Имя ветра

– Что значит «кого вы считаете Мендой»? – переспросил кузнец, крепко стиснув свой молот. Кузнец знал, что бывают демоны, которые выглядят как люди, и демоны, что носят человеческую кожу как одежду, наподобие того, как человек может спрятаться в овечьей шкуре.

Дитя, что было уже не дитя, заговорило снова:

– Я сын Периаль, но я не Менда. И не демон я.

– Тогда коснись моего железного молота! – отвечал Рэнген. Ибо ведал он, что демоны боятся двух вещей: холодного железа и чистого пламени. И протянул он свой тяжкий кузнечный молот. Молот дрожал у него в руках, но никто не стал думать о нем хуже из-за этого.

Тот, что не был Мендой, шагнул вперед и возложил обе руки на железный молот. И ничего не случилось. Периаль, что стояла и смотрела в дверях своего дома, разрыдалась, ибо, как ни верила она Тейлу, а все же некая ее часть была исполнена материнской тревоги за сына.

– Нет, я не Менда, хоть моя мать и дала мне это имя. Ибо я – Тейлу, владыка всего сущего. Явился я, дабы освободить вас от демонов и зла в ваших собственных сердцах. Аз есмь Тейлу, сын себе самому. Пусть же злые услышат голос мой и вострепещут!

И они вострепетали. Однако иные отказывались верить. Они называли его демоном и угрожали ему. Произносили они жестокие, исполненные страха речи. Иные бросались камнями и проклинали его, и плевали в его сторону и в сторону его матери.

Тогда разгневался Тейлу и готов был убить их всех, но тут бросилась вперед Периаль, и положила руку ему на плечо, и удержала его.

– Чего же было и ждать? – тихо спросила она. – Чего ждать от людей, живущих в соседстве с демонами? И лучшая из собак начнет кусаться, когда ее то и дело пинают!

Обдумал Тейлу ее слова и увидел, что Периаль мудра. И вот взглянул он поверх своих рук на Рэнгена, заглянул ему в самое сердце и рек:

– Рэнген, сын Энгена, ты имеешь любовницу и платишь ей, чтобы возлегала с тобою. А иные люди приходят к тебе, чтобы выполнить работу, ты же обманываешь или обворовываешь их. И, как ни громко ты молишься, не веришь ты, что я, Тейлу, сотворил мир и слежу за всеми, кто в нем живет.

Услышав это, побледнел Рэнген и уронил наземь свой молот. Ибо то, что сказал ему Тейлу, было чистой правдой. Воззрел Тейлу на всех людей, мужчин и женщин, что были там. Заглянул он в их сердца и сказал о том, что увидел. И все они были полны зла так, что Рэнген оказался еще одним из лучших.

Тут провел Тейлу черту вдоль дороги, так, чтобы разделяла она его и всех пришедших.

– Дорога эта подобна извилистому ходу жизни. И два пути ведут по ней бок о бок. Каждый из вас идет по той стороне. Выбирайте же: остаться на прежнем пути или перейти на мой.

– Но ведь дорога-то одна и та же! Все равно она ведет в одно и то же место, – заметил кто-то.

– Это правда.

– И куда же ведет дорога?

– К смерти. Все жизни кончаются смертью, кроме одной. Ибо такова природа вещей.

– Так какая разница, на которой ты стороне?

Вопросы эти задавал Рэнген. Он был высок – один из немногих людей, что были выше черноглазого Тейлу. Однако Рэнген был потрясен всем, что видел и слышал за эти несколько часов.

– Что ждет на нашей стороне дороги?

– Страдание, – ответил Тейлу голосом жестким и холодным, как камень. – И наказание.

– А на твоей стороне?

– Пока что – страдание, – отвечал Тейлу тем же голосом. – И наказание за все, что вы совершили. Этого избежать не удастся. Но здесь есть еще и я, это мой путь.

– И как же мне перейти?

– Сокрушись, раскайся и перейди на мою сторону.

И шагнул Рэнген через черту и встал рядом с Богом своим. Тогда наклонился Тейлу, и поднял он молот, что выронил кузнец. Но не вернул он молот, а ударил им Рэнгена, точно бичом. Раз. Другой. Третий. И от третьего удара рухнул Рэнген на колени, рыдая и плача от боли. Но после третьего удара отложил Тейлу молот, опустился на колени и заглянул Рэнгену в лицо.

– Ты перешел первым, – сказал он тихо, так, что слышал его только кузнец. – Это было отважное деяние, и совершить его было нелегко. Я горжусь тобою. Отныне ты не Рэнген, но Верет, кузнец, кующий путь.

И обнял его Тейлу обеими руками, и прикосновение его избавило Рэнгена, ставшего ныне Веретом, почти от всей боли, которую тот испытывал. Однако же не от всей, ибо правду сказал Тейлу: наказание неизбежно.

Один за другим переходили они, одного за другим разил их молотом Тейлу. Однако после того, как каждый из них падал, Тейлу опускался на колени, говорил с ними, давал им новые имена и отчасти исцелял от боли.

Многие из людей носили в себе демонов, и демоны убегали с воплями, когда молот касался их. С этими людьми Тейлу говорил дольше, однако и их он под конец обнимал, и все они исполнялись благодарности. Иные плясали от радости, что избавились от ужасных тварей, которые жили внутри них.

И вот под конец по ту сторону черты осталось лишь семеро. Трижды спросил их Тейлу, не хотят ли они перейти, и трижды отказались они. После третьего раза перепрыгнул Тейлу черту и поверг каждого из них наземь могучим ударом.

Однако не все это были люди. Когда Тейлу ударил четвертого, запахло каленым железом и горящей кожей. Ибо четвертый был вовсе не человек, но демон, облаченный в человеческую кожу. Когда это обнаружилось, схватил Тейлу демона и задавил его руками, прокляв его имя и отправив во тьму кромешную, которая и есть дом ему подобных.

Оставшиеся трое позволили себя повергнуть. Демонов среди них больше не оказалось, хотя из тел иных из упавших также бежали демоны. Покончив с этим, Тейлу не стал говорить с теми шестерыми, что не стали переходить черту, и не преклонил он колен, дабы обнять их и уврачевать их раны.

На следующий день отправился Тейлу довершать то, что начал. Из города в город переходил он и в каждой деревушке, которую встречал, предлагал тот же выбор, что и прежде. И каждый раз выходило так же: одни переходили, другие оставались, иные оказывались вовсе не людьми, а демонами, и демонов он изничтожал.

Был, однако, один демон, который ускользал от Тейлу. Энканис, чье лицо было в тени. Энканис, чей голос ножом резал души людские.

И где бы ни останавливался Тейлу, предлагая людям выбрать путь, оказывалось, что Энканис только что побывал там до него, изводя посевы и отравляя колодцы. Энканис подзуживал людей убивать друг друга и воровал ночами детей из люлек.


Миновало семь лет, и ноги Тейлу обошли весь свет. Изгнал он демонов, что изводили нас. Всех, кроме одного. Ибо Энканис остался на свободе и творил зло за тысячу демонов, уничтожая и оскверняя все и повсюду, куда б ни явился.

И вот Тейлу преследовал, а Энканис спасался бегством. И вскоре Тейлу отделяло от демона всего семь дней пути, потом два дня, потом полдня. И вот уже оказался Тейлу так близко, что ощущал холод, оставленный после себя Энканисом, и различал места, где демон ступал ногами и касался руками, ибо следы демона были отмечены холодным черным инеем.

Энканис, зная, что его преследуют, явился в большой торговый город. Призвал владыка демонов свою силу, и город обратился в развалины. Сделал он это в надежде, что Тейлу задержится и ему вновь удастся ускользнуть, однако Бог Грядущий задержался лишь затем, чтобы назначить священников, которые заботились бы о народе разоренного города.

Шесть дней спасался Энканис бегством, шесть больших городов разрушил он. Однако на седьмой день Тейлу подошел вплотную прежде, нежели Энканис успел пустить в ход свою силу, и седьмой город был спасен. Вот почему семь – число счастливое, и вот почему день чаэн – праздничный.

Энканис оказался загнан в угол, и все его помыслы были лишь о том, как бы спастись. Однако на восьмой день Тейлу не останавливался ни для сна, ни для еды. Так и вышло, что к концу поверженья Тейлу догнал Энканиса. Ринулся он на демона и поразил его своим кузнечным молотом. Энканис рухнул, как камень, однако же молот Тейлу разбился и остался лежать в дорожной пыли.

Тейлу нес обмякшее тело демона всю долгую ночь напролет и на утро девятого дня пришел в город Атур. Увидели люди Тейлу, несущего бесчувственное тело демона, и подумали, будто Энканис мертв. Однако Тейлу знал, что это не так-то просто. Не убьешь демона ни обычным клинком, ни ударом. И нет тюрьмы и решеток достаточно прочных, чтобы удержать его.

Потому принес Тейлу Энканиса в кузницу. Потребовал он железа, и принесли люди все железо, какое у них было. И не останавливался он ни передохнуть, ни перекусить – весь девятый день трудился Тейлу. Десять человек качали ему меха, и выковал Тейлу огромное железное колесо.

Все ночь трудился он, и, когда упали на Тейлу первые лучи десятого утра, нанес он последний удар по колесу, и закончено было оно. Все целиком из черного железа, выше человеческого роста было то колесо. Шесть спиц было в колесе, каждая толщиной в рукоять молота, и обод у него был в пядь шириною. Весом в сорок мужчин было оно и холодно на ощупь. Звук имени его был ужасен, никто не способен произнести его.

Собрал Тейлу людей, что стояли и смотрели вокруг, и избрал священника из их числа. Потом повелел он им вырыть в центре города большую яму, пятнадцать футов в ширину и двадцать футов в глубину.

С восходом солнца положил Тейлу тело демона на колесо. Ощутив первое прикосновение железа, заворочался Энканис во сне. Однако Тейлу крепко-накрепко приковал его к колесу, сковал звенья цепи в единое целое, крепче любого замка запер их.

Тогда отступил Тейлу назад, и все увидели, как Энканис заворочался вновь, будто неприятные сны тревожили его. А потом содрогнулся он и очнулся полностью. Натянул Энканис цепи, дугой выгнулось тело его, пока пытался он вырваться. Но там, где железо касалось его тела, ножам, и иглам, и гвоздям подобно было оно, жгучему прикосновению льда подобно было оно, укусу сотни злых пчел подобно было оно. Заметался Энканис на колесе и завыл, ибо железо жгло, и кусало, и леденило его.

Для Тейлу же вой тот подобен был сладчайшей музыке. Лег он на землю подле колеса и уснул крепким сном, ибо очень устал.

Когда пробудился Тейлу, наступил вечер десятого дня. Энканис по-прежнему был прикован к колесу, но уже не выл и не метался, подобно пойманному зверю. Наклонился Тейлу, и с немалым трудом поднял колесо за край, и прислонил к дереву, что росло поблизости. Как только приблизился он, принялся Энканис бранить и проклинать его на языках неведомых, царапаться и кусаться.

– Сам ты навлек на себя все это, – сказал Тейлу.

В ту ночь устроили большой праздник. Отправил Тейлу людей срубить дюжину хвойных деревьев и сложить из них большой костер на дне глубокой ямы, которую они вырыли.

Всю ночь горожане плясали и пели у пылающего костра. Знали они, что последний и опаснейший из всех демонов на свете наконец-то пойман.

Энканис же всю ночь напролет висел на своем колесе и следил за ними, неподвижный, как змея.

И когда настало утро одиннадцатого дня, подошел Тейлу к Энканису в третий и в последний раз. Демон выглядел изможденным и свирепым. Кожа его сделалась землистой, и кости выпирали наружу. Однако сила его по-прежнему лежала вокруг, точно черный плащ, скрывая тенью его лицо.

– Энканис, – сказал Тейлу, – это твоя последняя возможность высказаться. Говори же, ибо знаю я, что это в твоих силах.

– Господь Тейлу, я же не Энканис!

На краткий миг голос демона сделался жалостным, и все, кто это слышал, едва не опечалились. Но тут раздался звук, словно каленое железо окунули в воду, и колесо зазвенело железным колоколом. Тело Энканиса мучительно выгнулось от этого звука и бессильно повисло на руках, когда звон колеса стих.

– Не пытайся обмануть, о темный. Не изрекай лжи! – сурово сказал Тейлу, и глаза его были черны и холодны, подобно железному колесу.

– И что тебе надобно? – прошипел Энканис, и голос его был подобен скрежету камней. – Что? Чего ты от меня хочешь, пропади ты пропадом?!

– Твоя дорога совсем коротка, Энканис. Но и ты можешь выбрать сторону, которой идти.

Расхохотался Энканис:

– Ты предлагаешь мне тот же выбор, что и этим скотам? Ну что ж, ладно, я перейду на твою сторону, сокрушусь и покаюсь…

И снова железное колесо откликнулось долгим, гулким звоном, точно огромный колокол. Рванулся Энканис в цепях, и от вопля его полопались камни на полмили в округе.

Когда стих звон колеса и вопль Энканиса, демон повис на цепях, дрожа и задыхаясь.

– Говорил же я тебе, Энканис, чтобы ты не лгал! – без жалости сказал ему Тейлу.

– Что ж, я пойду своим путем! – завопил Энканис. – Я ни в чем не раскаиваюсь! И, если бы у меня снова был выбор, я бы бежал быстрее, только и всего! Твой народ подобен скоту, которым питается мое племя! Разрази тебя гром, если б ты дал мне всего полчаса, я бы натворил такого, что эти злосчастные зеваки сошли бы с ума от ужаса! Я пил бы кровь их детей и купался бы в слезах их женщин!

Он сказал бы и больше, но ему не хватало дыхания, так сильно он рвался в цепях, что удерживали его.

– Ну что ж! – отвечал Тейлу и подступил к колесу вплотную. На миг показалось, будто он вот-вот обнимет Энканиса, но на самом деле он взялся за железные спицы колеса. Напрягся Тейлу и вскинул колесо над головой. Вытянув руки, донес он колесо до ямы и швырнул Энканиса вниз.

Всю долгую ночь напролет пылал костер из дюжины хвойных деревьев. К утру пламя улеглось, остался лишь толстый слой тлеющих углей, которые вспыхивали, когда их обдувало ветром.

Колесо рухнуло на угли плашмя, и Энканис на нем. Когда оно упало в яму, поднялся столб искр и пепла, а само колесо ушло на несколько дюймов в раскаленные угли. Железное колесо удерживало Энканиса на углях, и железо сковывало, и жгло, и грызло его.

Хотя самого пламени Энканис не касался, жар был так силен, что одежды Энканиса обуглились дочерна и принялись осыпаться, не загораясь. Демон бился в узах, все глубже вдавливая колесо в угли. Энканис вопил, ибо знал, что от огня и от железа умирают даже демоны. И хотя был он весьма могуществен, он был скован и жар палил его. Почувствовал Энканис, как раскалилось под ним колесо и почернела плоть его рук и ног. Вопил Энканис, и, в то время как кожа его принялась дымиться и обугливаться, лицо его по-прежнему оставалось скрыто тенью, которая вздымалась над ним, точно язык темного пламени.

Потом умолк Энканис, слышалось лишь шипение пота и крови, стекающих с напрягшихся членов демона. На долгое время сделалось очень тихо. Энканис все рвал цепи, что приковывали его к колесу, и казалось, будто он будет рваться до тех пор, пока мышцы его не отделятся от костей и жил.

Но тут раздался резкий звук, точно колокол треснул, и одна рука демона освободилась от колеса. Звенья цепи, раскалившиеся докрасна от жара пламени, взлетели вверх и, дымясь, упали к ногам тех, кто стоял над ямой. И в тишине раздался лишь внезапный дикий хохот Энканиса, подобный звону бьющегося стекла.

Еще мгновение – и вторая рука демона также освободилась. Но прежде чем он успел сделать что-то еще, кинулся Тейлу в яму с такой силой, что зазвенело железо. Схватил Тейлу демона за руки и вновь притиснул их к колесу.