Император Владимир

* * *


Конец ожесточённому линейному бою положила субмарина «Лосось», атаковавшая «Аметист» – этот британский крейсер держался впереди слева по курсу «Лондона». Увернувшись от идущей на него торпеды, «Аметист» замигал прожектором, предупреждая флагман о подводной угрозе; это же предупреждение было продублировано по радио.

Сэр Артур Уилсон не мог допустить, чтобы русские подлодки уничтожили остатки его эскадры – подобного позора Британия не заслуживала. Исполняя приказ вице-адмирала, три немного побитых английских броненосца вышли из боя и легли на курс отхода.

Отряд Берни Милна, спешивший Уилсону на выручку, был атакован «Белугой». Сигнальщики «Юриалуса» вовремя увидели перископ, от выпущенной торпеды удалось спастись благодаря высокой скорости хода, после чего крейсера по широкой дуге обошли предполагаемый район патрулирования подводных лодок.





* * *


Сняв с «Формидебла» всех уцелевших, «Топаз» двинулся к тонущему «Бульварку». Здесь спасавшихся требовалось поднимать из воды, для чего на крейсере застопорили ход и спустили шлюпки. Где-то под водой затаились две-три русские субмарины, а клубы дыма и мачты на зюйд-зюйд-осте быстро материализовались в «Аврору», «Диану» и три эсминца. Не обращая внимания на переполненный людьми «Топаз», русские нацелились на «Иррезистибл».

Управляясь машинами, торпедированный броненосец рыскал на курсе, на шести узлах отходя на запад, в сторону шведского побережья. Обнаружив и опознав «богини», «Иррезистибл» открыл огонь главным калибром и после семи залпов добился накрытия и попадания в «Аврору» – на баке полыхнуло.

Отвечая из восьмидюймовок, русские крейсера шарахнулись в разные стороны, а «Видный», «Вольный» и «Волевой» целеустремлённо понеслись к броненосцу, собираясь атаковать торпедами.

С норд-оста на выручку британцам на полном ходу спешили «Сапфир» и «Даймонд». Им требовалось около получаса, чтобы дойти и вступить в бой.

«Иррезистибл» перенёс огонь на эсминцы, подключил всю наличную артиллерию, и вскоре «Вольный» был поражён тремя 152-миллиметровыми снарядами. Корабль запарил, стремительно кренясь на левый борт, и перевернулся кверху килем.

Получив в борт пару шестидюймовых, «Волевой» отвернул в сторону, теряя ход, и минуту спустя исчез в облаке дыма после прямого попадания 305-миллиметрового фугаса. Покончив с парой врагов, англичане сосредоточили весь огонь на «Видном»: эсминец окружила стена всплесков от разрывов снарядов.

Когда попытка догнать британский броненосец в подводном положении не удалась – подлодка разрядила аккумуляторные батареи раньше, чем вышла на приемлемую дистанцию пуска торпед, – лейтенант фон Липгард решил всплыть и продолжить погоню на поверхности.

На поверхности шёл бой: «Иррезистибл» отчаянно отбивался от эсминцев, а по нему самому вели огонь одна или две «богини». За кормой субмарины был замечен «Топаз», занятый спасательной операцией, на северо-западе виднелись два быстроходных английских крейсера.

Набрав ход, «Змея» наконец-то вышла на более-менее удобную позицию для стрельбы. Лейтенант дал двухторпедный залп и сразу же отвернул в сторону, приказав срочно погружаться.

С броненосца с опозданием открыли огонь кормовые трёхдюймовки, зашевелились, разворачиваясь на новую цель, стволы 152-миллиметровых казематных орудий… Поздно, «укус» «Змеи» оказался смертельно точным: одна из «рыбок» угодила в левый борт.

После успеха фон Липгарда «Диана» и «Аврора» на всех парах поспешили выручать «Видный» – горевший и одновременно тонувший корабль стоял без хода в двадцати пяти кабельтовых от кренящегося «Иррезистибл а». От попытки взять эсминец на буксир пришлось отказаться, так как «Сапфир» и «Даймонд» вступили в перестрелку с русскими крейсерами.

Приняв на борт израненных офицеров и нижних чинов, «богини» до наступления темноты подобрали из воды полтора десятка членов экипажа «Вольного», а после захода солнца направились к Соэлозунду – Кригер вполне обоснованно предполагал, что в устье Финского залива его могут поджидать британские крейсера.

Действительно, убедившись, что русские не собираются его преследовать, вице-адмирал Уилсон в третий раз направил Милна в Финский залив. Отряд из пяти крейсеров околачивался юго-западнее Гангута полночи и половину следующего дня. Ночью англичанам везде мерещились миноносцы, а после восхода солнца – перископы и подводные лодки. Ближе к полудню на юге были замечены «Аврора» и «Диана», идущие полным ходом вдоль побережья Даго, но перехватить их «лайми» не успели.





* * *


Вошедшие в Рижский залив «Кресси» и «Абукир» ранним утром следующего дня объявились у острова Кюно, затем днём обстреляли Пернов; на подходах к порту и в гавани потопили пять небольших торговых судов.

Четвёркой бронепалубных крейсеров, выделенных Атлантическим флотом, командовал контр-адмирал Френсис Бриджмен, державший флаг на «Гибралтаре».

Пройдя Ирбенским проливом, «Графтон» с «Эндимионом» подошли к Аренсбургу, вступили в перестрелку с полевой батареей, подавив её, и после полудня двинулись на северо-восток вдоль побережья Эзеля, догоняя систершипы. Флагман Бриджмена на пару с «Тезеусом» к тому времени ушли вперёд миль на двадцать, держась немного мористее.

На подходе к Моонзунду «Тезеус» и «Гибралтар» остановили и захватили пароход, направлявшийся из Вердера в Ригу Абордажная партия ещё только поднималась по сходням, когда на горизонте обнаружились три русских четырёхтрубных миноносца.

Миноносцы гордо продефилировали на пределе досягаемости британских орудий и разделились, видимо, собираясь идти в торпедную атаку. Уловка не удалась – сигнальщики крейсеров заметили на выходе из Моонзунда пару однотрубных корабликов. Это были возвращённые с Дальнего Востока и недавно модернизированные канонерские лодки «Гремящий» и «Отважный».

До заката оставалось часа четыре, и в предвкушении лёгкой победы контр-адмирал Бриджмен смело пошёл на перехват. Русские миноносцы направились к Кюбассару, видимо, с целью укрыться за полуостровом, а канонерки повернули на три румба влево, явно намереваясь вступить в бой. И вступили, открыв огонь с тридцати пяти кабельтовых из четырёх 203-миллиметровых и шести 120-миллиметровых пушек Канэ.

«Тезеус» и «Гибралтар» легли на параллельный курс, пристреливаясь орудиями левого борта.

После первого же близкого разрыва восьмидюймового снаряда стало ясно, что лёгкой победы не будет. Осознание того факта, что русские впихнули на свои канонерки по паре 203-миллиметровых и по четыре 120-миллиметровых орудия шокировало, словно холодный душ зимой на морозе. Преимущество крейсеров в скорости компенсировалось низкими силуэтами кан-лодок и ограниченной акваторией боя между Кюбассаром и побережьем материковой Эстляндии.

С юго-запада подходили «Графтон» и «Эндимион», но их вовремя разглядели с мостика «Ретивого», и спустя пять минут с миноносцев запустили три серии разноцветных сигнальных ракет. Предупреждённые о появлении новых врагов, обе канонерки резко отвернули «все вдруг», на всех парах уходя на север, в Моонзунд.

Англичане повернули с опозданием, так как русские канлодки показали себя крайне неудобным противником, сближаться с которым было опасно. За двадцать минут боя «лайми» добились двух попаданий: снаряды угодили в бронепояс «Отважного» и продырявили верхнюю часть дымовой трубы «Гремящего». Русские всадили по одному 203-миллиметровому фугасу в корму «Гибралтара» и в середину корпуса «Тезеуса» – крейсера подвела высота надводного борта.

А вот командиры «Эндимиона» и «Графтона» рискнули лечь на курс преследования, что едва не привело их корабли к гибели.

Пройдя через Моонзунд в надводном положении, «Пескарь» и «Стерлядь» неожиданно для себя оказались в гуще морского боя. Командиры подводных лодок – лейтенанты Панютин и Ризнич, – наблюдая в бинокли за боем из «лимузинов» рубок, возвышавшихся над водой всего на три метра, долго не могли определить, кто где есть. Наконец, по правому борту рассмотрели хорошо знакомые силуэты «соколов», удирающих к Моонзунду. Подлодки погрузились и на пяти узлах поползли навстречу неприятелю, видневшемуся на зюйд-зюйд-весте.


Британцев спасли высокая скорость хода и дальние дистанции, с которых «Пескарь» и «Стерлядь» выпустили свои торпеды; малая подводная скорость хода не позволяла субмаринам занять более выгодные позиции. Оба крейсера успели отвернуть и сразу же спешно легли на курс отхода; к ним присоединились «Тезеус» и «Гибралтар», прекратившие перестрелку с погоней за двумя канонерками. На флагмане Бриджмена заработала радиостанция, извещая английские корабли о наличии в северной части Рижского залива русских подлодок.

После захода солнца севернее острова Руно Бриджмен соединился с «Кресси» и «Абукиром», и на следующий день британцы покинули акваторию Рижского залива. Ушли, чтобы вновь засыпать снарядами Виндаву, а ближе к вечеру обстрелять и Либаву.

Утром 31 мая в Ревель на поезде прибыли Макаров и контр-адмирал Паренаго, командир Санкт-Петербургской военно-морской базы, чтобы срочно организовать оборону Ирбенского пролива и Моонзундского архипелага и на месте оценить состояние кораблей и моральный дух их экипажей и командиров. Получив первые донесения об одержанной виктории, в Кремле сразу же затребовали подробный отчёт о потерях и повреждениях: государя одними победными реляциями не проведёшь, это вам не Николай II.

В штабе в Ревеле царило восторженно-паническое настроение. Восторг был вызван лёгкостью, с которой подводные лодки потопили три вражеских броненосца и обратили в бегство многочисленные крейсера. Панику вызывал тот факт, что три «Полтавы» и «Паллада» требовали серьёзного ремонта, и вся оборона Финского залива теперь, по сути, зависела от бригады подплава. К вышесказанному добавлялась горечь из-за гибели «Сисоя» и трёх эсминцев.

Да, командир подводных сил Балтфлота капитан 1-го ранга Добротворский показал себя блестящим стратегом и тонким тактиком, сосредоточив оснащённые радиостанциями субмарины в двух позиционных районах – в точности, как того требовали императорские инструкции. Данный тактический приём фактически спас корабли Рожественского. Если бы не подлодки, враг неминуемо потопил бы две канонерки и всласть попиратствовал в Рижском заливе. Но где гарантия, что англичане не сделают выводов из своих ошибок?

Детальное обследование повреждений броненосцев показало, что прямые попадания британских 305-миллиметровых снарядов создавали жутко смотревшиеся пещерообразные пробоины, но в целом разрушения носили локальный характер. Причину данного эффекта определили во взрывчатом веществе, которым снаряжались вражеские боеприпасы. Англичанам ни разу не удалось добиться сквозного пробития брони башен и барбетов ГК и главных бронепоясов, но четырнадцати двенадцатидюймовых снарядов хватило, чтобы «Полтаве» и «Петропавловску» понадобился сухой док, а «Севастополю» – замена орудийного ствола ГК в кормовой башне.

А тут ещё, словно назло, к Аландским островам подтянулась солидно смотревшаяся шведская эскадра из восьми броненосцев береговой обороны и десятка миноносцев. Покрейсировав пару суток в нейтральных водах, потомки викингов удалились к собственному побережью.





* * *


«Наварин» Лебедева присоединился к эскадре Витгефта за пару дней до объявленного Британией ультиматума. О самом ультиматуме контр-адмирал с каперангом узнали спустя двадцать часов после его объявления, когда из Пирея пришёл германский бронепалубный крейсер «Ундина». На его борту находился российский военно-морской агент в Греции, который доставил Витгефту опечатанный сургучом пакет.

Прочитав приказ Адмиралтейства, Вильгельм Карлович изменился в лице и передал документ новоиспечённому младшему флагману – Лебедеву. Иван Николаевич взволновался не меньше своего нового начальника, но приказ есть приказ, и его следовало выполнять.

Тепло попрощавшись с немцами – командир «Ундины» имел приказ из Берлина идти в Полу, чтобы укрыться в союзном порту, – Витгефт стал готовить эскадру к переходу до Спроса. Подготовка заняла часа три, после чего русские тремя отрядами покинули бухту Суда.

Практически сразу же у эскадры вырос хвост в виде британских крейсеров «Латона» и «Сцилла», к которым чуть позднее присоединились однотипные «Най-яд» и «Интрепид».

Англичане следили издали, не предпринимая никаких враждебных действий, и периодически телеграфировали что-то по радио. Это было очень плохо, так как, по сведениям разведки, у берегов Кипра находились «Цезарь», «Ганнибал» и «Илластриес», а в Александрии – четыре броненосца и шесть крейсеров. Остальные силы британского Средиземноморского флота не покидали Мальту.

К Спросу подошли после восхода солнца и до полудня прождали неприметный греческий пароход; тот выжимал узлов девять, не более. На борту судна находился офицер-шифровальщик российского посольства в Афинах, лично в руки вручивший Витгефту инструкции Владимира Александровича.

Ознакомившись с ними, контр-адмирал воспрянул духом – царь полностью доверял ему. Ему, Лебедеву, и тысячам моряков Средиземноморской эскадры. Честно предупреждая, что шансов на успех в предстоящей операции не столь уж много, император просил – именно просил! – не посрамить честь русского флота.

Обсудив ситуацию со своим младшим флагманом, Вильгельм Карлович разделил эскадру на три отряда. В первый вошли «Николай I», «Александр II» и «Наварин», во второй – броненосцы береговой обороны, в третий – броненосные крейсера. За русскими по-прежнему зорко наблюдали «Латона» и «Найяд».

За пару часов до заката все три отряда двинулись в путь в разных направлениях, а после захода солнца корабли рассыпали строй и разошлись каждый своим курсом – другого варианта отрыва от более быстроходных «лайми» Лебедев с Витгефтом не придумали.

Британские крейсера сразу же заметались, не зная, за кем следить и кого преследовать в лабиринте островов Эгейского моря. В эфире то и дело трещала морзянка, а под утро к поискам присоединилась эскадра контр-адмирала Хедворта Лэмбтона – броненосные крейсера «Ланкастер», «Саффолк», «Монмут» и «Бедфорд».

В 15:00 следующего дня в десяти милях восточнее Лемноса собрались «Николай I», «Александр II», «Наварин», «Нахимов», «Мономах», «Апраксин» и «Сенявин». В точку встречи не пришли «Ушаков» и «Донской», сообщившие по радио, что их сопровождают англичане. Точнее, сопровождали «Донского», который к компании с «Найядом» и «Сциллой» кружил в районе архипелага Северные Спорады.

«Ушаков» же силился не отстать от тройки вражеских броненосцев, спешивших к Дарданеллам; соединение уже находилось на траверзе Хиоса. Радиостанция «Ушакова» периодически передавала курс и скорость «лайми», а во время последнего выхода в эфир сообщила, что с юга накатываются два быстроходных британских крейсера. В связи с этим капитан 1-го ранга Миклуха информировал, что поворачивает на запад, к побережью греческого острова Евбея.

Не мешкая ни минуты, Витгефт разослал командирам кораблей пакеты с откорректированным согласно обстоятельствам планом прорыва через Дарданеллы. Набирая ход, эскадра двинулась на восток.

Как только подошли на отмеченную в плане дистанцию, «Апраксин» сбросил ход и отвернул в сторону, чтобы ввести в дело обе башни. Загрохотали десятидюймовки, накрывая укрепления Кум-Кале. Показавшийся со стороны азиатского берега турецкий миноносец спешно обратился в бегство.

Несколько минут спустя аналогичный манёвр совершили «Наварин» с «Нахимовым». Получив во время модернизации новые 203-миллиметровые орудия Канэ с длиной ствола в сорок пять калибров, крейсер посылал туркам по шесть снарядов в минуту. Броненосец стрелял намного медленнее, выпуская по одному снаряду примерно раз в минуту.

Вскоре открыл огонь и «Сенявин», давая полные залпы каждые три минуты. Пять-шесть направлявшихся в пролив и идущих из него торговых судов разных стран в панике шарахнулись в стороны, разбегаясь кто куда. Турецкие форты и укрепления Кум-Кале, Седд-уль-Бахр, Хеллес и Оркание заволокло облаками дыма и пыли.

Районы маневрирования и дистанции стрельб по всем целям в зоне Проливов были расписаны заранее – контр-адмирал Цывинский не за просто так получил погоны с двуглавыми орлами. Целых восемнадцать месяцев сформированная Генрихом Фаддеевичем разведгруппа изучала будущий ТВД; маскируясь под гражданских лиц, офицеры десятки раз прошли Дарданеллы с Босфором туда и обратно. Ходили в качестве пассажиров на судах разных стран, стараясь не привлекать к себе особого внимания, вели скрытую рекогносцировку, по возможности фотографировали.

Сопровождаемые «Мономахом» «Александр II» и «Николай I» приблизились к проливу на пятнадцать кабельтовых и открыли огонь из шести 120-миллиметровых гаубиц каждый. На этот раз использовались химические боеприпасы.

Несмотря на неожиданность нападения, турки отвечали, стреляя по ближайшим к ним кораблям; выпустили чёртову дюжину крупнокалиберных снарядов, из которых пять легли в двух-трёх кабельтовых от головных броненосцев. Сопротивление продолжалось минут сорок, пока комбинированный обстрел не сделал своё дело – форты умолкли. Для верности русские гаубицы ещё с четверть часа засыпали врага снарядами с удушающими газами.

Наконец, по сигналу с флагмана «Мономах» осторожно двинулся вперёд, ведя огонь с обоих бортов по Седд-уль-Бахру и Кум-Кале. Окутанные дымом и пылью турецкие укрепления молчали, и крейсер вошёл в пролив. Следом потянулись «Александр II», «Николай I», «Наварин», «Нахимов» и «Сенявин» с «Апраксиным».

Следующая задача была куда серьёзнее – подавление фортов в районе Чанак-Кале: Ильдиса, Румели, Меджидие, Анатоли, обоих Гамидие, Намазие и Чеменлика. Вышеуказанные укрепления находились на европейском и азиатском берегах пролива, и чтобы нейтрализовать их до наступления темноты, следовало поторопиться.

Эскадра перестроилась в две кильватерные колонны. Слева шли «Александр II», «Мономах», «Сенявин», правую составили флагман Витгефта, «Нахимов», «Наварин» и «Апраксин». Каждая колонна вела огонь по целям, расположенным на противоположном берегу. На этот раз стесняться не стали, сразу же засыпав противника химическими снарядами; ими стреляли все корабли, кроме «Наварина» – в его погребах не имелось соответствующего боекомплекта.

Турки ответили, как только эскадра вошла в зону поражения их орудий, и вели огонь до тех пор, пока не нюхнули как следует удушающих газов. После этого интенсивность стрельбы с фортов снизилась: большая часть артиллеристов в панике покинула позиции. Но наиболее храбрые и отчаянные спрятались в подземных укрытиях, чтобы с именем Аллаха на устах хотя бы раз выстрелить по неверным. Таковых набралось немало, и стреляли они, по сути, прямой наводкой.

Головные броненосцы получили три-пять попаданий крупнокалиберными снарядами, «Нахимов» был поражён дважды, а в корпус «Мономаха» угодил один-единственный калибром 356 миллиметров. Его детонации сполна хватило, чтобы старенький крейсер стал терять ход, постепенно погружаясь в воду. К повреждённому кораблю подошёл «Наварин» и, не обращая внимания на обстрел, взял его на буксир.

Русская корабельная артиллерия гвоздила по туркам с максимальной скорострельностью, на которую только была способна; боекомплект к 120-миллиметровым гаубицам таял на глазах. Но именно град 120-миллиметровых химических снарядов в конечном итоге заставил на время замолчать вражеские орудия. Выигранного времени хватило, чтобы эскадра миновала узость в районе Чанак-Кале.

В районе Нагары действовали по уже отработанному сценарию. Противник также повёл себя вполне предсказуемо – кто-то сбегал с позиций сразу же после первых разрывов снарядов с удушающими газами, а кто-то проявлял настоящую храбрость и героизм. В результате русские броненосцы и крейсера получили ещё большее число пробоин и повреждений.

На закате, когда, наконец, турецкие укрепления остались позади, «Сенявин» и «Апраксин» подошли к борту «Мономаха», и экипаж крейсера покинул тонущий корабль.