Именинница

— Да, я сказал именно так.

Комиссар опустил пистолет. Выдвинул стул, сел напротив незнакомца.

— Хоффман?

— Навеки твой Пит Кослов-Хоффман.

Не отрывая глаз от комиссара, гость медленно поднял руки со стола, — жест, который он уже столько раз пытался сделать. Потом правой рукой открутил два пальца на левой.

— Видишь, Гренс?..

Бросил протезы на стол.

— Медицинский силикон, персональные капсулы… Легко выкручиваются и снова вкручиваются на место. Протезы… Идеально примыкают к обрубкам в ваккуме… Ты все еще не узнаешь меня? Даже теперь, без двух пальцев?

— К чему этот маскарад, Хоффман? И что с твоим голосом?

Гренс положил пистолет на стол между собой и собеседником. Возможно, это был жест доверия. Или призыв к тому, что они должны друг другу доверять.

— Вот это…

Пит Хоффман оттянул обвисшую щеку, потом складку на подбородке, провел ладонью по крашеным волосам и выложил на стол оба протеза, которые покатились и с легким стуком ударились о пистолет.

— Угроза, Гренс, от тех, кто слов на ветер не бросает. И, что хуже всего, Зофия, Расмус, Хюго и Луиза тоже в опасности.

Гренс подобрал протезы, узнал их и откатил обратно в сторону Хоффмана.

— И поэтому ты вломился сюда… к тому, с кем никогда больше не должен был встречаться?

— Мне нужна твоя помощь, Гренс.

— Напиши заявление в полицию, и ты ее получишь.

— Ты шутишь?

— С другими, во всяком случае, это работает. Люди не вламываются в чужие квартиры. Они звонят в дверь полицейского участка и вместе с сотрудником по форме заполняют бумаги.

— Положа руку на сердце, Гренс, кто из твоих коллег будет заниматься бывшим уголовником? Для меня это не вариант, и ты прекрасно это знаешь. Вы будете давить на меня. Изводить, придираться, в надежде, что я снова исчезну.

— Тогда напиши заявление, как я уже сказал.

— И второе, Гренс. Полиция точно не то место, куда я могу обратиться. Потому что шантажисты успели проникнуть и туда, причем достаточно далеко. Кто-то из ваших с ними работает. И это, комиссар, создает еще один повод для нашей с тобой встречи. Потому что мы меняемся ролями, и снова наступает твой черед просить у меня помощи. На этот раз, Гренс, ты внедряешься в свою организацию по моему заданию.



Эверт Гренс разлил кофе и поставил на стол две дымящиеся фарфоровые чашки. Один черный, в другом совсем немного молока. Обнаруженный в буфете залежавшийся кекс «Мария» тут же занял свое место рядом с протезами и табельным пистолетом.

— Печенье в клетку? — Гренс улыбался заметно потеплевшей улыбкой. — Как же, я сам их пек. А вот кофе доверял только настоящим мастерам. Не так-то много людей пили у меня кофе… Ну, Анни, конечно, когда она здесь жила… адвокат Огестам, однажды ночью… Ну и ты, Хоффман… Свен Сундквист тоже бывал в этой квартире, но это был очень тяжелый вечер, поэтому… мы обошлись без кофе. Трое гостей за тридцать лет, не так уж и много, а?

Пит Хоффман глотнул кофе, — самый крепкий, какой только пил в жизни. В груди кольнуло, но мысли сразу прояснились.

— Тебе предстоит самое легкое задание, какое только получали агенты за всю историю человечества, — внедриться в собственную организацию. Ты будешь работать там, где уже работаешь, Гренс, и где тебя никто ни о чем не спросит.

— И зачем мне это?

— Затем, что группировка, которая угрожает уничтожить меня и мою семью, наладила контакт с кем-то из ваших. Сначала они заручились поддержкой полиции, а потом прислали моему сыну вот это…

Хоффман отодвинул стул и показал маленький пакет, откуда вытащил яркую пластмассовую игрушку.

— Первая лежала в нашем почтовом ящике, а эта в красном рюкзаке Расмуса, в классе, где двадцать четыре ребенка сидели и писали буквы.

Хоффман поставил пластмассового человечка рядом с чашкой Гренса, с которой он был примерно одной высоты.

— Вот… видишь?

— У меня нет детей, ты знаешь. Я ничего не понимаю в игрушках. Конечно, я смотрю рекламу по телевизору, вижу игрушки в витринах магазинов. Но их так много… Никогда не интересовался ничем подобным.

Хоффман осторожно снял обе пластмассовые руки, потом обе ноги и нос. Выкрутил выпученные глаза, губы. То, что лежало теперь на столе, было чем угодно, только не игрушкой.

— Но в этом-то ты кое-что понимаешь, Гренс?

Комиссар вскочил и медленно попятился от стола.


— Ручная граната на моей кухне? Какого черта ты сюда это принес?

— Сядь.

— И запальник вкручен. Ты что, угрожаешь мне?

— Сядь и слушай дальше, Гренс.

Комиссар продолжал стоять, не спуская глаз с готовой к использованию ручной гранаты, и Пит Хоффман начал рассказывать. О первом предупреждении — пластмассовом человечке, обнаруженном в конверте в почтовом ящике. О копиях секретных документов, которые нашел у себя в офисе среди прочей корреспонденции. О мобильном телефоне, к которому прилагалась записка. Наконец, их условия — развязать гангстерскую войну при помощи нового оружия. Начать с группировки, которую должен выбрать он сам. Затем о том, что лежало в красном рюкзаке Расмуса, о переезде и изменении внешности.

Эверт Гренс смотрел на гранату и не мог решиться дотронуться до нее пальцем. Потом подошел к мойке, включил кран, дождался, пока вода будет достаточно холодной, и налил себе полный стакан. Выпил все и налил снова, а потом еще и еще.

— В почтовом ящике, говоришь? И в рюкзаке Расмуса?

— Именно так.

— Гранаты, замаскированные под игрушки?

— Да.

— И что, Расмус играл с ними?

— Только с первой. Он еще плакал, когда я забрал ее у него… даже ударил меня.

Ярость — теперь она проступила и на лице Гренса. Откуда-то изнутри, что бывало с ним не так часто.

— Ты знаешь, как я люблю твоих детей, что они для меня значат.

— Я знаю, Гренс.

— Значит, это поэтому ты решил, что я твой главный козырь? Прибежал сюда плакаться со своими ручными гранатами? Думаешь, брошу все и побегу спасать тебя, Зофию и мальчиков?

— Я могу считать тебя кем угодно, только не своим главным козырем, Гренс. Ни один из вас никогда таковым для меня не будет. Но я столько раз рисковал жизнью ради вашей полицейской шайки… А теперь один из ваших с теми, кто хочет убить мою семью. Купленный коп, Гренс. Они ничего бы не сделали без вашей поддержки… И потом, Гренс, тебе все это нравится не больше, чем мне. Настолько не нравится, Гренс, что ты готов пойти на то, чтобы мне помочь. Мне и всем нам. Так давай, внедряйся в свою банду. И на этот раз я буду твоим куратором.

Комиссар налил себе еще стакан. Дал воде в кране стечь, чтобы была достаточно холодной, но будь она даже ледяной, это не облегчило бы его состояния.

Хюго. Расмус. Луиза.

Двое маленьких мальчиков и новорожденная девочка, неизвестно откуда вдруг возникшая в его жизни. Единственные дети, с которыми Гренс когда-либо по-настоящему разговаривал.

— Ты им что-то вроде дедушки, ведь так?

— Нет, я им кто угодно, только не дедушка. Никому я не дедушка, Хоффман, никогда им не был.

Тогда все произошло очень быстро. Не успел Гренс оглянуться — мальчики стояли по обе стороны от него и смотрели, как он делает клетчатые печенья.

Они доверились ему. Думали, он из тех взрослых, которые всегда поступают и думают правильно. И Гренс преисполнился гордости, когда однажды возникла необходимость присмотреть за ними, и он оказался первым кандидатом на роль няньки. Расмусу и Хюго, во всяком случае, этот выбор казался вполне естественным.

— Никакой я вам не дедушка, Хоффман, — повторял Гренс. — Я вам никто, понял?

— Но ты можешь быть и дедушкой, когда захочешь.

Разговор, начавшийся на кухне в доме Хоффмана, быстро перешел в дружбу. До сих пор время от времени Хюго появлялся у дверей полицейского участка и спрашивал «инспектора, который ночует на диване». Что же касалось его младшей сестры, возможно, Эверт Гренс был первым после матери, кто узнал о ее существовании. Мужу Зофия сообщила о своей беременности позже.

Стать дедушкой… Может, это и есть самое подходящее занятие для полицейского за полгода до выхода на пенсию?

Нет.

Расмус и Хюго славные ребята, и Гренсу и в самом деле было приятно с ними водиться, но хорошего понемножку.

Комиссар выпил воды. Осушил большой стакан за пару глотков. Ярость не стихла, комом легла в горле и груди.

Мерзавцы, теперь они угрожают детям.

— Нам нужно еще холодной воды. И кофе.

Гренс залил воду и включил кофемашину, когда в дверь позвонили. Среди ночи? Кто это мог быть? Кого, черт возьми… ах да! Полицейский патруль. Он ведь сам просил Хермансон прислать коллег, когда возникло недоразумение с Хоффманом, который оказался не совсем Хоффманом, тем не менее был им.

Как же Гренс мог об этом забыть?

Коллеги не унимались, продолжали звонить в дверь.

Комиссар отпер, но лишь приоткрыл створку, так что ни они, ни он сам толком ничего не могли видеть.

Двое ребят в форме, блондин и брюнет, оба совсем молодые — все, что он разглядел.