Хаммер

— Мне кажется, стреляли отсюда.

Аранский медленно опустился в кресло, он не верил в то, что услышал, нет, он еще не до конца осознал то, что услышал, ему стало жарко, бросило в пот, он взял себя в руки и спокойным, доброжелательным тоном заметил:

— Вы знаете, вполне возможно. Это номер дома у вас какой?

— Семнадцатый.

— А квартира?

Олег Сергеевич назвал номер квартиры и заодно улицу.

— Оставайтесь на месте, никуда не выходите из квартиры. Я буду через пятнадцать минут, от силы двадцать. Номер вашего телефона какой? И закройте на замок дверь. Щеколда есть, которую нельзя открыть снаружи?

— Есть.

— Тогда закройтесь и на нее. Запишите мой номер телефона. И сразу звоните, если что не так. Я выезжаю, — Аранский продиктовал свой номер и положил трубку.

Кордыбака наготове уже стоял около двери.

— Ну что, Валя, полетели. А ты говоришь… Вот и наколдовали. По дороге расскажу. Это именно то, чего я так ждал.

Олег Сергеевич сделал, как было велено. Дверь открыл только после того, как Аранский убедительно представился.

Теперь Аранский облегченно вздохнул. Он всю дорогу нервничал и переживал, отчего дергался и метался по полосам движения транспорта, больше создавая напругу и беспокойство на дороге и отнюдь не сокращая таким образом время движения к цели. Но это все на подсознании, на эмоциях, хотелось ведь как лучше. Потому что он называл это фартом с большой буквы.

— Вот приедем сейчас, а человек этот, Олег Сергеевич, уже остывает. Потому и сказал закрыться ему на все засовы. Это прокол. Валя, это огромный прокол киллера — оставить в живых такого свидетеля. Он думал, что не догадается квартиросдатчик, а тот возьми и сообрази. Потому и нервничаю. А если смекнет все же стрелок, возьмет и вернется, вот сейчас, в эту минуту? Дикий случай, и все, Валя. Я этого не переживу. Да что они там тянутся, — Аранский выругался, выставил на крышу мигалку и включил ее, это помогло, но не сразу.

— Может, позвонить ему? — неуверенно предложил Кордыбака.

— Это киллера не испугает.

— Сергей Викторович, не рано ли мы радуемся? Я бы сразу так не прислушивался к чему зря. Мало ли что кому кажется.

— Из квартиры этой стреляли, Валя, из квартиры, вот увидишь, сейчас приедем, и увидишь. Потому и переживаю.

Долго любезностями не обменивались. Главное, на место прибыли, хозяин квартиры, Олег Сергеевич, пожилой человек, был жив, в сознании и, можно сказать, в здравии. Аранский сразу прошел в кухню, затем в одну комнату, другая была заперта, вернулся в кухню. Подошел к окну, посмотрел вниз.

— Вид — лучше не придумаешь. Что скажешь? — и посмотрел на Кордыбаку.

— С чердака не хуже.

— Не скажи, Валя, — Аранский взглянул на хозяина квартиры. — Так что у нас там в коридоре стоит, Олег Сергеевич?

— Стремянка.

— Не ваша, говорите?

— Нет, его.

Аранский занес стремянку в кухню разложил напротив окна, забрался на нее, сел на верхнюю площадку, посмотрел сквозь форточку на улицу, спустился, передвинул чуть в сторону и от окна, опять взобрался, удовлетворенно кивнул головой. Затем передвинул стремянку ближе к окну, поднялся на вторую ступеньку и стал изучать раму вокруг форточки.

— Вызывай, Валя, Егорыча. Похоже, следы пороха. Запах, конечно, выветрился, форточку открытой оставил. Ну, что, Олег Сергеевич, теперь слово за вами, прошу, — Аранский указал рукой на стул у кухонного стола. — Все и с самого начала.

Олег Сергеевич принес из коридора блокнот с телефонными номерами, пролистал, нашел обрывок бумаги с цифрами и передал Аранскому.

— Номер телефона его. Я с почты возвращался, на двери подъезда вижу — объявление висит, читаю. Написано, что кто-то желает снять квартиру в нашем подъезде, причем дорого. Мы с сестрой одни в городе живем, у нее своя квартира на Подоле, у меня здесь своя. Я часто у нее бываю, то на неделю остаюсь, то на две, болеет она, вот и думали, квартиру мою сдавать, все равно ведь у нее в основном живу, да и копейка не лишней была бы. Позвонил, договорились встретиться, он подъехал, посмотрел квартиру, сказал — устраивает. Вот так и было.

— Как представился, выглядел?

— Назвался Никитой Михайловичем, я запомнил, как Хрущев и Горбачев.

— Понятно, — Аранский отметил в своем блокноте.

— А выглядел? Уже не молодой, лет под пятьдесят. Крепкий, спортивный, короткая стрижка, усы светлые небольшие, глаза… Не помню, маленькие и… Не помню. Одет: джинсы синие, небольшая, легкая серая ветровка. Сказал, в командировке из Харькова, строитель, строят на Петровке торговый центр, с группой товарищей приехали, остановились в гостинице, но ему там не понравилось, сказал, любит уединение.

— Документы какие были у него при себе?

— Показал паспорт. На фотографии похож, имя такое же, а вот фамилию не помню, — Олег Сергеевич привстал, отодвинув стул. — Чайку приготовлю.

Аранский движением ладони показал оставаться на месте:

— Воздержимся, сейчас приедут криминалисты наши, здесь могут быть отпечатки пальцев, да и вообще следы преступника. И как договорились?


— Он деньги сразу дал, семьсот долларов.

Аранский оценивающе посмотрел вокруг:

— Действительно не дешево.

— Договорились, на следующий день после обеда он вселяется, а я перебираюсь к сестре. Не понравилась ему входная дверь и замок на ней, предложил поменять, я согласия не дал. Но вижу, замок подтянул, закрепил, подладил, одним словом. Когда уходил, я оставил ему ключ, деньги он ведь дал, на случай, если меня уже дома не будет, чтобы мог вселиться. Решили так: если что нужно — звонить ему буду на этот домашний телефон.

— А сегодня приехали, и что?

— Некоторые вещи все же забыл с собой захватить. Решил позвонить, предупредить, приехать и взять. Неделю звонил каждый день и утром, и вечером, трубку не брал, значит, отсутствовал. Решил приехать. Около подъезда соседи новостью ошарашили: недели полторы назад коммерсанта убили, прямо на крыльце, утром, голову, сказали, на кусочки разнесло. Мне сразу не по себе стало, словно почувствовал: неладно здесь что-то. К себе поднялся, страшновато было, хорошо, замок не поменял. Дверь открыл, стремянка, смотрю, стоит, ремонт квартирант затеял, что ли, у меня ведь не спрашивал? Смотрю — нет, все, как и было. Открыл холодильник — полно продуктов, подошел окну, на крыльцо взглянул, вы правильно сказали — как на ладони, форточка открыта, да еще стремянка эта. Как тут не подумаешь? Решил сообщить.

В дверь позвонили. Кордыбака пошел открыть, прибыл Егорыч с помощниками.

— И что у нас тут за неожиданности? — криминалист поздоровался с Аранским. — Неужели подвижки в деле Беспалова?

— Очень надеюсь. Похоже, отсюда киллер стрелял. Стремянкой воспользовался, когда сквозь форточку на прицел брал.

Егорыч проделал со стремянкой те же манипуляции, что и Аранский, осмотрел раму:

— Это частички пороха, девяносто девять процентов. Но и ради одного процента анализ придется делать. Ничего тут не затоптали? Пальчики тоже поищем.

— Нет, ни к чему не притрагивались.

— Тогда нам нужно поработать. Вы тут все закончили?

— Можно сказать, да, — Аранский посмотрел вокруг, блокнот положил в карман. — Просьба будет еще такая, Егорыч, поднимитесь на чердак, где винтовку нашли, и поищите там пулю. Гильза была? Была. И свежая, недавно отстрелянная, значит, и пуля должна быть. Для окончательного и логичного умозаключения очень неплохо будет, если найдете. Как думаешь?

— Ну это при условии, что действительно отсюда стреляли.

— Егорыч, как для меня, так очевидно.

— Возможно, возможно. Хорошо, закончим здесь, перероем чердак, уговорил.

— Спасибо, Егорыч, она там, Кордыбака тоже в это верит. А мы пока с Олегом Сергеевичем проедем в управление и составим фоторобот преступника, а потом пробьем по нашей базе данных. После чего, — Аранский посмотрел на хозяина квартиры, — приедем сюда, соберете все необходимое, отвезем вас к сестре, и больше здесь не показывайтесь. Не исключено, преступник захочет вас убрать. Где живет ваша сестра, он не знает, поэтому ждать будет здесь. А мы его.





Глава семнадцатая





По чистому, сухому асфальту дороги машина легко катила, приятно шурша резиной колес. Уже давно Воробей хотел поменять свою «ауди» на что-то посолиднее, а точнее, остановил глаз на «инфинити», кроссовере. Вот только с деньгами пока не все как надо складывалось. Последнее время расходы были просто колоссальные. Но теперь он мог рискнуть занять у Константина Цапа.

Прошел уже месяц после похорон Беспалова. Все это время он находился, можно сказать, в подвешенном состоянии — временно исполняющий обязанности генерального директора компании. Три дня назад по невозражению «свыше» было проведено собрание трудового коллектива, на котором Виктор Семенович был утвержден окончательно в этой должности. Без этого «свыше» ничего не решалось, несмотря на то, что компания была частная, а основным ее владельцем теперь стала Анна Ивановна Беспалова. Она владела шестьюдесятью процентами акций, Гринев, а теперь его жена, тридцатью, и трудовой коллектив, в том числе и Виктор Семенович, оставшимися десятью. Это было смешно, но факт: получалось, его доля составляла примерно одну десятую процента. А вот кто были эти «свыше», Воробей не знал, но они были. Солин себя к ним не относил, хотя не скрывал — находился где-то рядом. Во всяком случае, через него Воробей получал указания или разрешения на дальнейшие действия. Возможно, это была просто чья-то игра, блеф, возможно, за Солиным никто и не стоял, и мог Виктор Семенович на все это легко плюнуть и разыгрывать свои партии самостоятельно, но он пока не решался.

Сегодня ему позвонил Андрей Андреевич и сказал, что встретиться у них не получается, и будет достаточно поговорить по телефону. Предложение Воробья наконец-то получило одобрение, и положительно принятое для него решение где-то там, опять же, вверху, по отчуждению прав собственности на «ТехноСтар» у Беспаловой начинало действовать. Солин так и сказал — отчуждение. Вот мудрецы, стыдно им было признаться в элементарном грабеже и разбое, слова заумные сочиняли, и чужими руками норовили все обтяпать. Сказал, чтобы он проработал план в контакте с Константином и затем подробно изложил ему.

Воробей ехал к Цапу. Солин наказал провернуть операцию без серьезного давления на Беспалову и ее семью. Сказано хорошо, умиротворяюще, сплошной гуманизм, уж если рубить голову, то сначала продезинфицировать кожу на шее. Хорошо давать умные указания, но на деле как это выполнить? Хотя самый простой и надежный вариант был — это взять ее хорошенько за жабры, а еще лучше дочку, упрятать на пару дней, все отдали бы. А ведь оставил Беспалов немало после себя, и на этот счет всегда присутствовали у Виктора Семеновича соображения тряхнуть эту тетку как следует, и не только акции отдаст, а еще и кое-какие накопления. Они не обеднеют. Один только дом как минимум потянет лимона на полтора баксов, а еще ведь дача имелась, а если точнее, то загородный дом, квартира почти в центре города двухкомнатная, на дочку записанная. Да что там говорить, его бы воля — оставил бы он им небольшой кусок на безбедное существование, а остальное — будьте любезны в надежные руки. Но Солин хочет быть лучше Воробья, гуманнее, честнее и порядочнее. Он его потерпит, пусть покомандуют.

Костя Цап был не в духе. Ходил по кабинету взад-вперед, как маятник, мелькал перед глазами Воробья.

Цап был и старше, и авторитетнее, и где-то мудрее, поэтому Воробей просто терпеливо ждал, когда тот находится и наконец что-то промолвит.

Костя многое мог и немало знал. Мог убивать и пытать, правда, делал это без удовольствия, умел с закрытыми глазами на время разобрать и собрать винтовку, автомат, пулемет. Знал, как организовать и исполнить налет на торговую точку, магазин, склад или офис, мог организовать наблюдение, слежку за любым объектом. Короче, опыт у него был богатый, многое мог и умел, но вот как заполучить необходимые важные документы из рук Беспаловой, не прикоснувшись к ней, он пока еще не представлял. А настроение у него было паскудное, потому как завелась в его термитнике гнида, и просек он это сегодня на раз.

А случилось то, что налетела с утра налоговая проверка, внеплановая. Любая внеплановая проверка уже означает — дело дрянь. Неоткуда им быть, всяким внеплановым проверкам, потому как все вокруг прикормлено с его руки, но они пришли и до обеда размеренно и неторопливо пили цаповскую кровь. И полезли ведь сразу туда, куда ну никак им нельзя было. Подавай им закупочные накладные за седьмое, девятое и десятое число этого месяца, а для отвода глаз еще пару любых, наугад. Пришлось бить в колокола и призывать на помощь некоторых местных высокопоставленных физиономий. А у них сразу куча малоприятных вопросов для Цапа. Какие операции за последнее время проводил, с кем мог пересечься, где намарал или наследил, кому карты мог спутать? А что Цап мог ответить, разве все упомнишь, предусмотришь. По его пониманию, обстояло все в пределах нормы, нигде волну не поднял. Они не верят: так не бывает, если внеплановая проверка, значит, что-то не то, а чтобы утрясти этот вопрос, нужно знать, в чем проблема.

А было то, что в эти упомянутые дни Цап закупил дорогостоящий деликатесный продукт примерно на сто тысяч долларов. Товара на самом деле не было, только по накладным проходил, обычная схема. Ребята заводчане обналичивали бабки, иногда Цап им помогал, и всегда без проблем, вопросы по подобным сделкам у контролирующих служб не возникали, а это значит, у него появилась гнида, наводчик, и на кого-то он работал. Но решать эту задачу нужно было, причем срочно, потому как если эта карга костлявая контролерша докопалась бы до сути, трудно сказать, куда дело бы зарулило. И прицепилась она, контролерша налоговая, как пиявка: хочу проверить наличие товара и сверить по остаткам.

А Потап молодец. Солин подкачал, в сторонку отвалил, а Потап, Ваня Потапов, поддержал. Ну а как иначе, друг юности, военное училище вместе окончили, за это время молодое немало покуролесили, Цап потом в Афган попал, а Ваня в военкомате зацепился, рычаги были, по-родственному. Это и понятно, Костя и не завидовал, и не осуждал. А пока Костя воевал, кровь афганскую проливал, Ваня Потапов рос и в звездах, и в должностях. В отставку ушел полковником с поста районного военкома. Нет, Костя тоже старался не отставать и в запас уволился бы тоже полковником, если бы не перестарался, да так перестарался, что чуть в тюрягу не загремел. Но это уже другая история. А вот Ваня молодец, как-то вдруг и неожиданно в Министерстве внутренних дел оказался, сказал — консультантом штатным устроился. Так это было или как-то иначе, Цап не знал, главное, что в хорошей конторе оказался и при случае помочь мог.

И объяснял ей Цап простым украинским языком, что товар не на ресторанном складе, а на другом, совсем на другом конце города, и сейчас там проводится ревизия, и только завтра станет возможным посетить это помещение. На что контролерша заявляла, что поскольку ревизия является внутренней, то это не является сдерживающим фактором для ее деятельности, и на склад она желает попасть буквально сейчас. Ее с молодым стажером-помощником угощали кофе, чаем, пирожными, она свое: хочу на склад, и все — стена.

Костя ждал и наконец дождался: где-то в глубине ее сумки запиликал, зажужжал телефон. Контролерша не торопилась, только пялилась упрямо в накладные, транспортные, налоговые, изучая цены, наименования, банковские реквизиты, проводки. Телефон зудел, и наконец она потянулась к сумке. Долго шарила в ее бездонных недрах пока, наконец, извлекла трубку и поднесла к уху. Явно удивилась, услышав чей-то голос, долго, терпеливо слушала, затем попыталась, видимо, возразить в виде слова «алэ…», на что получила исчерпывающий ответ, и опять «алэ…», и вновь ответ, и только потом прозвучало ее недовольное «добрэ». Молча собрала свои пожитки, карандаш, бумагу, калькулятор, телефон и запихала все в сумку. Уже у двери заметила: «На жаль, у вас вплывови спонсоры. Алэ, не выключено, що мы ще побачимося. Я б це бажала». На что Костя искренне ответил: «Мы вам будем рады». Да и что он мог сказать — Ваня выручил.

Константин Сергеевич устал ходить и сел за свой глубоко обожаемый стол. Воробей молчал, курил уже неизвестно какую по счету сигарету. Если Константин не в духе, лучше было воздержаться от всего, что могло указать ему на чье-то присутствие в его кабинете. Курить было тоже делом нежелательным, Цап не курил, и табачный дым мог его раздражить вконец. С другой стороны, могло быть иначе — наоборот натолкнуть его на мысль, что в комнате, кроме него, еще кто-то есть, и на это стоит обратить внимание. Так и случилось, он наконец заметил Воробья. Указал почему-то пальцем на орла, затем перевел взгляд на Виктора Семеновича:

— Ты еще не ушел?

— Нет, конечно. Я так понял, ты думаешь. Жду.