Именинница

— Может, я ошибся адресом? Это ведь охранное агентство, так? Мне вас рекомендовали надежные люди, они же дали адрес.

В динамике что-то заскрежетало, и Хоффман открыл дверь. Оглядел лестничную площадку на предмет камер внешнего наблюдения. Поднялся на четвертый этаж и прикрепил пакет с глушителем и таймером за плафоном на стене. Глушитель должен был активироваться пару минут спустя, после того как Хоффман войдет в квартиру на следующем этаже, и вывести из строя камеры наблюдения.

— Входите.

Дверь открыл тот, что наблюдал за домом Хоффмана, — высокий, широкоплечий, шведский почти без акцента. Он и на этот раз не узнал Пита в облике обрюзгшего толстяка.

— Частный предприниматель, говорите?

— Да вроде того.

— Чем занимаетесь?

— Консультирую.

Хоффман улыбнулся, так, как по его представлениям должен улыбаться вымотанный жизнью финансовый консультант.

— Аудит, бухгалтерия, финансы и тому подобная скука.

Он уже заметил три камеры. Одну в прихожей на уровне потолка, еще одну чуть ниже на стене в комнате, представлявшей собой, по-видимому, головной офис охранной фирмы. Примерно в том же месте находилась камера и у него самого в «Хоффман-секьюрити», всего в нескольких километрах к западу отсюда. Третья камера смотрела на Пита с дверной коробки между гостиной и кухней.

Все три уже не работали.

— Ну, и чего вы хотите от нас?

Пит Хоффман оглянулся. Голос донесся из единственной комнаты, куда он еще не заглянул.

— Какие именно услуги вас интересуют?

Быть самым обыкновенным, слиться с массами — вот первая заповедь агента. Не высовываться, не иметь ни цвета, ни запаха.

Именно так он всегда и работал. Если арендовал автомобиль, то самый обычный, — тот самый серебристый «Вольво V 70», который в те годы имели в виду, когда говорили просто об «автомобиле», не уточняя марки. Петер Харальдсон носил голубую рубашку и черные ботинки. Если не было так жарко, как сегодня, костюм дополнял галстук, который повязывался узлом «пластрон», — сначала все как обычно, но на последнем этапе кончик не продевался в петлю, а оставался висеть свободно.

— Я думал, вы возьмете на себя охрану моего предприятия в целом.

Все как всегда, включая предлог, под которым Пит на этот раз проник в логово противника. Как владелец охранной фирмы, он знал, какие вопросы задают обычно потенциальные клиенты на первой встрече.

А. Я чувствую, что меня кто-то преследует. Не могли бы вы выяснить, кто это может быть?

B. Из офиса исчезают товары. Помогите мне найти вора.

C. Моему предприятию нужна надежная охрана. Возьметесь?

Пит соглашался только на пункт С, хотя давно понял, что почти во всех случаях причиной обращения была обыкновенная неуверенность в завтрашнем дне, разве только отчасти обусловленная реальной внешней угрозой.

— И еще мне хотелось бы знать, сколько это стоит. У вас есть прайс-лист?

Пит переводил взгляд с одного мужчины на другого. Оба были не здесь. Бегающие глаза, нервы натянуты до предела — Хоффман прекрасно понимал, почему.

Потому что сегодня утром в доме, за которым они наблюдали, так и не зажегся свет. И мальчик с красным рюкзаком так и не вышел в школу. И не было никакой мамы с коляской на прогулке. Еще пару часов назад эти двое сидели в машинах возле ворот его дома — смотрели во все глаза, слушали, может, даже подошли к воротам и позвонили. Они уже знали, что семья, сделавшая весь этот шантаж возможным, бесследно исчезла и вся их затея летит к черту.

— Прайс-лист?

— Да.

— А где находится ваше предприятие?

— В Вестерторпе.

— Стало быть, за пунктом таможенного досмотра. И какова площадь? Сколько квадратных метров?

— Сотня будет.

— И только один вход?

— Да.

— Сейчас трудно назвать точную цифру, но…

Охранник смолк и уставился на потенциального клиента. Как будто что-то разглядел сквозь накладные мешки под глазами и карие контактные линзы.

— …это прояснится не раньше, чем мы осмотрим все на месте. Но могу сориентировать вас по стоимости установки…


Он опять замолчал, так же внезапно. Покосился на коллегу. Разговор без слов, Хоффман нащупал обе наплечные кобуры, справа и слева под пиджаком. Пистолет в левой, нож в правой — он приготовился.

— …около семидесяти пяти тысяч крон. Плюс сервисное обслуживание — около восьмисот крон в месяц.

Один стоял прямо перед Хоффманом, другой чуть наискосок за спиной.

Пит ожидал нападения, которого все не было.

Похоже, маскировка в очередной раз выдержала испытание.

— Где у вас здесь туалет? А то жара, знаете…

Хоффман огляделся, и тот, что стоял сзади, показал в сторону голубой двери возле входа на кухню:

— Там. Слив — меньшая нижняя кнопка.

Запершись в туалете, Хоффман обследовал пол, стены и потолок. Убедившись, что камер нет, достал портмоне из коричневой кожи, купленное в секонд-хенде Армии Спасения, и вытащил из него сантиметровый микрофон, переводчик весом в несколько граммов и закрепил все это в самом низу щели между стенкой и дверной коробкой. Потом достал ручную гранату, которую Расмус нашел в почтовом ящике и к которой Пит снова приклеил пластмассовые руки, ноги и шляпу. Отныне ей предназначалось стоять на раковине в этой туалетной комнате. После чего нажал на слив и пустил воду в кране, — пусть думают, что он моет руки. Дверь в туалет оставил чуть приоткрытой, чтобы по крайней мере одну из оставленных им вещей можно было заметить, проходя мимо.

— Спасибо, вы меня просто спасли.

Нервно сжатые губы, беспокойно бегающие глаза — теперь все это вернулось. За те минуты, пока он был в туалете, охранники снова вспомнили минувшую ночь и загадочное исчезновение семьи, за которую они отвечали. От Пита, очевидно, ждали теперь одного — чтобы он как можно быстрей отсюда убрался. Да и сам Пит не желал сейчас ничего другого.

— Семьдесят пять тысяч, вы сказали?

— Да, примерно так.

— Боюсь… видите ли, у меня совсем маленькое предприятие. Дайте мне подумать, о’кей?

Его прощальное рукопожатие было слабым, какого только можно ожидать от рыхлого, немолодого мужчины.

Он ни разу не оглянулся, — ни в прихожей, ни когда проходил мимо лифта, ни на лестнице. На четвертом этаже вытащил из-за плафона глушитель с таймером. Выйдя из подъезда в жаркий летний день, сел в машину и стал ждать разговора, который надеялся услышать.



Белый кирпичный фасад. Даже лужайка перед домом как будто чуть зеленее, чем у соседей.

Танцующие эльфы под яркими гипсовыми грибами, мелькающие в кустах садовые тролли, пестрые клумбы вокруг ухоженных яблонь и красные от ягод смородиновые кусты. Те, кто здесь жил, так любили свой дом, что комиссар, на дух не переносивший искусственных цветов, не знал, куда поставить ногу, чтобы ненароком что-нибудь не испортить.

Стажеров он оставил в местном отделении полиции для сбора информации о девушке, которую, как он теперь уже знал, звали Ханна Ульсон. Пусть пообщаются с коллегами в неформальной обстановке, ознакомятся с документами, по той или иной причине не попавшими в официальные реестры. Просто прогуляются по городу, — молодые часто недооценивают, как много это может дать для расследования. Больше, во всяком случае, чем хождение по домам с расспросами, где порой складывается обстановка, мягко говоря, не лучшим образом способствующая доверительной беседе.

Стука в дверь никто не услышал, и Гренс был вынужден воспользоваться звонком в виде позолоченного колокольчика, звук которого походил на птичью трель.

— Да?

Женщине было чуть за пятьдесят — блестящие серебристые волосы, коричневый летний загар, взгляд приветливый, но настороженный. В глубине прихожей комиссар заметил мужчину — высокого, худощавого, в очках, какие раньше были в моде у преподавателей.

— Инспектор Эверт Гренс. Криминальная полиция округа Сити, Стокгольм.

— Мы знаем. Бывшая зведующая отделом опеки предупредила нас о вашем приходе.

Фру Андерсен? Но она говорила, что не общается с семьей Ульсон вот уже много лет. Стало быть, теперь позвонила.

— Тогда она, наверное, объяснила вам и причину моего визита.

— Да, но, честно говоря, ни я, ни мой муж не настроены беседовать с вами на эту тему.

Голос женщины звучал не менее приветливо, когда она показывала на стоявшего в стороне супруга. Пожалуй, несколько более резко, немного устало, но все так же собранно и спокойно.

— Для нас было бы лучше, если бы вы немедленно ушли.

— Я приехал сюда не для того, чтобы так сразу уйти. Не раньше, во всяком случае, чем вы ответите на мои вопросы.

— Мы не обязаны отвечать на вопросы, касающиеся нашей дочери, ваши или кого-либо другого.

— Это так, с юридической точки зрения. Но ведь есть еще моральная сторона. Это ведь я много лет назад на руках, в буквальном смысле, вынес вашу дочь из ее прошлой жизни, опекал ее в течение многих недель. Папа на час, можно сказать и так. Но именно это дает мне моральные основания требовать от вас того, за чем я сюда явился, — поговорить со мной о ней.

Эверту Гренсу стало не по себе. Моральные обязательства — этот козырь он берег на крайний случай. Сам комиссар ужасно не любил подобных разговоров, но это было единственное, что могло подействовать в сложившейся ситуации, где прочие аргументы звучали бы не более весомо, чем трель позолоченного колокольчика.

Женщина с серебристыми волосами как будто удивилась и немного смутилась. Во всяком случае, начала проявлять к комиссару хоть какой-то интерес.

— То есть это вы?.. ничего не понимаю. Но это случилось так давно, а вы пришли только сейчас?.. Есть что-то новое?

Смущения, удивления как не бывало. Теперь все это сменилось страхом.

— Что вам известно о Ханне такого, чего мы не знаем?.. Мы давно потеряли всякую надежду, но, когда, после стольких лет, какое-то шестое, родительское чувство подсказывает тебе, что случилось самое худшее… это ведь, так или иначе, означает, что все закончилось… Вы меня понимаете, комиссар?