Книги Мертвых

– Очень интересно, – сказала я.

Но решила, что сейчас не позволю себе увлечься загадками прошлого.

– Должен признаться, мне ужасно хочется задержаться здесь, – с энтузиазмом продолжал Дой. – Человеческой жизни не хватит, чтобы выслушать и записать все. Он видел так много! Он помнит Детей Смерти, Дрема. Для него поход нюень бао де дуань – событие вчерашнего дня. Необходимо лишь уговорить Шиветью, чтобы помог нам.

Я вопросительно посмотрела на своих товарищей. Наконец Рекоход высказал свой вердикт:

– Грибами обожрался, не иначе. – Значит, и он заметил, что Дой как будто не в себе. – Сам на себя не похож. Грибы и на других так действуют.

– Вот и я это заподозрила. Тобо, а у тебя не изменился характер?

Тобо пока не произнес ни слова. Удивительно – у него обычно по любому вопросу имеется свое мнение.

– Дрема, он меня напугал до смерти.

– Он? Кто?

– Демон. Монстр. Шиветья. Он смотрел мне прямо в голову, разговаривал с моим мозгом. Должно быть, это же проделывал и с отцом – из года в год. Помнишь, в Анналах есть момент, когда папа думал, что Кина или Протектор манипулирует им? Готов поспорить, что чаще этим занимался Шиветья.

– Да, такое и правда возможно.

Мир кишит сверхъестественными тварями, которые играют судьбами людей и даже народов. Гуннитские жрецы твердили об этом не одно тысячелетие. Локтями отпихивая друг друга, боги мешают варево в гигантском котле. Лишь мой Бог, истинный и всемогущий, предпочитает оставаться над схваткой.

Как же мне сейчас нужно утешение от жреца моей религии! Но вот беда – до ближайшего миль пятьсот.

– Сколько ходит легенд об этом месте, – сказала я Дою. – Интересно, много ли в них правды?

– Подозреваю, что мы пока не услышали и десятой части этих легенд, – ответил старый фехтовальщик и хохотнул – у него было отличное настроение. – И я не удивлюсь, если правдиво большинство из них. Сама подумай: эта крепость, это плато – они такие, как в легендах, и в то же самое время совершенно другие. В разные времена разные люди видели их по-разному. До недавнего времени я был убежден, что именно здесь лежит страна Неизвестных Теней. А ваш Капитан верил, что здесь находится Хатовар. Однако на самом деле это всего лишь дорога, которая ведет в другие миры. Точно так же многолик и Шиветья, Непоколебимый Страж. В нем есть все, в том числе и безмерная усталость от того, что ему приходится быть тем, чем он должен быть.

Тобо так не терпелось вставить словечко, что он приплясывал вокруг, точно ребенок, которому позарез нужно отлить.

– Шиветья хочет умереть, Дрема! – выпалил он. – Но не может, пока жива Кина, а она бессмертна.

– Коли так, ему не позавидуешь.

У Лебедя родилась идея:

– А пусть он с нами поделится долголетием. Я бы не отказался от пары тысяч годков. Конечно, после того, как подойдет к концу мой теперешний век.

Разговаривая, мы медленно приближались к демону. Мой врожденный пессимизм проснулся, хотя впервые за многие годы я чувствовала себя молодой, сильной и счастливой. Правда, не хихикала, как остальные.

– Где твоя мать, Тобо? – спросила я.

Его настроение сразу пошло на спад.

– Ушла с бабушкой Готой.

Быстрый взгляд на Доя заставил меня заподозрить, что случился острый конфликт между материнским инстинктом Сари и убежденностью солдат, считающих Тобо просто одним из них. Тут, конечно же, дало о себе знать знаменитое упрямство нюень бао, причем обоюдное. И бабушка Тролль, тоже совершенно очевидно, приняла сторону внука и Доя.

Я сменила тему:

– Ладно. Вот вы утверждаете, что проникли в сознание Шиветьи. Или он проник в ваше. Как бы это ни происходило на самом деле, объясните, чего он хочет. Ни за что не поверю, что голем помогает нам по доброте сердечной. Такое невозможно в принципе. Он демон, а значит, он проклят Богом, независимо от того, чье он порождение, Света или Тьмы. И для демона мы, залетные авантюристы, так же недолговечны, как комары для нас. Правда, подобно комарам, мы можем причинить кратковременное неудобство.

– Он хочет того, чего хотел бы любой в его положении, – сказал Дой. – Это же очевидно.

Тобо опять встрял:

– Еще он хочет освободиться, Дрема. Сколько можно жить распятым? Плато меняется, потому что Шиветья не способен этому помешать.

– Как он себя поведет, если мы выдернем кинжалы? Останется нашим приятелем или начнет рубить головы?

Дой и Тобо обменялись неуверенными взглядами. Понятно: до сих пор этот вопрос мало их занимал.

– Возможно, Шиветья самый милый парень на благословенной Богом земле, но пусть он сидит, как сидел. Что ему несколько лишних недель или даже месяцев. И какого черта он допустил, чтобы его пригвоздили?

– Кто-то его обманул, – сказал Тобо.

Интересно, интересно.

– Ты так думаешь?

В пещерном зале теперь вроде было гораздо светлее, чем совсем недавно, когда мы с Лебедем направлялась в другую сторону. А может, мои глаза приспособились к внутреннему освещению крепости. Я отчетливо различала рисунки на полу, все детали плато, кроме каменных столпов со светящимися золотыми буквами. Но и они наверняка тут были, только обозначенные нечетко. Я не сомневалась, что разглядела бы их, будь у меня время для изучения этой каменной поверхности. Тут были даже крошечные движущиеся точки, которые, несомненно, обозначали что-то вполне конкретное. Жаль, среди нас не было знатоков здешней топографии.


Трон Шиветьи стоял посреди круглого возвышения, находившегося в центре зала и имевшего диаметр порядка двадцати ярдов. По словам Доя, диаметр этого меньшего круга составлял одну восьмидесятую большого круга, а диаметр того – одну восьмидесятую всего плато. Я заметила, что и на круге есть изображение равнины, куда менее детальное. Наверное, Шиветья мог, кружась вместе с троном, обозревать все свое царство, а если требовалась более подробная информация, он опускал свой постамент заподлицо с большим кругом.

Это сооружение прямо-таки источало магию, столько ее было потрачено для его создания. Страх пробирал при мысли, что таинственные зиждители были поистине равны богам. Сильнейшим из знакомых мне чародеев так же далеко до этих творцов, как мне, лишенной мистических талантов, до них самих. Думаю, даже Госпожа и Длиннотень, Душелов и Ревун ненамного лучше, чем я, представляли себе примененные для создания этой громадины принципы и силы.

Я остановилась перед Шиветьей. Глаза демона были открыты. Я почувствовала легкое прикосновение – изнутри. Не знаю почему, но при виде Шиветьи мне вспомнился горный ландшафт, места, где никогда не тает снег. Древние вершины, которым некуда спешить. Молчание и камень. Наверное, мой разум не нашел лучших ассоциаций для такого явления, как Шиветья.

Я напомнила себе, что этот демон старше моего мира. И ощутила то, о чем говорил Тобо, – спокойное, твердое желание Шиветьи закончить свой жизненный путь, найти дорогу в нирвану. Это неугасимое – в гуннитском духе – желание было для него своего рода противоядием от скуки и муки бытия.

Я попыталась заговорить с Шиветьей, обменяться с ним мыслями. И спохватилась: вопреки отменному самочувствию и уверенности, переполнявшим меня благодаря тому же Шиветье, страшно пускать в свое сознание голема. Пусть и бессмертного, но едва ли способного по-настоящему понять, что и почему волнует меня.



Дрема?

– А?

Я аж подпрыгнула. До чего же прекрасно я себя чувствую – как в подростковом возрасте, когда не было никаких причин жалеть себя. Дар демона продолжает свою волшебную работу.

– Нас всех сморил сон, – сказал Лебедь. – Не знаю, долго ли это продолжалось. Даже не могу понять, как вообще это произошло.

Я взглянула на демона. Он по-прежнему не двигался, но поражало другое. На его плече сидела белая ворона. Едва до нее дошло, что я не сплю, она взлетела и направилась в мою сторону. Я протянула руку, и птица уселась мне на запястье – как сокол на руку охотника. Очень медленно, так что едва не терялся смысл слов, ворона произнесла:

– Она… теперь… мой… голос. Она… обучена, а ее… разум… свободен от… идей и мыслей, которые… могли бы… помешать.

Потрясающе. Интересно, что думает по этому поводу Госпожа? Если Шиветья отобрал у нее ворону, она будет слепа и глуха до тех пор, пока мы не снимем с нее чары.

– Она теперь мой голос.

До меня дошло, что это повторение – реакция на всплеск моего невысказанного любопытства.

– Понятно.

– Я помогу тебе в поисках. Взамен ты уничтожишь Дрин, Кину. А потом освободишь меня.

Я поняла, что имел в виду голем. Не просто выдернуть кинжалы, которыми он распят. Освободить его от бремени жизни и обязанностей.

– Я сделала бы это, если бы имела силу.

– У тебя есть сила. Ты всегда обладала силой.

– Что ты имеешь в виду?

Теперь птица произносила слова загадочным, колдовским тоном:

– Поймешь в свое время. А сейчас пора отправляться в путь, Каменный Солдат. Иди. Стань смертеходцем.

– Какого дьявола? Что происходит?

Я вскрикнула. Все остальные тоже. Они проснулись вместе со мной и сразу принялись поглощать демоническую пищу, слушая наш разговор.

Пол закрутился, сначала едва заметно. Вскоре стало ясно, что это происходит лишь с его малой, полностью восстановившейся частью, непосредственно под троном. И тут в меня хлынуло знание.

Я поняла, что все повреждения, включая последствия сильнейшего землетрясения, которое ощущалось даже в Таглиосе, вызваны исключительно действиями Душелов, поддавшейся нездоровой страсти к экспериментированию. Обнаружив механизм, она в свойственной ей манере, для которой лучше всего подходит выражение «после меня хоть потоп», стала пробовать то одно, то другое и смотреть, что получится. Я как будто увидела все это собственными глазами – потому что память настоящего очевидца стала моим достоянием.

Я узнала, чем Душелов занималась во время своих посещений крепости, когда Длиннотень был убежден, что он – единственный хозяин Врат Тьмы и что не найдется смельчака, пусть даже владеющего Ключом, который рискнет приблизиться к ним.

Я узнала и многое другое, как если бы пережила все это сама. Кое-что мне узнавать вовсе не хотелось. Кое-что касалось вопросов, мучивших меня годами; ответы наверняка заинтересовали бы шри Сантаракситу. Но по большей части это были сведения, которые пригодились бы мне, если бы я стала тем, кем хотел меня видеть Шиветья.

Мысли жужжали в голове испуганными мухами. Были, были вопросы, на которые я не получила ответа. К примеру, отсутствовали воспоминания о Ключе, без которого мы бы никак не обошлись. Как его раздобыли Длиннотень, бывший в ту пору Маричей Мантарой Думракшей, и его ученик Ашутош Якша, если они действительно пришли в наш мир из страны Неизвестных Теней?

И уж точно я не избавилась от высотобоязни.

Спустя миг после того, как пол перестал вращаться, белая ворона устремилась вверх. И будь я проклята, если сама не взлетела вслед за ней! Хотя отнюдь не по собственному желанию.

Мои товарищи тоже поднялись в воздух. От изумления и страха некоторые выронили оружие, всякие мелкие вещи и даже… кое-что из того, что вырабатывает человеческое тело. Один лишь Тобо воспринял этот неожиданный полет как невероятно прекрасное приключение.

Ранмаст и Икбал зажмурились и забормотали молитвы, обращенные к их лжебогу. Я мысленно воззвала к единственному истинному Богу, напомнив Ему о милосердии. Рекоход обратился со страстным призывом к своим небесным покровителям. Дой и Лебедь молчали. Лебедь – просто потому, что потерял сознание.

Тобо захлебывался от восторга, старался нам внушить, как прекрасно то, что мы переживали. Взгляните туда, взгляните сюда! До чего же огромная пещера! Как хорошо видна сверху круглая площадка – точь-в-точь само плато…

Мы пролетели через дыру в потолке и окунулись в прохладу настоящего плато. Наступили сумерки; небо, все еще багровое на западе, впереди уже затянула густая индиговая синь. Звезды Аркана слабо сияли над нами. Когда мы летели уже над поверхностью плато, я рискнула оглянуться. Силуэт крепости был четким на фоне северного неба; снаружи она сейчас выглядела хуже, чем в день нашего прибытия. Все, что мы обронили при взлете, устремилось следом за нами.

У меня возникло страстное, нет, безумное желание, чтобы среди этих вещей оказалось и знамя. Увы, не сбылось.

Позднее, обдумывая все случившееся, я никак не могла взять в толк, на чем основывалась эта надежда.