Хроники Ликтора. Том первый

– Роман Ильин, можно просто Ильин.

– Какой курс?

– Да двенадцатый уж. Видимо, тугодум, и никак не могу закончить.

– Могу предложить пройти курс Экситейторов у нас в ДС. Но не волнуйтесь, аэростат для головы не понадобится – расти не будет. Даже наоборот, сегодня технические возможности позволяют снизить нагрузку на мозг, а вмешательство Экситейторов помогает развивать те отделы, которые ранее небыли задействованы.

– Предлагаете сделать из моей головы чип, чтобы можно было на брелоке носить?

– Предпочитаю называть мозг биокомпьютером, не такая грубая интерпретация.

– Мозг для вас биокомпьютер, а Экситейторы – «вмешательство»? Странно слышать от сотрудника ДС подобное. Вы еще «антиэксом24» назовитесь. – Я был близок, чтобы подвести разговор к «сотым».

– Нет, что вы, – Максимоф рассмеялся и поспешно замахал руками. – Так, к слову пришлось, я бы не посмел ляпнуть такое. Тем более Ликтору.

Внезапно образовавшаяся тишина, словно вакуум, куда-то забрала до этого витавшее в воздухе озорство. Ошарашенные двадцатилетние дети так резко устремили в мою сторону свои хлопающие ресницами глаза, что я невольно забеспокоился за сохранность их шей.

Чёрт возьми, и как он понял? Жетон, с его-то зрением, он бы точно не увидел. Узнал по имени? Догадался по одежде Эбберт, моей кобуре за пазухой или по сопровождающему нас охраннику? И смотря на его улыбку, окидывающую учеников, спешно собирающихся ретироваться, я осознал, что проиграл эту дуэль. Не будет публики – не будет потребности на неё играть, а значит, Максимоф перестанет быть для меня предсказуемым.

Что ж. Тогда попробуем план «Б». Сможешь ли ты, Максимоф, также ловко манипулировать словами, оставшись один на один с «громилой»?

– Владимир, вы не могли бы отвадить любопытные носы? – я махнул нашему сопровождающему на дверь в аудиторию, которая неспроста осталась приоткрытой. – Не хотелось бы подрывать авторитет «пастора» перед его «паствой».

– Согласен с вами, сэр, – парень сорвался с места в указанную сторону, словно только и ждал приказа. – Лишние уши ни к чему.

Наградив юношу отеческим кивком, я направился к Максимофу. Медленно спускаясь вниз и набирая на ПАДС сообщение, я попутно молил Илона, чтобы та, кому оно предназначалось – не сплоховала.

Спустя мгновение дрон, оживший на плече Эбберт, устремился вон из аудитории, тем самым дав понять, что смысл моего послания успешно разгадан.

– Я здесь из-за смерти вашего сотрудника. Его звали Хуан Свиридов. Он работал курьером в городе.

– И каким образом расследование завело вас на мою лекцию? Вы же не думаете, что его убил кто-то из учеников? Или вы считаете, что ваш убийца – я?

– Конечно нет, профессор, – замотал я головой. – Его убил я.

Повисла тягучая тишина. Первым опомнился Владимир, однако в инструкциях ничего не говорилось про задержание сотрудников Эфеса. Тем более что делать, если один из них – Ликтор? Видимо, поэтому юноша то хватался за рацию, то за табельное оружие. Затем взгляд Лины начал быстро перемещаться с меня на Владимира и обратно, а профессор, наверно, впервые за долгое время и вовсе не издавал ни звука.

– Это какая-то шутка? – всё же вымолвил Максимоф. – Я не понимаю.

– Вот и бедный Хуан ничего не понимал. Он был честным Гражданином, который без устали трудился во славу Партии. Но стоило мне на миг в этом усомниться, как он погиб, – я легонько постукал средним пальцем по кобуре за пазухой. – Окружённый зева́ками, он умер средь бела дня от моей руки. Так что, Доктор, прошу, ответьте на мой вопрос максимально правдиво. Вы честны перед Партией?

Произнеся эти слова, я достал из кармана колбу с темно-красной жидкостью, принявшись медленно и демонстративно вертеть её в руке.

Первым, кто преодолел шок, был Володя. Он решил всё же выхватить рацию, однако какие бы манипуляции им ни проводились – прибор не издавал ни звука. В итоге, сорвавшись с места, парень умчался за дверь аудитории. Лина, смекнув что к чему, вышла следом, дав понять больше Доктору, чем мне, что пока кадет на страже – нашу беседу никто не посмеет прервать.

– Если от ответа зависит моя жизнь, позвольте сначала спросить самому…

Я медленно кивнул.

– Вы умеете хранить секреты, товарищ Ликтор?

– Абсолютно нет, – сузив взгляд, я давал понять, что лучше Максимофу даже не пытаться играть со мной. – Но для меня вам придётся сделать исключение.

– Пожалуй так, – не сразу ответил Доктор. – Не думал, что мои действия повлекут за собой такие последствия.

Максимоф тяжело вздохнул. Сняв очки, он принялся тереть переносицу.

– Прошу, проследуйте за мной, товарищ Ликтор. Лучше будет, если я воочию покажу свои прегрешения.





Глава 13. Исповедь доктора




Путь по тусклым коридорам ДС вилял точно так же, как и язык доктора, уводивший нас всё глубже в катакомбы.

– Много лет назад, во времена «Чистки», это крыло было оборудовано под некое подобие полевого госпиталя. Тогдашние восстания в Гикопротории позволили многим Тушам сбежать за кордон и соединиться с тамошними изгоями. Возросшая масса осмелела и напала на границы Города–3B3Х. Партия не могла этого предвидеть, поэтому при восстановлении порядка границ жертв было много. Затем впоследствии Гикопроторий и ввёл такую жесткую политику бессовестных контрактов.

– Восстание Туш, серьезно? – хмыкнула Лина. – У Города–3B3Х нет никакой армии, только служители правопорядка. И никаких восстаний, тем более совместно с какими-то изгоями за пределами Стены не могло быть и в помине. Одним словом – бред.


– Не бред. Дела давно минувших дней, – коротко мотнул головой я. – Но зачем «полевой госпиталь» делать вовсе не в «поле», не у границы конфликта, а в сердце ДС? Что помимо врачевания здесь происходило?

– Это сейчас ратионные части тела вам могут пришить в любой мутной забегаловке по акции «два по цене одного», а каких-то тридцать лет назад для этого требовалось учесть много переменных, нужны были специальные навыки, знания и соответствующее оборудование, которое стоило бешеных денег…

Остановившись, я исподлобья посмотрел на доктора, давая понять, что его ответ меня не удовлетворяет в полной мере.

– …но вы правы, – профессору пришлось продолжить. – Помимо такой мелочи, как спасение жизней личного состава и сбора из множеств кусочков поверженного солдата целого и дееспособного бойца, полным ходом шли разработки и тестирования различных Экситейторов. Боевые и стимулирующие препараты, которые Эфес сейчас активно использует, разработались здесь. В блоке под номером семь.

О подобного рода экспериментах я слыхал не меньше Максимофа, но взглянуть заранее, как умеет юлить и выкручиваться один из подозреваемых – крайне полезно. А делает он это из рук вон плохо, что было полезно для меня вдвойне.

– Это и есть ваш секрет, доктор? Прихо́дите в запрещённую секцию и предаётесь воспоминаниям?

– На самом деле я мог бы просто вам всё рассказать, но визуальная составляющая, уверен, заставит Ликтора больше проникнуться, что, надеюсь, позволит мне самому избежать наказания.

По мере нашего приближения к седьмому блоку, лампы в коридоре зажигались всё неохотней, словно просыпаясь от долгого сна.

Дойдя до массивной герметичной двери, доктор открыл её наполовину, впуская в тусклый коридор неестественный свет.

– Теперь, приходя сюда и смотря на этот разрастающийся улей, не могу не замечать горькую иронию. – Устало улыбнулся Морец Максимоф.

Открыв дверь с этими словами и полностью выпустив свет в холодный серый коридор, доктор вошел внутрь, приглашая нас проследовать за ним.

Нашим глазам, не сразу привыкшим к яркому свету, предстал некий живой организм, больше напоминавший человеческий муравейник со снующими повсюду людьми. Первой ассоциацией в моей голове было некое подобие ночлежки, в которой догнивали Туши. Но, в отличие от подобных зловонных дыр, открываемых тут и там сочувствующими жителями Города–3B3X, эта таковой вовсе не являлась. Дело было даже не в опрятном интерьере вокруг, а в самих людях. Туши вовсе не догнивали здесь по углам, вместо привычных поникших взглядов вокруг мы встречали сосредоточенные лица, практически каждое из которых было увлечено каким-то своим делом.

– Прошу, – Максимоф уводил нас всё дальше. – Я вам всё покажу.

Доктор явно был здесь частым гостем. Пока он проводил для нас «экскурсию», с ним здоровались, кивали, улыбались ему, о чем-то спрашивали и что-то докладывали. Но не так, как например нашему капитану, а искреннее, что ли. Эти Туши были очень благодарны гражданину Максимофу за своё положение.

– …тут у нас прачечная. Одежда, конечно, не пестрит разнообразием, но зато всегда свежая и чистая. – Приоткрывая различные двери, приговаривал наш экскурсовод, давая возможность вскользь оценить местный быт.

– Столовая. Здешний повар способен даже вас приятно удивить, – славный запах напомнил о моей непредумышленной диете, а заурчавший живот потребовал немедленно выхватить у какого-нибудь бедолаги из рук тарелку и встать на раздачу чего-нибудь горяченького.

За мыслями о еде я провёл всё оставшееся от обхода время, и только убранство последней комнаты заставило от них отмахнулся. Помещение напоминало стандартный лабораторный кабинет ДС с креслами для подбора Экситейтора Тушам, но в разы с меньшим размахом.

– Предложил бы вам присесть, – Максимоф указал на эти самые кресла, – но боюсь ещё больше навлечь ваше негативное восприятие.

– Зависит от того, что вы нам поведаете. – Ответил я, оставшись с кадетом стоять.

– Пожалуй так, – доктор загремел склянками, выуживая их из-под низа лабораторного белого шкафа. – И, скорее всего, вы пришли сюда ради этой вещицы.

Наконец доктор, закончив рыться, выпрямился, и, удостоверившись в целостности своей находки, протянул её мне. Я взял двумя пальцами колбу и повернул надписью к себе. На стекле была ровно такая же печать качества ДС, которую мы видели ранее. Штрихкод, а под ним всё такой же маленький номер: 25.05.172.12.18.100КБКА. Достав полученный от Анны Экситейтор и сверив две колбы, я пришел к выводу, что это абсолютно идентичные продукты, кроме одного пункта – сосуд, протянутый мне Максимофом, был пустым.

– Маркировка здесь, – профессор показал мизинцем туда, куда я и так смотрел, – гласит, что 25 мая 172 года эпохи Илона Дотационной Службой была произведена вторая партия продукта, и восемнадцатая колба в ней является «красным» Экситейтором со стопроцентной совместимостью. Без Коррелирующих агентов в составе.

Значит, препарат на мозг не действует и явно призван улучшить состояние Туш. Неужто Гочи был прав? Стопроцентная совместимость без последствий? В это до сих пор трудно поверить! Это же пошатнёт всю систему наказания! А на такой риск Партия бы не пошла без весомой выгоды – вот что стопроцентно.

– Зачем ДС его выпускает? Не по доброте же душевной? – озвучила мои мысли Лина.

– Ничего доброго в этом нет, не беспокойтесь, – замахал руками профессор. – Гипотетический пример. Допустим, некий ученый вёл очень важные для Партии исследования. И, будучи на пороге величайшего открытия, перенервничал, забив свою жену до смерти школьной статуэткой, полученной когда-то за прилежную учебу. Эфес ловит и отправляет некогда почётного Гражданина на убой в Гикопроторий под одобрительные кивки общественности. Руководство Партии в шоке, но ему ничего не остаётся, кроме как забрать себе всё имущество и исследовательские наработки. Проходит время, и партийцы осознают, что их мозгов не хватает даже просто понять, о чём идет речь в этих исследованиях, не то что их продолжить. В Гикопроторий отправляется делегация, которая выцарапывает себе этого ученого обратно, однако уже в виде Туши с 30%–м контрактом на пять лет. Недалекие люди наоборот бы обрадовались. Здо́рово! Бесплатная, легальная рабочая сила, которую можно эксплуатировать до тех пор, пока Туша не сдохнет. Но партийцы далеко не дурачьё, и до них доходит, что доставшееся им тело является лишь бледной тенью учёного из прошлого, больше не способного действовать в тандеме с «синим» или «зелёным» Экситейтором. А 30%–й коктейль добьёт бедолагу быстрее, чем истечёт пять лет приговора Гикопротория. Его тело и разум постоянно выворачивает наизнанку – какие уж тут, к черту, исследования!

– Чуть ближе к сути, – если профессора не одергивать, он так и будет ходить вокруг да около, решив, что мы очередные его студентики. – Что это за препарат?

– Эта вещица – концентрат! И если подобрать нужную дозу, в зависимости от пола и веса, вы сможете использовать его как «красный» именной Экситейтор без коррелирующих агентов в составе. Не будет всех тех побочных эффектов, словно ты и не Туша больше. Да, твоя свобода ограничена контрактом и чипом слежения, но чувствуешь ты себя так же превосходно, как и обычный Гражданин.

– Без побочных эффектов? И как долго? – вдруг через мой ПАДС в эфир ворвалась Гера, а её телесное воплощение в виде дрона примостилось на плече хозяйки.

– Сложно сказать. Но за это время действие контракта не истечёт, и вернуть гражданство ты точно не успеешь, – Максимоф тут же переключил своё внимание на говорливое устройство слежения.

– Я правильно вас поняла, профессор: «сотые» – это просто пустышка? – дрон вперил свой объектив в Максимофа, словно ведя беседу с глазу на глаз.

Профессор резко сорвался с места в свои склянки. Вернувшись обратно, он размахивал колбой чуть меньшего размера, чем «сотые».

– Это мой «красный», – показывал он нам. – Видите сколько цифр? Это – код моих параметров. В нем зашифрованы все данные обо мне, обновляемые раз в полгода. Этот ворох данных хранится в ДС, а компьютер комплектует различные компоненты в один состав – именной «красный» Экситейтор. Поэтому его невозможно подделать, допустимо лишь подобрать другой Экситейтор с параметрами схожими с моими. Больше совпадений – больший процент совместимости на выходе. По такому принципу работает и подбор Экситейторов для Туш, и черный рынок, который скупает брак у того же ДС и продает с максимально возможной совместимостью, какую может отыскать для покупателя.

– А этот Экситейтор…?

– Концентрат! – Максимоф не дал закончить Лине её вопрос. – Этот концентрат вырывает тебя из состояния Туши, делая, по сути, сверхчеловеком, но сжигает тебя изнутри еще быстрее и безжалостнее. И пока ты повышаешь концентрацию дозы, будешь ощущать себя всемогущим. Тело не будет воспринимать отрицательные сигналы от мозга, но вскоре наступающее пресыщение вырвется и моментально сожрёт весь организм.

Вот оно что. Если у Партии такая проблема и правда была, то решение довольно изящное. Этакий крюк для «высокопоставленных» Туш. Отсутствие боли по цене свободы. Даже зная, что это концентрат, а не «сотый» – сделка для Туши сто́ящая.

– И у кого есть доступ к этому концентрату? – спросил я, надавив на последнее слово.

– Ни у кого. Только у членов Партии, – развел руками профессор.