель. Когда создается пара, каждый выбирает свою роль по отношению к другому. Один обычно становится родителем, другой изображает ребенка. Идеал, правда, в том, чтобы оба оказались взрослыми и общались как два взрослых человека.