Хозяйка Кладбища

Сенье присутствовал на службе, но по окончании ее прошел мимо меня даже не взглянув, словно я была пустым местом.

Ну что ж, я не в обиде. Меньше цепляется ко мне, лучше я живу. Хотя было бы интересно узнать, что у него за Миссия. И вообще миссии остальных игроков, и на какой они стадии исполнения.

Проверив состояние своих грехов, я убедилась, что чиста как ангел, и могу не волноваться о вызове в суд. С тем отправилась дальше — на родное и почти любимое кладбище.

Ворон поприветствовал меня хриплым карканьем и в награду получил кусочек мяса, который я купила в лавке мясника по дороге. Хорошая птичка. Чего не скажешь о работниках.

Далия… разложилась. А Ендол с Бенно использовали все кости и черепа, и так и не удосужились без моей команды собрать еще. Считай, день насмарку — ведь выпустить их под солнце, даже зимнее, я не могу. Ну что за люди! Точнее, существа. А ведь мне еще нужно обязательно сегодня или завтра начать улучшение кладбища, а то противный старикашка Арантон грозился не учить меня дальше.

Но это было еще не все.

Только я более–менее разобралась с существами, как возле ворот кладбища началось: подъехало сразу четыре печальных кортежа. Два из тех, что и раньше у меня арендовали места, и два свеженьких. Интересно, по зиме самая большая смертность что–ли? В прошлую зиму тоже много было захоронений.

Я размышляла об этом, пока копала могилы, — одну за одной. Последнего постояльца опустили в промозглую землю уже когда солнце давно село, и на небе появились звезды и луна. Хорошо еще, что нет туч, а то на кладбище никакого освещения так и не предусмотрено.

Пока шел день, мне опять ездили по ушам, но уже на тему — как у меня тут все хорошо, ровненько и грамотно устроено, не то что позади лечебницы или собора. Да и мертвяки там почему–то начали пропадать. Гробы стоят на полках родовых склепов, а внутри увы, нет никого. Как будто покойники взяли и ушли погулять.

И я даже предполагала — куда. Как минимум трое таких свободно гуляющих трупов мне уже встречались в городе.

Едва за последним скорбящим закрылись ворота кладбища, как я потянула из кошеля Череп–фонарь. Мне срочно нужен работник, и будет лучше, если никто не увидит, как именно я его добуду. Вот только тревожить покой свежезахороненных не хотелось. Мало ли что, и мало ли кто.

Так что я раскопала тот самый «тюремный груз», который мне привезли уже довольно давно, и подняла его. Слава богу, после наставлений Арантона я стала понимать, как же это все таки происходит. Так что обошлось без лишних проволочек.

Отправив всех трех существ искать кости и черепа, я забралась на телегу Никко и потребовала вернуть меня в город как можно быстрее — до закрытия ворот оставалось всего ничего.

Телега остановилась около кузницы — Рауль все еще не ушел домой, а сосредоточенно полировал какую–то железяку. Как и в прошлый раз, перед свиданием я купила пирог. И теперь с удовольствием наблюдала, как Рауль его ест, между глотками успевая похвалить мои таланты.

— И не забудь завтра все–таки явиться на собрание в Совет, — заметил он, когда я уже собралась уходить.

— Зачем? — удивилась я.

— Так ты же теперь городской Писарь, — ухмыльнулся он. — А я, как твой начальник, жутко не люблю, когда мои работники отлынивают! Так что не вздумай прогуливать, — сказал он с добродушной улыбкой.

А ведь и вправду, я вчера же подавала на должность. Но работы на кладбище было так много, что я только отмахнулась от выпавшего вызова, да и от таймера тоже. И теперь придется разбираться с последствиями.

— а что за обязанности у меня будут? — решила заодно узнать я.

— Вот завтра и узнаешь!

На этом и пришлось удовлетвориться.

Дома меня ждало очередное послание от службы подарков для объектов ухаживания. Благо, за те две неарендные могилы мне все же заплатили, так что я несколько неуверенно отправила один из подарков. Сегодня там предлагался кухонный нож за триста марок, сборник стихов за шесть сотен, и карта сокровищ за две с половиной тысячи.

И тут же была обрадована изменением срока на шкале в интерфейсе — остался всего год. Значит, два года за подарок — неплохо.

Но тогда получается, что моя помолвка — уже завтра!

А я даже близко не представляю, что тут необходимо делать, и какой ритуал происходит.

— Никко, едем в собор, — попросила я своего возницу. Идти не хотелось — мало ли кто опять пристанет с нападением, и так сил никаких. Болезни вроде подрассосались, да и к ночи стало как будто теплее, но мое платье плоховато защищало от холода. Снова заболеть у меня желания не имелось. Это неприятно.

В прошлые разы я как–то сама добиралась до собора, а утром была несколько не в себе, и потому не замечала дороги. Но в этот раз я села рядом с Никко, и могла насладиться поездкой.

Насколько возможно, конечно. Потому что телега есть телега, и никаких подушек на сиденьях или других средство облегчающих езду по каменной мостовой, а то и просто по земле, не было. Так что я вполне прочувствовала почти каждый ухаб и колею на улицах.

Когда мы уже подъезжали к собору, то вырулили в какой–то переулок рядом с ним. И тут в нас вписался какой–то лихач на фаэтоне, подобном тому, на котором разъезжал герцог Сенье в первый день. Он повернул из–за угла здания, и попытался уклониться от столкновения, но его занесло, и его фаэтон опрокинулся прямо на борт моей телеги.

Тряхнуло.

Я вцепилась в Никко, Никко в какой–то выступ с другой стороны, лошади испуганно остановились. И наша, и те, что несли фаэтон. А дальше началось: ругань возницы, шипение и скуление управлявшего фаэтоном молодчика, фырканье лошадей. Участвовать в этом не хотелось.

— Никко, разберешься с этим, езжай домой, хорошо? — сказала я ему, и направилась к собору. Тут было недалеко — только пересечь небольшой парк позади каменной громады. Остановить меня никому и в голову не пришло.

Я вошла под кованую арку ворот парка, сразу исчезнув в теняз высоких деревьев. За деревьями оказалось неожиданно просторно — и рядами стояли каменные склепы. Так прямо посреди города настоящее кладбище! Только оно, похоже, принадлежит собору и не управляется так, как мое.

Я шла между склепами, и немного трепетала, но страха особо не было, притерпелась к своему кладбищу. Да и мертвецов я уже особо не боялась — живые опаснее. В тени одного из склепов мне почудилось движение, и я замерла. Прижаться к ближайшей каменной стенке — дело секунды, а достать и активировать фонарь — еще одной.

И сразу же по ушам резанул крик.

— Стоять! — со стороны собора выскочили несколько людей с факелами, и кинулись туда, где только что мне почудилось движение. Донеслись ругательства, сверкнуло оружие — похоже, ножи.

— Вы окружены! — пророкотал тот же голос, и затем завязалась потасовка. Между церковными служками, которых возглавлял сам отец Енох, и какими–то неизвестными мне ворами или расхитителями гробниц.


Я только и успела, что активировать режим невидимости на своем фонаре, и продолжила смотреть представление, не высовываясь из своего укрытия.

Служки тем временем взяли в кольцо трех людей, прятавшихся в тени, и вывели на открытое место.

Подошел отец Енох и стянул с головы одного из пойманных капюшон, скрывавший лицо.

— Так–так–так. Кого я вижу, господин Домек Ларуццо… — процедил святой отец. — И что ж вам в такую холодную зимнюю ночь не сиделось где–нибудь в тепле с кружкой пива в одной руке и девкой в другой?

Вор, который когда–то давно притащил меня в логово Милисенты, не ответил, только сплюнув себе под ноги. Служка, державший его, тут же наградил его тычком под ребра, и прикрикнул:

— Тебя спросили, грешник! Отвечай! — и снова пихнул своим наверняка не маленьким кулаком.

— Да мы просто мимо проходили, что вы, святой отец. Покаяние принести хотели, — проныл вор, извиваясь в руках служки. Безуспешно.

— На святом кладбище? Кому другому заливайте, — издевательски произнес отец Енох. — Ну–ка, поучите их еще, — махнул он служкам. Те вытащили небольшие дубинки, и прошлись по ворам, выбивая из них дух. До меня донеслись глухие удары и болезненные вскрики.

— Будете отвечать? — снова спросил хозяин собора.

— Воля госпожи, — проскулил Ларуццо. — Что ж еще, кроме этого. Только воля госпожи заставляет идти на это.

— Ну–ну. Будто не знали, чем такая профессия заканчивается. И что искали?

— Уж и не знаю. Госпожа дала карту, да выронил я ее, пока вы нас хватали. А где — не помню.

— Обокрасть, значит, решили мой собор, да?

Ларуццо опять не ответил, ну оно и понятно.

Я сидела тихой мышкой, стараясь даже дышать через раз. Тем более что таймер невидимости неумолимо приближался к своему окончанию.

Но рассусоливать отец Енох не стал.

— Всыпьте им, во отпущение грехов, но не до смерти. И выкиньте отсюда, — распорядился он, развернулся к собору и неспешно пошел обратно.

Через несколько мгновений все стихло. Служки выволокли бессознательные тела воров за ворота, и исчезли, каки не было.

Я выбралась из своего укрытия, стараясь двигаться бесшумно. Карта, значит. У Милисенты. Что ж, поищем.

Обойдя склеп, за которым прятались воры, я ничего не нашла. Тогда начала обходить по спирали все остальное кладбище. И в одном месте под зеленым светом моего фонаря очертился небольшой прямоугольник, ровно в один кирпич. Я подошла, пригляделась. Очередная головоломка на Тайное знание, — короткая, всего на два слова «открой меня» — и я вытащила кирпич из кладки. А затем из открывшегося тайника — деньги, какие–то листки и несколько украшений, немедленно отправившихся ко мне в пояс.

И едва только я вставила кирпич обратно, как от собора снова донеслись гулкие звуки. Я вышла на широкую аллею и погасила свой фонарь, а затем широким шагом направилась прямо к собору.

Дойти, конечно, не успела. Оставалось еще шагов десять, как задние двери собора открылись и мне навстречу вышел сам Архиепископ Адам. Он замер в дверях, разглядывая меня.

— Госпожа Аджаи? — удивился он. — Что привело вас сюда?

Он, похоже, не ожидал увидеть меня, открыто идущую по его кладбищу.

— Мою телегу повредили там, в переулке, — капризно пожаловалась я. — А тут холодно. Вы же не откажете благочестивой прихожанке в нескольких минутах ночного бдения в вашем соборе, пока мой транспорт починят? — тут же попросила я. — Я обязательно помолюсь за ваше здоровье! — пообещала я, глядя в его мгновенно скисшее лицо.

Архиепископ, слегка обескураженный моим напором, лишь махнул рукой, открывая мне проход в внутренние помещения собора.

— А что вы делаете на кладбище так поздно ночью? — спросила я его.

— Провожу инспекцию, — холодно ответил Адам.

— И как? Не гуляют покойники?

— Покойники нет, а живых что–то слишком много.

— Это хорошо. А то я на днях столкнулась с гуляющими по городу покойниками, и они оказались ну совсем гадкими! Такие злобные, голодные и старающиеся убить все живое… Не знаете, кто их потерял?

Архиепископ подавился воздухом.

— Не я. Разве они не ваши? Вы же некромантка, — тут же уколол меня он.

— Мои на кладбище работают, а не шатаются без дела, — парировала я. — А вот у вас, я слышала, были пропажи…

Я вошла в боковой зал собора. Похоже, в этой комнатке переписчики и делают те свитки и книги, которые потом идут на рынок. Здесь даже был небольшой очаг. Адам решил показать себя радушным хозяином и зажег огонь, а затем ответил.

— Надо же. Не замечал.

— И поэтому посреди ночи, да еще зимой, решили проверить, все ли ваши постояльцы на местах?

— Думаю, это не ваше дело.