Холоднее войны

– Играет в рок-группе?

– Нет, классическую музыку. – Она достала кошелек и хотела показать Тому фотографию, но вдруг зазвонил его телефон.

Это был Тамаш Метка.

– Ты можешь говорить?

Тамаш сказал, что звонит из телефонной будки на другой стороне улицы от его бара в Сольноке. Том продиктовал ему номер телефона Уоллингера и пошел наверх, в спальню. Через две минуты Метка перезвонил.

– Ну что ж, – с иронией произнес он. – Как выяснилось, ты вполне мог встречаться с нашей мисс Шандор.

– Что, правда?

– Раньше она была одной из нас.

«Почему я не удивляюсь? – подумал Том. – Вероятность того, что Уоллингер заведет очередную интригу именно с коллегой, была выше всего».

– Значит, шпионка?

– Шпионка, – подтвердил Метка. – Я просмотрел кое-какие документы. Несколько раз она работала с МИ-6 и МИ-5. И три года она провела у нас.

– У нас – ты имеешь в виду, она венгерка?

– Да.

– Сейчас, вероятно, в частном секторе?

– Нет. – В трубке раздался ужасающий грохот – видимо, мимо будки промчался грузовик или автобус. Метка помолчал, ожидая, когда стихнет шум. – Сейчас у нее свой ресторан на Лопуде.

– Лопуд?

– Хорватия. Это один из островов неподалеку от Дубровника.

Том сидел на кровати Пола. Машинально он взял в руки биографию Джонсона и так же машинально прочитал цитаты на обложке.

– Она замужем?

– В разводе.

– Дети?

– Нет. – Метка отрывисто рассмеялся. – Зачем тебе нужна вся эта информация? Ты влюбился в поэтичную красавицу-мадьярку, Том?

Значит, эта Сесилия к тому же еще и красавица. Ну разумеется.

– Не я. Кое-кто еще. – Том ответил так, словно Пол был все еще жив, все еще крутил роман с этой Шандор. – Почему она ушла из АНБ?[14]

На первом этаже виллы зазвонил телефон. Том услышал, как Эльза ответила «Pronto!»[15]. Возможно, это звонит ее муж, подумал он и положил книгу обратно на прикроватный столик. Она раскрылась приблизительно посередине, там, где была заложена белым листком. Вроде бы фотографией.

– Я не очень-то знаю подробности. – Том, уже наполовину не слушая Метку, взял фотографию, перевернул ее и изумился. Это был снимок Амелии. – Повтори, пожалуйста, – попросил он, пытаясь встроить увиденное в реальность.

– Я не знаю, почему она от нас ушла. У нее в деле написано только, что это было в 2009-м. По собственному желанию.

Фотография была сделана лет десять или пятнадцать тому назад, когда роман Амелии и Пола был в самом разгаре. Она сидела за столиком в переполненном ресторане, слева от ее стула виднелся официант в белом пиджаке – его изображение было смазано. Амелия была сильно загорелой; на ней было кремовое открытое платье без бретелек, на шее золотое ожерелье – то самое, которое она надевала на похороны Пола. Здесь ей было около сорока, и она была ослепительно, невероятно красива. Но самое главное – Амелия выглядела счастливой и умиротворенной, как будто внутри у нее царил такой покой и такое блаженство, о котором большинству людей остается только мечтать. Такой Том не видел ее никогда в жизни.

– На тот момент у нее был полный доступ, – продолжал Метка. – То есть ничего негативного за ней не числилось.

Том вернул фотографию в книгу и попытался сконцентрироваться.

– Ресторан? – спросил он.

– Что «ресторан»?

– У тебя есть его название? И адрес на Лопуде?

Он должен непременно найти Сесилию Шандор. Встретиться с ней, поговорить. Теперь Том был уверен, что эта женщина – ключ ко всему.

– Конечно, – ответил Метка. – Конечно, у меня есть адрес.






Глава 16




Посольство Соединенных Штатов представляло собой комплекс низких зданий в самом сердце города, такой же плоский, как и Пентагон. Его окружала черная металлическая изгородь в три метра высотой. Контраст этого сооружения с британским посольством, роскошным, в имперском стиле, в дорогом жилом районе, откуда открывался чудесный вид сверху на центр Анкары, был поразительным. Подъезжающие к посольству автомобили проверял один-единственный турок в форме, в то время как у американцев к этому делу был привлечен небольшой взвод морских пехотинцев – мощные парни в бронежилетах, один к одному, остриженные под машинку. Большинство из них скрывалось за особо укрепленными воротами с вольфрамовым покрытием, способными выдержать взрыв мощностью в две тонны. Трудно было винить янки в том, что они слегка «перебарщивают» с обороной; любой потенциальный воин джихада, от Гросвенор-сквер до Манилы, не отказался бы устроить небольшой «бум» Дяде Сэму. Атмосфера вокруг посольства была настолько напряженной, что это буквально ощущалось физически. Подъехав к зданию в дребезжащем турецком такси, Том снова почувствовал себя в Зеленой зоне Багдада.

После пятнадцати минут проверок, вопросов и обысков Тома проводили в кабинет на втором этаже, откуда открывался вид на сад; в саду была установлена деревянная конструкция для лазанья. На стенах висели разные свидетельства и сертификаты, две акварели, фотография Барака Обамы и полка с книжками в мягких обложках. Здесь, сказали Тому, он встретится с Джимом Чейтером. Выбор помещения немедленно возбудил в нем самые нехорошие подозрения. Любые беседы между кадровым офицером ЦРУ и его коллегой из МИ-6 должны были, по умолчанию, происходить внутри станции ЦРУ. В чем же дело? Чейтер хочет таким образом выказать намеренное – и оскорбительное – пренебрежение, или для разговора они перейдут в особую комнату, где невозможна прослушка?

Встреча была назначена на 10:00. Прошло двенадцать минут, прежде чем в дверь легонько постучали и в кабинет вошла блондинка лет двадцати в брючном костюме. Улыбка была как будто бы намертво приклеена к ее лицу.

– Мистер Келл?

Том встал и пожал протянутую ему руку. Блондинка представилась как Кэтрин Мойзес, сотрудница Госдепартамента категории FP-04. Том смутно припомнил, что эта категория, кажется, являлась одной из низших. Скорее всего, девушка была из ЦРУ, выполняла мелкие поручения для Чейтера.

– Боюсь, что Джим немного опаздывает, – сообщила Кэтрин. – Он попросил меня вам передать. Может быть, налить вам кофе или чаю? Или хотите еще чего-нибудь?

Тому совершенно не хотелось тратить пять минут из всего лишь часовой встречи на приготовление напитков, поэтому он отказался.

– Все же когда приблизительно он будет здесь?

В этот момент Том понял, что мисс Мойзес послали к нему специально, чтобы она потянула время. Она уселась за письменный стол, окинула мистера Келла быстрым оценивающим взглядом, поправила рукава жакета и начала разговор, обращаясь к Тому, как будто он был министр из либерально-демократической партии, прибывший в Турцию с двухдневным ознакомительным визитом.

– Джим попросил меня вкратце обрисовать вам, как, на наш взгляд, развивается ситуация в Турции и в отношениях Сирии и Ирана, особенно в связи с режимом в Дамаске.

– О’кей, – сказал Том, и это оказалось большой ошибкой, потому что мисс Мойзес откашлялась и завела речь. Она не закрывала рта до тех пор, пока стрелки на часах не передвинулись за половину одиннадцатого. Она не сделала ни одной паузы, даже чтобы перевести дыхание. Как выяснилось, у Госдепартамента были веские основания переместить консульство из Стамбула и использовать военно-воздушную базу в Инджирлике совместно с турками. Мисс Мойзес имела свое мнение касательно «противоречивых» отношений США с премьер-министром Реджепом Тайипом Эрдоганом и была весьма рада, что «неустойчивый период», предшествовавший завоеванию Ирака, – завуалированный намек на то, что в свое время правительство Турции отказалось сотрудничать с администрацией Буша, – уже закончился. Однако за время правления Обамы лидеры Турции, летела вперед мисс Мойзес, осознали, что членство в Евросоюзе – цель не только практически неосуществимая, но и не очень важная для интересов страны. Получив от Евросоюза в качестве помощи в целом семь миллиардов долларов за примерно десять лет, мистер Эрдоган, однако, «пытается повернуть лицо Турции одновременно и на юг, и на восток» и провозглашает себя «добрым исламистским кальвинистом» (нет, эту фразу придумала не сама Кэтрин Мойзес), а Турцию объявляет «маяком для мусульманских стран Северной Африки и Ближнего Востока, активным и современным капиталистическим государством, своего рода мирным буфером между Востоком и Западом».

– Позвольте полюбопытствовать. Для чего, по-вашему, я должен все это знать?

Но к намекам Тома мисс Мойзес была совершенно глуха. Видимо, Чейтер строго приказал ей не выпускать Келла из когтей, и она не хотела навлечь на себя гнев начальства. Ей велели «занять» его, и именно это она и собиралась делать дальше.

– Секунду! – сказала она и даже подняла вверх руку, как будто Том грубо ее оборвал. – Джим очень хотел, чтобы вы представляли себе обстановку и были в курсе всего, что у нас происходит, прежде чем вы встретитесь. Как вам, вероятно, известно, премьер-министр резко раскритиковал политику, проводимую Соединенными Штатами на Ближнем Востоке, враждебную по отношению к Израилю, особенно в свете конфликта у берегов Газы в 2010 году, но не стал возражать против установки радаров НАТО на территории республики и определенно одобрил – разумеется, не вслух, вы понимаете – свержение Асада, как ставленника иранцев и русских. Одним словом, мистер Келл, ситуация с правительством Турции представляется нам спорной. Политика мистера Эрдогана укрепила оборону страны, способствовала стабилизации лиры; он держит под контролем резкое повышение экспорта и приток иностранного – особенно арабско-персидского – капитала, но в то же время он попытался переписать конституцию республики, чтобы получить большую власть. Простые люди – как бы мы сказали, люди с улицы – видят в нем великого султана и не усматривают ничего угрожающего в том, что интонации мистера Эрдогана становятся все более моралистическими и авторитарными. Те же, кто по-прежнему инстинктивно верен идеалам Ататюрка, конечно же считают его демагогом. – Том невольно восхитился напористости мисс Мойзес: скорее всего, Чейтер предупредил ее о визите Тома минут за десять, но она говорила бегло и уверенно, как университетский лектор. – Итак, что мы имеем в итоге? – Она взглянула на бумаги на столе. – Исламиста в овечьей шкуре, который хочет вернуть государству его светское прошлое и таким образом в перспективе причиняет своему народу вред, или человека из этой части света, с которым Запад действительно может иметь дело?

Том улыбнулся:

– Вы мне вот что скажите. Похоже, вы знаете ответы на все вопросы. Я думал, что я здесь для того, чтобы обсудить гибель Пола Уоллингера.

Однако ответить на свой же вопрос мисс Мойзес так и не успела. Именно в эту секунду, как актер, ожидавший за кулисами своего выхода на сцену, в кабинет вошел Джим Чейтер. Он протянул руки и заключил Тома в крепкие братские объятия, со всей теплотой и искренностью Иуды, поцеловавшего Христа.

– Том! Как приятно снова увидеться. – Чейтер отпустил его и отступил на шаг, чтобы как следует рассмотреть. У него была неровная – один уголок рта выше, чем другой, – улыбка и чистые ярко-голубые глаза, так и сиявшие радушием. Выглядел Джим точно так же, как Том его и запомнил: невысокий, очень спортивный и подтянутый и невероятно, бессовестно довольный собой. Его подбородок украшала двухдневная щетина, и одет он был в вытертые голубые джинсы и кеды «Найк». – Прости, что заставил тебя ждать. Никак не мог вырваться раньше. Как с тобой обращалась Кэтрин – надеюсь, что хорошо? Она уже изложила тебе свою великую теорию о том, что мы сейчас находимся в центре вселенной и что Турция – это самое важное государство на всем пространстве к востоку от Нью-Йорка и к западу от Пекина?

– Нечто вроде того.

В иной ситуации Том непременно добавил бы смешок, чтобы Чейтер почувствовал себя ужасно остроумным. В прежние времена он руководствовался мнением, что Кузенов лучше гладить по шерстке и тешить их самолюбие. Теперь же, являясь наемным агентом, Том вдруг понял, что хочет сохранить достоинство. В конце концов, он больше не член корпорации. Глядя на Джима Чейтера, он больше не видел товарища-янки, надежного союзника, парня, в котором, как и во всех, есть и хорошее и плохое. Он видел человека, отбросившего все свое гуманное и доброе в тюремной камере в Кабуле. Том вспомнил зловоние, дух ярости, жестокости и мщения и ощутил стыд за то, что был тогда там же. Это чувство стыда не отпускало его ни на один день.

– Итак, ты надолго в Анкаре? – спросил Чейтер.

В кармане у Тома уже лежали билеты на ночной поезд до Стамбула, но он решил, что ЦРУ вовсе не обязательно об этом знать.

– На несколько дней, – ответил он.

Кэтрин смотрела на него с нескрываемым почтением, как мелкая сошка на важного чиновника. Том подумал, что было бы здорово, если бы она поскорее ушла.

– О, вот как? И что, ты хорошо проводишь время, я надеюсь?

– Я бы так не сказал.

Даже такой человек, как Джим Чейтер, непробиваемо уверенный в том, что он всегда все говорит и делает правильно, понял, что слегка перегнул палку. Нужно было выразить свои соболезнования по поводу смерти коллеги и друга Келла.

– Ну конечно. Конечно же нет. Слушай, Том. Нас всех шокировала новость о гибели Пола. Такая трагедия. Такая бессмысленная утрата. Я послал письмо в Лондон от лица своей команды. Возможно, ты его читал?

Том ответил, что не читал, и это вывело разговор в другое, удобное для Чейтера русло.

– Понятно. Так где ты теперь? В каком положении? Я слышал, что ты вроде бы уже вне игры. Может, мы можем тебе как-то помочь?

Кэтрин наконец улучила подходящий момент, чтобы уйти («Джентльмены, я вас покидаю»). Том снова пожал ей руку, сказал, что ему было крайне приятно познакомиться, и шестое чувство подсказало ему, что и мисс Мойзес, и Чейтер довольны тем, как все прошло. Ничего особенного; он просто бросил короткий взгляд на Кэтрин, которая выходила из кабинета. Язык тела, жесты – все говорило о том, что она удовлетворена хорошо выполненной работой.

– Умная, – кивнул он ей вслед. – И интересная.

– Еще бы, – подтвердил Чейтер. Но отсутствие Кэтрин странным образом моментально изменило его настроение. Сейчас перед Томом стоял тот же человек, что и тогда в Кабуле: циничный, расчетливый и бездушный. – Так… – протянул он и потер макушку. Его седеющие волосы были острижены очень коротко, под машинку. – Ты так и не ответил на мой вопрос.

– Я снова в деле. Меня послала Амелия. Это ей нужны ответы на вопросы.

– Ясно, – с явным сомнением и как-то снисходительно протянул Чейтер. – Так о какой должности идет речь? Ты приехал сюда как новый глава отделения в Анкаре? Мы здесь любим свеженьких, Том.