Гробница Крокодила
Часть 20 из 40 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
А потом события развивались быстро. Итинеб с братьями торопливо сели в лодку и уплыли вверх по течению, а двое мужчин (их имен Гилас так и не узнал) жестами показали Гиласу и Пирре, чтобы те садились в повозку. Оружие у них не отобрали, зато связали руки и надели повязки на глаза.
Некоторое время они тряслись на ухабах, а потом Гиласу и Пирре помогли пересесть в лодку. Гилас догадался, что сейчас будет переправа на Западный Берег. Он спросил Пирру, все ли с ней в порядке. Та ответила лишь напряженным «угу». Гилас свистнул Разбойнице. Львица отозвалась издалека.
И вот они высадились из лодки и забрались во вторую повозку. Потом их вели по неровной земле. Вошли в дверь. Пахло опилками и влажной глиной. Какой-то мужчина надрывно закашлялся. Вот Гиласу развязали руки, а потом с его головы стянули повязку.
Они с Пиррой стояли посреди мастерской. При свете масляной лампы Гилас разглядел крышу из пальмовых бревен и утоптанную землю вместо пола. Вдоль стен тянулись темные ряды глиняных человеческих фигурок примерно в ладонь высотой.
Перед Гиласом стояли двое мужчин, оба египтяне.
Один болезненно худой, с растрепанными седыми волосами – и это притом что его лицо выглядит довольно молодым. Второй раза в два старше Гиласа, но ростом доходит мальчику только до пояса. Короткие ноги, голова с выпуклым лбом. «Карлик», – подумал Гилас. Мужчины вооружены ножами с изогнутым клинком, и лица у обоих, точно каменные. Они охраняют третьего мужчину: тот сидит на циновке, скрестив ноги. Пирра устремила на него пристальный взгляд.
Когда-то этот человек был хорош собой, и в его лице угадывается что-то знакомое, но глаза у него ввалились, а голова похожа на череп, обтянутый кожей, – видимо, он болен. К тому же натер лицо известью, отчего сходство с черепом только усилилось. Вдобавок мужчина сбрил и волосы, и даже брови.
Гилас насторожился. Египтяне так делают, только когда они в трауре.
Пирра дрожащим голосом произнесла что-то на египетском.
Больной мужчина поглядел на нее с неприязнью и ответил резко, зло.
– Что он сказал? – спросил Гилас.
У Пирры побелели губы.
– Спрашивает, почему мы мешаем ему горевать.
«О нет», – пронеслось в голове у Гиласа.
– Вот именно – горевать, – с сильным акцентом прохрипел мужчина на акийском. – Я Небетку. Усерреф мертв! Вы, варвары, убили его! Мой брат мертв!
15
– Неправда, – возразила Пирра.
Но ее сердце забилось гулко, будто выстукивая «мертв, мертв, мертв».
– Мы провели вместе всего тринадцать дней, – задыхаясь, выговорил больной. – И это после стольких лет разлуки! Он знал, что они за ним гонятся… ищут свой грязный варварский кинжал…
– Не может быть, – произнесла ошеломленная Пирра. – Только не Усерреф.
– Кто ты такая? – Небетку устремил на нее пристальный взгляд. Его глаза лихорадочно блестели. – Итинеб сказал, что ты знала моего брата. Ты из варваров, но говоришь на египетском. Это как понимать?
– Меня Усерреф научил. Он…
– Что говорит этот человек? – вмешался Гилас.
– Я помню Усеррефа столько же, сколько себя, – дрожащим голосом ответила Пирра. – Он был моим рабом, но считал меня младшей сестрой…
– Ты! Это ты заставила его поклясться, чтобы он защищал тот проклятый кинжал ценой жизни!
Пирра покачнулась, как от удара.
– Да. Я взяла с него слово.
– Значит, ты его убила! – вскричал Небетку. – Его смерть на твоей совести!
Даже заходясь в приступах кашля, от которого у него едва не трещали ребра, Небетку продолжал бушевать. Пирра стояла и молча слушала. Гилас не понимал, о чем речь, но чувствовал, что каждое слово для Пирры как удар в сердце.
– Небетку говорит, что Усеррефа убила я, – прошептала Пирра, едва шевеля губами. – И он прав.
– Ничего подобного! – возмутился Гилас. – Усеррефа погубила не ты, а Вороны! – Мальчик повернулся к Небетку. – Расскажи, как он умер! И говори на акийском, чтобы я все понимал!
Слова Гиласа прозвучали резко. Карлик и седовласый мужчина настороженно поглядели на него и потянулись к ножам.
Но Гилас тоже выхватил нож.
– Что это за место? – потребовал ответа он. – Кто эти люди?
Вдруг Небетку оскалил зубы в жутковатой усмешке:
– Неужто сам не догадался? Погляди по сторонам, варвар!
В мигающем свете лампы ряды глиняных человечков следили за Гиласом неподвижными нарисованными глазами. За дверью мальчик заметил другие мастерские. Снаружи высились тюки льна и холмы из соли, рядом стояли вытянутые корзины и деревянные ящики, похожие на гробы. Вдалеке горели деревенские костры, а над темными полями нависли скалы, изрытые многочисленными пещерами.
– Дома Вечности, – прохрипел Небетку. – Все здесь работают на мертвых. – Небетку закрыл рот руками, кашлянул, потом показал кровь на ладонях. – Скоро я к ним присоединюсь.
Гилас убрал нож в ножны:
– Расскажи, что случилось с Усеррефом.
Больной закрыл глаза. Дышал он с трудом. Карлик мягко коснулся его плеча, но Небетку лишь нахмурился. Ему хотелось ответить на вопрос.
– Усерреф боялся за свою жизнь… Он оплакивал «младшую сестру». Думал, она умерла.
Пирра опустила голову.
– Он знал, что эти варвары, Вороны, его разыскивают, – продолжил Небетку. – Но Усерреф устал прятаться. Ни слова нам не сказав, он поплыл за Реку, в Па-Собек, чтобы принести подношение. Усерреф переоделся, но варвары его все равно схватили. А может, его поймали шпионы Керашера. Перао приказал им оказывать Воронам содействие. – Изможденное лицо Небетку исказила болезненная гримаса. – Усеррефа жестоко избили. «Где наш кинжал?» – спрашивали они. Но мой брат отважный, он ничего им не сказал.
Пирра прижала ладони ко рту.
– Усеррефу связали руки за спиной, но каким-то чудом он сбежал. Наверное, брат понимал, что его вот-вот поймают. Он выбежал на пристань и прыгнул в Реку. Отдался на волю Итеру. Она унесла его прочь, и он утонул.
Повисла тишина; только лампы шипели, а из груди больного вырывалось хриплое дыхание. Пирра стояла, плотно сжав кулаки. Ее лицо застыло как каменное, и даже шрам на щеке побледнел.
– Тело нашли? – тихо спросила она.
– А тебе какое дело? – бросил Небетку.
– Я тоже его любила! – вскричала Пирра. – Я знаю, как для Усеррефа было важно, чтобы его похоронили достойно!
Небетку не ответил.
– Скоро я тоже умру, – устало произнес он. – Больше не буду мучиться ни от кашля, ни от боли. Смерть принесет мне исцеление, я воссоединюсь с братом, и мы будем вместе вечно…
– Где кинжал? – не сдавался Гилас.
Небетку открыл глаза:
– А вас, варваров, больше ничего не волнует.
– Прости, но мне очень нужно его найти.
Однако тут на Небетку напал жестокий приступ кашля. Друзья загородили его от глаз посторонних и стали гнать Гиласа, что-то тараторя на египетском. Вдруг мальчик заметил, что Пирра уже вышла. Девочка брела в ночи с таким потерянным видом, будто ей не было дела, куда она идет.
Пирра села на берегу и уставилась на текущую мимо черную Реку. Нет, Усерреф не мог умереть. Такое даже представить невозможно! Неужели она никогда его больше не увидит? Нет, уму непостижимо!
Пирра видела все вокруг, будто сквозь дымку. Вот камыши, а вот финиковые пальмы. Впереди песчаные отмели. Неспокойные воды окружают темный островок, поросший деревьями. А на Восточном Берегу мелькают костры большого города. Должно быть, это и есть Па-Собек. Место, где утонул Усерреф. В голове не укладывается!
Тут локтя Пирры коснулся большой холодный нос. Пришла Разбойница. Молодая львица плавала в Реке и еще не обсохла. Она прижалась к Пирре, пытаясь утешить и поддержать девочку. Пирра хотела ее погладить, но не смогла себя заставить. Внутри царила пустота. В голове крутилась только одна мысль – «не верю».
Ей на плечо опустилась Эхо. Пирра смутно ощутила покалывание прохладных когтей и легкое прикосновение перьев. Обычно соколиха дергала ее за волосы и требовала мяса. Но сегодня Эхо просто сидела на ее плече, и Пирра была ей за это благодарна.
Тут подошел Гилас и дотронулся до ее руки. Пирра сказала, чтобы не трогал ее.
– Пирра, – мягко произнес Гилас, – уйди от Реки. Здесь крокодилы водятся.
Спорить не было смысла, и Пирра позволила Гиласу себя увести. Эхо улетела, а Разбойница, видно, решила, что вокруг ходит слишком много посторонних, и скрылась в ночи.
Они зашли еще в одну мастерскую, темную и пустую. Снаружи были сложены гробы. Гилас и Пирра сели, прислонившись к одному из них. Ощущая тепло плеча и бедра мальчика, Пирра думала: «Гилас жив, а Усерреф – нет. Не может быть…»
Тут Пирре пришла в голову страшная мысль.
– Что стало с телом Усеррефа? Вдруг его съели крокодилы?
Некоторое время они тряслись на ухабах, а потом Гиласу и Пирре помогли пересесть в лодку. Гилас догадался, что сейчас будет переправа на Западный Берег. Он спросил Пирру, все ли с ней в порядке. Та ответила лишь напряженным «угу». Гилас свистнул Разбойнице. Львица отозвалась издалека.
И вот они высадились из лодки и забрались во вторую повозку. Потом их вели по неровной земле. Вошли в дверь. Пахло опилками и влажной глиной. Какой-то мужчина надрывно закашлялся. Вот Гиласу развязали руки, а потом с его головы стянули повязку.
Они с Пиррой стояли посреди мастерской. При свете масляной лампы Гилас разглядел крышу из пальмовых бревен и утоптанную землю вместо пола. Вдоль стен тянулись темные ряды глиняных человеческих фигурок примерно в ладонь высотой.
Перед Гиласом стояли двое мужчин, оба египтяне.
Один болезненно худой, с растрепанными седыми волосами – и это притом что его лицо выглядит довольно молодым. Второй раза в два старше Гиласа, но ростом доходит мальчику только до пояса. Короткие ноги, голова с выпуклым лбом. «Карлик», – подумал Гилас. Мужчины вооружены ножами с изогнутым клинком, и лица у обоих, точно каменные. Они охраняют третьего мужчину: тот сидит на циновке, скрестив ноги. Пирра устремила на него пристальный взгляд.
Когда-то этот человек был хорош собой, и в его лице угадывается что-то знакомое, но глаза у него ввалились, а голова похожа на череп, обтянутый кожей, – видимо, он болен. К тому же натер лицо известью, отчего сходство с черепом только усилилось. Вдобавок мужчина сбрил и волосы, и даже брови.
Гилас насторожился. Египтяне так делают, только когда они в трауре.
Пирра дрожащим голосом произнесла что-то на египетском.
Больной мужчина поглядел на нее с неприязнью и ответил резко, зло.
– Что он сказал? – спросил Гилас.
У Пирры побелели губы.
– Спрашивает, почему мы мешаем ему горевать.
«О нет», – пронеслось в голове у Гиласа.
– Вот именно – горевать, – с сильным акцентом прохрипел мужчина на акийском. – Я Небетку. Усерреф мертв! Вы, варвары, убили его! Мой брат мертв!
15
– Неправда, – возразила Пирра.
Но ее сердце забилось гулко, будто выстукивая «мертв, мертв, мертв».
– Мы провели вместе всего тринадцать дней, – задыхаясь, выговорил больной. – И это после стольких лет разлуки! Он знал, что они за ним гонятся… ищут свой грязный варварский кинжал…
– Не может быть, – произнесла ошеломленная Пирра. – Только не Усерреф.
– Кто ты такая? – Небетку устремил на нее пристальный взгляд. Его глаза лихорадочно блестели. – Итинеб сказал, что ты знала моего брата. Ты из варваров, но говоришь на египетском. Это как понимать?
– Меня Усерреф научил. Он…
– Что говорит этот человек? – вмешался Гилас.
– Я помню Усеррефа столько же, сколько себя, – дрожащим голосом ответила Пирра. – Он был моим рабом, но считал меня младшей сестрой…
– Ты! Это ты заставила его поклясться, чтобы он защищал тот проклятый кинжал ценой жизни!
Пирра покачнулась, как от удара.
– Да. Я взяла с него слово.
– Значит, ты его убила! – вскричал Небетку. – Его смерть на твоей совести!
Даже заходясь в приступах кашля, от которого у него едва не трещали ребра, Небетку продолжал бушевать. Пирра стояла и молча слушала. Гилас не понимал, о чем речь, но чувствовал, что каждое слово для Пирры как удар в сердце.
– Небетку говорит, что Усеррефа убила я, – прошептала Пирра, едва шевеля губами. – И он прав.
– Ничего подобного! – возмутился Гилас. – Усеррефа погубила не ты, а Вороны! – Мальчик повернулся к Небетку. – Расскажи, как он умер! И говори на акийском, чтобы я все понимал!
Слова Гиласа прозвучали резко. Карлик и седовласый мужчина настороженно поглядели на него и потянулись к ножам.
Но Гилас тоже выхватил нож.
– Что это за место? – потребовал ответа он. – Кто эти люди?
Вдруг Небетку оскалил зубы в жутковатой усмешке:
– Неужто сам не догадался? Погляди по сторонам, варвар!
В мигающем свете лампы ряды глиняных человечков следили за Гиласом неподвижными нарисованными глазами. За дверью мальчик заметил другие мастерские. Снаружи высились тюки льна и холмы из соли, рядом стояли вытянутые корзины и деревянные ящики, похожие на гробы. Вдалеке горели деревенские костры, а над темными полями нависли скалы, изрытые многочисленными пещерами.
– Дома Вечности, – прохрипел Небетку. – Все здесь работают на мертвых. – Небетку закрыл рот руками, кашлянул, потом показал кровь на ладонях. – Скоро я к ним присоединюсь.
Гилас убрал нож в ножны:
– Расскажи, что случилось с Усеррефом.
Больной закрыл глаза. Дышал он с трудом. Карлик мягко коснулся его плеча, но Небетку лишь нахмурился. Ему хотелось ответить на вопрос.
– Усерреф боялся за свою жизнь… Он оплакивал «младшую сестру». Думал, она умерла.
Пирра опустила голову.
– Он знал, что эти варвары, Вороны, его разыскивают, – продолжил Небетку. – Но Усерреф устал прятаться. Ни слова нам не сказав, он поплыл за Реку, в Па-Собек, чтобы принести подношение. Усерреф переоделся, но варвары его все равно схватили. А может, его поймали шпионы Керашера. Перао приказал им оказывать Воронам содействие. – Изможденное лицо Небетку исказила болезненная гримаса. – Усеррефа жестоко избили. «Где наш кинжал?» – спрашивали они. Но мой брат отважный, он ничего им не сказал.
Пирра прижала ладони ко рту.
– Усеррефу связали руки за спиной, но каким-то чудом он сбежал. Наверное, брат понимал, что его вот-вот поймают. Он выбежал на пристань и прыгнул в Реку. Отдался на волю Итеру. Она унесла его прочь, и он утонул.
Повисла тишина; только лампы шипели, а из груди больного вырывалось хриплое дыхание. Пирра стояла, плотно сжав кулаки. Ее лицо застыло как каменное, и даже шрам на щеке побледнел.
– Тело нашли? – тихо спросила она.
– А тебе какое дело? – бросил Небетку.
– Я тоже его любила! – вскричала Пирра. – Я знаю, как для Усеррефа было важно, чтобы его похоронили достойно!
Небетку не ответил.
– Скоро я тоже умру, – устало произнес он. – Больше не буду мучиться ни от кашля, ни от боли. Смерть принесет мне исцеление, я воссоединюсь с братом, и мы будем вместе вечно…
– Где кинжал? – не сдавался Гилас.
Небетку открыл глаза:
– А вас, варваров, больше ничего не волнует.
– Прости, но мне очень нужно его найти.
Однако тут на Небетку напал жестокий приступ кашля. Друзья загородили его от глаз посторонних и стали гнать Гиласа, что-то тараторя на египетском. Вдруг мальчик заметил, что Пирра уже вышла. Девочка брела в ночи с таким потерянным видом, будто ей не было дела, куда она идет.
Пирра села на берегу и уставилась на текущую мимо черную Реку. Нет, Усерреф не мог умереть. Такое даже представить невозможно! Неужели она никогда его больше не увидит? Нет, уму непостижимо!
Пирра видела все вокруг, будто сквозь дымку. Вот камыши, а вот финиковые пальмы. Впереди песчаные отмели. Неспокойные воды окружают темный островок, поросший деревьями. А на Восточном Берегу мелькают костры большого города. Должно быть, это и есть Па-Собек. Место, где утонул Усерреф. В голове не укладывается!
Тут локтя Пирры коснулся большой холодный нос. Пришла Разбойница. Молодая львица плавала в Реке и еще не обсохла. Она прижалась к Пирре, пытаясь утешить и поддержать девочку. Пирра хотела ее погладить, но не смогла себя заставить. Внутри царила пустота. В голове крутилась только одна мысль – «не верю».
Ей на плечо опустилась Эхо. Пирра смутно ощутила покалывание прохладных когтей и легкое прикосновение перьев. Обычно соколиха дергала ее за волосы и требовала мяса. Но сегодня Эхо просто сидела на ее плече, и Пирра была ей за это благодарна.
Тут подошел Гилас и дотронулся до ее руки. Пирра сказала, чтобы не трогал ее.
– Пирра, – мягко произнес Гилас, – уйди от Реки. Здесь крокодилы водятся.
Спорить не было смысла, и Пирра позволила Гиласу себя увести. Эхо улетела, а Разбойница, видно, решила, что вокруг ходит слишком много посторонних, и скрылась в ночи.
Они зашли еще в одну мастерскую, темную и пустую. Снаружи были сложены гробы. Гилас и Пирра сели, прислонившись к одному из них. Ощущая тепло плеча и бедра мальчика, Пирра думала: «Гилас жив, а Усерреф – нет. Не может быть…»
Тут Пирре пришла в голову страшная мысль.
– Что стало с телом Усеррефа? Вдруг его съели крокодилы?