Хроники Ликтора. Том первый
Часть 22 из 37 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– А вы…
– А я у неё украл.
Недоумевая, я встретился взглядами с Эбберт, у которой был ровно такой же растерянный вид. Максимоф настолько откровенно закапывал себя, что его было впору называть «доктором нелепых наук». Даже сейчас он сидел и просто глупо улыбался, словно извиняясь за доставленные неудобства.
– Профессор, чёрт возьми! – вскрикнул динамик моего ПАДСа. – Вы думаете, мы здесь по какому-то внутреннему расследованию? За вашими «концентратами» тянется шлейф из множества убийств, и Ликторы здесь расследуют заказное убийство!
– Что? Убийства? Какие убийства? Не понимаю…
Доктор и правда выглядел растерянным, словно не улавливал нить собственного же повествования.
– Вчера в нескольких пансионатах Дотационной Службы банда головорезов устроила буйство из массовых убийств. Их удалось устранить, но за это время погибли двадцать четыре Гражданина. Дальнейшее следствие установило, что исполнителям заплатили 100%–ми «красными» Экситейторами – ровно этими колбами, – потряс я сосудами перед лицом Максимофа. – И тут из первых уст мы узнаём, что эту сверхсекретную херню выкрали у ДС именно вы.
Доктор сидел неподвижно, однако усиливающийся нервный тик на его глазу подсказывал, что к нему наконец пришло осознание своего незавидного положения.
– Я украл у Партии, а не у ДС! И украл не для продажи, а для исследования! Всё, что вам рассказал сегодня, я узнал опытным путём! – Максимоф обвел руками свою нелегальную лабораторию.
– Хорони́те себя и дальше, профессор, вы уже наболтали на признание в организации…
– Да чтоб тебя, Ильин! Просто дай ему закончить! – не унималась Аналитик.
Максимоф, подняв очки на лоб, сидел в лабораторном кресле, уткнув пальцы в переносицу. Его глаза были закрыты, а шумное дыхание напоминало звук медленного вентилятора. Выдохнув, он вернул очки на место и начал объяснять заново.
– Помните, до того, как всё столь нелепо обернулось, я рассказывал вам про это место? Хотите знать, в чём ещё здесь ирония?
– Какая разница, хотим мы или нет? – буркнула Лина, дуя в ладони горячий воздух. – Вы в любом случае нам расскажете.
– Верно, – немного устало выдохнул профессор. – Всё равно расскажу. «Чистка», о которой я поведал вам ранее, началась не без причины. Туши взбунтовались неспроста. Мы можем отправлять людей хоть на каторгу – бунта не будет, но, если мучить тех, чьи деяния несоизмеримы с влачимым наказанием – восстания не избежать. И Партия ощутила этот урок на собственной шкуре. Получив в своё распоряжение рабочую массу, Партия принялась её злостно эксплуатировать. Во благо человечества, разумеется. Но Туши – не просто масса, их проступки перед обществом несут окрас неравенства в чистом виде. Нужны разные сроки контрактов, проценты совместимости и подневольный труд под стать деяниям. А обществу, чтобы и дальше прогрызаться в светлое будущее, нужны те, кто эти непосильные задачи будет решать. Тот самый каторжный труд, на который отряжаются лишь отпетые подонки.
Профессор прервался, чтобы смахнуть пот со лба, и, судя по Эбберт, обильно растирающей свои руки, делал это вовсе не из-за жары.
– А что делать, если этих поддонков не хватает? – продолжил он. – Например, завтра в шахты за город нужно отправить тысячу Туш. Работёнка «убийственно» хороша, та, на которую гонят тех, кого не жалко. Однако, у Гикопротория, в статусе «тех, кого не жалко», имеется только двести голов. Что тогда делать?
– Подтасовка совместимости, – махнул я рукой, ускоряя пояснения того, о чем давно и сам догадывался. – У действующих Туш – понижение процента за «проступки», у готовящихся ими стать – «сгущение» существующих, чтобы выбить нужный процент.
– Верно. И систематически проворачиваемый трюк всё же дал сбой. Вспыхнувшие восстания привели к «Чистке».
– Ясно. Так и в чем же ирония?
– Семнадцать Илонов назад я руководил отделом, тестировавшим на солдатах Партии различные усиливающие и допинговые Экситейторы. Прямо здесь. В этой самой лаборатории.
– Вы украли препарат, разработанный в Партии, чтобы помогать Тушам, но семнадцать лет назад здесь же способствовали их истреблению? Я ничего не перепутал?
– Всё ровно так. – Отрешённо подтвердил доктор.
Вот это да! Интересно, а Максимоф рассказывает эту историю своим «пациентам» перед тем, как их лечить? Вот что значит «поиграть за две команды с ничейным результатом».
– И правда – иронично. – Это всё что я смог сказать в ответ.
– Но зачем вам вся эта возня? – Геру было не остановить – Вы известный учёный, молодой специалист в важной сфере! Для чего заниматься подобным… делом?
– Я же всё вам рассказал, милая. Как вы не поймете? Очагом прошлых бунтов были не просто Туши, а несправедливо осужденные люди! И здесь я помогаю именно таким! Постепенно довожу их процент совместимости до 90%–ов, что не так уж и сложно. Просто помимо синтеза самого «красного» Экситейтора важно скрупулезно подбирать совместимость коррелирующих агентов внутри! Поэтому мои подопечные чувствуют себя намного лучше! Многие даже доживут до конца срока контракта и смогут вернуть себе гражданство!
– И в благодарность обделённые отбросы пойдут душигубить всех, на кого вы укажете? – съязвил я.
– Ильин! – Гера всё больше раздражала меня.
– Мы теряем время, Гера! Если бы я допрашивал его как полагается, мы бы уже везли его в Гикопроторий!
– От твоего «как полагается» обычно остаются только трупы!
Моё терпение было на исходе.
– Мориц Максимоф! Вы благородно нарушаете внутренние регламенты ДС, подбирая с улицы хворых воробушков, лечите их, расправляете им крылья и отпускаете в этот суровый мир! Это я понял! На это мне плевать! Хоть все активы компании сливайте на кухоньки и столовые – это ваше внутреннее дело, законы Партии вы не нарушаете. Но! Колбы, – я снова потряс ими у лица доктора. – Эти колбы чертовски как касаются моего дела! Поэтому прошу не испытывать моё терпение и ответить – где и на кой хер вы их украли?!
– Я тот, кто просто разряжает бомбы, готовые рвануть. Не добряк, а трус, по сути. Я не могу игнорировать ошибки прошлого и поэтому лишь пытаюсь предотвратить тот исход, что был раньше! Эти люди и так на взводе, а тут «сотый» замаячил, как настоящее воплощение вопиющей несправедливости! Если хоть одна Туша про это разнюхает, то практически сразу узнают и все остальные. Дотационную Службу просто сметут.
– И вы решили предотвратить восстания кражей «сотого»?
– Я не хотел, чтобы люди снова гибли понапрасну! Неважно, Граждане это или Туши. Поэтому пожелал узнать, с чем мы имеем дело.
– И с чем мы имеем дело? – я продолжал давить на Максимофа.
– Этот концентрат разработали без моего ведома, однако ДС давно полнилась слухами, и они дошли и до моего отдела. Может, Партия и права, но где та грань между вкладом в общество и вредом? Для Партии убийство какого-нибудь тринадцатилетнего мальца будет не так существенно, как улучшение выработки энергии аэростатами на 0,25%. А для нас? Для нас это тоже несущественно? Я думал, девиз нашего общества: «Важен каждый». А мы, выходит, смотрим на баланс чаш весов?
Под моим тяжелым взглядом он осекся и продолжил уже не так эпатажно.
– Все эти мысли привели меня к поступку, коим я не горжусь. Подстроив сбой на линии производства, я специально разбил всю вторую партию, это около тридцати колб, спрятав лишь пять из них. Иначе меня бы раскрыли.
Доктор прервался, чтобы почесать бровь, на что я активно завращал рукой в воздухе, призывая продолжить и без того затянувшийся рассказ.
– Пустая колба, что вы держите в руках, ушла на исследование, – вздохнув, продолжил профессор, уже и сам пожалевший о своих долгих вступлениях. – Так я и понял, что это концентрат, а не «сотый». И что это продукт не массового производства. Для его использования нужно специальное оборудование, чтобы пустить через Сатус строго необходимое количество раствора. Поэтому это не Экситейтор в прямом смысле этого слова. В этой склянке даже поворотного механизма нет! Ну, а вторая колба с концентратом и вовсе разбилась при инциденте с Генри.
– Что за инцидент? – я не позволял пуститься мыслям профессора в очередной пляс.
– Туши, что вы видели по пути сюда, это люди, которым мне удалось, так или иначе, подсобить. «Поставить на ноги», если угодно. А есть те, кому уже не помочь. Они лишь медленно и мучительно умирают. Генри был одним из таких. Он пришёл ко мне слишком поздно. Помимо этого, чтобы гасить боль, он уже долгое время употреблял какой-то «грязный коктейль», и эта смесь только усугубила положение. Тело Генри погибало. Он умолял прекратить его страдания, и я предложил ему попробовать концентрат.
Запнувшись, доктор прокашлялся. Правда, было не до конца понятно, был ли это прилив сентиментальности или просто сигнал организма промочить горло.
– Я примерно догадывался, как он будет действовать, – откашлявшись, продолжил Максимоф. – Ждал, что Генри почувствует что-то вроде эйфории. Так и случилось. Но ощущение эмоционального подъема имело чересчур краткосрочное действие, и чтобы избавляться от невыносимой абстиненции, вызываемой отменой, требовалась все бо́льшая доза, чтобы зажечь в организме жизнь. В моменты спада эйфории без концентрата тело начинало трещать по швам. Тошнота, рвота, нарушение дыхания, расслабление, прости Илон, сфинктера, сильнейший зуд кожных покровов, отказ внутренних органов одного за другим, и, как итог всему, смерть. Последний симптом настиг Генри спустя три месяца после первого использования. За это время концентрация дозы увеличилась в двадцать раз. Так я окончательно понял, что в здравом уме никто не будет бороться за эту «панацею». И всё это лишь очередная хитрая ловушка Партии для добычи любых сведений из умирающего мозга испытуемого.
В голове сразу всплыл допрос Гочи: «Да какой там! Параноик только три ампулы дал. Две на подготовку, одну лично мне в качестве задатка. Остальное после работы обещал».
– Получается, у вас должно было остаться три колбы? И что вы с ними сделали?
– Ничего. Я их спрятал здесь. Применять их было нецелесообразно. Так и лежали, пока меня не прижал к стенке Брейдер.
– Подробней! – потребовал я, неожиданно для себя и нашего долгого разговора.
– Томас Брейдер. Он пришел прямо сюда, в это крыло. И рассказал, что его люди, собрав осколки, идентифицировали штрихкоды, чтобы точно знать, какие колбы разбились. И, не досчитавшись пяти штук, начали служебную проверку, практически сразу выйдя на меня.
Я уже понимал к чему ведётся разговор.
– Вы о чем-то договорились?
– Да. Я молчу о «сотых», а ДС взамен игнорирует мою «благотворительность». Тем более моя шалость ускользнула от руководства. Разбитую партию списали в брак, а оставшиеся колбы я вернул Брейдеру.
– И всё? Так просто?
– «Мы ценим вас как сотрудника и учёного, Мориц. Поэтому я закрою глаза на вспышку вашего любопытства, и оставлю ваше маленькое «хобби» втайне, если вы проявите аналогичное понимание» – так сказал мне Томас Брейдер.
– И вы решили, что это он натравил Ликтора, якобы из-за вашего «радужного» притона, а сам под шумок избавляется от назойливого свидетеля? – подвел я итог.
– Я боялся такого исхода, да. Поэтому и оставил себе пустую колбу, на которой «сотая» маркировка. Это была моя страховка на подобный случай.
– Я же говорила тебе! Сейчас бы снова наломал дров. За всем стоит Брейдер! Он и заплатил Гочи тремя ампулами! Одну – Шиловой на ткань, вторую – оружейнику, а третью мы бы точно нашли в крови Гочи, если бы не…
– Ты теперь и следствием занимаешься, Гера? – прервал я чересчур разболтавшегося Аналитика.
– Я просто к тому, что профессор невиновен. Ищи дальше.
– И, увидев всё воочию и вытерпев мою исповедь, каков будет ваш вердикт, Ликтор? – Максимоф встал и развел руки в стороны, словно сдаваясь мне на милость. – Честный ли я Гражданин? Ответьте на свой же вопрос максимально правдиво, ибо сам я не знаю истины.
Да, Максимоф хоть и был тем еще позёром и выплеснул достаточно много «громких» фраз, но явно не являлся нашим заказчиком. У него нет мотива для убийств. Наоборот, он по-своему пытается помогать обездоленным душам. Одних учит, вторых – лечит. Теоретически, возможность была, но тогда зачем платить «сотыми»? Благодарные Туши и так сделали бы для него всё, что угодно, если б могли. А они не могли. Пусть и многие бодро шаркают по коридорам, но физические возможности этих людей явно далеки до группы головорезов Гочи. Хоть на лекции Максимоф и понял, что я Ликтор, испугался лишь тогда, когда я показал ему ампулу. Он растерялся и не понимал, как поступить, так как изначально решил, что я пришел за его скальпом из-за наводки Брейдера, а Брейдер бы не отдал колбу «сотой», лишь скомпрометировав себя таким образом. Если Максимоф – наш заказчик, то его невозмутимость распространилась бы и на показ «сотого» концентрата, так как он знал бы суть вопроса заранее и подготовился. Да и в принципе не стал бы платить за форму ДС, ведь он и так ворует её для своих Туш. Униформа не кажется ему какой-то священной реликвией, которую нельзя запятнать. Да, черт возьми! У него здесь повар в одежде старшего научного сотрудника варит «похлёбку», о чем вообще разговор?!
Странный он, конечно, этот профессор. Много лишнего думает и слишком много говорит, но в Городе–3B3X подобное пока не преступление, а нарушенные Максимофом правила и вовсе на совести охраны ДС – меня это не касается.
– Эбберт, уходим, – я в третий раз потряс пустой колбой около носа Максимофа. – Вашу «страховку» я конфискую.
– То есть я свободен? – заморгал доктор.
– Вопрос достаточно философский, профессор. Обсудите это со своими учениками на следующей лекции. Скажу лишь, что перед законом вы чисты, а нам уже пора. – Изрёк я, направившись в сторону двери.
– Надеюсь, вы докопаетесь до истины. – Чересчур радостно ответил доктор. Думаю, на правду ему было начихать, а вот избежание ареста, напротив, очень обрадовало.
– Обязательно, доктор Максимоф, – я распахнул дверь, приглашая Эбберт покинуть холодные катакомбы. – Всех благ.
– Вот увидите, мы с Ликтором разрешим это дело, вас эта волна не коснется – не переживайте! – мой ПАДС всё никак не унимался.
– Спасибо. Гера, верно? – подметил Максимоф. – Вы Аналитик?
– Да, Мориц, – на том стороне «провода» по-девичьи хохотнули. – Можно просто Мориц?
– Можно мы пойдем? – попытался прервать я голубков – Убийства, расследование, вот это всё… да?
Я вышел из лаборатории и следом стремглав выскочила Лина.
– А Гера явно не любит ходить вокруг да около, – кадет тихонько закрыла за собой дверь, оставив своего дрона наедине с профессором. – Как пить дать назначает свидание.
– А я у неё украл.
Недоумевая, я встретился взглядами с Эбберт, у которой был ровно такой же растерянный вид. Максимоф настолько откровенно закапывал себя, что его было впору называть «доктором нелепых наук». Даже сейчас он сидел и просто глупо улыбался, словно извиняясь за доставленные неудобства.
– Профессор, чёрт возьми! – вскрикнул динамик моего ПАДСа. – Вы думаете, мы здесь по какому-то внутреннему расследованию? За вашими «концентратами» тянется шлейф из множества убийств, и Ликторы здесь расследуют заказное убийство!
– Что? Убийства? Какие убийства? Не понимаю…
Доктор и правда выглядел растерянным, словно не улавливал нить собственного же повествования.
– Вчера в нескольких пансионатах Дотационной Службы банда головорезов устроила буйство из массовых убийств. Их удалось устранить, но за это время погибли двадцать четыре Гражданина. Дальнейшее следствие установило, что исполнителям заплатили 100%–ми «красными» Экситейторами – ровно этими колбами, – потряс я сосудами перед лицом Максимофа. – И тут из первых уст мы узнаём, что эту сверхсекретную херню выкрали у ДС именно вы.
Доктор сидел неподвижно, однако усиливающийся нервный тик на его глазу подсказывал, что к нему наконец пришло осознание своего незавидного положения.
– Я украл у Партии, а не у ДС! И украл не для продажи, а для исследования! Всё, что вам рассказал сегодня, я узнал опытным путём! – Максимоф обвел руками свою нелегальную лабораторию.
– Хорони́те себя и дальше, профессор, вы уже наболтали на признание в организации…
– Да чтоб тебя, Ильин! Просто дай ему закончить! – не унималась Аналитик.
Максимоф, подняв очки на лоб, сидел в лабораторном кресле, уткнув пальцы в переносицу. Его глаза были закрыты, а шумное дыхание напоминало звук медленного вентилятора. Выдохнув, он вернул очки на место и начал объяснять заново.
– Помните, до того, как всё столь нелепо обернулось, я рассказывал вам про это место? Хотите знать, в чём ещё здесь ирония?
– Какая разница, хотим мы или нет? – буркнула Лина, дуя в ладони горячий воздух. – Вы в любом случае нам расскажете.
– Верно, – немного устало выдохнул профессор. – Всё равно расскажу. «Чистка», о которой я поведал вам ранее, началась не без причины. Туши взбунтовались неспроста. Мы можем отправлять людей хоть на каторгу – бунта не будет, но, если мучить тех, чьи деяния несоизмеримы с влачимым наказанием – восстания не избежать. И Партия ощутила этот урок на собственной шкуре. Получив в своё распоряжение рабочую массу, Партия принялась её злостно эксплуатировать. Во благо человечества, разумеется. Но Туши – не просто масса, их проступки перед обществом несут окрас неравенства в чистом виде. Нужны разные сроки контрактов, проценты совместимости и подневольный труд под стать деяниям. А обществу, чтобы и дальше прогрызаться в светлое будущее, нужны те, кто эти непосильные задачи будет решать. Тот самый каторжный труд, на который отряжаются лишь отпетые подонки.
Профессор прервался, чтобы смахнуть пот со лба, и, судя по Эбберт, обильно растирающей свои руки, делал это вовсе не из-за жары.
– А что делать, если этих поддонков не хватает? – продолжил он. – Например, завтра в шахты за город нужно отправить тысячу Туш. Работёнка «убийственно» хороша, та, на которую гонят тех, кого не жалко. Однако, у Гикопротория, в статусе «тех, кого не жалко», имеется только двести голов. Что тогда делать?
– Подтасовка совместимости, – махнул я рукой, ускоряя пояснения того, о чем давно и сам догадывался. – У действующих Туш – понижение процента за «проступки», у готовящихся ими стать – «сгущение» существующих, чтобы выбить нужный процент.
– Верно. И систематически проворачиваемый трюк всё же дал сбой. Вспыхнувшие восстания привели к «Чистке».
– Ясно. Так и в чем же ирония?
– Семнадцать Илонов назад я руководил отделом, тестировавшим на солдатах Партии различные усиливающие и допинговые Экситейторы. Прямо здесь. В этой самой лаборатории.
– Вы украли препарат, разработанный в Партии, чтобы помогать Тушам, но семнадцать лет назад здесь же способствовали их истреблению? Я ничего не перепутал?
– Всё ровно так. – Отрешённо подтвердил доктор.
Вот это да! Интересно, а Максимоф рассказывает эту историю своим «пациентам» перед тем, как их лечить? Вот что значит «поиграть за две команды с ничейным результатом».
– И правда – иронично. – Это всё что я смог сказать в ответ.
– Но зачем вам вся эта возня? – Геру было не остановить – Вы известный учёный, молодой специалист в важной сфере! Для чего заниматься подобным… делом?
– Я же всё вам рассказал, милая. Как вы не поймете? Очагом прошлых бунтов были не просто Туши, а несправедливо осужденные люди! И здесь я помогаю именно таким! Постепенно довожу их процент совместимости до 90%–ов, что не так уж и сложно. Просто помимо синтеза самого «красного» Экситейтора важно скрупулезно подбирать совместимость коррелирующих агентов внутри! Поэтому мои подопечные чувствуют себя намного лучше! Многие даже доживут до конца срока контракта и смогут вернуть себе гражданство!
– И в благодарность обделённые отбросы пойдут душигубить всех, на кого вы укажете? – съязвил я.
– Ильин! – Гера всё больше раздражала меня.
– Мы теряем время, Гера! Если бы я допрашивал его как полагается, мы бы уже везли его в Гикопроторий!
– От твоего «как полагается» обычно остаются только трупы!
Моё терпение было на исходе.
– Мориц Максимоф! Вы благородно нарушаете внутренние регламенты ДС, подбирая с улицы хворых воробушков, лечите их, расправляете им крылья и отпускаете в этот суровый мир! Это я понял! На это мне плевать! Хоть все активы компании сливайте на кухоньки и столовые – это ваше внутреннее дело, законы Партии вы не нарушаете. Но! Колбы, – я снова потряс ими у лица доктора. – Эти колбы чертовски как касаются моего дела! Поэтому прошу не испытывать моё терпение и ответить – где и на кой хер вы их украли?!
– Я тот, кто просто разряжает бомбы, готовые рвануть. Не добряк, а трус, по сути. Я не могу игнорировать ошибки прошлого и поэтому лишь пытаюсь предотвратить тот исход, что был раньше! Эти люди и так на взводе, а тут «сотый» замаячил, как настоящее воплощение вопиющей несправедливости! Если хоть одна Туша про это разнюхает, то практически сразу узнают и все остальные. Дотационную Службу просто сметут.
– И вы решили предотвратить восстания кражей «сотого»?
– Я не хотел, чтобы люди снова гибли понапрасну! Неважно, Граждане это или Туши. Поэтому пожелал узнать, с чем мы имеем дело.
– И с чем мы имеем дело? – я продолжал давить на Максимофа.
– Этот концентрат разработали без моего ведома, однако ДС давно полнилась слухами, и они дошли и до моего отдела. Может, Партия и права, но где та грань между вкладом в общество и вредом? Для Партии убийство какого-нибудь тринадцатилетнего мальца будет не так существенно, как улучшение выработки энергии аэростатами на 0,25%. А для нас? Для нас это тоже несущественно? Я думал, девиз нашего общества: «Важен каждый». А мы, выходит, смотрим на баланс чаш весов?
Под моим тяжелым взглядом он осекся и продолжил уже не так эпатажно.
– Все эти мысли привели меня к поступку, коим я не горжусь. Подстроив сбой на линии производства, я специально разбил всю вторую партию, это около тридцати колб, спрятав лишь пять из них. Иначе меня бы раскрыли.
Доктор прервался, чтобы почесать бровь, на что я активно завращал рукой в воздухе, призывая продолжить и без того затянувшийся рассказ.
– Пустая колба, что вы держите в руках, ушла на исследование, – вздохнув, продолжил профессор, уже и сам пожалевший о своих долгих вступлениях. – Так я и понял, что это концентрат, а не «сотый». И что это продукт не массового производства. Для его использования нужно специальное оборудование, чтобы пустить через Сатус строго необходимое количество раствора. Поэтому это не Экситейтор в прямом смысле этого слова. В этой склянке даже поворотного механизма нет! Ну, а вторая колба с концентратом и вовсе разбилась при инциденте с Генри.
– Что за инцидент? – я не позволял пуститься мыслям профессора в очередной пляс.
– Туши, что вы видели по пути сюда, это люди, которым мне удалось, так или иначе, подсобить. «Поставить на ноги», если угодно. А есть те, кому уже не помочь. Они лишь медленно и мучительно умирают. Генри был одним из таких. Он пришёл ко мне слишком поздно. Помимо этого, чтобы гасить боль, он уже долгое время употреблял какой-то «грязный коктейль», и эта смесь только усугубила положение. Тело Генри погибало. Он умолял прекратить его страдания, и я предложил ему попробовать концентрат.
Запнувшись, доктор прокашлялся. Правда, было не до конца понятно, был ли это прилив сентиментальности или просто сигнал организма промочить горло.
– Я примерно догадывался, как он будет действовать, – откашлявшись, продолжил Максимоф. – Ждал, что Генри почувствует что-то вроде эйфории. Так и случилось. Но ощущение эмоционального подъема имело чересчур краткосрочное действие, и чтобы избавляться от невыносимой абстиненции, вызываемой отменой, требовалась все бо́льшая доза, чтобы зажечь в организме жизнь. В моменты спада эйфории без концентрата тело начинало трещать по швам. Тошнота, рвота, нарушение дыхания, расслабление, прости Илон, сфинктера, сильнейший зуд кожных покровов, отказ внутренних органов одного за другим, и, как итог всему, смерть. Последний симптом настиг Генри спустя три месяца после первого использования. За это время концентрация дозы увеличилась в двадцать раз. Так я окончательно понял, что в здравом уме никто не будет бороться за эту «панацею». И всё это лишь очередная хитрая ловушка Партии для добычи любых сведений из умирающего мозга испытуемого.
В голове сразу всплыл допрос Гочи: «Да какой там! Параноик только три ампулы дал. Две на подготовку, одну лично мне в качестве задатка. Остальное после работы обещал».
– Получается, у вас должно было остаться три колбы? И что вы с ними сделали?
– Ничего. Я их спрятал здесь. Применять их было нецелесообразно. Так и лежали, пока меня не прижал к стенке Брейдер.
– Подробней! – потребовал я, неожиданно для себя и нашего долгого разговора.
– Томас Брейдер. Он пришел прямо сюда, в это крыло. И рассказал, что его люди, собрав осколки, идентифицировали штрихкоды, чтобы точно знать, какие колбы разбились. И, не досчитавшись пяти штук, начали служебную проверку, практически сразу выйдя на меня.
Я уже понимал к чему ведётся разговор.
– Вы о чем-то договорились?
– Да. Я молчу о «сотых», а ДС взамен игнорирует мою «благотворительность». Тем более моя шалость ускользнула от руководства. Разбитую партию списали в брак, а оставшиеся колбы я вернул Брейдеру.
– И всё? Так просто?
– «Мы ценим вас как сотрудника и учёного, Мориц. Поэтому я закрою глаза на вспышку вашего любопытства, и оставлю ваше маленькое «хобби» втайне, если вы проявите аналогичное понимание» – так сказал мне Томас Брейдер.
– И вы решили, что это он натравил Ликтора, якобы из-за вашего «радужного» притона, а сам под шумок избавляется от назойливого свидетеля? – подвел я итог.
– Я боялся такого исхода, да. Поэтому и оставил себе пустую колбу, на которой «сотая» маркировка. Это была моя страховка на подобный случай.
– Я же говорила тебе! Сейчас бы снова наломал дров. За всем стоит Брейдер! Он и заплатил Гочи тремя ампулами! Одну – Шиловой на ткань, вторую – оружейнику, а третью мы бы точно нашли в крови Гочи, если бы не…
– Ты теперь и следствием занимаешься, Гера? – прервал я чересчур разболтавшегося Аналитика.
– Я просто к тому, что профессор невиновен. Ищи дальше.
– И, увидев всё воочию и вытерпев мою исповедь, каков будет ваш вердикт, Ликтор? – Максимоф встал и развел руки в стороны, словно сдаваясь мне на милость. – Честный ли я Гражданин? Ответьте на свой же вопрос максимально правдиво, ибо сам я не знаю истины.
Да, Максимоф хоть и был тем еще позёром и выплеснул достаточно много «громких» фраз, но явно не являлся нашим заказчиком. У него нет мотива для убийств. Наоборот, он по-своему пытается помогать обездоленным душам. Одних учит, вторых – лечит. Теоретически, возможность была, но тогда зачем платить «сотыми»? Благодарные Туши и так сделали бы для него всё, что угодно, если б могли. А они не могли. Пусть и многие бодро шаркают по коридорам, но физические возможности этих людей явно далеки до группы головорезов Гочи. Хоть на лекции Максимоф и понял, что я Ликтор, испугался лишь тогда, когда я показал ему ампулу. Он растерялся и не понимал, как поступить, так как изначально решил, что я пришел за его скальпом из-за наводки Брейдера, а Брейдер бы не отдал колбу «сотой», лишь скомпрометировав себя таким образом. Если Максимоф – наш заказчик, то его невозмутимость распространилась бы и на показ «сотого» концентрата, так как он знал бы суть вопроса заранее и подготовился. Да и в принципе не стал бы платить за форму ДС, ведь он и так ворует её для своих Туш. Униформа не кажется ему какой-то священной реликвией, которую нельзя запятнать. Да, черт возьми! У него здесь повар в одежде старшего научного сотрудника варит «похлёбку», о чем вообще разговор?!
Странный он, конечно, этот профессор. Много лишнего думает и слишком много говорит, но в Городе–3B3X подобное пока не преступление, а нарушенные Максимофом правила и вовсе на совести охраны ДС – меня это не касается.
– Эбберт, уходим, – я в третий раз потряс пустой колбой около носа Максимофа. – Вашу «страховку» я конфискую.
– То есть я свободен? – заморгал доктор.
– Вопрос достаточно философский, профессор. Обсудите это со своими учениками на следующей лекции. Скажу лишь, что перед законом вы чисты, а нам уже пора. – Изрёк я, направившись в сторону двери.
– Надеюсь, вы докопаетесь до истины. – Чересчур радостно ответил доктор. Думаю, на правду ему было начихать, а вот избежание ареста, напротив, очень обрадовало.
– Обязательно, доктор Максимоф, – я распахнул дверь, приглашая Эбберт покинуть холодные катакомбы. – Всех благ.
– Вот увидите, мы с Ликтором разрешим это дело, вас эта волна не коснется – не переживайте! – мой ПАДС всё никак не унимался.
– Спасибо. Гера, верно? – подметил Максимоф. – Вы Аналитик?
– Да, Мориц, – на том стороне «провода» по-девичьи хохотнули. – Можно просто Мориц?
– Можно мы пойдем? – попытался прервать я голубков – Убийства, расследование, вот это всё… да?
Я вышел из лаборатории и следом стремглав выскочила Лина.
– А Гера явно не любит ходить вокруг да около, – кадет тихонько закрыла за собой дверь, оставив своего дрона наедине с профессором. – Как пить дать назначает свидание.