Хиллсайдский душитель. История Кеннета Бьянки

– …Теперь я знаю, что… Кажется, перед тем, как… Я не уверен насчет времени, насчет последовательности. Перед тем как я сел… в грузовик с пакетом, я еще раз вернулся в дом – там остались пальто и шарф Дианы Уайлдер. Я бросил их в кабину за сиденье. Оно… сиденье отодвигается. Я бросил их в кабину за сиденье.

– Почему вы не убрали их в желтый пакет?

– Они… они бы не поместились.

– Они не помещались в пакет?

– Да. И вот еще что… Когда я выбрасывал желтый пакет в мусорный контейнер, то пальто и шарф не захватил. Но вместо этого получилось, что… В пятницу… Я собирался на Южный терминал и, когда остановился прямо перед ним, оказался почти у самого караульного поста. И в памяти оставалось белое пятно, понимаете… вроде отсутствующего звена в моем… представлении о том, что случилось в ту пятницу, когда меня взяли. Теперь я вспомнил, что пальто и шарф припрятаны рядом с одним из кирпичных строений. Думаю, за какими-нибудь трубами или вроде того.

– У караульного поста?

– Да. Не понимаю, почему это случилось в пятницу, а не в четверг вечером. Ну, знаете, почему их не выбросили в мусорный контейнер вместе с остальными вещами.

– Вы помните, как положили пальто и шарф рядом с трубами? У кирпичного…

– Теперь да. Отлично помню. Так, будто это было вчера.

– Расскажите, что вы об этом помните, о чем вы тогда думали?

– Ни о чем не думал… Вижу… вижу, как я хожу там, просто хожу. Выпрыгиваю из грузовика, лезу за сиденье, достаю пальто, сую его за трубу, отхожу и направляюсь на территорию поста. Не знаю, о чем я думал.

Снова подробности. Дело подкреплялось множеством признаний. Сомнений в том, что Бьянки повинен в беллингхемских убийствах, уже не осталось. Обилие доказательств могло обеспечить обвинительный приговор и без признаний, но приведенные Кеном подробности говорили сами за себя: об этом мог знать только убийца, так что даже Дин Бретт признал виновность своего подзащитного.

Нерешенным оставался один вопрос: состояние рассудка Бьянки. Доктор Фэрштайн заключал: «Обвиняемому невозможно поставить один психиатрический диагноз. У него проявляются симптомы и поведение, характерные для нескольких категорий душевных расстройств. У Кеннета Бьянки диагностированы личностное расстройство с чертами социопатии, импульсивность и нарциссизм. Также у него наличествует расстройство сексуальных предпочтений с чертами полового садизма и насилия. Использование психологической защиты в виде вытеснения из сознания и отрицания с раннего детства проявлялось в изоляции и расщеплении аффекта, соматизации и явлении, которое сам пациент называет амнезией».

В конце своего медицинского заключения доктор Фэрштайн затрагивал тему мотивации Бьянки и его давнего интереса к полиции. Некоторые из тестов, которые Кен проходил в детстве, предполагали рисование картинок, и мальчику всегда нравилось изображать офицеров полиции.

«Я хотел бы добавить одно суждение, – продолжал доктор Фэрштайн, – которое может пролить свет на мотивы данных преступлений. С ранних лет Кеннет Бьянки восхищался сотрудниками правоохранительных органов и мечтал вступить в их ряды. В детском тесте „Нарисуй человека“ он изобразил фигуру полицейского. В двухгодичном колледже занимался по предмету „полицейская служба“. Пытался устроиться в правоохранительные структуры в штатах Нью-Йорк, Калифорния и Вашингтон, но ему всегда отказывали. Возможно, он видел свою цель в некой победе над матерью, на которую тоже смотрел как на обладательницу власти. Отказы, полученные при попытке трудоустройства в органы, ожесточили его. Длинной вереницей совершенных им убийств обвиняемый демонстрировал, что все же освоил полицейскую науку и оказался на голову выше любого полицейского. Он не оставил улик; его не могли вычислить больше года. Таким образом, в процессе достижения победы над обладательницей власти посредством уничтожения ее „заместительниц“, он попутно взял верх и над представителями власти мужского пола, ускользнув от полицейских, шерифов и детективов».





Глава 13




Беллингхемское дело было закрыто. Осталось лишь провести слушание по вопросу вменяемости Бьянки, намеченное на октябрь. Однако по требованию суда Кена должны были освидетельствовать шесть психиатров, поэтому в июле ему предстояло встретиться еще и с доктором Дональдом Ландом из калифорнийского Стэнфордского университета – экспертом по психическим отклонениям у убийц. Он провел тот же предварительный разбор дела, что и остальные специалисты, после чего сосредоточился на подробностях калифорнийских преступлений. После суда в Беллингхеме Бьянки собирались экстрадировать, и сведения, полученные при нынешнем освидетельствовании, могли послужить большим подспорьем в лос-анджелесском процессе.

Первое потрясение случилось в ходе довольно продолжительного собеседования. Бьянки признался, что изначально выбрал в качестве жертвы не проститутку, а дочь знаменитого киноактера Питера Лорре. По иронии судьбы, Питер Лорре играл в кино свирепых безумцев. Ланд уточнил, рассматривались ли другие кандидатуры на роль жертвы, прежде чем началась расправа.

– В жертвы намечалась дочь Питера Лорре. Странно… Я разговаривал об этом с Дином… Кажется, я писал ему о ней. Дочь Питера Лорре была… могла стать жертвой; не знаю, почему… но все-таки ее известность… ее происхождение… понимаете, дочь Питера Лорре… в общем, все застопорилось… Не знаю, почему… но ее кандидатура почему-то запечатлелась у меня в сознании, как нечто важное. Но я помню, как она показывала фотографии, где сидит на коленях у отца. И еще она просто его копия.

– Где вы с ней познакомились?

– В центре Лос-Анджелеса – прямо на улице.

– Как это произошло? То есть я имею в виду, как вы… как вы ее подцепили?

– Нет… дело в том… дело в том, что хиллсайдские убийцы… выдавали себя за офицеров полиции… так ее и остановили. Были и другие девушки.

– То есть… она была за рулем, вы хотите сказать?

– Нет, она просто шла, ее остановили на улице. Всех девушек останавливали на улице.

– Значит…

– Я об этом раньше не думал, я просто… всех девушек останавливали на улице, ни одна не сидела за рулем.

– Понятно…

– Ого, и правда странно. Извините, продолжайте. Это не приходило мне в голову… раньше.

– Вы с Анджело представлялись офицерами полиции?

– Нет, по очереди… Оба – ни разу. Это естественно… естественно: когда один представляется офицером, люди сразу думают, что другой тоже полицейский.

– Значит, этот другой был рядом, а не прятался на заднем сиденье или еще где-нибудь?

– Именно так.

– А машина? У вас же явно был не полицейский автомобиль. Его… его пытались замаскировать под полицейский?


– Было несколько машин. Видите ли, в Лос-Анджелесе, надо сказать, машины без опознавательных… полицейские машины ездят без опознавательных знаков. То есть они… они не такие, как здесь… Машины без опознавательных знаков, с небольшими поворотными фарами по бокам. Что-нибудь вроде «шеви» пятьдесят седьмого года… «универсала»… да вообще какой угодно машины.

– То есть, по задумке, вы якобы работали под прикрытием?

– В гражданской одежде.

– Возвращаясь к дочери Лорре: итак, вы подошли к ней и… показали ей жетон?

– Да…

– И что при этом сказали?

– «Привет, мы офицеры полиции. Не могли бы вы подойти к машине?» Она подошла. «Удостоверение личности у вас при себе?» И когда она предъявила удостоверение, там была ее фотография с отцом.

– Ладно, что было дальше?

– Просто поговорили: «Ух ты, кроме шуток – это действительно ваш отец? Ну ладно, будьте осторожнее, не ходите одна по вечерам». Она собиралась зайти за мужем. Шла к нему на работу.

– Вечером выбиралось определенное время, или мог быть любой час вечера или ночи?

– Это другое дело… Как правило, всех девушек подбирали между одиннадцатью и двумя часами ночи; не думаю, чтобы когда-нибудь…

– Девушка обычно была… одна?

– Да.

– А если взять этот конкретный случай, вы с Анджело разговаривали с ней оба или кто-то один?

– Именно с… именно с этой девушкой?

– Давайте возьмем только эту.

– Оба. Но мы не всегда говорили вдвоем…

– И как же тогда – как вы решили, что… ну, понимаете, решили, что не будете ее… я имею в виду, вы обсудили это между собой, или решили заранее, или договорились на месте так, чтобы она не могла подслушать, – может, обменялись какими-нибудь тайными знаками, или…

– В этом конкретном случае… Анджело дернул меня за руку, [я] сел в машину, и он говорит: знаешь, забудь. Пусть идет. Он закончил с ней разговор, посоветовал быть осторожнее и ну, просто потянул меня за руку. Мы сели в машину, он сказал: забудь. И мы уехали.

– Но ваша готовность начать – это было сознательно принятое вами решение, то есть результат обсуждения… например: «Ладно, вечером идем на дело», – или все получилось само собой?

– Не знаю… С… с первой девчонкой, черной, все началось с разговора о том, убивал ли он когда-нибудь. С разговора об убийстве. Потом… я не уверен на сто процентов, чья была идея прикинуться полицейскими, но тогда все и началось.

Бьянки рассказал, как полицейское прикрытие использовалось для заманивания жертв. Например, вот как разворачивался инцидент с актрисой Джейн Кинг:

– Тут полиция действительно «постаралась»… Джейн Кинг ждала автобус. Снова появились лжеполицейские. Но теперь по-другому… Я знаю, как все было на автобусной остановке… Хотя не совсем уверен, какой разговор этому предшествовал. Вот что там произошло: мы предложили ее подбросить. Появился Анджело… Я стоял на остановке, меня там заранее высадили, как договорились… не знаю. Но… мы предложили ее подбросить, она слегка засомневалась, но ей сказали, что… что мы полицейские, она сразу прониклась доверием, и мы пошли. Она села в машину, и мы уехали, и… частично помню, о чем говорили, – Анджело вроде сказал: простите, мне надо домой. Не будет ли она возражать, если мы сначала завезем его, а потом я подброшу до дома ее, а она сказала: конечно. Доехали до Анджело. Когда мы остановились… Естественно, она сидела между нами… и… я схватил ее за одну руку, а Анджело за другую, ее заковали в наручники, велели молчать, вытащили из машины и отвели в дом.

Далее последовали подробности того, как обращались с женщинами после «ареста». Большинство девушек задерживали за «преступление». Бьянки пояснил:

– Вашингтон – за проституцию; Миллер – за проституцию; Кастин – чтобы допросить по поводу ограбления, случившегося по соседству; Уэклер позвали на вечеринку; Кинг собирались подбросить до дома; Вагнер – для допроса, не помню, по какому поводу; Хадспет… предложили работу; Мартин – за проституцию; Джонсон и Сепеду… я не уверен… за то, что гуляли одни поздно вечером.

Самым жестоким из преступлений оказалось убийство Кристины Уэклер. Она была единственной из жертв, которую истязали; этот случай вызвал у Бьянки затруднения.

– Кристина Уэклер, что ж… Почему не использовалось полицейское прикрытие, я не знаю. Как познакомились и зашли к ней, не помню. Ее… пригласили на… вроде бы пригласили на вечеринку; помню, как мы подходим к ее дому, и она… она берет пальто, вещи, выходит из дома, садится в машину с Анджело и… это какая-то ерунда, потому что мы с ней даже… мы едва были знакомы… я не знаю эту девушку… я едва обменялся с ней парой слов… за все то время, пока жил в том доме. Полная ерунда. Я не настолько близко с ней знаком…

– Вы помните, что заехали за ней?

– Да…

– И она собиралась идти вместе с вами?

– Да, совершенно непонятно.

– Она жила по соседству? Или как вы с ней познакомились?

– Нет, она… она жила в доме, где я снимал квартиру.

Она не… я жил не там, когда ее…

– Это не на Тамаринд?

– …когда ее убили. Нет, это…

– В Глендейле?