Хюгге

– Но мы точно знаем, что все будет хорошо!

– Интересно, откуда?

– Ну, у нас всегда есть большое ведро, чтобы залить елку, если она загорится.

Утешительная мысль.

– Но ведь у вас на елке не только свечи, еще и фонарики… А как вы управляетесь с проводом?

– Мы просто… переступаем через него…

– Хорошо, но как же вы танцуете вокруг елки? – Я объяснила, что у нас елку обычно ставят в угол и украшают ее только с одной стороны.

В голосе Хелены прозвучали осуждающие нотки:

– Мы наряжаем всю елку, – сказала она, – а потом ставим ее в центр комнаты на коврик и начинаем петь и танцевать вокруг нее.

– Понятно. – Ну, это я сделать могу, хотя будет трудновато. – А что именно вы поете?

– Ну, есть несколько датских песен, которые все знают. Могу прислать тебе слова. А мой дядя всегда поет две первые строчки из “Winter Wonderland”.

– Только две первые?

– Да. Остальных он не знает.

– Понимаю.

– Нет, он мог бы их выучить. Мы каждый год ему это говорим, но… – Хелена произнесла это так, словно ее дядя был самым большим разочарованием среди всех поющих дядюшек Дании. – В общем, вы с родственниками можете петь, что хотите, а потом нужно взяться за руки и танцевать вокруг елки. Все просто!

Да, все просто, только ничего не получилось. Наша огромная пушистая елка великолепно смотрелась в свете фонариков и настоящих свечей, но нас было всего четверо, поэтому мы никак не могли взяться за руки, чтобы танцевать вокруг дерева. Пламя мерцало в опасной близости от штор, дивана и акрилового рождественского джемпера Лего-Мена. Гости дважды споткнулись о провод. Выяснилось, что никто из нас не может вспомнить никаких праздничных песен целиком. После третьей попытки мы просто рухнули на диван и стали хохотать как безумные, пытаясь справиться с праздничным стрессом.

Заслышав такое веселье, пес оставил свой сторожевой пост у входной двери и прибежал посмотреть, что у нас происходит. Очень медленно пес обошел елку, подошел ко мне, потом к Лего-Мену, убедился, что все в порядке, а потом заметил зловещее черное ведро, приготовленное на случай пожара. «Что-то новенькое, – подумал пес. – Это может быть опасно!» Энергичным прыжком он набросился на странный предмет, поставил передние лапы на бортик, чтобы заглянуть внутрь… и опрокинул ведро на себя, на деревянные полы и на особый елочный коврик, приобретенный для такого случая. Мое первое датское Рождество закончилось со шваброй в руках.

Потом наступил покой. Все магазины закрылись, как нас и предупреждали. Дороги опустели. Датчане действительно целую неделю сидели по домам со своими семьями, и мы последовали их примеру. Читали книги, валялись на диванах, пили чай и смотрели на падающий снег за окном. Когда снегопад прекращался, отправлялись на прогулку. Все вокруг было чистым и белым и, должна признаться, волшебным.

Вынужденный отдых позволил спокойно поговорить обо всем на свете – от любимых фильмов до внешней политики. Я узнала, что свекор, если за ним не присматривать, может съедать по банке меда каждые два дня. А еще он рассказал, как однажды сам построил деревянную клетку и двенадцать часов просидел в ней в торговом центре в Ньюкасле, протестуя против преследования политических заключенных. Я узнала, что свекровь однажды устроила персональный каток: в сильный мороз просто залила автомобильную парковку. За эти семь дней я узнала родителей мужа лучше, чем за все годы брака с Лего-Меном. У нас получился настоящий семейный праздник. Неудивительно, что в датских семьях все так близки: у них просто нет другого выхода на Рождество.

Все получилось хорошо, во всяком случае лучше, чем мне вначале казалось, но в конце недели я ужасно обрадовалась возможности пожить уединенно. Поскольку в окрестностях Стиксвилля ничего не происходило, мы занялись домашним хозяйством. Я все перестирала, а Лего-Мен продемонстрировал силу истинного викинга и собственноручно собрал купленную в ИКЕА колыбельку. Мы повесили на стенку плакат с датским алфавитом с тремя дополнительными буквами и несколькими подозрительными символами. Мой стол переехал в холл, а весь дом заполнился разнообразными детскими вещицами.

Тридцать первого декабря страна наконец-то очнулась от снежного сна. Новогодние датские традиции открылись выступлением монарха в шесть вечера. Эта традиция зародилась в 1942 году, во время нацистской оккупации, когда король призвал нацию к единству. Мы весело проводили уходящий год и встретили наступающий в доме Викинга. Я предложила помочь хозяину с готовкой, а он познакомил меня с несколькими датскими обычаями, пока неуверенно помешивала в котелке какую-то зеленую массу. Викинг заверил меня, что это традиционная тушеная капуста-кале, ее подают с картофелем (ну конечно!) и копченой свиной корейкой. Устроив себе небольшой перерыв с уткой на Рождество, датчане с радостью возвращаются к свинине в Новый год.

Мы болтали о том о сем, помешивая еду, и периодически звенели противнями, краем уха слушая выступление королевы. Я сказала Викингу, что меня изумляет любовь датчан к своему монарху, а он признался, что и сам является искренним поклонником коронованной особы.

– Маргрете любят все, хотя большинство датчан не считают себя монархистами, – сказал он.

Датская монархия является самой популярной в Европе. Газета “Politiken” опубликовала результаты опроса, согласно которым 77 процентов датчан обожают свою королеву.

– Мы не считаем, что все монархи идеальны, – пояснил Викинг, – просто наши нам нравятся.

– Почему же?

– В такой маленькой стране, как Дания, большинство людей вживую видели королеву или даже где-то встречались с ней. Она очень милая, обычная женщина. Правда, от нее пахнет, но она очаровательна.

– Простите, не поняла?

– Ну, сигареты… Она страстная курильщица, но мы ничего не имеем против этой ее слабости, ведь это делает ее одной из нас.

Вот как! Лиз, имей в виду: когда в твоей жизни наступит очередной ужасный год, попробуй закурить.

В этом году, насколько я смогла понять, Маргрете призвала датчан и дальше проявлять толерантность, но приложить еще больше усилий и постараться относиться друг к другу еще лучше.

– Я все правильно поняла? – спросила я Викинга, поскольку никак не могла положиться на свой слабый датский, а пользоваться Google Translate отекшими от девятимесячной беременности пальцами было нелегко.

– Совершенно верно, – заверил Викинг. – Маргрете, – мне нравилось, что он называет королеву по имени, словно старого друга семьи, – Маргрете говорит, что мы все делаем правильно, но нужно стараться еще больше.

Продолжив обсуждение тайных смыслов 50-минутного обращения королевы, мы пришли к заключению, что основная идея ее речи заключалась в том, чтобы «и дальше быть хорошими». Что ж, очень цивилизованно, но другие датские новогодние традиции оказались менее культурными.

– Мы обычно взрываем почтовые ящики друг друга, – сказал Викинг. – А еще в полночь швыряем тарелки во входные двери друзей, чтобы приветствовать приход Нового года.

Лего-Мен только что приобрел новый почтовый ящик в элегантном скандинавском стиле, поэтому подобная новость его ужаснула.

– Впрочем, сегодня так делают немногие, – успокоил его Викинг, а потом мечтательно добавил: – Жаль, что мы стали забывать про тарелки… Раньше сразу можно было понять, насколько ты популярен: достаточно было посмотреть на осколки у порога.


Викинг ностальгически вздохнул и продолжил:

– Люди теперь в основном ограничиваются тем, что в полночь покидают свои диваны и выходят на улицу полюбоваться фейерверком, а потом сидят и смотрят черно-белый фильм о старушке и ее дворецком.

Понятно, что диванная часть символизирует прыжок в Новый год, а фейерверки устраиваются для развлечения. Но старушка?

– Да никто не знает, почему мы так поступаем. Это просто… традиция.

– Ну разумеется…



Когда пришли остальные гости и мы сели за стол, я наконец получила представление о том, что же такое тушеная капуста-кале. Потом мы стали считать секунды (по-датски), остававшиеся до наступления Нового года. Электронные часы Викинга неуклонно отмеряли время, а мы старались не сбиться со счета, потому что в соседних домах, где часы были установлены неправильно, уже раздавались счастливые крики.

– Ti! Ni! Otte! Syv! Seks! Fem! Fire! Tre! To… – радостно скандировали мы, а потом разразились финальным пожеланием: – Godt Nytár! («Счастливого Нового года!» по-датски).

Все обнимались, целовались, веселились, а потом начали прыгать с дивана. В этот момент мне пришлось взять на себя роль фотографа, а остальные, взгромоздившись на диван Викинга, на счет «три» дружно прыгнули:

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-х-х-х-х-х!

Так закончился наш датский год. В момент фотографирования Викинг благоговейно воздел руки к небу, словно готовясь издать воинственный клич. Другие изображали не меньший восторг, а Лего-Мен, стыдно сказать, ухмылялся с выражением полного счастья на лице. Он был счастлив прыгнуть в предстоящий год. Он показался мне радостным, а еще свободным, уверенным – и очень красивым.

Момент был зафиксирован: цифровой аппарат закодировал его в единички и нули и сохранил ту самую долю секунды, которая отделила счастливый прыжок от болезненного приземления на гладкий сосновый пол. Синяки и занозы были уже после снимка, а одна девушка даже получила растяжение на щиколотке, которое, впрочем, почувствовала лишь на следующее утро, когда окончательно протрезвела. Я внимательно рассматривала снимок, пока хозяин разыскивал пластыри, обезболивающее и шнапс для пострадавших гостей.

В следующем году все будет иначе. Во-первых, нас уже будет трое. Во-вторых, кто знает, где мы в это время окажемся. Но сейчас все шло правильно.

Залечив полученные во время прыжка травмы, мы спустились по лестнице, вышли из краснокирпичного дома Викинга и зашагали по улице вместе с другими жителями Большого Города. Кое-кто из гуляк натянул смешные шляпы, и я узнала, что это еще одна датская новогодняя традиция. Оглядевшись вокруг, я заметила шляпу-лепрекон[82], шляпу-пиццу и даже головной убор “pølser” в виде колбаски. Надо же, датчане так сильно любят фастфуд, что и шляпы себе делают соответствующие!

А еще было множество забавных пластиковых очков разнообразного вида – от «кошачьего глаза» до раннего Элтона Джона и окуляров учителя физики.

– А эти забавные очки – тоже датская новогодняя традиция? – спросила я Викинга.

– Нет, они просто защищают глаза от фейерверков.

Правда?

– А нам тоже нужно их надеть? – встревоженно спросила я, но Викинг презрительно хмыкнул, всем своим видом показывая, что очки – это для слабаков. Я росла в условиях постоянных кампаний за безопасность, поэтому с определенной тревогой смотрела на самодельную пиротехнику, которая буквально заполонила главную улицу Большого Города. Еще больше меня беспокоило, что запускать ракеты позволяют подросткам и даже детям.

– Это законно? – не удержалась я от вопроса.

Викинг пояснил, что фейерверки продают лицам старше восемнадцати лет, но это относится лишь к «большим фейерверкам» (с определенной мощностью порохового заряда). Дети же, причем довольно нежного возраста, свободно могут купить «мелкие фейерверки».

– Впервые я запустил фейерверк, когда мне не было и десяти, – спокойно сообщил Викинг.

Мимо нас со свистом пролетела ракета, запущенная под прямым углом (в данном случае угол был явно неправильным). Слева взлетели римские свечи, справа распустились белоснежные лилии, а высоко в небе я увидела зеленую плакучую иву. Остатки ракет сыпались повсюду. Несколько слабеньких ракет поднялись невысоко, и я увидела их прямо над крышей магазина игрушек. Обломки петард рассыпались на высоте около шести метров над нашими головами. Огненные искры взмывали в небо, а потом падали вниз, освещая все вокруг, и я отчетливо видела силуэты порнографических пони в фонтане.

«Ах, Дания, как я тебя люблю!» – подумала я, прикрываясь от искр и обломков за мощной спиной Лего-Мена.

Вернувшись в дом Викинга, мы приступили к десерту – традиционному круглому марципановому кексу, а еще к шампанскому, поскольку настало время поприветствовать наступивший год.

– Skál!

Через пару часов мы отправились домой. Легкий снег поблескивал в свете уличных фонарей. Мы шли мимо домов, где в окнах горели свечи, и вдыхали свежий воздух, в котором чувствовался запах пороха и gløgg (датский глинтвейн), причем, судя по запаху, глинтвейном баловали себя абсолютно все. Такого праздничного настроения у меня не было еще никогда в жизни.



Впервые – за последние двадцать лет! – мне удалось встретить Новый год без похмелья. (Дорогая Печень, прости, обещаю, что больше не буду злоупотреблять…) Перед сном мы решили послушать новогоднюю речь премьер-министра. Он говорил, что январь – это время новых возможностей и важных перемен. Я отлично понимала, какие перемены произойдут в нашем доме в наступившем году, и маленький дзюдоист в моем животе тоже отлично это понимал: недаром он не давал мне спать всю ночь.

Едва мы улеглись, Лего-Мен сразу заснул, а я не могла сомкнуть глаз. Я не могла спать на спине, чтобы ребенок не сдавливал мои жизненно важные органы, но и на животе тоже не могла заснуть, потому что он напоминал пухлую диванную подушку. Я лежала на боку, но никак не могла найти удобное положение для рук: испробовала все позы из «Триллера» Майкла Джексона и даже вытянула руки перед собой, как пушистая коала, обхватившая стаканчик для карандашей, – так я засыпала, когда мне было восемь. Все было бесполезно, поэтому я встала и немного погуляла по дому.

На безупречно чистом небе звезды казались необычайно яркими – такими я их никогда не видела. Я любовалась крупными скоплениями мерцающего света и сверкающими шарами планет. На улице было темно, поэтому можно любоваться небом, бескрайним и невероятно высоким, во всей его красе. Мне показалось, что заметила падающую звезду, впрочем, скорее всего, это был результат расстройства зрения (акушерка предупреждала о таком возможном побочном эффекте беременности, наряду с варикозной болезнью).

Я отвела взгляд от неба, но в глазах двоилось, даже новогодних елок стало две, и это меня развеселило, а вот двойная порция грязных тарелок в раковине радости не вызвала. Голова кружилась, тело стало тяжелым. Ощущения были такими странными. Казалось, все внутренности рвутся на свободу. Было больно, очень больно, но потом все прошло. «Странно», – подумала я и потащилась к холодильнику. Когда сомневаешься, нужно что-нибудь съесть. Потом все повторилось. Я взглянула на часы на стене в кухне. Секундная стрелка успела сделать несколько оборотов, прежде чем я поняла, в чем дело. Черт! Началось!

Держась за стенку, я осторожно вернулась в спальню, растолкала Лего-Мена и сообщила, что наше рождественское желание исполнилось, правда, чуть раньше, чем мы ожидали.



Что я узнала в этом месяце:

1. Датчане обожают лакрицу, песни Криса Ри, «Топ Ган» и шнапс.

2. Салман Рушди оценил все преимущества жизни по-датски.

3. Бороться с неуемным расточительством под Рождество можно с помощью мха и грибов.