Хозяйка Кладбища
Часть 36 из 47 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Госпожа травница сказала выпить один вот прям щас, и второй утречком. Пейте! — потребовал он, глядя на меня. Тоже, наверное, оценивает мои шансы дожить до утра. — Ну же! Хозяйка, нам ведь еще ехать! Пейте!
— Ехать? Куда? — ошеломленно поинтересовалась я, пытаясь вытащить тугую пробку.
Никко посмотрел на меня, как на ребенка, отобрал флакон, вытащил пробку в одно мгновение, снова вернул его мне и наконец ответил:
— Так на шабаш ваш!
Я глотнула тягучую жидкость прямо из горла. Во рту, казалось, взорвался фейерверк — сладость меда, яблочная кислинка, немного спиртовой горечи и завершающим каскадом букет ароматов весеннего луга, совсем такой же, как в мой первый день, когда я только–только вышла с кладбища и вместо запахов смерти услышала запахи весны. Потрясающе.
Проглотив это волшебство, я снова глотнула. И вкус не повторился — казалось, снадобье меняется при каждом новом глотке, неизменно сохраняя только невероятную концентрацию вкусов и запахов. Реальным напиткам до этого чуда далеко.
Допив до конца я наконец смогла вздохнуть полной грудью, не опасаясь тут же задохнуться от кашля.
Сумрачное состояние, в котором я находилась весь день, как рукой сняло. Я была готова бежать хоть на край света — или города, раз уж он тут один.
— Едем, Никко. Раз некроманты Ксара опять приглашают, будет невежливо не явиться.
Едва последняя капля снадобья растворилась у меня на языке, как флакон опал сухой пылью и развеялся. Совсем как мои выработавшие свое время фонари.
Проверив пояс — дневник, три черепа–фонаря и так и оставшийся флакон с неизвестно чем, ждали своего часа. Бляхи с воронами остались лежать на столе, а Камень удачи развеялся. Больше я ничего брала с собой.
Стоило только переступить порог входа в башню, как болезни мои сразу исчезли, и вернулось ощущение здоровья. Некроманты внизу как обычно болтали и шутили, приняв меня в свою компанию.
Год пролетел незаметно, словно за одну ночь. Новых знаний мне не поведали, а старик Арантон ограничился формальной проверкой моих умений, да печально покачал головой, узнав, что я еще не улучшила свое кладбище.
— Стоит хотя бы начать, — проскрипел он, — ведь улучшение кладбище дело долгое.
Потом пригляделся ко мне, и добавил:
— Можешь ведь и не дожить до следующего улучшения. Жаль будет, конечно, потерять такую ученицу, — он немного помолчал, и снова сказал. — К следующему приходу чтоб хотя бы начала улучшение! А то останешься без рецептов! Пятый ранг ведь будет, а с ним и третий уровень кладбища.
Я клятвенно пообещала именно так и сделать.
— И башню отстрой уже. Несолидно некромантке без башни, — продолжал поучать меня он.
Еле сбежала.
И стоило выйти за дверь, открывшуюся только для меня, как в лицо прилетел порыв снежного ветра.
На улице бушевал зимний буран. А я в своем тонком платье и с простудой!
Вторую бутылку Софии я начала пить прямо сразу, как залезла в телегу. Никко преданно ждал меня там, где и оставил. Но когда оказалась дома, меня опять скрутил жесточайший озноб. Вторая порция лекарства не подействовала, да и той палитры вкусов, что давала первая, я не ощутила. То ли слишком быстро приняла одну за другой, и эффект снизился, то ли это какой–то механизм приема зелий, чтобы не злоупотребляли их питьем.
Бросив взгляд на аватара, я убедилась в тщетности попытки излечиться: на Переохлаждении таймер обновился, на Легкой простуде он отсчитывал последние минуты до ухудшения. Только травмы порадовали — исчезли. Как и не было. И спина больше не болела.
Второй флакон раскрошился и исчез в руках.
Пока ехали обратно, Никко все страдал, говоря, что мне надо охрану. А то лишится хозяйки, и кто его потом наймет?
— Да найдется, — попыталась успокоить его я, но он не уступал.
— Вам бы пару телохранителей, вот как Судьи нашего, видели же? У меня браты есть, они бы выдюжили, тока скажите!
— И как нанять их? — полувсерьез спросила я между глотками снадобья.
— В доме, канешна! Тока пристройку нужно. А то вы хозяйка хорошая, нельзя охране в вашем доме жить–то!
Пристройку. Конечно. Я обвела свою хибарку взглядом. Куда здесь пристройку–то ставить? Еще одним этажом? Или подпол рыть?
Я проверила свой баланс, и полезла в меню–подсказку дома. Да, дом можно было улучшить до следующего уровня, но требовалась сущая малость — следующий титул, гражданки.
Меня снова скрутил кашель. Ох, что же делать. Так ведь и помру, молодой и красивой. И похоронят меня прямо на моем же кладбище. Хорошо бы еще одну бутылочку лекарства.
Я легла на пол, прижимаясь к доскам пола, меня трясло ознобом, а в груди бушевал пожар. Простуда вот–вот собиралась перейти в тяжелую форму, и сделать ничего было нельзя. Яду бы мне, чтоб не мучиться.
Яду.
Я улыбнулась. Вытащила из кошеля флакон, который стащила в лавке алхимика, отвернула крышечку. Принюхалась — в нос ударил запах тины, стоячего болота и перезрелых фруктов.
— Ну, за здоровье! — произнесла я тост, прощаясь с последними крохами игрового здоровья. Выпью — и очнусь в том самом ледяном саркофаге анабиозной капсулы. И может быть даже успею заснуть до входа в очередной Прыжок, сводящий с ума всякого, кто окажется в нем в сознании.
Поднесла к губам флакончик, одним разом проглотила все зелье из флакона, и скривилась от мерзкого вкуса. Да уж, не лекарство.
Прикрыла глаза, ощутив спиной жар очага. И провалилась в сон–дремоту. Ледяной холод постепенно отпускал, разжимая свои пальцы на моем горле. Жар из груди перетек во все тело, и меня скрутило судорогой, а затем я словно разлетелась на тысячи мелких искорок, чтобы собраться в одной точке.
Зелье «Вечной юности» подействовало, — пропела подсказка.
Открыла я глаза от методично врезающегося в уши боя часов на ратуше. Вот вроде далеко живу, а слышно, будто на торговой площади. Пробило пять ударов.
Поднявшись, я для начала проверила таймеры над подсказкой аватара. Простуда опять была легкой и дотикивала последние минуты, а переохлаждение исчезло.
Как же хорошо.
Хотелось прыгать и танцевать.
Сделав несколько неуклюжих па по комнате, я еще раз проверила аватара.
Да, и сразу по пробуждении я это заметила, но удостовериться было не жалко — свеча в руках моего изображения снова выросла, и вернулась к тому виду, что и в самый первый день игры. Возраст, конечно, никуда не исчез, но внешность вернулась к виду юной и свежей девушки.
А не изможденной женщины, как вчера.
Живем!
Я расплылась в улыбке. Да жить, молодой и красивой — это так прекрасно. Все, больше никаких вылазок без охраны. А то вчера просто чудом никто из игроков ко мне никого не подослал. От очередных убийц я бы просто не отбилась.
Интересно даже, чем они там были заняты?
Хотя в городе есть место, где можно узнать все свежие сплетни и события, причем из первых рук. Ну или из вторых, но это не так уж и важно.
— Никко, ты здесь? — позвала я.
— Отож, хозяйка! Куды ж я денусь–то! — отозвался мой возница.
— Отлично. Едем в собор! Надо показать всем, что я все еще жива, и вовсе не собираюсь на собственное кладбище не хозяйкой, а постоялицей.
Глава 24
В пять утра новой зимы на улице было темно и холодно. Но не настолько, что бы прям замерзнуть и упасть ледяной статуей.
Пока Никко выводил лошадь и запрягал телегу, я сунула нос в ящик с письмами. Один посеревший листок с странной печатью, два счета — те самые, налог и церковная десятина, — и еще один конверт. Похожий на посеревший и с такой же печатью, но с вчерашней датой. Что делать, открыла.
«Госпожа Аджаи!
Вы могли бы послать господину Ульфберту что–нибудь в этом году в доказательство своей любви, чтобы заключить помолвку немного раньше.
В данный момент срок ухаживания составляет 3 года.
Мы можем отправить подарок в виде:
— туалетной воды (649 марок),
— букета прекрасных роз (1598 марок)
— скаковой лошади (5023 марки).
Предложение действительно до 7:00 08 г. цикла»
Однако! То есть я и в предыдущие дни могла делать такие подарки, но не замечала это?
Видимо, это еще один пропущенный мной элемент игрового интерфейса. Здесь же ни подписи, ни названия «фирмы», которая будет осуществлять доставку, да и само письмо похоже на автоматически сгенеренное.
Покосившись на оставшиеся после оплаты счетов деньги, я печально вздохнула. София вчера неплохо продала все, что Никко ей привез, но изрядная доля денег ушла на оплату бутылочек с лекарствами. Так что на подарок, даже самый дешевый, не хватало. А добыть еще денег я смогу только после открытия городских ворот: когда Никко доберется до кладбища, заберет произведенное за ночь и отвезет это Софии.
Я смяла «письмо счастья», и оно рассыпалось трухой в пальцах. Следом отправился такой же, но прошлогодний листок, уже просрочившийся. Отряхнув пальцы от жирной пыли, я забралась в телегу.
Возле собора сегодня было довольно людно. Но здесь, кажется, и в любой день людно. Прихожане стояли небольшими группками по двое–трое и болтали о всяком. Со мной, увы, сплетничать никто не захотел, так что пришлось надеть на лицо маску самого скучнейшего равнодушия, и прислушиваться к болтающим.
Говорили о всяком. О том, что Сенье обзавелся сыном, но жена от него отдалилась и холодна, и все больше проводит времени либо в ратуше, либо гуляя по городу в компании Судьи. О том, что сгоревший в порту склад — дело рук Милисенты Уффорт, но только тсссс, никто об этом «не знает», доказательств–то нет. О том, что Нуартье вышла замуж, и что некто Мохаммед Али Хейре объявил кровную вражду Ши Сюэсинь.
Значит, все заняты друг другом. Это хорошо, мне меньше времени и сил тратить на их уничтожение — сами справятся. Успокоенная и даже умиротворенная, я прослушала очередную службу отца Еноха, чтобы в конце ее с не меньшим удовлетворением увидеть как церковник опять изобличает в греховности одного из соперников. Травит, зараза, опускает отношения с городом. Молодец. Но, кажется, с этим семейством я еще не знакома. Какой–то Морис Дэвидсон. На службе он не присутствовал, и я не поняла, который из двух гербовых носит это имя — желтый с вороном, или тот, герб которого я даже не видела.
— Ехать? Куда? — ошеломленно поинтересовалась я, пытаясь вытащить тугую пробку.
Никко посмотрел на меня, как на ребенка, отобрал флакон, вытащил пробку в одно мгновение, снова вернул его мне и наконец ответил:
— Так на шабаш ваш!
Я глотнула тягучую жидкость прямо из горла. Во рту, казалось, взорвался фейерверк — сладость меда, яблочная кислинка, немного спиртовой горечи и завершающим каскадом букет ароматов весеннего луга, совсем такой же, как в мой первый день, когда я только–только вышла с кладбища и вместо запахов смерти услышала запахи весны. Потрясающе.
Проглотив это волшебство, я снова глотнула. И вкус не повторился — казалось, снадобье меняется при каждом новом глотке, неизменно сохраняя только невероятную концентрацию вкусов и запахов. Реальным напиткам до этого чуда далеко.
Допив до конца я наконец смогла вздохнуть полной грудью, не опасаясь тут же задохнуться от кашля.
Сумрачное состояние, в котором я находилась весь день, как рукой сняло. Я была готова бежать хоть на край света — или города, раз уж он тут один.
— Едем, Никко. Раз некроманты Ксара опять приглашают, будет невежливо не явиться.
Едва последняя капля снадобья растворилась у меня на языке, как флакон опал сухой пылью и развеялся. Совсем как мои выработавшие свое время фонари.
Проверив пояс — дневник, три черепа–фонаря и так и оставшийся флакон с неизвестно чем, ждали своего часа. Бляхи с воронами остались лежать на столе, а Камень удачи развеялся. Больше я ничего брала с собой.
Стоило только переступить порог входа в башню, как болезни мои сразу исчезли, и вернулось ощущение здоровья. Некроманты внизу как обычно болтали и шутили, приняв меня в свою компанию.
Год пролетел незаметно, словно за одну ночь. Новых знаний мне не поведали, а старик Арантон ограничился формальной проверкой моих умений, да печально покачал головой, узнав, что я еще не улучшила свое кладбище.
— Стоит хотя бы начать, — проскрипел он, — ведь улучшение кладбище дело долгое.
Потом пригляделся ко мне, и добавил:
— Можешь ведь и не дожить до следующего улучшения. Жаль будет, конечно, потерять такую ученицу, — он немного помолчал, и снова сказал. — К следующему приходу чтоб хотя бы начала улучшение! А то останешься без рецептов! Пятый ранг ведь будет, а с ним и третий уровень кладбища.
Я клятвенно пообещала именно так и сделать.
— И башню отстрой уже. Несолидно некромантке без башни, — продолжал поучать меня он.
Еле сбежала.
И стоило выйти за дверь, открывшуюся только для меня, как в лицо прилетел порыв снежного ветра.
На улице бушевал зимний буран. А я в своем тонком платье и с простудой!
Вторую бутылку Софии я начала пить прямо сразу, как залезла в телегу. Никко преданно ждал меня там, где и оставил. Но когда оказалась дома, меня опять скрутил жесточайший озноб. Вторая порция лекарства не подействовала, да и той палитры вкусов, что давала первая, я не ощутила. То ли слишком быстро приняла одну за другой, и эффект снизился, то ли это какой–то механизм приема зелий, чтобы не злоупотребляли их питьем.
Бросив взгляд на аватара, я убедилась в тщетности попытки излечиться: на Переохлаждении таймер обновился, на Легкой простуде он отсчитывал последние минуты до ухудшения. Только травмы порадовали — исчезли. Как и не было. И спина больше не болела.
Второй флакон раскрошился и исчез в руках.
Пока ехали обратно, Никко все страдал, говоря, что мне надо охрану. А то лишится хозяйки, и кто его потом наймет?
— Да найдется, — попыталась успокоить его я, но он не уступал.
— Вам бы пару телохранителей, вот как Судьи нашего, видели же? У меня браты есть, они бы выдюжили, тока скажите!
— И как нанять их? — полувсерьез спросила я между глотками снадобья.
— В доме, канешна! Тока пристройку нужно. А то вы хозяйка хорошая, нельзя охране в вашем доме жить–то!
Пристройку. Конечно. Я обвела свою хибарку взглядом. Куда здесь пристройку–то ставить? Еще одним этажом? Или подпол рыть?
Я проверила свой баланс, и полезла в меню–подсказку дома. Да, дом можно было улучшить до следующего уровня, но требовалась сущая малость — следующий титул, гражданки.
Меня снова скрутил кашель. Ох, что же делать. Так ведь и помру, молодой и красивой. И похоронят меня прямо на моем же кладбище. Хорошо бы еще одну бутылочку лекарства.
Я легла на пол, прижимаясь к доскам пола, меня трясло ознобом, а в груди бушевал пожар. Простуда вот–вот собиралась перейти в тяжелую форму, и сделать ничего было нельзя. Яду бы мне, чтоб не мучиться.
Яду.
Я улыбнулась. Вытащила из кошеля флакон, который стащила в лавке алхимика, отвернула крышечку. Принюхалась — в нос ударил запах тины, стоячего болота и перезрелых фруктов.
— Ну, за здоровье! — произнесла я тост, прощаясь с последними крохами игрового здоровья. Выпью — и очнусь в том самом ледяном саркофаге анабиозной капсулы. И может быть даже успею заснуть до входа в очередной Прыжок, сводящий с ума всякого, кто окажется в нем в сознании.
Поднесла к губам флакончик, одним разом проглотила все зелье из флакона, и скривилась от мерзкого вкуса. Да уж, не лекарство.
Прикрыла глаза, ощутив спиной жар очага. И провалилась в сон–дремоту. Ледяной холод постепенно отпускал, разжимая свои пальцы на моем горле. Жар из груди перетек во все тело, и меня скрутило судорогой, а затем я словно разлетелась на тысячи мелких искорок, чтобы собраться в одной точке.
Зелье «Вечной юности» подействовало, — пропела подсказка.
Открыла я глаза от методично врезающегося в уши боя часов на ратуше. Вот вроде далеко живу, а слышно, будто на торговой площади. Пробило пять ударов.
Поднявшись, я для начала проверила таймеры над подсказкой аватара. Простуда опять была легкой и дотикивала последние минуты, а переохлаждение исчезло.
Как же хорошо.
Хотелось прыгать и танцевать.
Сделав несколько неуклюжих па по комнате, я еще раз проверила аватара.
Да, и сразу по пробуждении я это заметила, но удостовериться было не жалко — свеча в руках моего изображения снова выросла, и вернулась к тому виду, что и в самый первый день игры. Возраст, конечно, никуда не исчез, но внешность вернулась к виду юной и свежей девушки.
А не изможденной женщины, как вчера.
Живем!
Я расплылась в улыбке. Да жить, молодой и красивой — это так прекрасно. Все, больше никаких вылазок без охраны. А то вчера просто чудом никто из игроков ко мне никого не подослал. От очередных убийц я бы просто не отбилась.
Интересно даже, чем они там были заняты?
Хотя в городе есть место, где можно узнать все свежие сплетни и события, причем из первых рук. Ну или из вторых, но это не так уж и важно.
— Никко, ты здесь? — позвала я.
— Отож, хозяйка! Куды ж я денусь–то! — отозвался мой возница.
— Отлично. Едем в собор! Надо показать всем, что я все еще жива, и вовсе не собираюсь на собственное кладбище не хозяйкой, а постоялицей.
Глава 24
В пять утра новой зимы на улице было темно и холодно. Но не настолько, что бы прям замерзнуть и упасть ледяной статуей.
Пока Никко выводил лошадь и запрягал телегу, я сунула нос в ящик с письмами. Один посеревший листок с странной печатью, два счета — те самые, налог и церковная десятина, — и еще один конверт. Похожий на посеревший и с такой же печатью, но с вчерашней датой. Что делать, открыла.
«Госпожа Аджаи!
Вы могли бы послать господину Ульфберту что–нибудь в этом году в доказательство своей любви, чтобы заключить помолвку немного раньше.
В данный момент срок ухаживания составляет 3 года.
Мы можем отправить подарок в виде:
— туалетной воды (649 марок),
— букета прекрасных роз (1598 марок)
— скаковой лошади (5023 марки).
Предложение действительно до 7:00 08 г. цикла»
Однако! То есть я и в предыдущие дни могла делать такие подарки, но не замечала это?
Видимо, это еще один пропущенный мной элемент игрового интерфейса. Здесь же ни подписи, ни названия «фирмы», которая будет осуществлять доставку, да и само письмо похоже на автоматически сгенеренное.
Покосившись на оставшиеся после оплаты счетов деньги, я печально вздохнула. София вчера неплохо продала все, что Никко ей привез, но изрядная доля денег ушла на оплату бутылочек с лекарствами. Так что на подарок, даже самый дешевый, не хватало. А добыть еще денег я смогу только после открытия городских ворот: когда Никко доберется до кладбища, заберет произведенное за ночь и отвезет это Софии.
Я смяла «письмо счастья», и оно рассыпалось трухой в пальцах. Следом отправился такой же, но прошлогодний листок, уже просрочившийся. Отряхнув пальцы от жирной пыли, я забралась в телегу.
Возле собора сегодня было довольно людно. Но здесь, кажется, и в любой день людно. Прихожане стояли небольшими группками по двое–трое и болтали о всяком. Со мной, увы, сплетничать никто не захотел, так что пришлось надеть на лицо маску самого скучнейшего равнодушия, и прислушиваться к болтающим.
Говорили о всяком. О том, что Сенье обзавелся сыном, но жена от него отдалилась и холодна, и все больше проводит времени либо в ратуше, либо гуляя по городу в компании Судьи. О том, что сгоревший в порту склад — дело рук Милисенты Уффорт, но только тсссс, никто об этом «не знает», доказательств–то нет. О том, что Нуартье вышла замуж, и что некто Мохаммед Али Хейре объявил кровную вражду Ши Сюэсинь.
Значит, все заняты друг другом. Это хорошо, мне меньше времени и сил тратить на их уничтожение — сами справятся. Успокоенная и даже умиротворенная, я прослушала очередную службу отца Еноха, чтобы в конце ее с не меньшим удовлетворением увидеть как церковник опять изобличает в греховности одного из соперников. Травит, зараза, опускает отношения с городом. Молодец. Но, кажется, с этим семейством я еще не знакома. Какой–то Морис Дэвидсон. На службе он не присутствовал, и я не поняла, который из двух гербовых носит это имя — желтый с вороном, или тот, герб которого я даже не видела.