Император Владимир
Часть 28 из 40 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
«Что “и”? Если мы перетянем сионистов на нашу сторону, то коммунисты лишатся энного количества бойцов и командиров еврейской национальности – людей образованных и от этого весьма опасных. – В который уже раз выяснилось, что в стратегии Владимир Александрович даст фору кому угодно. – Без деятельного участия евреев, организаторов и координаторов революционных процессов, пролетарии пролетят, словно фанера над Парижем… История про построение государства силами одних лишь малограмотных крестьян и рабочих – это сказочка для младенцев и клинических идиотов…»
«Ну что же, давай будем думать, каким макаром нам вписаться за Эрец Израэль, – хмыкнул Муромцев, пропуская мимо ушей очередную шпильку хозяина тела в адрес советской власти. – Пункт первый – поднять и организовать еврейские массы; пункт второй – вышибить турок и арабов из Иерусалима… Я ничего не забыл?»
«Первую проблему решит Ушер Гинцберг и его соратники-сионисты, а вторую – Еврейская народная армия, которую создадут Усышкин и Жаботинский. – Глянув в окно, царь проводил взглядом спешившего куда-то секретаря Дарьи Матвеевны. – Наше дело – обучить и вооружить эту армию и в нужный момент доставить её морем в Палестину…»
Встречу с Менахемом Усышкиным и Зеевом Жаботинским смело можно было назвать прорывом в непростых отношениях Кремля и «богоизбранного» народа.
Господа Усышкин с Жаботинским – не последние люди в иудейском обществе – услышали от императора именно то, что и ожидали: Россия готова оказать евреям посильную помощь в появлении на карте мира государства Израиль. Помощь оружием, инструкторами, обучением, транспортом и логистикой. А дальше – как карта ляжет, ибо крейсера и канонерки физически не способны поддержать огоньком еврейскую пехоту в гористопустынной местности. Корабли, конечно, можно закинуть в Мёртвое море, призвав на помощь Яхве: монарх не обидится, если бог сотворит подобное чудо… Визитёры вежливо улыбнулись в ответ.
Вторую часть аудиенции посвятили проблеме антисемитизма на просторах огромной империи, с которой евреи столкнулись после отмены черты оседлости. Здесь монарх не мог гарантировать собеседникам неприкосновенность их соотечественников, даже если бы очень этого захотел.
Бороться с ксенофобией в российских реалиях начала двадцатого века – дело бесперспективное. Черносотенцы, нежданно-негаданно угодившие в немилость Кремля, перешли на нелегальное положение и из подполья в лучших традициях большевиков науськивали на евреев народный гнев. В стране вон многие десятки миллионов неграмотных мужиков, и каждому не объяснишь, что лупить всей толпой залётного пейсатого дядьку – чужака, между прочим – это нетолерантность и антисемитизм в одном флаконе.
Теоретически имелся вариант заронить в головы Усышкина и Жаботинского мысль о некой культурнотерриториальной автономии где-нибудь в районе Умани, Винницы, Бердичева, Жмеринки, но в этом случае кто пойдёт освобождать от турок и арабов Эрец Исраэль?
Зачем его освобождать от турок? Пресловутая «большая игра», забодай её комар. У России, точнее у российского флота с некоторых пор возникла острая необходимость иметь маневренную базу поближе к Суэцкому каналу. По двум причинам.
Первая: в случае войны постараться побольнее пнуть растянувшегося во весь земной шар вшивого «морского льва». Вторая: вдовствующая императрица Мария София Фредерика Дагмара с некоторых пор изо всех сил мстила России, ловко интригуя при греческом и британском дворах. Женская месть страшна тонко рассчитанным коварством и беспощадной жестокостью, а тут ещё Владимир Александрович имел неосторожность запретить своей родной дочери Елене выходить замуж за греческого принца Николая.
Хозяин Букингемского дворца сделал королю Греции предложение, от которого тому не удалось отвертеться. Будучи припёртым к стенке обстоятельствами личного характера, Георг I пошёл на охлаждение отношений с Москвой, запретив русским военным кораблям бункероваться в Пирее и в других портах материковой Греции. Ольга Константиновна решительно протестовала против явно опрометчивого шага своего венценосного супруга, но не смогла противостоять лихо закрученной интриге двух датских принцесс.
В результате искусственно разожжённого Лондоном дипломатического конфликта канонерка «Храбрый» перебазировалась на Крит, а крейсера «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах» ушли в Неаполь. Хозяин Кремля, в свою очередь, сделал далеко идущие выводы в отношении правящей в Греции династии Глюксбургов.
Следующие два с половиной месяца Владимир Александрович в основном занимался текущими вопросами, не выезжая из Москвы. Некоторые дела, впрочем, доставили императору радость и удовольствие.
За выдающиеся заслуги перед Отечеством монарх наградил Дмитрия Ивановича Менделеева орденом Андрея Первозванного, к которому приложил свою личную благодарность в виде миллиона рублей. Заслуги Менделеева, объективно говоря, невозможно было оценить наградами и деньгами.
К примеру, разработанная Дмитрием Ивановичем и внедрённая при его непосредственном участии технология изготовления коллоидных порохов ликвидировала зависимость России от заграничных «друзей». А организованная Менделеевым при Санкт-Петербургском университете рабочая группа из нескольких талантливых учёных-химиков под руководством профессора Дмитрия Петровича Коновалова добилась больших успехов в разработке химического оружия.
Готовясь к войне, император не собирался подтверждать известный постулат, гласящий, что генералы всегда готовятся к прошлой войне. Конвенциям о запрещении какого-либо вида оружия царь предпочитал строительство предприятий ВПК, и в первую очередь – химической отрасли. Созданная в лаборатории Коновалова технология позволила наладить производство артиллерийских боеприпасов, снаряжённых веществом удушающего действия – хлорпикрином с хлористым сульфурилом.
Изготовлением вышеуказанных боеприпасов занялись специально переоборудованные арсеналы в Санкт-Петербурге и Севастополе, и к началу 1906 года русский флот получил на вооружение химические снаряды калибром от 120 до 305 миллиметров включительно. Армия получила химические боеприпасы чуть позднее – в начале 1907 года.
С позволения и благословения Менделеева в Москве был учреждён Химический университет, названный его именем. Ректором университета, по рекомендации Дмитрия Ивановича, пригласили профессора Петербургского политехнического института Байкова Александра Александровича. На базе МХУ шло создание экспериментального производственного комплекса для воплощения в жизнь прорывных проектов и отработки технологий.
Найдя время, государь пообщался с Сергеем Михайловичем Прокудиным-Горским – основоположником цветной фотографии в России. Результатом этой приятной встречи стала организация научной лаборатории при администрации Его Императорского Величества. Изобретения Сергея Михайловича вкупе со знаниями Летиции Кавалли позднее помогли разработать более совершенные методы защиты денежных знаков и ценных бумаг.
За эти два с половиной месяца российский флот на Тихом океане пополнился отрядом контр-адмирала Моласа – в Дальний пришли «Цесаревич», «Ослябя», «Богатырь», «Аврора», сопровождаемые чёртовой дюжиной истребителей и шестью зафрахтованными угольщиками.
На переходе в Индийском океане находился отряд под командованием контр-адмирала фон Фелькерзама: «Александр III», «Полкан», «Соломбала», «Жемчуг» плюс пять истребителей и семь транспортов. Фелькерзам уже миновал Цейлон; с каждой пройденной милей отряд «Б» всё ближе и ближе приближался к Талиенванскому заливу – конечному пункту своего маршрута.
В Ревель потихоньку подтягивались новенькие крейсера германской постройки – «Олег» и «Изумруд». А вот фирма «Форж э Шантье» задерживала передачу заказчику «Олафа» и десяти новых истребителей, поэтому дата выхода в море отряда контр-адмирала Иессена переносилась вот уже второй месяц подряд. Впрочем, вице-адмирал Макаров заверил царя, что ледокол «Ермак» способен обеспечить переход кораблей Иессена от Ревеля до Скагеррака хоть в январе, хоть в феврале, хоть в марте.
Наконец наступило 10 декабря – день, когда государь отправился в гости к Вильгельму II в Кёнигсберг. Императора традиционно сопровождали вице-адмирал Дубасов, министр финансов Иван Христофорович Озеров, министр иностранных дел барон Розен Роман Романович, а также предприниматели Николай Второв и Павел Рябушинский. В Вильно к делегации присоединились Алексей Александрович и великий князь Николай Константинович собственной персоной, желавший пообщаться с кайзером.
Принимающая сторона заранее предвкушала оглушительный политический успех Кёнигсбергского саммита; германские министры и дипломаты пребывали в слегка возбуждённом состоянии, а генералы – в прекрасном настроении. Будучи людьми военными, они тщательно проанализировали попытку Наполеона победить огромную державу, а также хорошо запомнили предостережение Бисмарка насчёт России.
Следуя заранее согласованному протоколу, монархи крупнейших стран Европы первым делом заключили военно-политический союз между двумя империями. Затем, после торжественного обеда, подписали подготовленные министрами договора и документы, касавшиеся военно-экономического сотрудничества. За ужином переговорили о согласовании внешней политики Германии и России, о совместных шагах на международной арене. В каких-то вопросах мнения новоиспечённых союзников совпадали, где-то существенно расходились.
На следующий день, после совместного завтрака государь четыре с половиной часа общался с Вильгельмом II в формате тет-а-тет. Темой беседы двух императоров была «лоскутная» монархия в центре Европы, с которой у России складывались весьма непростые отношения. Именно во время этого разговора Владимир Александрович и вложил в голову кайзера мысль, что с созданием Второго рейха под верховенством Пруссии объединение германского народа не завершено.
Как и прочие немецкие земли, Австрия имеет полное право стать составной частью могучей Германской империи – державы, перед которой будут трепетать вся Европа и половина земного шара. В подобной державе, по мнению царя, нашлось бы место и Венгрии, и Чехии, и Богемии, и Моравии, и Трансильвании, и Далмации. Германский военный флот прочно утвердился бы на Средиземном море, одним своим присутствием доводя британских морских лордов до нервного срыва.
Италия, хотя она и являлась членом Тройственного союза, получила бы под боком реального союзника, а не вынужденного, коим являлась Австро-Венгрия. К тому же географическое положение Италии таково, что в случае войны с Францией и (или) Великобританией «макаронникам» не поздоровится – флот противника покажет потомкам римлян кузькину мать. Мальта и Корсика рядом, а длина береговой линии итальянского «сапога» позволяет вражеским адмиралам выбирать удобную точку для удара с моря. Вон в реальности Муромцева англичане в 1941-м безнаказанно обстреляли Геную и Специю и стопроцентно провернули бы подобное мероприятие ещё несколько раз, если бы в Средиземноморский ТВД не вмешался Третий рейх.
Кайзер призадумался, и призадумался основательно, так как и сам втайне мечтал совершить нечто такое, что превзойдёт славу его деда и поставит его в один ряд с Оттоном I, Максимилианом Австрийским или Фридрихом Великим. Перспектива объединить под своей властью всю германскую нацию – такое, несомненно, прославит Вильгельма II в веках. Тем более что русский царь прав – Германии жизненно необходимо утвердиться на берегах Адриатики, откуда рукой подать до важнейших стратегических коммуникаций в Средиземном море.
Союзные Берлину австрияки, конечно, имеют военно-морской флот, но он как-то бледно смотрится на фоне реальной британской морской мощи. Максимум, на что способны флотоводцы Двуединой монархии – это поколотить итальяшек, как это произошло при Лиссе. В войне против «лайми» Вене ничего не светит.
В германском генштабе также прекрасно осознавали, что боевая ценность их итальянского союзника мала и в случае серьёзных неприятностей немцам придётся спасать Рим. Не исключено, что в прямом смысле этого слова.
Следует отметить, что Владимир Александрович не обозначил ничего сверхординарного. Аншлюс Австрии, осуществлённый Адольфом Гитлером в 1938 году, вполне мог произойти ещё во время развала «лоскутной» монархии в 1918-м либо в 1919 годах. Объединение германских народов в указанные годы предотвратила лишь угроза военного вмешательства со стороны Антанты.
После обеда, на котором оба императора обсуждали исключительно новомодную тему воздухоплавания, пришло время поговорить о финансах и экономике. Мысленно перекрестившись, государь озвучил собеседнику преференции, которые он готов предоставить германским деловым кругам, если те вложат свои капиталы в развитие промышленного потенциала России. Особо подчеркнул тот факт, что указанные привилегии будут действовать вплоть до окончания срока правления сидящего прямо напротив кайзера императора Владимира I.
Вильгельм II, который и так находился в приподнятом настроении, не верил своим ушам: ради немцев (справедливо говоря, ради немецких денег и технологий) Кремль был готов поставить на грань выживания целые отрасли российской экономики. Германский промышленный капитал, если ему предоставят указанные льготы, лет за пять-семь подомнёт под себя весь российский рынок. Следом за промышленным капиталом в страну войдёт и банковский, а это означает возможность захватить экономику восточного соседа изнутри, тем самым прочно привязав Москву к политике Берлина.
Смущало, правда, то, что русский царь говорил исключительно о совместных предприятиях, работающих исключительно на российском сырье. Металлопрокат, станкостроение, тяжёлое и среднее машиностроение, химические и механические заводы. Предполагалось, что работать на них станут местные, а вот инженерный и руководящий состав будет смешанный, русско-немецкий. И наконец, смущающая и искушающая изюминка – прибыль совместных русско-германских предприятий не подлежала обложению налогами. Это позволило бы потомкам тевтонов грести русское золото лопатой…
Чёрт, император Владимир отменил привязку рубля к золоту, и теперь инвесторам не представлялось возможным выкачивать из России тонны золота. Что же делать? Этот решительно настроенный русский мужик с тяжёлым взглядом не станет унижаться и предлагать дважды… Как же просто было вести переговоры с Николаем II и сколь сложно договариваться с его родным дядей!
Образно говоря, держа фигу в кармане, кайзер дал своё принципиальное согласие; заявил, что германские деловые круги заинтересованы в долгосрочном сотрудничестве с российскими предпринимателями. Так как обе империи заключили военно-политический союз, он, Вильгельм II, с удовольствием поможет новоиспечённому союзнику и партнёру в наращивании промышленного потенциала. Немцы – цивилизованная нация, и они считают своим долгом приобщить своих русских друзей к высокому уровню европейской культуры хозяйствования и производства.
Внутренне усмехнувшись, Владимир Александрович сделал вид, что не заметил бахвальства кайзера. Пусть тот и дальше возвеличивает германский народ, разглагольствуя о превосходстве немчуры над прочими нациями, лишь бы не сорвался с крючка. Если Вильгельму приспичило примерить на себя роль главного главнюка в Европе, то флаг ему в руки и барабан на шею. Москва не собирается оспаривать геополитические амбиции Берлина, Россию интересуют её внутренние проблемы.
Буквально через пару дней с подачи «Таймс» мировая пресса окрестила заключённый русско-германский союз Кёнигсбергским пактом. Крикливые заголовки целую неделю не сходили с первых полос ведущих британских, французских и американских газет; представители второй древнейшей профессии изощрялись обличающими статьями, пугая читателей теперь уже точно неминуемым нашествием варваров – гуннов и татаро-казаков.
У страха, как известно, глаза велики, поэтому спустя некоторое время французы стали требовать у своего правительства защитить их от страшных бошей. Президент Франции Лубе оперативно велел главе правительства Комбу экстренно найти средства для укрепления обороноспособности Третьей республики.
Не отставали и англичане, видевшие в союзе России и Германии смертельную угрозу для своей островной империи. Выступая в парламенте, премьер-министр Артур Бальфур заявил, что Британии брошен исторический вызов, и Лондон обязан удержать превосходство на море. Парламент дружно проголосовал за поправки в военном бюджете, лорды Адмиралтейства и кораблестроители радостно потирали руки, предвкушая золотой дождь.
Заключение торговых соглашений с Германией вовсе не означало, что буквально завтра в России появятся десятки новых современных производственных комплексов. Берясь за дело, педантичные немцы первым делом составляли рабочую документацию и пунктуально рассчитывали смету строительства, борясь буквально за каждую марку в свою пользу. Бюрократические проволочки никто не отменял, поэтому согласование договоров и проектов обещало затянуться на долгие месяцы.
Был отпразднован Новый год, пролетело православное Рождество, буднично и незаметно приближался конец января, а с ним и дата начала войны с Империей восходящего солнца.
За неделю до даты нападения все русские торговые суда покинули японские и корейские порты, а также Гонконг и Шанхай. Успели вовремя: военно-морской атташе в Японии капитан 1-го ранга Русин телеграфировал, что японские эскадры покинули Сасебо и Мозампо, уйдя в неизвестном направлении. За два дня до ожидаемой атаки на Дальний адмирал Алексеев привёл флот в полную боевую готовность, отозвал из иностранных портов стационеры. Самураев ждали…
Вечером 26 января император удалился в свой личный кабинет и всю ночь на 27-е мучил свой организм, ежечасно поднимаясь с дивана. Ежеминутно ожидая шифрованной телеграммы с Дальнего Востока, он ворочался с боку на бок, не позволяя себе нормально уснуть.
Долгожданная телеграмма пришла после восхода солнца, и её содержание обескуражило – японцы так и не объявились! Не пришли, не атаковали! Экипажи боевых кораблей и расчёты береговых батарей зазря провели ночь в полной боевой готовности.
«Скажу как на духу, тёзка: сам ничего не понимаю. – Незваный гость пребывал в полной растерянности. – Возможно, в Токио перенесли нападение на день-другой. Должны атаковать, надо ждать…»
Словно насмехаясь над послезнанием и предусмотрительностью царя, хитрозадые азиаты и не думали внезапным ударом начинать войну. Нападения не последовало ни 28-го, ни 29-го, ни 30-го, а днём 31-го от Русина поступило донесение, что японский флот возвратился в свои базы; крейсера и броненосцы встали на якорные стоянки, многие офицеры и часть матросов сошли на берег.
«Ты, старший лейтенант Владимир Муромцев, прожужжал мне весь мозг, вещая, как в вашей военно-фантастической литературе противник неизменно нападает точно в указанный день и час: японцы – двадцать седьмого февраля по старому стилю, немцы – двадцать второго июня по новому, – язвительно высказывал вселенцу Владимир Александрович, давая выход накопленному за несколько месяцев внутреннему напряжению. – С какого перепуга, чёрт подери, враги обязательно должны соблюдать условленные даты и время? Почему никто не учитывает банального “эффекта бабочки”? Почему не срабатывает фактор случайности?»
«Хи-хи, тёзка, пипл хавает то, что соответствует рабочему алгоритму операционной системы каждого отдельно взятого индивидуума… Проще говоря, читающая публика на постсоветском пространстве с удовольствием ностальгируют по мифологизированному прошлому погибшей державы – этакий золотой век на новый лад. – Довольный тем, что на дальневосточных рубежах империи удалось избежать войны, старлей из будущего щедро сыпанул жаргонизмами. – Как вообще можно всерьёз воспринимать сочинительства о похождениях хронопроходимцев? Герои фантастических альтернативок сплошь и рядом учат предков уму-разуму…»
«Почему вы, потомки, считаете себя вправе учить жизни своих предков?! – дал государь волю своим эмоциям. – Вы что, достигли высочайшего духовного уровня, достойного нашего Спасителя Иисуса Христа?!»
«Зерванитские маги ещё за шесть веков до рождения Христа говорили о том, что будущее многовариантно и вектор его развития зависит от выбора, сделанного в настоящий момент времени, – моментально стал серьёзным вселенец. – Мы с тобой несколько раз подряд сделали совершенно иной выбор, нейтрализовав провальные векторы твоего племянника. В моей реальности не существовало императора Владимира Первого, а это значит, что мы с тобой изменили будущее России!»
Монарх был настроен скептически. «Ты настолько уверен в том, что избранный нами вектор будущего не приведёт страну к ещё большей катастрофе? Мы с тобой не в силах передвинуть стрелки космических часов даже на одну секунду, не говоря уже о большем. Я реалист, а не маг… Что станет с Россией, если я завтра умру? Кирилл не потянет лямку реальной власти, Борис – его никто не готовил в цари, а Андрей совсем ещё мал…»
«Тёзка, если ты осознаёшь всю остроту проблемы, это значит, что ты готов её разрешить, – констатировал Муромцев. – Скажу прямо, как есть: заменить тебя просто некому. От слова совсем… Короче, не спеши умирать, ещё не всё сделано…»
Неделю спустя в Талиенванский залив пришёл отряд «Б» контр-адмирала фон Фелькерзама, а в Тулоне прошёл последние испытания на мерной миле систершип «Баяна» – броненосный крейсер «Олаф». Скорость составила двадцать два узла без форсирования машин и механизмов, после чего был подписан акт о приёмке корабля в казну. Прибывший во Францию экипаж под командованием капитана 1-го ранга Руднева занялся подготовкой перехода крейсера на Балтику.
Ещё через два дня барон Розен доложил императору, что во время утренней аудиенции посол Страны восходящего солнца Курино Синъитиро передал послание от маркиза Комуры Дзютаро. Министр иностранных дел Японии выражал обеспокоенность гонкой военно-морских вооружений на Дальнем Востоке. Так как существенных разногласий между двумя странами не имелось, в Токио полагали, что причиной являлись англо-русские противоречия – именно из-за нарастающего противостояния с Лондоном Россия наращивала количество линкоров и крейсеров на Тихом океане.
– Роман Романович, заверьте Комуру, что Москва искренне заинтересована в тёплых и добрососедских отношениях с Японией. Напишите, что Россия проводит замену устаревших боевых единиц на новые корабли, пусть маркиз не беспокоится, – дал указание Владимир Александрович. – А чтобы японцы видели, что наши слова не расходятся с делом, я велю адмиралу Алексееву отправить на Балтику парочку устаревших броненосцев. На его выбор.
По идее, наиболее устаревшим и бесполезным броненосцем на Дальнем Востоке являлся «Двенадцать Апостолов», однако его было решено оставить в качестве учебно-артиллерийского корабля. Посему выбор наместника пал на «Сисой Великий» и «Наварин», но на первом потекли котлы, и его пришлось срочно ставить на ремонт. За пару дней до того как маркиз Комура получил ответное послание от барона Розена, «Наварин» в сопровождении зафрахтованного угольщика навсегда покинул Дальний Восток.
Следующим по списку шёл «Три Святителя», и, зная, что в адмиралтействе разрабатывается проект модернизации этого корабля, генерал-адъютант приказал готовить броненосец к переходу на Балтику «Три Святителя» покинул воды Жёлтого моря в начале марта, когда государю стало окончательно ясно, что войны с самураями в этом году не предвидится. Забегая вперёд, скажем, что «Наварин» так и не дошёл до Кронштадта – корабль застрял на Средиземном море, демонстрируя присутствие России на стратегических коммуникациях Великобритании.
Благополучно избежав совершенно ненужной ему и стране войны с японцами, Владимир Александрович решительно крутанул маховик реформ. Начиная от банковской и заканчивая земельной – так уж получилось, что банки и земельный вопрос имели тесную взаимосвязь друг с другом.
Итак, в один прекрасный весенний день 1904 года император объявил, что корпорации «Прометей», «Гефест» и «Октагон» учреждают совместный финансовый институт – банк «Урсус».
Следующим царским указом Дворянский земельный банк был преобразован в трастовый фонд, активы которого тотчас перешли под управление банка «Урсус». Читай – самого царя и его ближайшего окружения.
Акционеры «Урсуса» – метал од оны российского капитализма – придерживались принципа, гласящего, что проблемы индейцев шерифа не волнуют. Индейцами в данном конкретном случае оказались помещики и дворяне, привыкшие жить на широкую ногу и заложившие свои имения и земли; вся вышеуказанная недвижимость перешла в собственность нового банка. А банк, в свою очередь, почти сразу же потребовал реструктуризации либо немедленного погашения долгов.
Реструктуризация кредитов на условиях «Урсуса» означала попадание в ещё большую кабалу и неминуемую потерю собственности, а немедленно отдавать долги подавляющему числу заёмщиков было нечем. Кроме того, исчезла возможность получить кредитование на льготных условиях, что для многих становилось равносильно банкротству.
Дворяне и помещики в ужасе взвыли! Как быть, что делать?! Продавать земли и имения с молотка? Идти на поклон к евреям-ростовщикам?
Спустя полторы недели после учреждения банка «Урсус» в Кремле состоялся саммит глав и полномочных представителей крупнейших банкирских контор и домов империи. Присутствовали следующие господа толстосумы: Гинцбург, Поляков, Вавельберг, Вейхардт, Рябушинский, Гувелякин, Кафталь, Юнкер, Алферов, Латышев, Бурцев, Феттер, Ерошенко, Дубинин, Новосёлов, Тихомиров, Фёдоров. Председательствовали Сергей Фёдорович Шарапов и Иван Христофорович Озеров, озвучивавшие волю и замыслы государя.
Целью саммита являлось согласование стратегии Центрального и коммерческих банков в целях профилактики в стране рукотворных финансовых кризисов. Таких как прошлогодний крах банкирских домов екатеринбургского купца Якова Андреева и парочки казанских купцов: Василия Заусайлова и Василия Мартинсона.
После трёх дней обсуждений и прений банкиры вынужденно согласились с законопроектом главы ЦБ: все существующие в России банки необходимо разделить на две группы – коммерческие и инвестиционные. Первые получили право работать с вкладами и кредитованием, вторые – заниматься инвестиционной деятельностью.
Риск коммерческих банков был ограничен в обмен на возможность получить кредит Центрального банка через дисконтное окно. Вклады подлежали страхованию. Для этого создавалась имперская корпорация по страхованию вкладов. Депозиты решили в обязательном порядке страховать до тысячи рублей. Коммерческим банкам запретили создавать филиалы, осуществляющие операции с ценными бумагами.
Компаниям, работающим на рынке ценных бумаг, запретили заниматься традиционными видами банковских операций. Должностным лицам инвестиционных компаний не разрешалось занимать соответствующие должности в коммерческих банках.
Выждав ещё пару недель, Владимир Александрович выступил с предложением дать выбор помещикам и дворянам, имевшим либо имеющим отношение к военной или гражданской службе. Для этой цели банк «Урсус» разработал особую программу погашения кредитных обязательств.
Механизм программы прост, словно армейский устав: господа помещики и дворяне организуют кооперативные хозяйства с наёмными работниками и, используя эффективные методы хозяйствования и современную сельскохозяйственную технику, добиваются повышения урожайности зерновых и прочих сельхозкультур. Трудовые отношения с наёмными работниками регулируются положением, которое составил великий князь Николай Константинович. Банк «Урсус» гарантирует закупку всей сельхозпродукции, произведённой кооперативами, по ценам не ниже рыночных – монарх повелел создать госрезерв на случай неурожая. Какая-то часть продовольствия сразу же уйдёт в пользу малоимущих, которых на Руси хватало во все времена и при любой власти.
В общем, выбор у «индейцев» небольшой: либо – либо. Либо идти по миру, либо, образно говоря, зубами вгрызаться в землю. Ну а конфискованные имения выставлялись на аукционы, которые, согласно межбанковскому договору, организовывал Крестьянский банк.
«Ну что же, давай будем думать, каким макаром нам вписаться за Эрец Израэль, – хмыкнул Муромцев, пропуская мимо ушей очередную шпильку хозяина тела в адрес советской власти. – Пункт первый – поднять и организовать еврейские массы; пункт второй – вышибить турок и арабов из Иерусалима… Я ничего не забыл?»
«Первую проблему решит Ушер Гинцберг и его соратники-сионисты, а вторую – Еврейская народная армия, которую создадут Усышкин и Жаботинский. – Глянув в окно, царь проводил взглядом спешившего куда-то секретаря Дарьи Матвеевны. – Наше дело – обучить и вооружить эту армию и в нужный момент доставить её морем в Палестину…»
Встречу с Менахемом Усышкиным и Зеевом Жаботинским смело можно было назвать прорывом в непростых отношениях Кремля и «богоизбранного» народа.
Господа Усышкин с Жаботинским – не последние люди в иудейском обществе – услышали от императора именно то, что и ожидали: Россия готова оказать евреям посильную помощь в появлении на карте мира государства Израиль. Помощь оружием, инструкторами, обучением, транспортом и логистикой. А дальше – как карта ляжет, ибо крейсера и канонерки физически не способны поддержать огоньком еврейскую пехоту в гористопустынной местности. Корабли, конечно, можно закинуть в Мёртвое море, призвав на помощь Яхве: монарх не обидится, если бог сотворит подобное чудо… Визитёры вежливо улыбнулись в ответ.
Вторую часть аудиенции посвятили проблеме антисемитизма на просторах огромной империи, с которой евреи столкнулись после отмены черты оседлости. Здесь монарх не мог гарантировать собеседникам неприкосновенность их соотечественников, даже если бы очень этого захотел.
Бороться с ксенофобией в российских реалиях начала двадцатого века – дело бесперспективное. Черносотенцы, нежданно-негаданно угодившие в немилость Кремля, перешли на нелегальное положение и из подполья в лучших традициях большевиков науськивали на евреев народный гнев. В стране вон многие десятки миллионов неграмотных мужиков, и каждому не объяснишь, что лупить всей толпой залётного пейсатого дядьку – чужака, между прочим – это нетолерантность и антисемитизм в одном флаконе.
Теоретически имелся вариант заронить в головы Усышкина и Жаботинского мысль о некой культурнотерриториальной автономии где-нибудь в районе Умани, Винницы, Бердичева, Жмеринки, но в этом случае кто пойдёт освобождать от турок и арабов Эрец Исраэль?
Зачем его освобождать от турок? Пресловутая «большая игра», забодай её комар. У России, точнее у российского флота с некоторых пор возникла острая необходимость иметь маневренную базу поближе к Суэцкому каналу. По двум причинам.
Первая: в случае войны постараться побольнее пнуть растянувшегося во весь земной шар вшивого «морского льва». Вторая: вдовствующая императрица Мария София Фредерика Дагмара с некоторых пор изо всех сил мстила России, ловко интригуя при греческом и британском дворах. Женская месть страшна тонко рассчитанным коварством и беспощадной жестокостью, а тут ещё Владимир Александрович имел неосторожность запретить своей родной дочери Елене выходить замуж за греческого принца Николая.
Хозяин Букингемского дворца сделал королю Греции предложение, от которого тому не удалось отвертеться. Будучи припёртым к стенке обстоятельствами личного характера, Георг I пошёл на охлаждение отношений с Москвой, запретив русским военным кораблям бункероваться в Пирее и в других портах материковой Греции. Ольга Константиновна решительно протестовала против явно опрометчивого шага своего венценосного супруга, но не смогла противостоять лихо закрученной интриге двух датских принцесс.
В результате искусственно разожжённого Лондоном дипломатического конфликта канонерка «Храбрый» перебазировалась на Крит, а крейсера «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах» ушли в Неаполь. Хозяин Кремля, в свою очередь, сделал далеко идущие выводы в отношении правящей в Греции династии Глюксбургов.
Следующие два с половиной месяца Владимир Александрович в основном занимался текущими вопросами, не выезжая из Москвы. Некоторые дела, впрочем, доставили императору радость и удовольствие.
За выдающиеся заслуги перед Отечеством монарх наградил Дмитрия Ивановича Менделеева орденом Андрея Первозванного, к которому приложил свою личную благодарность в виде миллиона рублей. Заслуги Менделеева, объективно говоря, невозможно было оценить наградами и деньгами.
К примеру, разработанная Дмитрием Ивановичем и внедрённая при его непосредственном участии технология изготовления коллоидных порохов ликвидировала зависимость России от заграничных «друзей». А организованная Менделеевым при Санкт-Петербургском университете рабочая группа из нескольких талантливых учёных-химиков под руководством профессора Дмитрия Петровича Коновалова добилась больших успехов в разработке химического оружия.
Готовясь к войне, император не собирался подтверждать известный постулат, гласящий, что генералы всегда готовятся к прошлой войне. Конвенциям о запрещении какого-либо вида оружия царь предпочитал строительство предприятий ВПК, и в первую очередь – химической отрасли. Созданная в лаборатории Коновалова технология позволила наладить производство артиллерийских боеприпасов, снаряжённых веществом удушающего действия – хлорпикрином с хлористым сульфурилом.
Изготовлением вышеуказанных боеприпасов занялись специально переоборудованные арсеналы в Санкт-Петербурге и Севастополе, и к началу 1906 года русский флот получил на вооружение химические снаряды калибром от 120 до 305 миллиметров включительно. Армия получила химические боеприпасы чуть позднее – в начале 1907 года.
С позволения и благословения Менделеева в Москве был учреждён Химический университет, названный его именем. Ректором университета, по рекомендации Дмитрия Ивановича, пригласили профессора Петербургского политехнического института Байкова Александра Александровича. На базе МХУ шло создание экспериментального производственного комплекса для воплощения в жизнь прорывных проектов и отработки технологий.
Найдя время, государь пообщался с Сергеем Михайловичем Прокудиным-Горским – основоположником цветной фотографии в России. Результатом этой приятной встречи стала организация научной лаборатории при администрации Его Императорского Величества. Изобретения Сергея Михайловича вкупе со знаниями Летиции Кавалли позднее помогли разработать более совершенные методы защиты денежных знаков и ценных бумаг.
За эти два с половиной месяца российский флот на Тихом океане пополнился отрядом контр-адмирала Моласа – в Дальний пришли «Цесаревич», «Ослябя», «Богатырь», «Аврора», сопровождаемые чёртовой дюжиной истребителей и шестью зафрахтованными угольщиками.
На переходе в Индийском океане находился отряд под командованием контр-адмирала фон Фелькерзама: «Александр III», «Полкан», «Соломбала», «Жемчуг» плюс пять истребителей и семь транспортов. Фелькерзам уже миновал Цейлон; с каждой пройденной милей отряд «Б» всё ближе и ближе приближался к Талиенванскому заливу – конечному пункту своего маршрута.
В Ревель потихоньку подтягивались новенькие крейсера германской постройки – «Олег» и «Изумруд». А вот фирма «Форж э Шантье» задерживала передачу заказчику «Олафа» и десяти новых истребителей, поэтому дата выхода в море отряда контр-адмирала Иессена переносилась вот уже второй месяц подряд. Впрочем, вице-адмирал Макаров заверил царя, что ледокол «Ермак» способен обеспечить переход кораблей Иессена от Ревеля до Скагеррака хоть в январе, хоть в феврале, хоть в марте.
Наконец наступило 10 декабря – день, когда государь отправился в гости к Вильгельму II в Кёнигсберг. Императора традиционно сопровождали вице-адмирал Дубасов, министр финансов Иван Христофорович Озеров, министр иностранных дел барон Розен Роман Романович, а также предприниматели Николай Второв и Павел Рябушинский. В Вильно к делегации присоединились Алексей Александрович и великий князь Николай Константинович собственной персоной, желавший пообщаться с кайзером.
Принимающая сторона заранее предвкушала оглушительный политический успех Кёнигсбергского саммита; германские министры и дипломаты пребывали в слегка возбуждённом состоянии, а генералы – в прекрасном настроении. Будучи людьми военными, они тщательно проанализировали попытку Наполеона победить огромную державу, а также хорошо запомнили предостережение Бисмарка насчёт России.
Следуя заранее согласованному протоколу, монархи крупнейших стран Европы первым делом заключили военно-политический союз между двумя империями. Затем, после торжественного обеда, подписали подготовленные министрами договора и документы, касавшиеся военно-экономического сотрудничества. За ужином переговорили о согласовании внешней политики Германии и России, о совместных шагах на международной арене. В каких-то вопросах мнения новоиспечённых союзников совпадали, где-то существенно расходились.
На следующий день, после совместного завтрака государь четыре с половиной часа общался с Вильгельмом II в формате тет-а-тет. Темой беседы двух императоров была «лоскутная» монархия в центре Европы, с которой у России складывались весьма непростые отношения. Именно во время этого разговора Владимир Александрович и вложил в голову кайзера мысль, что с созданием Второго рейха под верховенством Пруссии объединение германского народа не завершено.
Как и прочие немецкие земли, Австрия имеет полное право стать составной частью могучей Германской империи – державы, перед которой будут трепетать вся Европа и половина земного шара. В подобной державе, по мнению царя, нашлось бы место и Венгрии, и Чехии, и Богемии, и Моравии, и Трансильвании, и Далмации. Германский военный флот прочно утвердился бы на Средиземном море, одним своим присутствием доводя британских морских лордов до нервного срыва.
Италия, хотя она и являлась членом Тройственного союза, получила бы под боком реального союзника, а не вынужденного, коим являлась Австро-Венгрия. К тому же географическое положение Италии таково, что в случае войны с Францией и (или) Великобританией «макаронникам» не поздоровится – флот противника покажет потомкам римлян кузькину мать. Мальта и Корсика рядом, а длина береговой линии итальянского «сапога» позволяет вражеским адмиралам выбирать удобную точку для удара с моря. Вон в реальности Муромцева англичане в 1941-м безнаказанно обстреляли Геную и Специю и стопроцентно провернули бы подобное мероприятие ещё несколько раз, если бы в Средиземноморский ТВД не вмешался Третий рейх.
Кайзер призадумался, и призадумался основательно, так как и сам втайне мечтал совершить нечто такое, что превзойдёт славу его деда и поставит его в один ряд с Оттоном I, Максимилианом Австрийским или Фридрихом Великим. Перспектива объединить под своей властью всю германскую нацию – такое, несомненно, прославит Вильгельма II в веках. Тем более что русский царь прав – Германии жизненно необходимо утвердиться на берегах Адриатики, откуда рукой подать до важнейших стратегических коммуникаций в Средиземном море.
Союзные Берлину австрияки, конечно, имеют военно-морской флот, но он как-то бледно смотрится на фоне реальной британской морской мощи. Максимум, на что способны флотоводцы Двуединой монархии – это поколотить итальяшек, как это произошло при Лиссе. В войне против «лайми» Вене ничего не светит.
В германском генштабе также прекрасно осознавали, что боевая ценность их итальянского союзника мала и в случае серьёзных неприятностей немцам придётся спасать Рим. Не исключено, что в прямом смысле этого слова.
Следует отметить, что Владимир Александрович не обозначил ничего сверхординарного. Аншлюс Австрии, осуществлённый Адольфом Гитлером в 1938 году, вполне мог произойти ещё во время развала «лоскутной» монархии в 1918-м либо в 1919 годах. Объединение германских народов в указанные годы предотвратила лишь угроза военного вмешательства со стороны Антанты.
После обеда, на котором оба императора обсуждали исключительно новомодную тему воздухоплавания, пришло время поговорить о финансах и экономике. Мысленно перекрестившись, государь озвучил собеседнику преференции, которые он готов предоставить германским деловым кругам, если те вложат свои капиталы в развитие промышленного потенциала России. Особо подчеркнул тот факт, что указанные привилегии будут действовать вплоть до окончания срока правления сидящего прямо напротив кайзера императора Владимира I.
Вильгельм II, который и так находился в приподнятом настроении, не верил своим ушам: ради немцев (справедливо говоря, ради немецких денег и технологий) Кремль был готов поставить на грань выживания целые отрасли российской экономики. Германский промышленный капитал, если ему предоставят указанные льготы, лет за пять-семь подомнёт под себя весь российский рынок. Следом за промышленным капиталом в страну войдёт и банковский, а это означает возможность захватить экономику восточного соседа изнутри, тем самым прочно привязав Москву к политике Берлина.
Смущало, правда, то, что русский царь говорил исключительно о совместных предприятиях, работающих исключительно на российском сырье. Металлопрокат, станкостроение, тяжёлое и среднее машиностроение, химические и механические заводы. Предполагалось, что работать на них станут местные, а вот инженерный и руководящий состав будет смешанный, русско-немецкий. И наконец, смущающая и искушающая изюминка – прибыль совместных русско-германских предприятий не подлежала обложению налогами. Это позволило бы потомкам тевтонов грести русское золото лопатой…
Чёрт, император Владимир отменил привязку рубля к золоту, и теперь инвесторам не представлялось возможным выкачивать из России тонны золота. Что же делать? Этот решительно настроенный русский мужик с тяжёлым взглядом не станет унижаться и предлагать дважды… Как же просто было вести переговоры с Николаем II и сколь сложно договариваться с его родным дядей!
Образно говоря, держа фигу в кармане, кайзер дал своё принципиальное согласие; заявил, что германские деловые круги заинтересованы в долгосрочном сотрудничестве с российскими предпринимателями. Так как обе империи заключили военно-политический союз, он, Вильгельм II, с удовольствием поможет новоиспечённому союзнику и партнёру в наращивании промышленного потенциала. Немцы – цивилизованная нация, и они считают своим долгом приобщить своих русских друзей к высокому уровню европейской культуры хозяйствования и производства.
Внутренне усмехнувшись, Владимир Александрович сделал вид, что не заметил бахвальства кайзера. Пусть тот и дальше возвеличивает германский народ, разглагольствуя о превосходстве немчуры над прочими нациями, лишь бы не сорвался с крючка. Если Вильгельму приспичило примерить на себя роль главного главнюка в Европе, то флаг ему в руки и барабан на шею. Москва не собирается оспаривать геополитические амбиции Берлина, Россию интересуют её внутренние проблемы.
Буквально через пару дней с подачи «Таймс» мировая пресса окрестила заключённый русско-германский союз Кёнигсбергским пактом. Крикливые заголовки целую неделю не сходили с первых полос ведущих британских, французских и американских газет; представители второй древнейшей профессии изощрялись обличающими статьями, пугая читателей теперь уже точно неминуемым нашествием варваров – гуннов и татаро-казаков.
У страха, как известно, глаза велики, поэтому спустя некоторое время французы стали требовать у своего правительства защитить их от страшных бошей. Президент Франции Лубе оперативно велел главе правительства Комбу экстренно найти средства для укрепления обороноспособности Третьей республики.
Не отставали и англичане, видевшие в союзе России и Германии смертельную угрозу для своей островной империи. Выступая в парламенте, премьер-министр Артур Бальфур заявил, что Британии брошен исторический вызов, и Лондон обязан удержать превосходство на море. Парламент дружно проголосовал за поправки в военном бюджете, лорды Адмиралтейства и кораблестроители радостно потирали руки, предвкушая золотой дождь.
Заключение торговых соглашений с Германией вовсе не означало, что буквально завтра в России появятся десятки новых современных производственных комплексов. Берясь за дело, педантичные немцы первым делом составляли рабочую документацию и пунктуально рассчитывали смету строительства, борясь буквально за каждую марку в свою пользу. Бюрократические проволочки никто не отменял, поэтому согласование договоров и проектов обещало затянуться на долгие месяцы.
Был отпразднован Новый год, пролетело православное Рождество, буднично и незаметно приближался конец января, а с ним и дата начала войны с Империей восходящего солнца.
За неделю до даты нападения все русские торговые суда покинули японские и корейские порты, а также Гонконг и Шанхай. Успели вовремя: военно-морской атташе в Японии капитан 1-го ранга Русин телеграфировал, что японские эскадры покинули Сасебо и Мозампо, уйдя в неизвестном направлении. За два дня до ожидаемой атаки на Дальний адмирал Алексеев привёл флот в полную боевую готовность, отозвал из иностранных портов стационеры. Самураев ждали…
Вечером 26 января император удалился в свой личный кабинет и всю ночь на 27-е мучил свой организм, ежечасно поднимаясь с дивана. Ежеминутно ожидая шифрованной телеграммы с Дальнего Востока, он ворочался с боку на бок, не позволяя себе нормально уснуть.
Долгожданная телеграмма пришла после восхода солнца, и её содержание обескуражило – японцы так и не объявились! Не пришли, не атаковали! Экипажи боевых кораблей и расчёты береговых батарей зазря провели ночь в полной боевой готовности.
«Скажу как на духу, тёзка: сам ничего не понимаю. – Незваный гость пребывал в полной растерянности. – Возможно, в Токио перенесли нападение на день-другой. Должны атаковать, надо ждать…»
Словно насмехаясь над послезнанием и предусмотрительностью царя, хитрозадые азиаты и не думали внезапным ударом начинать войну. Нападения не последовало ни 28-го, ни 29-го, ни 30-го, а днём 31-го от Русина поступило донесение, что японский флот возвратился в свои базы; крейсера и броненосцы встали на якорные стоянки, многие офицеры и часть матросов сошли на берег.
«Ты, старший лейтенант Владимир Муромцев, прожужжал мне весь мозг, вещая, как в вашей военно-фантастической литературе противник неизменно нападает точно в указанный день и час: японцы – двадцать седьмого февраля по старому стилю, немцы – двадцать второго июня по новому, – язвительно высказывал вселенцу Владимир Александрович, давая выход накопленному за несколько месяцев внутреннему напряжению. – С какого перепуга, чёрт подери, враги обязательно должны соблюдать условленные даты и время? Почему никто не учитывает банального “эффекта бабочки”? Почему не срабатывает фактор случайности?»
«Хи-хи, тёзка, пипл хавает то, что соответствует рабочему алгоритму операционной системы каждого отдельно взятого индивидуума… Проще говоря, читающая публика на постсоветском пространстве с удовольствием ностальгируют по мифологизированному прошлому погибшей державы – этакий золотой век на новый лад. – Довольный тем, что на дальневосточных рубежах империи удалось избежать войны, старлей из будущего щедро сыпанул жаргонизмами. – Как вообще можно всерьёз воспринимать сочинительства о похождениях хронопроходимцев? Герои фантастических альтернативок сплошь и рядом учат предков уму-разуму…»
«Почему вы, потомки, считаете себя вправе учить жизни своих предков?! – дал государь волю своим эмоциям. – Вы что, достигли высочайшего духовного уровня, достойного нашего Спасителя Иисуса Христа?!»
«Зерванитские маги ещё за шесть веков до рождения Христа говорили о том, что будущее многовариантно и вектор его развития зависит от выбора, сделанного в настоящий момент времени, – моментально стал серьёзным вселенец. – Мы с тобой несколько раз подряд сделали совершенно иной выбор, нейтрализовав провальные векторы твоего племянника. В моей реальности не существовало императора Владимира Первого, а это значит, что мы с тобой изменили будущее России!»
Монарх был настроен скептически. «Ты настолько уверен в том, что избранный нами вектор будущего не приведёт страну к ещё большей катастрофе? Мы с тобой не в силах передвинуть стрелки космических часов даже на одну секунду, не говоря уже о большем. Я реалист, а не маг… Что станет с Россией, если я завтра умру? Кирилл не потянет лямку реальной власти, Борис – его никто не готовил в цари, а Андрей совсем ещё мал…»
«Тёзка, если ты осознаёшь всю остроту проблемы, это значит, что ты готов её разрешить, – констатировал Муромцев. – Скажу прямо, как есть: заменить тебя просто некому. От слова совсем… Короче, не спеши умирать, ещё не всё сделано…»
Неделю спустя в Талиенванский залив пришёл отряд «Б» контр-адмирала фон Фелькерзама, а в Тулоне прошёл последние испытания на мерной миле систершип «Баяна» – броненосный крейсер «Олаф». Скорость составила двадцать два узла без форсирования машин и механизмов, после чего был подписан акт о приёмке корабля в казну. Прибывший во Францию экипаж под командованием капитана 1-го ранга Руднева занялся подготовкой перехода крейсера на Балтику.
Ещё через два дня барон Розен доложил императору, что во время утренней аудиенции посол Страны восходящего солнца Курино Синъитиро передал послание от маркиза Комуры Дзютаро. Министр иностранных дел Японии выражал обеспокоенность гонкой военно-морских вооружений на Дальнем Востоке. Так как существенных разногласий между двумя странами не имелось, в Токио полагали, что причиной являлись англо-русские противоречия – именно из-за нарастающего противостояния с Лондоном Россия наращивала количество линкоров и крейсеров на Тихом океане.
– Роман Романович, заверьте Комуру, что Москва искренне заинтересована в тёплых и добрососедских отношениях с Японией. Напишите, что Россия проводит замену устаревших боевых единиц на новые корабли, пусть маркиз не беспокоится, – дал указание Владимир Александрович. – А чтобы японцы видели, что наши слова не расходятся с делом, я велю адмиралу Алексееву отправить на Балтику парочку устаревших броненосцев. На его выбор.
По идее, наиболее устаревшим и бесполезным броненосцем на Дальнем Востоке являлся «Двенадцать Апостолов», однако его было решено оставить в качестве учебно-артиллерийского корабля. Посему выбор наместника пал на «Сисой Великий» и «Наварин», но на первом потекли котлы, и его пришлось срочно ставить на ремонт. За пару дней до того как маркиз Комура получил ответное послание от барона Розена, «Наварин» в сопровождении зафрахтованного угольщика навсегда покинул Дальний Восток.
Следующим по списку шёл «Три Святителя», и, зная, что в адмиралтействе разрабатывается проект модернизации этого корабля, генерал-адъютант приказал готовить броненосец к переходу на Балтику «Три Святителя» покинул воды Жёлтого моря в начале марта, когда государю стало окончательно ясно, что войны с самураями в этом году не предвидится. Забегая вперёд, скажем, что «Наварин» так и не дошёл до Кронштадта – корабль застрял на Средиземном море, демонстрируя присутствие России на стратегических коммуникациях Великобритании.
Благополучно избежав совершенно ненужной ему и стране войны с японцами, Владимир Александрович решительно крутанул маховик реформ. Начиная от банковской и заканчивая земельной – так уж получилось, что банки и земельный вопрос имели тесную взаимосвязь друг с другом.
Итак, в один прекрасный весенний день 1904 года император объявил, что корпорации «Прометей», «Гефест» и «Октагон» учреждают совместный финансовый институт – банк «Урсус».
Следующим царским указом Дворянский земельный банк был преобразован в трастовый фонд, активы которого тотчас перешли под управление банка «Урсус». Читай – самого царя и его ближайшего окружения.
Акционеры «Урсуса» – метал од оны российского капитализма – придерживались принципа, гласящего, что проблемы индейцев шерифа не волнуют. Индейцами в данном конкретном случае оказались помещики и дворяне, привыкшие жить на широкую ногу и заложившие свои имения и земли; вся вышеуказанная недвижимость перешла в собственность нового банка. А банк, в свою очередь, почти сразу же потребовал реструктуризации либо немедленного погашения долгов.
Реструктуризация кредитов на условиях «Урсуса» означала попадание в ещё большую кабалу и неминуемую потерю собственности, а немедленно отдавать долги подавляющему числу заёмщиков было нечем. Кроме того, исчезла возможность получить кредитование на льготных условиях, что для многих становилось равносильно банкротству.
Дворяне и помещики в ужасе взвыли! Как быть, что делать?! Продавать земли и имения с молотка? Идти на поклон к евреям-ростовщикам?
Спустя полторы недели после учреждения банка «Урсус» в Кремле состоялся саммит глав и полномочных представителей крупнейших банкирских контор и домов империи. Присутствовали следующие господа толстосумы: Гинцбург, Поляков, Вавельберг, Вейхардт, Рябушинский, Гувелякин, Кафталь, Юнкер, Алферов, Латышев, Бурцев, Феттер, Ерошенко, Дубинин, Новосёлов, Тихомиров, Фёдоров. Председательствовали Сергей Фёдорович Шарапов и Иван Христофорович Озеров, озвучивавшие волю и замыслы государя.
Целью саммита являлось согласование стратегии Центрального и коммерческих банков в целях профилактики в стране рукотворных финансовых кризисов. Таких как прошлогодний крах банкирских домов екатеринбургского купца Якова Андреева и парочки казанских купцов: Василия Заусайлова и Василия Мартинсона.
После трёх дней обсуждений и прений банкиры вынужденно согласились с законопроектом главы ЦБ: все существующие в России банки необходимо разделить на две группы – коммерческие и инвестиционные. Первые получили право работать с вкладами и кредитованием, вторые – заниматься инвестиционной деятельностью.
Риск коммерческих банков был ограничен в обмен на возможность получить кредит Центрального банка через дисконтное окно. Вклады подлежали страхованию. Для этого создавалась имперская корпорация по страхованию вкладов. Депозиты решили в обязательном порядке страховать до тысячи рублей. Коммерческим банкам запретили создавать филиалы, осуществляющие операции с ценными бумагами.
Компаниям, работающим на рынке ценных бумаг, запретили заниматься традиционными видами банковских операций. Должностным лицам инвестиционных компаний не разрешалось занимать соответствующие должности в коммерческих банках.
Выждав ещё пару недель, Владимир Александрович выступил с предложением дать выбор помещикам и дворянам, имевшим либо имеющим отношение к военной или гражданской службе. Для этой цели банк «Урсус» разработал особую программу погашения кредитных обязательств.
Механизм программы прост, словно армейский устав: господа помещики и дворяне организуют кооперативные хозяйства с наёмными работниками и, используя эффективные методы хозяйствования и современную сельскохозяйственную технику, добиваются повышения урожайности зерновых и прочих сельхозкультур. Трудовые отношения с наёмными работниками регулируются положением, которое составил великий князь Николай Константинович. Банк «Урсус» гарантирует закупку всей сельхозпродукции, произведённой кооперативами, по ценам не ниже рыночных – монарх повелел создать госрезерв на случай неурожая. Какая-то часть продовольствия сразу же уйдёт в пользу малоимущих, которых на Руси хватало во все времена и при любой власти.
В общем, выбор у «индейцев» небольшой: либо – либо. Либо идти по миру, либо, образно говоря, зубами вгрызаться в землю. Ну а конфискованные имения выставлялись на аукционы, которые, согласно межбанковскому договору, организовывал Крестьянский банк.