Игра в ложь. Две правды и одна ложь…

Он запрыгивает на пассажирское сиденье. Я протягиваю к нему руки и обнимаю за шею. Я жадно целую его, совершенно не беспокоясь о том, что нас могут увидеть – даже Гаррет, мой так называемый бойфренд.

– Тайер, – шепчу я, чувствуя, как его грубая щетина царапает мое лицо.

– Я так скучал по тебе, – говорит Тайер, крепче обнимая меня. Его руки спускаются ниже, его пальцы теребят пояс моих желтых хлопковых шортиков. – Спасибо, что встретилась со мной.

– Ничто не могло бы меня остановить, – отвечаю я, слегка отстраняясь и поглядывая на пластиковые наручные часы с крокодиловым принтом. Обычно я ношу часы Cartier, которые мне подарили родители на шестнадцатилетие, но мои старики не догадываются, что эти дешевые часики нравятся мне гораздо больше. Тайер выиграл их для меня на Тусонской окружной ярмарке накануне своего побега.

– Сколько у нас времени? – шепотом спрашиваю я.

Зеленые глаза Тайера вспыхивают.

– До завтрашней ночи.

– А потом ты превратишься в тыкву? – поддразниваю я. Он задержится дольше обычного, но мне и этого мало. – Останься еще на денек. Уверяю тебя, ты не пожалеешь. – Я перебрасываю волосы через плечо. – Со мной тебе будет веселее, чем там, куда ты сбежал.

Тайер обводит пальцем мой подбородок.

– Саттон…

– Что ж, отлично. – Я отворачиваюсь, сжимаю руль. – Можешь не рассказывать, где ты был. Мне плевать. – Я тянусь к ручке настройки радио и включаю спортивный канал. На полную громкость.

– Не будь такой. – Тайер накрывает мою руку ладонью. Потом его пальцы скользят вверх по моему голому предплечью, замирают у самой шеи и разгибаются. Мне тепло от его прикосновения. Он наклоняется ближе, и я чувствую его дыхание на своем плече. От него пахнет мятой, как будто он всю дорогу жевал резинку. – Я не хочу тратить на ссоры единственный день, когда мы вместе.

Я поворачиваюсь к нему, ненавидя ком, который стоит у меня в горле.

– Мне так трудно здесь без тебя. Прошло уже несколько месяцев. И ты говорил, что на этот раз вернешься насовсем.

– Я вернусь, Саттон, ты должна мне верить. Но время еще не пришло. Я пока не могу.

«Почему?» – хочу я спросить. Но вспоминаю, что обещала не задавать вопросов. Я должна быть счастлива, что он сорвался и приехал повидаться со мной, пусть даже только на сутки. Возвращаться сюда тайком – огромный риск. Ведь его ищут повсюду. И очень многие придут в ярость, если узнают, что он был здесь и не дал о себе знать.

– Поедем в какое-нибудь приятное местечко? – предлагает Тайер, вычерчивая узор на моей ноге. – Хочешь, я сяду за руль?

– Размечтался! – усмехаюсь я, проверяя зеркало заднего вида и заводя мотор. На душе становится легче. Нет смысла терзать себя тем, чего я не знаю, и неопределенностью нашего будущего. Впереди у нас с Тайером двадцать четыре счастливых часа, и только это имеет значение.

Я выезжаю с парковки и сворачиваю на главную дорогу. Возле зарослей ракитника двое парней нашего возраста, в обрезанных джинсовых шортах, с тяжелыми рюкзаками в руках, голосуют, пытаясь добраться куда-то автостопом. На горизонте возвышаются Горы Каталины.

– Как насчет ночной прогулки? – спрашиваю я. – Сейчас там никого нет, и вся гора будет в нашем полном распоряжении.

Тайер кивает, и я переключаю радио на скрипучий джаз. Мелодичные звуки саксофона наполняют салон. Я хочу сменить волну, но Тайер останавливает меня.

– Оставь, – говорит он. – Это создает настроение.

– Настроение для чего? – удивляюсь я, бросая на него косой взгляд. Постукивая указательным пальцем по губам, я изображаю глубокую задумчивость. – Спорим, угадаю?

– Нет, Саттон, не получится, – усмехается он.

Я смеюсь и протягиваю руку, пытаясь стукнуть его по плечу.

Мы молчим до самого Каньона Сабино. Я открываю окна, и ветер хлещет в лицо. Мы проезжаем мимо клуба «Конгресс» с рекламой литературных чтений и вечера караоке, мимо собачьей парикмахерской «Шелудивая дворняга» и магазина мороженого с неоновой вывеской, рекламирующей пломбир собственного приготовления.

Тайер держит мою свободную руку, пока мы едем по тихому участку шоссе. Впереди вырисовываются очертания кактусов. Аромат диких цветов врывается в салон.

Наконец мы поднимаемся по грунтовой дороге к каньону и оставляем машину в уединенном месте возле металлических мусорных баков. Ночное небо черно, сияющий шар луны парит высоко над нами. Воздух все еще теплый и тяжелый. Мы выбираемся из машины и находим извилистую тропу, которая ведет к смотровой площадке. Мы идем вперед, и плечо Тайера касается моего плеча. Его рука спускается вниз по моей спине, на поясницу. Его прикосновения оставляют горячие следы на моей коже. Я прикусываю губу, едва сдерживаясь, чтобы не повернуться и не поцеловать его – мне очень этого хочется, но гораздо приятнее как можно дольше сопротивляться желанию.

Мы шагаем в тишине по каменистой дорожке. Парк закрывается на ночь, поэтому вокруг ни души. Легкий ветерок пробегает по моему телу, вызывая дрожь. В лунном свете резко выделяются валуны. И вдруг я слышу это – треск ветки, и еще как будто вздох. Я замираю.

– Что это было?

Тайер останавливается и щурится, вглядываясь в темноту.

– Наверное, какой-нибудь зверь.

Я делаю еще шаг, робко оглядываясь через плечо. Никого. Нас никто не преследует. Никто не знает, что Тайер здесь… и что я с ним.

Вскоре мы подходим к смотровой площадке. Весь Тусон у наших ног, разливается морем мерцающих огней.

– Вау. – У Тайера захватывает дух. – Как ты нашла это место?

– Когда-то я часто приходила сюда с отцом. – Я показываю на каменистую площадку чуть ниже по склону. – Мы расстилали там одеяло и устраивали пикник. Папа любит наблюдать за птицами и меня в это втянул.

– Веселое занятие, – насмешливо замечает Тайер.


Я висну у него на руке.

– Правда, это было весело! – Мне вдруг становится грустно. Я вспоминаю, как отец усаживал меня на вершину огромного камня и вручал фиолетовую фляжку для воды – я всегда брала ее с собой, когда ходила в начальную школу. Мы чокались и придумывали смешные тосты. «За Саттон, – говорил отец, – самого шустрого первопроходца из тех, кто с 1962 года пересек Каньон Сабино». А я отвечала: «За тебя, папа, и пусть в твоих волосах пробивается седина, но ты по-прежнему самый быстрый альпинист из всех, кого когда-либо видели эти края!» Мы смеялись и смеялись, потому что тосты становились все глупее.

Кажется, вечность прошла с тех пор, как мы с отцом были так близки, и я знаю, что виновата не меньше, чем он. Я смотрю на звезды, усеивающие темное небо, и даю себе обещание попытаться вернуть любовь отца. Возможно, у меня получится восстановить прежние отношения.

Я осторожно подхожу к краю обрыва.

– У отца было только одно правило, – продолжаю я. – Чтобы я держалась подальше от этого выступа. Говорят, немало людей свалилось отсюда. Достать тела не удалось – склон слишком отвесный, так что там, внизу, куча скелетов.

– Не волнуйся, – говорит Тайер, обнимая меня. – Я не дам тебе упасть.

Мое сердце тает. Я наклоняюсь вперед и прижимаюсь губами к его губам. Он обнимает меня за талию и притягивает к себе. Его руки путаются в моих волосах, когда он отвечает на поцелуй.

– Не оставляй меня, – умоляю я, не в силах сдержаться. – Не возвращайся туда, где ты скрываешься.

Он целует меня в щеку и отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза.

– Я не могу все объяснить тебе сейчас, – говорит он. – Но мне нельзя находиться здесь – во всяком случае, пока. Но я обещаю, что не исчезну навсегда.

Он берет меня за подбородок. Я хочу его понять. Я хочу быть сильной. Но это так трудно. И тут я замечаю белый веревочный браслет у него на запястье.

– Откуда у тебя это? – спрашиваю я, хватая браслет.

Тайер пожимает плечами и отводит взгляд.

– Это Мария сплела для меня.

– Мария? – Мне становится не по себе. – Она красивая?

– Она просто друг, – отвечает Тайер, грубо и жестко.

– Что еще за друг? – не унимаюсь я. – Где вы познакомились?

Я чувствую, как напрягаются его мышцы под серой футболкой.

– Это не важно. Да, и кстати, как поживает Гаррет? – Он произносит его имя с таким отвращением, будто речь идет о каком-то вирусе.

Я отворачиваюсь, испытывая чувство вины. Я по-своему люблю Гаррета, он хороший бойфренд. И он здесь, в Тусоне, а не бог знает где. Но что-то необъяснимое тянет меня к Тайеру, заставляя мечтать об этих встречах украдкой. И, кажется, никакие доводы не убедят меня в том, что пора остановиться.

Тайер ближе придвигается ко мне.

– Интересно, когда я вернусь, между нами что-то изменится? – тихо спрашивает он. Он сжимает моим бедра, я чувствую прикосновение его сильных рук.

Мы стоим так близко друг к другу. Я смотрю на его полную нижнюю губу, не зная, что ответить. Когда я с ним, мне нужен только он. Но не стану отрицать, что наши отношения продолжаются отчасти из-за того, что мы держим их в тайне.

– Я хотела бы, но не знаю, – шепчу я. – Проблема в Лорел. И кто знает, как это воспримет Мадлен. Все так… сложно, ты так не считаешь?

Тайер расплетает объятия, пинает ногой упавшую ветку.

– Но ведь это ты умоляешь меня вернуться. – Его тон снова становится холодным и отстраненным.

– Тайер, – пытаюсь я возразить. – Помнишь, мы договаривались не ругаться?

Но он не смотрит на меня. Бормочет что-то себе под нос. И внезапно делает выпад ногой. Раздается треск, когда его ступня врезается в один из валунов.

– Ты что, хочешь переломать себе кости? – кричу я. Тайер не отвечает. Я делаю шаг к нему и кладу руку ему на плечо в успокаивающем, как мне кажется, жесте. – Тайер, послушай. Я очень хочу, чтобы ты был здесь. Я безумно скучаю по тебе. Но, возможно, сейчас не лучшее время рассказать всем о наших чувствах.

Тайер резко оборачивается.

– Ах, вот как, Саттон? – злобно шипит он. – Что ж, мне жаль, что для тебя главное – сохранить лицо, а не наши отношения.

Я хватаю его за руку.

– Я не это имею в виду. Я просто хотела сказать…

– Хватит. – Его губы сжимаются. – Возможно, мое возвращение было ошибкой. С меня хватит.

Его глаза темнеют, он отдергивает руку. Я отворачиваюсь от него, и сердце вдруг бьется где-то в горле. Таким я Тайера никогда не видела. Сейчас он очень напоминает своего отца. Взрывной. Капризный. Непредсказуемый.

Где-то вдали стрекочут сверчки. Маленькие камушки осыпаются с горы. И я вдруг чувствую себя ужасно одинокой и беззащитной – здесь, на краю пропасти, с парнем, сбежавшим в какое-то таинственное место, о котором он даже не рассказывает. А что я, в сущности, знаю о Тайере? Чем он занимался в последнее время? До меня доходили слухи – мол, он замешан в чем-то неприглядном, опасном. Что, если это правда хотя бы отчасти?

Но потом я понимаю, насколько нелепы мои страхи. Тайер не причинит мне вреда. Нас связывает нечто особенное, и он никогда меня не обидит. Я закрываю глаза и растопыриваю пальцы, ощущая прохладу горного воздуха. Если мне удастся собрать в кучу свои мысли, возможно, я смогу объяснить ему, почему считаю, что сейчас не самое подходящее время для того, чтобы мы появлялись вместе на людях. Я выдыхаю и открываю глаза, но Тайера уже след простыл.

Я оглядываюсь по сторонам, но не вижу ничего, кроме темноты.