Имя ветра
Часть 47 из 154 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Йен, помоги Натану привести брата.
Ребята убежали.
– Тарн, раз Натан ушел, натаскай тогда воды, ладно? А ты, Квоут, сбегай за мылом! – он протянул мне полпенни. – К Марне, в Прачечные. Ты ей скажи, для кого это, она тебе самое лучшее даст.
У меня встал ком в горле. Узнал! Я вам даже не возьмусь объяснить, какое облегчение я испытал. Трапис был для меня чем-то вроде семьи. И мысль о том, что он может меня не признать, была просто ужасна.
– Я не могу, Трапис, мне некогда, – замявшись, ответил я. – Я уезжаю. Вверх по реке, в Имре.
– Да ну? – переспросил Трапис, помолчал, пригляделся ко мне. – Ах, ну да, похоже на то!
Ну да, конечно. Трапис никогда не обращал внимания на одежду, он видел только самих детей.
– Я зашел, чтобы сказать, где мои вещи. На крыше свечного заводика есть место, где сходятся три кровли. Там лежат кое-какие вещи: одеяло, бутылка. Мне это все теперь не нужно. Там ночевать хорошо, если кому надо: там сухо. Там никто не бывает…
Я осекся.
– Молодец, что сказал. Я пошлю туда кого-нибудь из ребят, – ответил Трапис. – Иди сюда!
Он подошел и неуклюже обнял меня, уколов мне щеку бородой.
– Я всегда радуюсь, когда кому-нибудь из вас удается вырваться, – тихо сказал он мне. – Я уверен, что у тебя все будет в порядке, но если что – ты всегда можешь вернуться, если понадобится.
Одна из девочек на соседней койке заметалась и застонала. Трапис отодвинулся от меня и обернулся к ней.
– Что такое, что такое, – заторопился он в ее сторону, шлепая по полу босыми ногами. – Тише, тише. Что такое, что такое…
Глава 33
Море звезд
На площадь Гуртовщиков я вернулся с котомкой на плече. В котомке была смена одежды, каравай дорожного хлеба, чуток вяленого мяса, мех с водой, иголка с ниткой, кремень с огнивом, перья и чернила. Короче, все, что разумный человек берет с собой в путь на случай нужды.
Однако больше всего я гордился темно-синим плащом – я его купил с тележки у старьевщика всего-навсего за три йоты. Плащ был теплый, чистый и, если я не ошибался, успел сменить всего одного владельца.
А надо вам сказать, что в дороге хороший плащ дороже, чем все прочие вещи, вместе взятые. Если тебе негде спать – вот тебе постель и одеяло. Он защищает плечи от дождя, а глаза – от солнца. Под ним можно попрятать много всякого интересного оружия, если умеючи, и чуть поменьше, если не умеючи.
Но, помимо всего этого, плащ важен еще по двум причинам. Во-первых, мало что смотрится так впечатляюще, как плащ, развевающийся у тебя за спиной, если уметь его носить. А во-вторых, в хорошем плаще всегда есть бесчисленное множество карманов и кармашков, к которым я питаю безрассудную и всепоглощающую слабость.
Как я уже говорил, мой плащ был хороший, и кармашков там было предостаточно. Я запасливо распихал по ним бечевку и воск, сушеные яблоки, трутницу, каменный шарик в кожаном мешочке, кисет с солью, кривую иглу и жилы.
Я постарался истратить все свои тщательно сбереженные монеты Содружества, а надежные сильдийские денежки приберег на дорогу. Тут, в Тарбеане, пенни брали охотно, но сильдийская монета ходит везде, в какой бы из концов света тебя ни занесло.
Когда я пришел, в обозе торопливо заканчивались последние приготовления. Роэнт зверем рыскал вокруг фургонов, заново все проверяя и перепроверяя. Рета сурово следила за работниками и быстро одергивала всякого, кто ей чем-то не угодит. На меня, к моему удовольствию, никто не обращал внимания, пока мы не тронулись прочь из города, к университету.
По мере того как миля за милей оставались позади, с меня будто осыпался тяжеленный груз. Я наслаждался ощущением земли под ногами, вкусом воздуха, легким шелестом ветра, колышущего яровую пшеницу на полях. Я поймал себя на том, что улыбаюсь, – без какой-нибудь особенной причины, мне просто было хорошо. Все-таки мы, руэ, не созданы для того, чтобы так долго сидеть на одном месте. Я вдохнул полной грудью и едва удержался, чтобы не рассмеяться вслух.
По дороге я держался особняком, отвыкнув от людского общества. Роэнт и его наемники охотно предоставили меня самому себе. Деррик время от времени шутил со мной, но в целом находил меня слишком замкнутым.
Оставалась вторая попутчица, Денна. Мы с ней не разговаривали, пока первый дневной переход не подошел к концу. Я ехал в фургоне одного из наемников, рассеянно ошкуривая ивовый прутик. Пока пальцы у меня трудились, я изучал ее профиль, любуясь линией подбородка и изгибом, где шея переходит в плечо. Я гадал, отчего она путешествует одна и куда она едет. Пока я так размышлял, она обернулась в мою сторону и заметила, что я на нее пялюсь.
– Пенни за то, чтоб узнать, о чем ты думаешь! – сказала она, откидывая выбившуюся прядь волос.
– Я думал о том, зачем ты здесь, – почти честно ответил я.
Она улыбнулась, удерживая мой взгляд:
– Врун!
Я пустил в ход старую сценическую уловку, которая не дает покраснеть, как можно непринужденнее пожал плечами и перевел взгляд на прутик, с которого сдирал кору. Через несколько минут я услышал, что она снова принялась разговаривать с Ретой. Почему-то я почувствовал себя разочарованным.
Когда лагерь был разбит и принялись готовить ужин, я пошел шляться между фургонов, разглядывая узлы на веревках, которыми Роэнт крепил груз. За спиной послышались шаги, я обернулся и увидел, что в мою сторону идет Денна. Внутри у меня все перевернулось, и я сделал короткий вдох-выдох, чтобы успокоиться.
Она остановилась футах в десяти от меня.
– Ну что, уже догадался? – спросила она.
– Извини, о чем?
– Ну, зачем я здесь. – Она мягко улыбнулась. – Видишь ли, я и сама большую часть жизни этого не знаю. Вот я и подумала: вдруг у тебя есть какие-то идеи…
Она лукаво, с надеждой посмотрела на меня.
Я покачал головой: я чувствовал себя слишком неуверенно в этой ситуации, чтобы она казалась мне смешной.
– Да нет. Все, до чего я додумался, – это что ты куда-то едешь.
Она кивнула с серьезным видом:
– Ну да, об этом я и сама догадывалась.
Денна умолкла, окинула взглядом горизонт. Ветер растрепал ей волосы, она снова откинула их за спину.
– А ты, часом, не знаешь, куда я еду?
Я почувствовал, как лицо у меня мало-помалу расплывается в улыбке. Ощущение было странное. Я совсем отвык улыбаться.
– А ты что, не знаешь?
– Ну, кое-какие подозрения на этот счет у меня были. Вот прямо сейчас, наверное, в Анилен. – Она встала на ребра стоп, снова опустилась на всю подошву. – Но мне уже случалось ошибаться…
На этом наш разговор временно застопорился. Денна смотрела на свои руки, играла с кольцом на пальце, крутила его. Я мельком увидел блеск серебра и бледно-голубой камушек. Вдруг она уронила руки и посмотрела на меня:
– А ты куда едешь?
– В университет.
Она вскинула бровь, сделавшись сразу на десять лет старше:
– Ты так уверен! – Она улыбнулась и снова вдруг помолодела. – Каково это – точно знать, куда едешь?
Придумать ответ я не сумел, но Рета избавила меня от необходимости отвечать, позвав нас ужинать. Мы с Денной направились к костру вместе.
Начало следующего дня я провел в коротких и неуклюжих ухаживаниях. Мне ужасно хотелось познакомиться с нею поближе, но не хотелось, чтобы кто-то это заметил, и потому я медленно вытанцовывал вокруг Денны, пока наконец не отыскал предлог побыть с ней.
Денна же, казалось, чувствовала себя как рыба в воде. Остаток дня мы провели, будто старые друзья. Мы шутили и рассказывали истории. Я показывал ей разные виды облаков и объяснял, какую погоду они сулят. А Денна обращала мое внимание на то, на что они похожи: вот роза, вот арфа, вот водопад…
Так и прошел этот день. Позднее, когда стали тянуть жребий, кто за кем караулит, мы с Денной вытянули первые две стражи. И, не сговариваясь, все четыре часа караулили вместе. Мы разговаривали шепотом, чтобы никого не разбудить, сидели у костра и мало на что обращали внимание, кроме друг друга.
Третий день прошел более или менее так же. Мы приятно проводили время, не столько беседуя, сколько глазея по сторонам и болтая обо всем, что в голову взбредет. В ту ночь мы остановились в придорожном трактире, где Рета купила фуража для лошадей и еще кое-каких припасов.
Рета с мужем рано легли спать, предупредив нас, что Рета договорилась насчет ужина и ночлега для каждого из нас. Ужин был хорош: бекон и картофельный суп со свежим хлебом и маслом. Ночевать нас отправили на конюшню, но это все равно было намного лучше, чем то, к чему я привык в Тарбеане.
В общем зале пахло дымом, потом и пролитым пивом. Я был рад, когда Денна предложила пойти прогуляться. На улице царила теплая тишина безветренной весенней ночи. Мы бродили по заросшему лесу позади трактира и разговаривали. Через некоторое время мы набрели на большую поляну вокруг пруда.
На берегу пруда была пара путевых камней. Их бока серебрились на фоне черного неба и черной воды. Один камень стоял торчком, как перст, указующий в небо. Второй завалился и лежал, вдаваясь в воду, точно короткий каменный причал.
Ни единый порыв ветра не тревожил гладь пруда. И, когда мы забрались на упавший камень, увидели двойное звездное небо: наверху и внизу. Как будто мы сидели среди моря звезд.
Мы разговаривали несколько часов, до глубокой ночи. О своем прошлом ни она, ни я не упоминали ни словом. Я чувствовал, что есть вещи, о которых Денна предпочла бы не говорить, и, судя по тому, как она старалась меня не расспрашивать, она, видимо, догадывалась о том же. Вместо этого мы говорили о себе, о заветных мечтах и о невозможном. Я показывал на небеса и называл ей звезды и созвездия. А она рассказывала мне истории о них, которых я прежде не слышал.
Мой взгляд то и дело возвращался к Денне. Она сидела рядом со мной, обняв колени. Кожа у нее светилась ярче луны, глаза были шире неба, глубже воды, чернее ночи…
До меня мало-помалу начало доходить, что я бессловесно пялюсь на нее, и уже немыслимо долго. Я заблудился в собственных мыслях, в ее облике. Однако в ее лице не было ни обиды, ни насмешки. Она как будто изучала черты моего лица, так, словно ждала чего-то.
Мне хотелось взять ее за руку. Хотелось коснуться ее щеки кончиками пальцев. Хотелось ей сказать, что она – первое, что я увидел истинно прекрасного за последние три года. Что, когда я смотрю, как она зевает, прикрывшись тыльной стороной кисти, у меня дух захватывает. И что временами я не понимаю смысла ее слов за нежными звуками ее голоса. Мне хотелось сказать, что, если бы она осталась со мной, со мной бы никогда и ни за что не случилось больше ничего плохого.
В тот головокружительный миг я едва не спросил. Я чувствовал, как этот вопрос накипает у меня в груди. Я помню, как уже набрался духу, но остановился: а что я ей скажу? Едем со мной? Останься со мной? Давай поедем в университет? Нет. Внезапная уверенность стиснула мне грудь холодным кулаком. И о чем я могу ее попросить? И что я могу ей предложить? Да ничего. Что бы я ни сказал, все это были бы глупости, детские фантазии.
И я стиснул губы, отвернулся и стал смотреть на воду. В нескольких дюймах от меня Денна поступила так же. Я ощущал тепло ее тела. От нее пахло дорожной пылью, и медом, и тем, чем пахнет в воздухе за несколько секунд до летнего ливня.
Никто из нас не сказал ни слова. Я закрыл глаза. Ее близость была самым сладким и острым переживанием, какое я испытывал в своей жизни.
Глава 34
Только предстояло узнать
Ребята убежали.
– Тарн, раз Натан ушел, натаскай тогда воды, ладно? А ты, Квоут, сбегай за мылом! – он протянул мне полпенни. – К Марне, в Прачечные. Ты ей скажи, для кого это, она тебе самое лучшее даст.
У меня встал ком в горле. Узнал! Я вам даже не возьмусь объяснить, какое облегчение я испытал. Трапис был для меня чем-то вроде семьи. И мысль о том, что он может меня не признать, была просто ужасна.
– Я не могу, Трапис, мне некогда, – замявшись, ответил я. – Я уезжаю. Вверх по реке, в Имре.
– Да ну? – переспросил Трапис, помолчал, пригляделся ко мне. – Ах, ну да, похоже на то!
Ну да, конечно. Трапис никогда не обращал внимания на одежду, он видел только самих детей.
– Я зашел, чтобы сказать, где мои вещи. На крыше свечного заводика есть место, где сходятся три кровли. Там лежат кое-какие вещи: одеяло, бутылка. Мне это все теперь не нужно. Там ночевать хорошо, если кому надо: там сухо. Там никто не бывает…
Я осекся.
– Молодец, что сказал. Я пошлю туда кого-нибудь из ребят, – ответил Трапис. – Иди сюда!
Он подошел и неуклюже обнял меня, уколов мне щеку бородой.
– Я всегда радуюсь, когда кому-нибудь из вас удается вырваться, – тихо сказал он мне. – Я уверен, что у тебя все будет в порядке, но если что – ты всегда можешь вернуться, если понадобится.
Одна из девочек на соседней койке заметалась и застонала. Трапис отодвинулся от меня и обернулся к ней.
– Что такое, что такое, – заторопился он в ее сторону, шлепая по полу босыми ногами. – Тише, тише. Что такое, что такое…
Глава 33
Море звезд
На площадь Гуртовщиков я вернулся с котомкой на плече. В котомке была смена одежды, каравай дорожного хлеба, чуток вяленого мяса, мех с водой, иголка с ниткой, кремень с огнивом, перья и чернила. Короче, все, что разумный человек берет с собой в путь на случай нужды.
Однако больше всего я гордился темно-синим плащом – я его купил с тележки у старьевщика всего-навсего за три йоты. Плащ был теплый, чистый и, если я не ошибался, успел сменить всего одного владельца.
А надо вам сказать, что в дороге хороший плащ дороже, чем все прочие вещи, вместе взятые. Если тебе негде спать – вот тебе постель и одеяло. Он защищает плечи от дождя, а глаза – от солнца. Под ним можно попрятать много всякого интересного оружия, если умеючи, и чуть поменьше, если не умеючи.
Но, помимо всего этого, плащ важен еще по двум причинам. Во-первых, мало что смотрится так впечатляюще, как плащ, развевающийся у тебя за спиной, если уметь его носить. А во-вторых, в хорошем плаще всегда есть бесчисленное множество карманов и кармашков, к которым я питаю безрассудную и всепоглощающую слабость.
Как я уже говорил, мой плащ был хороший, и кармашков там было предостаточно. Я запасливо распихал по ним бечевку и воск, сушеные яблоки, трутницу, каменный шарик в кожаном мешочке, кисет с солью, кривую иглу и жилы.
Я постарался истратить все свои тщательно сбереженные монеты Содружества, а надежные сильдийские денежки приберег на дорогу. Тут, в Тарбеане, пенни брали охотно, но сильдийская монета ходит везде, в какой бы из концов света тебя ни занесло.
Когда я пришел, в обозе торопливо заканчивались последние приготовления. Роэнт зверем рыскал вокруг фургонов, заново все проверяя и перепроверяя. Рета сурово следила за работниками и быстро одергивала всякого, кто ей чем-то не угодит. На меня, к моему удовольствию, никто не обращал внимания, пока мы не тронулись прочь из города, к университету.
По мере того как миля за милей оставались позади, с меня будто осыпался тяжеленный груз. Я наслаждался ощущением земли под ногами, вкусом воздуха, легким шелестом ветра, колышущего яровую пшеницу на полях. Я поймал себя на том, что улыбаюсь, – без какой-нибудь особенной причины, мне просто было хорошо. Все-таки мы, руэ, не созданы для того, чтобы так долго сидеть на одном месте. Я вдохнул полной грудью и едва удержался, чтобы не рассмеяться вслух.
По дороге я держался особняком, отвыкнув от людского общества. Роэнт и его наемники охотно предоставили меня самому себе. Деррик время от времени шутил со мной, но в целом находил меня слишком замкнутым.
Оставалась вторая попутчица, Денна. Мы с ней не разговаривали, пока первый дневной переход не подошел к концу. Я ехал в фургоне одного из наемников, рассеянно ошкуривая ивовый прутик. Пока пальцы у меня трудились, я изучал ее профиль, любуясь линией подбородка и изгибом, где шея переходит в плечо. Я гадал, отчего она путешествует одна и куда она едет. Пока я так размышлял, она обернулась в мою сторону и заметила, что я на нее пялюсь.
– Пенни за то, чтоб узнать, о чем ты думаешь! – сказала она, откидывая выбившуюся прядь волос.
– Я думал о том, зачем ты здесь, – почти честно ответил я.
Она улыбнулась, удерживая мой взгляд:
– Врун!
Я пустил в ход старую сценическую уловку, которая не дает покраснеть, как можно непринужденнее пожал плечами и перевел взгляд на прутик, с которого сдирал кору. Через несколько минут я услышал, что она снова принялась разговаривать с Ретой. Почему-то я почувствовал себя разочарованным.
Когда лагерь был разбит и принялись готовить ужин, я пошел шляться между фургонов, разглядывая узлы на веревках, которыми Роэнт крепил груз. За спиной послышались шаги, я обернулся и увидел, что в мою сторону идет Денна. Внутри у меня все перевернулось, и я сделал короткий вдох-выдох, чтобы успокоиться.
Она остановилась футах в десяти от меня.
– Ну что, уже догадался? – спросила она.
– Извини, о чем?
– Ну, зачем я здесь. – Она мягко улыбнулась. – Видишь ли, я и сама большую часть жизни этого не знаю. Вот я и подумала: вдруг у тебя есть какие-то идеи…
Она лукаво, с надеждой посмотрела на меня.
Я покачал головой: я чувствовал себя слишком неуверенно в этой ситуации, чтобы она казалась мне смешной.
– Да нет. Все, до чего я додумался, – это что ты куда-то едешь.
Она кивнула с серьезным видом:
– Ну да, об этом я и сама догадывалась.
Денна умолкла, окинула взглядом горизонт. Ветер растрепал ей волосы, она снова откинула их за спину.
– А ты, часом, не знаешь, куда я еду?
Я почувствовал, как лицо у меня мало-помалу расплывается в улыбке. Ощущение было странное. Я совсем отвык улыбаться.
– А ты что, не знаешь?
– Ну, кое-какие подозрения на этот счет у меня были. Вот прямо сейчас, наверное, в Анилен. – Она встала на ребра стоп, снова опустилась на всю подошву. – Но мне уже случалось ошибаться…
На этом наш разговор временно застопорился. Денна смотрела на свои руки, играла с кольцом на пальце, крутила его. Я мельком увидел блеск серебра и бледно-голубой камушек. Вдруг она уронила руки и посмотрела на меня:
– А ты куда едешь?
– В университет.
Она вскинула бровь, сделавшись сразу на десять лет старше:
– Ты так уверен! – Она улыбнулась и снова вдруг помолодела. – Каково это – точно знать, куда едешь?
Придумать ответ я не сумел, но Рета избавила меня от необходимости отвечать, позвав нас ужинать. Мы с Денной направились к костру вместе.
Начало следующего дня я провел в коротких и неуклюжих ухаживаниях. Мне ужасно хотелось познакомиться с нею поближе, но не хотелось, чтобы кто-то это заметил, и потому я медленно вытанцовывал вокруг Денны, пока наконец не отыскал предлог побыть с ней.
Денна же, казалось, чувствовала себя как рыба в воде. Остаток дня мы провели, будто старые друзья. Мы шутили и рассказывали истории. Я показывал ей разные виды облаков и объяснял, какую погоду они сулят. А Денна обращала мое внимание на то, на что они похожи: вот роза, вот арфа, вот водопад…
Так и прошел этот день. Позднее, когда стали тянуть жребий, кто за кем караулит, мы с Денной вытянули первые две стражи. И, не сговариваясь, все четыре часа караулили вместе. Мы разговаривали шепотом, чтобы никого не разбудить, сидели у костра и мало на что обращали внимание, кроме друг друга.
Третий день прошел более или менее так же. Мы приятно проводили время, не столько беседуя, сколько глазея по сторонам и болтая обо всем, что в голову взбредет. В ту ночь мы остановились в придорожном трактире, где Рета купила фуража для лошадей и еще кое-каких припасов.
Рета с мужем рано легли спать, предупредив нас, что Рета договорилась насчет ужина и ночлега для каждого из нас. Ужин был хорош: бекон и картофельный суп со свежим хлебом и маслом. Ночевать нас отправили на конюшню, но это все равно было намного лучше, чем то, к чему я привык в Тарбеане.
В общем зале пахло дымом, потом и пролитым пивом. Я был рад, когда Денна предложила пойти прогуляться. На улице царила теплая тишина безветренной весенней ночи. Мы бродили по заросшему лесу позади трактира и разговаривали. Через некоторое время мы набрели на большую поляну вокруг пруда.
На берегу пруда была пара путевых камней. Их бока серебрились на фоне черного неба и черной воды. Один камень стоял торчком, как перст, указующий в небо. Второй завалился и лежал, вдаваясь в воду, точно короткий каменный причал.
Ни единый порыв ветра не тревожил гладь пруда. И, когда мы забрались на упавший камень, увидели двойное звездное небо: наверху и внизу. Как будто мы сидели среди моря звезд.
Мы разговаривали несколько часов, до глубокой ночи. О своем прошлом ни она, ни я не упоминали ни словом. Я чувствовал, что есть вещи, о которых Денна предпочла бы не говорить, и, судя по тому, как она старалась меня не расспрашивать, она, видимо, догадывалась о том же. Вместо этого мы говорили о себе, о заветных мечтах и о невозможном. Я показывал на небеса и называл ей звезды и созвездия. А она рассказывала мне истории о них, которых я прежде не слышал.
Мой взгляд то и дело возвращался к Денне. Она сидела рядом со мной, обняв колени. Кожа у нее светилась ярче луны, глаза были шире неба, глубже воды, чернее ночи…
До меня мало-помалу начало доходить, что я бессловесно пялюсь на нее, и уже немыслимо долго. Я заблудился в собственных мыслях, в ее облике. Однако в ее лице не было ни обиды, ни насмешки. Она как будто изучала черты моего лица, так, словно ждала чего-то.
Мне хотелось взять ее за руку. Хотелось коснуться ее щеки кончиками пальцев. Хотелось ей сказать, что она – первое, что я увидел истинно прекрасного за последние три года. Что, когда я смотрю, как она зевает, прикрывшись тыльной стороной кисти, у меня дух захватывает. И что временами я не понимаю смысла ее слов за нежными звуками ее голоса. Мне хотелось сказать, что, если бы она осталась со мной, со мной бы никогда и ни за что не случилось больше ничего плохого.
В тот головокружительный миг я едва не спросил. Я чувствовал, как этот вопрос накипает у меня в груди. Я помню, как уже набрался духу, но остановился: а что я ей скажу? Едем со мной? Останься со мной? Давай поедем в университет? Нет. Внезапная уверенность стиснула мне грудь холодным кулаком. И о чем я могу ее попросить? И что я могу ей предложить? Да ничего. Что бы я ни сказал, все это были бы глупости, детские фантазии.
И я стиснул губы, отвернулся и стал смотреть на воду. В нескольких дюймах от меня Денна поступила так же. Я ощущал тепло ее тела. От нее пахло дорожной пылью, и медом, и тем, чем пахнет в воздухе за несколько секунд до летнего ливня.
Никто из нас не сказал ни слова. Я закрыл глаза. Ее близость была самым сладким и острым переживанием, какое я испытывал в своей жизни.
Глава 34
Только предстояло узнать