Холоднее войны

– Нежные чувства? – Амелия нахмурилась. – Кузены способны на нежные чувства? Абакус не произвел на меня впечатления человека, способного на ласку и привязанность.

– Что мы вообще о нем знаем? – С помощью этого вопроса Том надеялся отвлечь внимание Амелии от Рэйчел.

Она послушно нашла в кипе бумаг тоненькую папочку и зачитала Тому полное досье на Клекнера: сведения о его карьере (семь лет в ЦРУ, три из них в Мадриде, два в Турции); образовании (старшие классы – школа в Миссури; на выпускном, разумеется, произносил речь от имени своего курса, затем Академия дипломатической службы имени Эдмунда Уолша в Джорджтауне), информация о семье (родители развелись, когда Клекнеру было семь, причем отец навсегда исчез с горизонта). Как Том и подозревал, по наследству Клекнеру перешла некая доля религиозного пыла (мать, которую он обожал, была ревностной католичкой, учительницей и сама проводила молитвенные собрания) вкупе со старым добрым американским патриотизмом (у него был старший брат, который отслужил два срока в Ираке, и младшая сестра, сейчас работавшая доктором в неотложке в больнице Бельвилла; до этого она полгода стажировалась в Баграме в 2008-м). В двадцать два года он был звездой своей команды по гребле в Джорджтаунском университете; деньги на учебу доставал, работая по ночам санитаром в больнице. Затем он совсем недолго побыл интерном (на добровольной основе, без оплаты) у некоего конгрессмена-республиканца в Сент-Луисе и после этого послал резюме в ЦРУ.

– Сделал себя сам, – подытожил Том. – Многого добился – и хочет еще больше. Возможно, одиночка.

– И в этом нет ничего плохого, – заметила Амелия, постукивая пальцами по резюме Клекнера. – Мне думается, в Лэнгли были счастливы его взять.

– А ты бы его взяла? – У Тома вдруг резко закружилась голова. Он был голоден – яичница и кофе, что он проглотил в отеле, давно уже переварились.

Амелия достала официальную фотографию Клекнера из его госдеповского досье и ослепительно улыбнулась. Так она улыбалась только мальчикам.

– Он ужасно симпатичный, – пропела она и подтолкнула фотографию к Тому. Клекнер, не прилагая к этому никаких усилий, выглядел неотразимо и соблазнительно, как звезда утреннего телешоу для девочек-подростков. – IQ далеко за сто баллов. Глаза как у Грегори Пека. Да и целуется он, очень даже вероятно, не хуже Грегори Пека. Ну конечно же я взяла бы его на работу.

– Отвратительный сексизм, – буркнул Том. Сквозь маленькое окошко в переговорной он заметил вазу с бананами на столе и ощутил себя умирающим от жажды в пустыне Нефуд, который вдруг узрел родник со свежей водой. – Так, значит, потрясем его? – спросил он. Миллион замков, миллион сигнализаций, долгие разговоры. Нескоро еще он сможет выбраться наружу, чтобы хоть что-то съесть.

– О, разумеется, потрясем, – согласилась Амелия. – К этому времени на следующей неделе мы будем знать о юном мистере Клекнере больше, чем он сам о себе знает.

И она не преувеличивала. Следующие полчаса Амелия Левен была по-настоящему в ударе: скрупулезная, дотошная, полная идей и абсолютно безжалостная. Не просто шеф, не просто фрейлина из Уайтхолла. К ней вернулась вся ее страсть к игре. Если Амелию и беспокоило, что за время ее правления появится очередной Филби или Блэйк, предатель, который подорвет отношения между двумя державами, она никак этого не показала. Том узнал в Амелии ту же неисчерпаемую энергию и энтузиазм, что отличали ее на рубеже тридцати – сорока лет. Она была так же сконцентрирована на деле и внимательна к малейшим деталям, как и всегда, – именно такой он ее и помнил. Это была та женщина, в которую влюбился Пол Уоллингер. Лучшая из МИ-6 среди своего поколения – и среди мужчин, и среди женщин.

Выяснилось, что большая часть ее идей по полной слежке за Райаном Клекнером были уже практически воплощены в жизнь. Команда из десяти человек уже осуществляла наружное наблюдение за Абакусом в некоторых особо важных случаях. Теперь они замерли в ожидании в Стамбуле, и было достаточно только отмашки Тома, чтобы вновь приступить к наружке двадцать четыре часа в сутки. Амелия велела Эльзе отключить Wi-Fi в резиденции Клекнера, что позволило местному агенту, инженеру из Turk Тelekom, установить микрофоны в кухне, ванной, спальне и гостиной его квартиры. Крышу автомобиля молодого дипломата – «хонды-аккорд» – на рассвете в пятницу команда станции «покрасила» специальным составом – хорошо, что машина была припаркована на улице. Теперь ее можно было увидеть со спутников – на случай, если Клекнер вдруг решит рвануть в бега. Хотя, как отметил Том, эти спутники контролируются в основном американцами, а потому толку в них мало. (Амелия в ответ презрительно фыркнула.) Во всех кафе, ресторанах или отелях, где имел обыкновение появляться Абакус, тоже были установлены камеры. Например, он часто посещал спортзал в четырех кварталах от своего дома и всегда, бывая в Бейоглу, заходил в маленькую чайную неподалеку от улицы Истикляль. («Там работает одна официантка, – сообщила Амелия. – Клекнеру она нравится».) Оба этих места были буквально утыканы средствами слежения. По меньшей мере раз в месяц Клекнер посещал мессу в церкви Святого Антония Падуанского – самом большом католическом соборе в Турции. Кэтрин Уэст, жена сотрудника МИ-6, с которой Амелия была знакома много лет, получила инструкции бывать на тех же самых службах и подробно докладывать все о поведении Клекнера, о том, как он выглядел и кто вступал с ним в контакт – с описанием и их внешности, конечно. Прихожане могли легко общаться между собой – нужному человеку достаточно было сесть с Клекнером на одну скамью. Амелия сказала, что подобные операции уже почти организованы в случае Тремэйна и Бегг. За Тони Ландау тоже присматривали в США.

– Потом есть же еще Яннис Кристидис.

– Ну, пользы от него нам будет не много.

– Я в курсе. – Амелия опустила глаза в стол и нахмурилась. – Какие у тебя соображения?

Это было похоже на тест. Том постарался собрать всю интеллектуальную энергию, которая еще оставалась в его измученном мозгу.

– Я думаю, следует подождать доклада Адама, – сказал он. Осторожность была одним из его заметных талантов. – Он только что прибыл на Хиос. Пусть поговорит с полицией, с ребятами из аэропорта, с друзьями Кристидиса, с его семьей.

– И ты полагаешь, это изменит твое мнение? – Амелия все еще разглядывала бумаги на столе. Том знал, что она не потерпит ни уклончивых ответов, ни полуправды.

– Мое мнение о чем?

Она знала его как свои пять пальцев. Том уже понял, что последует дальше.

– Ты думаешь, до него добрались американцы. – Амелия встала. Вероятно, чтобы размять ноги – в комнате было тесно и холодно, как в гробу, но также, возможно, для усиления эффекта: она возвышалась над Томом, а он сидел. – Что бородатый мужчина на Хиосе – это Джим Чейтер, что Пол совершил ошибку и проговорился ему о кроте и что Чейтер навсегда закрыл ему рот.

Теперь, когда эта история была произнесена вслух, Тому в первый раз показалось, что звучит она немного абсурдно. Но Амелия была абсолютно права. Она в точности пересказала Тому его собственную теорию.

– Я думаю, что это наиболее вероятная версия, да, – признался он. – Учитывая, как Чейтер вел себя в Анкаре.

Амелия обошла вокруг стола и постучала пальцем по засову запертой двери. В окошко Том увидел, как в станцию заходит Дуглас Тремэйн, прибывший прямо из Анкары. Он выглядел как офицер армии в выходной день, на скачках: начищенные до блеска броги, твидовый пиджак. Даже бордовые вельветовые брюки.

– Я просто советую тебе не зацикливаться.

Амелия села. В ее тоне не было ни снисходительности, ни предупреждения. Обычный мудрый дружеский совет. Не путай кусочки головоломки, только и всего.

– Я тебя понял, – ответил Том.

– Хорошо. – Амелия взяла в руки еще одну папку. Том сразу же узнал обложку. Это было досье на Шандор. Она опять побарабанила пальцами по столу, словно выбивая ритм неведомой песни. – Дело в том, что я не совсем в это верю.

– В доклад Эльзы?

– Нет. Я думаю, доклад отличный. Первоклассный и очень подробный. Но дело в том, что… – Она наугад открыла папку и пробежала страницу глазами. – Я не верю в этот след из хлебных крошек. Слишком все правильно. Слишком… совершенно. – Амелия стала перечислять действия Сесилии, словно составляла список по пунктам. – Книга, заказанная на Amazon. Йога. Сеансы массажа. Если бы ты хотел создать легенду – девушка, которая только что потеряла любовь всей своей жизни, ты бы сделал это точно так же, согласись.

Тому показалось, что комната перевернулась вверх ногами. Если Амелия права, то, выходит, с Уоллингером просто играли?

– Наверное, да, – медленно произнес он. Но точку зрения Амелии он все же не разделял. Слишком уж это было притянуто за уши. – Что ты хочешь сказать? Что все это – неправда? Фикция?

– Я хочу сказать, чтобы ты не зацикливался, – повторила она. – Нам нужно провести более глубокое расследование. Очень может быть, что Сесилия Шандор действительно бывший офицер венгерской разведки, которая открыла ресторан на Лопуде и влюбилась в Пола Уоллингера. Вполне возможно, что ее сердце теперь разбито и она три раза в неделю посещает сеансы у психотерапевта и изливает душу в Интернете. Но точно так же она может оказаться сладким цветочком из Службы внешней разведки, приманкой, которой поручили завербовать главу анкарского отделения.

На несколько секунд Том просто лишился дара речи. От недостатка сна его мозг работал медленно и как будто со скрипом, пытаясь переварить миллионы выводов, которые можно было сделать из слов Амелии.

– Ты думаешь, кротом мог быть… Пол?

Она обыденно пожала плечами, как будто он спросил о чем-то незначительном, вроде «какая сегодня погода».

– Я, конечно, очень бы удивилась, – наконец тихо произнесла Амелия.


– И Шандор сумела вторгнуться в его телеграммы, его имейлы? Подобрала код к его лэптопу, продублировала его телефон? Ну не мог же Пол быть таким дураком, в самом деле?

– Хорошенькие девушки проделывают с мужчинами средних лет удивительные вещи. Даже с очень неглупыми, – возразила Амелия.

Что это – выражение разочарования глупым мужским поведением или предупреждение держаться подальше от Рэйчел? – подумал Том.

– Все, о чем я прошу, – давай рассматривать все варианты. Мы ни на шаг не приблизились к разгадке и по-прежнему не знаем источник утечки информации. А в то же самое время министерство работает вполсилы, потому что не может затевать никаких серьезных дел с американцами или нормально продвигаться в других направлениях. Подвисли дюжины операций в регионе. Тебе ведь это известно.

– Конечно, известно.

Пока Амелия отвлеклась, чтобы достать из кейса бутылку минеральной воды, мысли Тома переключились на другое. Интересно, если бы подтвердилось, что Уоллингер воспылал страстью к фальшивке, пал жертвой любви, которой никогда не существовало, стало бы легче Амелии или нет? Возможно, она предпочла бы, чтобы так оно и было. Или ей просто хочется отомстить Шандор за украденное сердце возлюбленного? Охота на крота и охота за правдой о гибели Уоллингера, казалось, слились для нее воедино.

– Ты должен поехать на Лопуд, – сказала Амелия, будто в подтверждение его размышлениям. – Посмотреть на нее.

– Ничего, что я оставляю Клекнера команде на несколько дней? Ты не возражаешь?

– Совершенно. Мы опутали его с ног до головы.

– Ну тогда разумеется. Я еду на Лопуд.

– Это остров для отпускников, – сообщила Амелия, как будто он еще об этом не знал. – От Дубровника – час на пароме. Один большой отель на одном конце города, а вокруг него, вдоль границы залива, – цепочка ресторанов. Можешь полететь на семьдесят два часа. Под прикрытием бизнесмена, который решил устроить себе небольшой отдых на выходных. Загляни в ее ресторан на ужин. Попробуй наткнуться на нее на пляже, если она ходит купаться. Посмотрим, та ли женщина эта Сесилия, за какую себя выдает. Влезем к несчастной, горюющей, потерявшей возлюбленного в самое нутро.





Глава 30




Себастьен Гашон путешествовал по французско-канадскому паспорту на имя Эрик Кок. Регулярным рейсом рано утром 11 апреля он вылетел в Загреб. В столице Хорватии он взял в аренду «Ауди-А4», вставил в USB-разъем провод от своего айпода и все время, пока ехал – не превышая скорости, разумеется, его строжайшее правило, – слушал аудиокнигу. «Мертвые души». Он направлялся на юго-восток, к прибрежному городу Задар.

Как и было условлено, второй автомобиль ждал Гашона на парковке его отеля. В углублении за запасным колесом он нашел нож и оружие с достаточным запасом патронов. В тот вечер он прекрасно поужинал в итальянском ресторане, потом отправился в бар, где снял девушку и заплатил ей шестьсот евро за всю ночь. Однако в три часа, когда она его полностью удовлетворила и он готов был заснуть, Гашон попросил ее уйти и вызвал ей такси. Они обменялись телефонными номерами; при этом он дал ей номер мобильного, который должен был перестать функционировать в течение сорока восьми часов. Девушка назвалась Еленой, это было ее рабочее имя, и сказала, что родом она из Молдавии, из маленького городка к западу от Кишинева.

На следующее утро Гашон по прибрежной дороге выдвинулся в Дубровник. Возле Сплита на дороге произошла авария, образовалась пробка, и он прибыл в свой отель на два часа позже, чем было запланировано. Гашон отыскал в Старом городе телефонную будку, получил финальное подтверждение от заказчика касательно местоположения объекта и приказ начать операцию. Однако, к его огромному разочарованию, Гашону было велено подождать в Дубровнике еще двадцать четыре часа дополнительно и сесть на паром до Лопуда не раньше, чем в субботу утром. Все остальные детали плана не изменились. Водное такси должно было подобрать его на пристани у Lafodia Hotel ровно в двадцать три часа.

Никаких разъяснений насчет задержки дано не было.





Глава 31




Том решил не ехать на Лопуд под вымышленным именем. Если Сесилия Шандор и в самом деле была агентом русских или сотрудничала на вольных хлебах с иранцами, китайцами или МОССАДом, любая попытка использовать фальшивку будет разоблачена в считаные минуты. Как только у Шандор возникнут подозрения, она доведет Тома до отеля, пробьет его легенду по базам данных и сделает вывод, что он принадлежит к враждебной стороне. Одно дело – притворяться перед греческим агентом по недвижимости и называться сотрудником страховой компании из Эдинбурга, но представать в облике Криса Хардвика перед бывшим офицером венгерской разведки с возможными связями в Службе внешней разведки – совсем другое.

По той же причине он не захотел брать с собой для прикрытия Эльзу – даже если бы Амелия разрешила ей отлучиться. Это правда, что пары привлекают меньше внимания, чем одинокие мужчины, почти в любой ситуации и окружающей обстановке, но Том хотел, чтобы у него были развязаны руки. «Девушка» рядом могла ограничить его доступ к Шандор. Если вдруг она невинна как младенец (как и кажется!), то он вполне мог бы подойти к ней в ресторане и представиться другом и коллегой Пола и попытаться выяснить, что произошло на Хиосе в дни перед катастрофой. И если уж совсем честно, Том немного боялся оказаться в ловушке этой квазиромантической поездки с Эльзой. Его самого беспокоило, насколько же ему хочется вернуться в Стамбул к Рэйчел – сразу, как только он закончит операцию.

Тому заказали номер в Lafodia, большом отеле, о котором рассказывала Амелия, расположенном в юго-западной части города. В это время там происходили две крупные конференции, и это помимо огромного количества семей, приехавших в отпуск, так что Том радовался наплыву людей, который позволял ему легче затеряться в толпе – когда он, например, прохаживался взад-вперед по пляжу или гулял по пешеходной тропинке длиной в полмили, что тянулась вдоль побережья и изгибалась в виде полумесяца.

Ресторан Шандор – Centonove – располагался на некотором расстоянии от отеля. Он занимал маленький, переделанный под заведение домик всего в нескольких метрах от берега. Полдюжины столиков стояли на террасе с видом на бухту, еще несколько – внутри. На остров не допускался никакой транспорт с моторами, поэтому автомобили не мешали отдыхающим, посетителям баров и ресторанов наслаждаться покоем и вкусной едой.

В свой первый день на Лопуде – в субботу – Том прошел мимо Centonove семь или восемь раз, но Шандор так и не увидел. В Центре правительственной связи держали под контролем телефон Сесилии и ее лэптоп, однако почему-то не смогли вовремя сообщить ему, что этот день она собирается провести в Дубровнике – «в гостях у подруги, они договорились вместе пообедать, а потом днем у нее назначена встреча с декоратором». Когда выяснилось, что Сесилия будет работать в ресторане в воскресенье, в вечернюю смену, Том забронировал столик на восемь часов и провел день в отеле – читал, купался и посылал имейлы Рэйчел. Он не мог сказать ей, что находится на Лопуде, – да и не хотел, по очевидным личным причинам. И тем не менее врать было мучительно. Он писал, что сейчас «в Германии по делу», это напоминало ему жизнь с Клэр, долгие годы лжи, когда он точно так же не мог ей сказать, куда едет, с кем встречается… Этого требовала сама суть его тайной службы – секретной работы на государство. Хуже всего было то, что Том чувствовал – Рэйчел знает, что он обманывает ее. И этот вечный обман в результате подорвал бы любые отношения, которые могли между ними возникнуть.





✽✽✽


В воскресенье утром Том проснулся поздно и решил прогуляться к разрушенной крепости, что возвышалась над бухтой и немного понаблюдать за квартирой Шандор с безопасного расстояния – так, самая примитивная наружка. Квартира располагалась прямо над рестораном. Ночью Рэйчел прислала имейл, где жаловалась, что побывала на «потрясающе скучной вечеринке с потрясающе скучной публикой», в ночном клубе у Босфора.

«Без вас как-то тихо и скучно, мистер Келл. Когда же вы вернетесь из Берлина?»



Дорога к крепости начиналась на боковых улочках Лопуда и быстро переходила в извилистую каменистую тропу, которая петляла сквозь сосново-кипарисовый лесок. Еще снизу, из бухты, Том приметил нечто похожее на заброшенную пастушескую хижину где-то посередине холма. В нужном месте он сошел с тропы и, пробираясь сквозь густой подлесок, нашел ее. Он убедился, что там никого нет и что его тоже не видно, и навел бинокль на Centonove. Никаких признаков Шандор – только лысый официант, с которым Том уже успел столкнуться раза три, и группка туристов, обедающих на террасе. Мобильный Сесилии, как определили в Челтнеме, находится где-то в здании, так что Том решил, что она должна быть наверху, в своей квартире. Но ставни там были закрыты, а веранда, примыкающая к кухне, на южной стороне, – пуста.

Он перевел бинокль на бухту, в левую часть города, к отелю. Был уже почти полдень, и жара усиливалась. Том видел, как плещутся на мелководье дети, как туристы в нанятых лодках пытаются обойти остров на веслах. Паром из Дубровника неспешно приближался к терминалу. Обычная жизнь на острове для отпускников. Он бы с удовольствием побывал здесь с Рэйчел. Просто несколько ночей вместе, возможность поспать подольше, насладиться солнцем, морем и хорошей кухней. При этом Том прекрасно знал, что пройдет не меньше двух месяцев – а возможно, и трех, прежде чем он закончит с Клекнером и сможет уехать из Стамбула. А потом ему будет дан лишь короткий перерыв перед возвращением в Анкару. Кто знает, что случится к тому времени с Рэйчел? Все шансы были за то, что она скоро захочет обратно в Лондон, и он больше никогда ее не увидит.