Императрица Ядов

— Ты меня поймал!

Они оба сыграли еще несколько раундов, пока Елена не покатилась по земле, подхватив Николая на руки, прежде чем он успел поймать ее. Им было наплевать на грязь или траву, когда они растянулись под солнцем, задыхаясь от смеха.

Я не мог слышать, о чем они говорили, лежа на спине, но Николай вытягивал руки вверх, касаясь своих ног. Когда его мать присоединилась к нему, демонстрируя свое аппетитное телосложение, он зааплодировал и попытался вытянуться выше нее. Его маленькие ножки взметнулись в воздух.

Это были те моменты, которые я пропустил, когда она ушла. Тихие, безмятежные моменты, когда и родитель, и ребенок были счастливы. Детская радость Николая была заразительна; даже Елена не была невосприимчива к его обаянию.

Сколько еще подобных моментов у него осталось? Я спросил вселенную. И в скольких из них я смогу стать частью? Если таковые имеются?

Внезапная ярость, наполнившая меня, могла зажечь весь мир в огне.

Резкий стук в дверь прервал мое наблюдение. Я отвернулся от окна и крикнул:

— Войдите.

Артем вошел в кабинет с каменным лицом.

— Я нашел свидетельство о рождении.

— Тогда давай посмотрим.

Гнев, закипавший во мне всякий раз, когда я видел Артема, со временем не остыл. Его тайна, секрет Елены, навсегда запятнала эту семью. Он ничего не сказал о Николае, держал их обоих в безопасности и беззащитности. Я бы никогда не пренебрег Роксаной таким образом.

Артем передал мне свидетельство со странным выражением в глазах.

— Там есть Таддео, указанный как отец?

Мой тон был мрачным, указывающим, что бы я сделал, если бы он сказал что-то настолько богохульное.

— Нет.

Он не стал распространяться.

Я развернул и прочел.

Николай Константинович Тарханов. Родился 11 августа, в 4:23 утра (ребенок, должно быть, не давал Елене спать всю ночь — проблемы с самого начала). Мать: Елена Агостино Фальконе. Отец: Константин Евгеньевич Тарханов.

Под моим именем и фамилией стояла впечатляющая подделка подписи.

— Она подделала мою подпись.

Артем скосил на меня свои темные глаза.

— Ты, кажется, впечатлен.

— Возможно, так оно и есть.

Я сложил его.

— Ты действительно верил, что она вписала что-то, кроме твоей фамилии? — он спросил.

Он казался скорее критичным, чем любопытным.

Я сунул свидетельство о рождении в свой стол. Его перенесут в более безопасное место, когда у меня появится такая возможность.

— Она намекнула, что оставила пустым.

Я сказала ей правду, сказала она, когда я спросил ее об этом. Я предположил, что правда была пустой строкой, а не моей фамилией.

— Елена подразумевает многое, — произнёс Артем. — Это ее способ защитить себя.

Я скосил на него глаза.

— Теперь мы воображаем себя психологами, а, Артем?

Его губы почти изогнулись в улыбке, единственный признак веселья. Это меня удивило; ни один из нас не был в достаточно хороших отношениях, чтобы дразнить друг друга.

— Нашей семье было бы лучше с одним, но нет, — он указал на свидетельство о рождении. — Я просто говорю, что у меня есть свой способ защитить себя, у тебя свой, а у Елены свой. Я бы посоветовал тебе не быть настолько готовым поверить всему, что она тебе скажет.

— Это твой способ предостеречь меня от Елены?

— Не было бы ничего такого, чего бы ты мне не сказал, — сказал он, напомнив мне о разговоре, который я имел с ним, когда его любовь к Роксане угрожала его власти. — Но нет. На самом деле, я думаю, что поощряю тебя сблизиться, вернуть ее в эту семью.


Мои брови поползли вверх.

— Я никогда не слышал, чтобы ты поддерживал кого-то в этой семье. Ты был против Татьяны, Даники, Романа и Дмитрия.

Я не сказал того, что действительно хотел сказать, а именно: даже если бы я предложил, даже если бы я простил, не думаю, что она вернулась бы к нам. Вернулась бы ко мне.

— Я тоже не поддерживал Бабушку, — сказал он. — Я думал, она заразит дом блохами.

— И она это сделала.

Артем кивнул.

— Да. Но от этого нам было только лучше. Кто еще стал бы так яростно охранять наших детей, когда мы не можем? Кто еще мог охранять Елену?

— У тебя был шанс, — напомнил я ему, тон стал жестче, вспоминая его неудачу. — Ты мог бы легко вернуть ее и Николая домой.

— Физически, да, я мог бы, — сказал Артем.

Я засунул руки в карманы, наблюдая за ним.

— Какой она была? Когда ты с ней виделся?

Удивление промелькнуло в его глазах при этом вопросе... и товарищества в моем тоне.

— Не лучше, чем ты, мой друг. Хотя ее безумие было менее очевидным, было ясно, что она так же убита горем, как и ты.

— Я вижу.

Артем выглянул в окно. Я все еще мог слышать Елену и Николая снаружи, но я переместился так, чтобы они находились вне моего поля зрения. Его щеки сморщились, заметив их.

— Елена была в мотеле с новорожденным, усталая и грустная. Она тоже была в ужасе.

— В ужасе от чего?

— От того, чего мы все боимся.

Я почувствовал, как моя ухмылка стала шире.

— Скромничаешь?

— Ты можешь это сказать.

Это заставило меня рассмеяться.

— Действительно.

Мы обменялись удивленными веселыми взглядами, как между мужчинами, считавшими друг друга братьями. Я все еще помнил тот день, когда мы встретились, два маленьких мальчика, задыхавшиеся в тени своих отцов. Артем уже тогда был заботливым и рациональным, никогда не интересовался моими сложными планами или любовью к искусству.

Только когда я убил своего отца, Артем начал поддерживать мои амбиции. Будучи подростками, изгоями Братвы и еще недостаточно сильными, чтобы захватить нашу собственную землю, мы часами создавали свои надежды и мечты, подпитывая стремления друг друга.

Наши жестокие натуры всегда отличали нас от других на школьном дворе и даже от наших семей, но мы были друг у друга. Когда мои братья и отец безжалостно охотились за мной, когда безумие моей матери угрожало моему собственному здравомыслию, со мной всегда был Артем.

Не было ни одной мечты о моей империи, которую я создал, где Артема не было бы рядом.

А потом он предал меня.

Какая-то рациональная часть меня понимала и знала, что Артем сделал бы все возможное, чтобы защитить свою семью. Не было ничего такого, на что Артем не пошел бы ради нашей общей безопасности. Мы были центром его мира, а Роксана была осью, вокруг которой вращался его мир.

Возможно, при виде его и осознании его предательства меня переполняла такая яростная и жгучая ненависть, но я знал, что Артем считал, что у него есть веская причина.

— Расскажи мне больше о Елене в том мотеле, — сказал я вместо того, чтобы проиллюстрировать какие-либо другие мысли в моей голове.

Артем приподнял бровь, но ничего не сказал.

— Нам с Олежкой потребовалось много времени, чтобы найти ее, — сказал он. — Она была осторожна, не оставляла следов. Даже в больнице, где она родила Николая, не осталось ее следов. Но мы все-таки нашли ее.

— Олежка был в этом замешан?

Еще один мой человек, которого нужно наказать.

— Олежка знает об этой Братве такое, чего мы с тобой даже не могли понять. Это его работа.

Я кивнул, неохотно соглашаясь, показывая ему, чтобы он продолжал рассказ.

— Она исхудала, была усталой. Николай не успокаивался. Я думал, она заплачет, когда увидит меня, но нет. — Артем задумчиво посмотрел в окно. — Я дал ей телефон для экстренных ситуаций и немного наличных. Я также поменял Николаю подгузник. А потом ушел.