Именинница
Часть 18 из 73 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Объект был идеален.
Квартира не только располагалась на первом этаже, но и непосредственно над бомбоубежищем, представлявшим собой еще одно потенциальное укрытие.
Маклеру было чуть за пятьдесят — черный костюм с неровными белыми полосками и улыбка словно с рекламного буклета. Бывают такие маклеры, которые хотят походить на успешных адвокатов или членов совета директоров, собравшихся для фотосессии за столом переговоров в крупном банке. Они полагают, что это внушает доверие клиентам. Сконец, судя по говору, он сидел в углу довольно просторного элегантно меблированного офиса и выглядел значительно старше своих коллег.
— Просто фантастическое расположение, этот район пользуется большим спросом. Магазины, школа — все рядом. И потом… вот, смотрите… паркет в «ёлочку», даже на кухне… обратите внимание на старый счетчик — черный бакелит, он так и висит в прихожей. И это будет первое, что вы увидите, как только переступите порог.
— Я приехал сюда, чтобы купить эту квартиру.
Пит Хоффман откинулся на спинку кресла и досадливо отмахнулся от леденцов с логотипом маклерской сети, которые предложил ему мужчина в черном костюме.
— И я хочу сделать это прямо сейчас.
— Мы устраиваем открытый смотр на выходные, таково желание продавца. Торги, понимаете? Спрос превышает предложение, в такое уж время мы живем.
— Сколько?
— Но… вы что, не хотите даже взглянуть?
— Сколько, я спрашиваю.
Хоффман пролистал рекламные буклеты с логотипом компании, задержав взгляд на фотографии бакелитового счетчика, который заботил его так же мало, как и близость продовольственных магазинов.
— …ваш продавец, он может подписать контракт прямо сейчас?
— Прямо сейчас?
— Именно так.
Маклер улыбнулся еще шире. На его передний зуб налипло что-то зеленое, похожее на травинку. Возможно, кусочек фирменного леденца. Хоффман не знал, насколько удобно будет сказать ему об этом.
— У меня серьезные намерения, просто я действительно спешу. Вы ведь не хотите, чтобы я встал и ушел, оставив вас без самых легких за всю вашу карьеру комисси- онных?
Маклер запустил пальцы в вазочку с леденцами и как будто задумался. Когда он начал жевать, Хоффман услышал хруст.
— Но… в объявлении указана только начальная цена, — объяснил маклер, как только оправился.
Он впервые осознал реальность предстоящей сделки, которая, конечно, означала комиссионные, но и переговоры тоже. В любом случае, куда веселее, чем указывать фотографу, что и под каким углом лучше снимать и как ретушировать. А потом еще обзванивать любопытных, оставивших номера телефонов в списке заинтересованных лиц, не будучи ни в малейшей степени заинтересованными.
— Пять миллионов сто девяносто пять тысяч крон — стартовая цена. Но если я позвоню продавцу и попрошу его отменить смотр и торги, боюсь…
— Шесть миллионов.
— Шесть?
— И еще полмиллиона, если я смогу въехать сегодня вечером.
— Шесть с половиной?
— Если подпишем контракт прямо сейчас и я получу ключи не позже двух часов пополудни.
Как видно, маклер был из тех, кто краснеет от волнения. На этот раз пятнами пошла даже шея.
— Но продавец все еще там живет, — объяснил он. — Завтракает или перекусывает на кухне, пока мы с вами здесь беседуем и рассматриваем снимки. И заявиться к нему прямо сейчас, без предупреждения…
— Семь миллионов, — перебил маклера Хоффман. — И последние пятьсот тысяч ваши. При условии, что стол, с которого они уберут тарелки по окончании завтрака, и постели, в которых они только что спали, — все как есть останется мне.
Спустя полчаса Пит Хоффман покидал заставленную под завязку парковку под окнами офиса с готовым контрактом в кармане. Если улыбка и сошла с лица услужливого маклера, то лишь на какое-то мгновенье, когда клиент передал ему сверхурочные полмиллиона в двух потертых конвертах. Но сделалась еще шире и, возможно, фальшивее, когда к этим двум конвертам Пит присовокупил третий, с дополнительной сотней тысяч крон, за быстрое и профессиональное завершение сделки.
Полезно иметь при себе наличные. Когда-то Пит Хоффман покидал Северную Африку с дорожной сумкой, полной потертых банкнот.
Большую часть суммы удалось «отмыть», используя старые связи, на различных банковских счетах. За услуги старые друзья брали двадцать процентов. Часть тех запасов до недавнего времени хранилась в сейфе, о существовании которого не знала даже Зофия.
От маклера Пит направился на парковку под «Глобеном», где уже стояла его машина, на пассажирском сиденье которой остался «чертов мобильник». Три пропущенных вызова и одно сообщение.
Обмен произведем сегодня ночью.
Ты получишь оружие, а мы твою семью.
Обратный обмен состоится, как только выполнишь задание.
Если не справишься — не состоится вообще.
Подробности позже.
Приманка, ложь, но она требовала ответа. Они не должны были слышать его новый голос, поэтому оставалось СМС.
Где и когда именно?
Я согласен на ваши условия.
Положив «чертов мобильник» на прежнее место, Пит вернулся в «Опель» и направился в сторону Сёдермальма.
Салон, где его светлые волосы и брови выкрасили в заметно более темный цвет, располагался на Сконегатан. Владелец магазина оптики в угловом доме на Гётгатан помог выбрать линзы, после чего глаза Пита из серых сделались карими. А возле Хорнстюле, примерно где Лонгхольмсгатан встречается с Хёгалидсгатан, Пита уже ждала хозяйка маленького ателье, которой предназначалось осуществить следующий пункт плана.
Маска, покрывавшая все лицо, кроме нижней части носа, была нежно-розовой и приятно холодила кожу. Легко давила на глаза под опущенными веками, отчего казалось, будто ты заперт в темной комнате. Пит вспомнил, как в первый раз, около семи лет тому назад, эта процедура вызывала у него приступ клаустрофобии. Но причин не доверять мастеру не было, тем более что большую часть рабочего времени хозяйка ателье занималась актерами в театрах и на съемочных площадках.
Она хорошо знала, что делает, именно поэтому Пит и выбрал ее.
И еще потому, что она никогда не спрашивала зачем.
Вот и эта жижа, похожая на мокрую глину, — альгинат, который стоматологи используют для изготовления слепков. Мастер наложила его слоем толщиной в сантиметр и теперь размазывала по лицу. Спешила — нужно было успеть, пока жижа не затвердела. Пальцы так и танцевали вокруг его глазниц, на щеках, на лбу. Гипсовые полоски мастер нарезала заранее и теперь только опустила в воду и наложила поверх альгинатной маски — пусть впитываются. Легкое жжение — все, как она говорила. Хотя не такое уж и легкое. Гипсовые полоски стали теплыми с наружной стороны, она чувствовала это пальцами. Когда все застыло, постучала костяшками по каркасу и ловко сняла, словно смахнула.
Перед глазами Пита Хоффмана замелькала первая версия его нового лица.
— Я еще…
Он сделал движение подняться, одновременно кивая вглубь салона.
— …тебе нужен?
У нее была хорошая улыбка — настоящая, теплая, не то что у маклера.
— Ты знаешь.
— Я имел в виду сейчас?
Цемент, которым она поливала маску, тоже будет жечь, полчаса спустя застынет, а потом она снимет альгинат вместе с гипсовыми полосками и положит на стол очередную его, Пита, версию. Он уже знал это. Равно как и то, что мастер предпочитала, чтобы он оставался в салоне до конца, пока она совершенно не будет уверена, что сможет закончить работу без него.
— Ты сегодня на взводе, Пит, это слишком заметно. Я имею в виду, ты всегда такой, когда сюда приходишь, но сегодня… ты просто какой-то загнанный.
Чтобы менять человеческую внешность, нужно видеть чуть глубже, или как?
Потому что внутреннее и внешнее — две стороны одной медали и должны соответствовать друг другу.
— Загнанный, ты права. Ну так что, я могу идти?
Она снова улыбнулась. Пит непременно потерялся бы в этой улыбке, если бы не был так загнан. И если бы улыбалась не она, а кто-то другой, кто по крайней мере хуже его знает.
— Иди. Я позвоню, если что-нибудь понадобится. Увидимся через десять часов.
Пит успел открыть входную дверь, когда его догнал ее голос:
— Две складки над глазами?
Он обернулся:
— Отлично.
— Нос — немного кривоват, на сторону. С большими ноздрями…
— Превосходно придумано.
— И еще я думаю… не помешала бы одутловатость… Двойной подбородок, брыли… как насчет небольшого живота?
— Спасибо.
Квартира не только располагалась на первом этаже, но и непосредственно над бомбоубежищем, представлявшим собой еще одно потенциальное укрытие.
Маклеру было чуть за пятьдесят — черный костюм с неровными белыми полосками и улыбка словно с рекламного буклета. Бывают такие маклеры, которые хотят походить на успешных адвокатов или членов совета директоров, собравшихся для фотосессии за столом переговоров в крупном банке. Они полагают, что это внушает доверие клиентам. Сконец, судя по говору, он сидел в углу довольно просторного элегантно меблированного офиса и выглядел значительно старше своих коллег.
— Просто фантастическое расположение, этот район пользуется большим спросом. Магазины, школа — все рядом. И потом… вот, смотрите… паркет в «ёлочку», даже на кухне… обратите внимание на старый счетчик — черный бакелит, он так и висит в прихожей. И это будет первое, что вы увидите, как только переступите порог.
— Я приехал сюда, чтобы купить эту квартиру.
Пит Хоффман откинулся на спинку кресла и досадливо отмахнулся от леденцов с логотипом маклерской сети, которые предложил ему мужчина в черном костюме.
— И я хочу сделать это прямо сейчас.
— Мы устраиваем открытый смотр на выходные, таково желание продавца. Торги, понимаете? Спрос превышает предложение, в такое уж время мы живем.
— Сколько?
— Но… вы что, не хотите даже взглянуть?
— Сколько, я спрашиваю.
Хоффман пролистал рекламные буклеты с логотипом компании, задержав взгляд на фотографии бакелитового счетчика, который заботил его так же мало, как и близость продовольственных магазинов.
— …ваш продавец, он может подписать контракт прямо сейчас?
— Прямо сейчас?
— Именно так.
Маклер улыбнулся еще шире. На его передний зуб налипло что-то зеленое, похожее на травинку. Возможно, кусочек фирменного леденца. Хоффман не знал, насколько удобно будет сказать ему об этом.
— У меня серьезные намерения, просто я действительно спешу. Вы ведь не хотите, чтобы я встал и ушел, оставив вас без самых легких за всю вашу карьеру комисси- онных?
Маклер запустил пальцы в вазочку с леденцами и как будто задумался. Когда он начал жевать, Хоффман услышал хруст.
— Но… в объявлении указана только начальная цена, — объяснил маклер, как только оправился.
Он впервые осознал реальность предстоящей сделки, которая, конечно, означала комиссионные, но и переговоры тоже. В любом случае, куда веселее, чем указывать фотографу, что и под каким углом лучше снимать и как ретушировать. А потом еще обзванивать любопытных, оставивших номера телефонов в списке заинтересованных лиц, не будучи ни в малейшей степени заинтересованными.
— Пять миллионов сто девяносто пять тысяч крон — стартовая цена. Но если я позвоню продавцу и попрошу его отменить смотр и торги, боюсь…
— Шесть миллионов.
— Шесть?
— И еще полмиллиона, если я смогу въехать сегодня вечером.
— Шесть с половиной?
— Если подпишем контракт прямо сейчас и я получу ключи не позже двух часов пополудни.
Как видно, маклер был из тех, кто краснеет от волнения. На этот раз пятнами пошла даже шея.
— Но продавец все еще там живет, — объяснил он. — Завтракает или перекусывает на кухне, пока мы с вами здесь беседуем и рассматриваем снимки. И заявиться к нему прямо сейчас, без предупреждения…
— Семь миллионов, — перебил маклера Хоффман. — И последние пятьсот тысяч ваши. При условии, что стол, с которого они уберут тарелки по окончании завтрака, и постели, в которых они только что спали, — все как есть останется мне.
Спустя полчаса Пит Хоффман покидал заставленную под завязку парковку под окнами офиса с готовым контрактом в кармане. Если улыбка и сошла с лица услужливого маклера, то лишь на какое-то мгновенье, когда клиент передал ему сверхурочные полмиллиона в двух потертых конвертах. Но сделалась еще шире и, возможно, фальшивее, когда к этим двум конвертам Пит присовокупил третий, с дополнительной сотней тысяч крон, за быстрое и профессиональное завершение сделки.
Полезно иметь при себе наличные. Когда-то Пит Хоффман покидал Северную Африку с дорожной сумкой, полной потертых банкнот.
Большую часть суммы удалось «отмыть», используя старые связи, на различных банковских счетах. За услуги старые друзья брали двадцать процентов. Часть тех запасов до недавнего времени хранилась в сейфе, о существовании которого не знала даже Зофия.
От маклера Пит направился на парковку под «Глобеном», где уже стояла его машина, на пассажирском сиденье которой остался «чертов мобильник». Три пропущенных вызова и одно сообщение.
Обмен произведем сегодня ночью.
Ты получишь оружие, а мы твою семью.
Обратный обмен состоится, как только выполнишь задание.
Если не справишься — не состоится вообще.
Подробности позже.
Приманка, ложь, но она требовала ответа. Они не должны были слышать его новый голос, поэтому оставалось СМС.
Где и когда именно?
Я согласен на ваши условия.
Положив «чертов мобильник» на прежнее место, Пит вернулся в «Опель» и направился в сторону Сёдермальма.
Салон, где его светлые волосы и брови выкрасили в заметно более темный цвет, располагался на Сконегатан. Владелец магазина оптики в угловом доме на Гётгатан помог выбрать линзы, после чего глаза Пита из серых сделались карими. А возле Хорнстюле, примерно где Лонгхольмсгатан встречается с Хёгалидсгатан, Пита уже ждала хозяйка маленького ателье, которой предназначалось осуществить следующий пункт плана.
Маска, покрывавшая все лицо, кроме нижней части носа, была нежно-розовой и приятно холодила кожу. Легко давила на глаза под опущенными веками, отчего казалось, будто ты заперт в темной комнате. Пит вспомнил, как в первый раз, около семи лет тому назад, эта процедура вызывала у него приступ клаустрофобии. Но причин не доверять мастеру не было, тем более что большую часть рабочего времени хозяйка ателье занималась актерами в театрах и на съемочных площадках.
Она хорошо знала, что делает, именно поэтому Пит и выбрал ее.
И еще потому, что она никогда не спрашивала зачем.
Вот и эта жижа, похожая на мокрую глину, — альгинат, который стоматологи используют для изготовления слепков. Мастер наложила его слоем толщиной в сантиметр и теперь размазывала по лицу. Спешила — нужно было успеть, пока жижа не затвердела. Пальцы так и танцевали вокруг его глазниц, на щеках, на лбу. Гипсовые полоски мастер нарезала заранее и теперь только опустила в воду и наложила поверх альгинатной маски — пусть впитываются. Легкое жжение — все, как она говорила. Хотя не такое уж и легкое. Гипсовые полоски стали теплыми с наружной стороны, она чувствовала это пальцами. Когда все застыло, постучала костяшками по каркасу и ловко сняла, словно смахнула.
Перед глазами Пита Хоффмана замелькала первая версия его нового лица.
— Я еще…
Он сделал движение подняться, одновременно кивая вглубь салона.
— …тебе нужен?
У нее была хорошая улыбка — настоящая, теплая, не то что у маклера.
— Ты знаешь.
— Я имел в виду сейчас?
Цемент, которым она поливала маску, тоже будет жечь, полчаса спустя застынет, а потом она снимет альгинат вместе с гипсовыми полосками и положит на стол очередную его, Пита, версию. Он уже знал это. Равно как и то, что мастер предпочитала, чтобы он оставался в салоне до конца, пока она совершенно не будет уверена, что сможет закончить работу без него.
— Ты сегодня на взводе, Пит, это слишком заметно. Я имею в виду, ты всегда такой, когда сюда приходишь, но сегодня… ты просто какой-то загнанный.
Чтобы менять человеческую внешность, нужно видеть чуть глубже, или как?
Потому что внутреннее и внешнее — две стороны одной медали и должны соответствовать друг другу.
— Загнанный, ты права. Ну так что, я могу идти?
Она снова улыбнулась. Пит непременно потерялся бы в этой улыбке, если бы не был так загнан. И если бы улыбалась не она, а кто-то другой, кто по крайней мере хуже его знает.
— Иди. Я позвоню, если что-нибудь понадобится. Увидимся через десять часов.
Пит успел открыть входную дверь, когда его догнал ее голос:
— Две складки над глазами?
Он обернулся:
— Отлично.
— Нос — немного кривоват, на сторону. С большими ноздрями…
— Превосходно придумано.
— И еще я думаю… не помешала бы одутловатость… Двойной подбородок, брыли… как насчет небольшого живота?
— Спасибо.