Голоса из подвала

Вера чуть с табурета не упала от неожиданности. В тот же миг раздался радостный визг и смех Настёны. Вера повернулась к дочке, но поздно. Топ-топ-топ – и маленькая тень скрылась в детской.

– Прятки!

– Милая, мама разговаривает, давай в прятки после сыграем! – крикнула Вера дочке, прикрывая ладонью мобильник.

– Прятки!

– Что там у вас происходит? – засмеялась Сатурова. Голос в динамике дребезжал, как оконное стекло от удара по раме.

– Ничего. Наташ, тут… давай я потом тебе позвоню сама, хорошо?

Топ-топ-топ!

– Прятки! Прятки! – кричала Настёна уже из спальни родителей.

– Ах, да вы играете там! Тогда не мешаю, не мешаю вам, солнышки! Игры с маленькой – это же так прекрасно!

Топ-топ-топ! Вера отложила телефон и устало поднялась из-за стола.

– Ну, сейчас я кому-то задам!..

В спальне никого не было, в детской тоже. Когда она в очередной раз проходила мимо прихожей, в дверь позвонили. Снаружи раздалось радостное:

– А давайте играть вместе!

– Наташа? – Вера не верила своим ушам.

– Да-да, мама Наташа пришла! Открывайте, солнышки, я вам помогу!

Что-то в голосе знакомой смутило Веру.

– Извини, Наташа, но я не могу…

Отчетливо щелкнул механизм замка. Вера изумленно уставилась на стоящую у открытой двери девочку.

– Настён, зачем же ты?..

На пороге появилась королева эльфов, вся будто бы сияющая изнутри от счастья. Она царственно опустилась на колени и обняла Настёну одной рукой.

– Здравствуй, маленькая! – На глазах у нее выступили слезы.

– Эй, – шагнула вперед Вера, сжимая кулаки. – Оставь моего ребенка!

Королева эльфов подняла на нее глаза-изумруды и снисходительно улыбнулась. Отпустила Настёну и встала, возвысившись над ней, в полный рост.

– Солнышко, давай поиграем, – ее улыбка стала еще шире, а когда Натали Сатурова подняла руку с ножом, превратилась в звериный оскал.





* * *


– Знаешь, в чем проблема, Димон?

В голосе, который по-прежнему звучал приглушенно, послышалась угроза. Сатуров начал разворачиваться в его сторону. Дима попятился назад.

– Не в курсе, Сергей…

– Одно дело, когда в куклу вселяется душа ребенка, который умер, но до этого жил. И совсем другое – когда туда попадает зародыш. Личинка, подохшая еще в материнской утробе. Один жизнь успел распробовать на вкус. А другой ничего, кроме черной пещеры женского брюха, не знал. Одному жить охота, а другому… Всекаешь, Димон?

Сатуров повернулся полностью:

– ТЕПЕРЬ ТЫ ВСЕКАЕШЬ?

Хрюкающий смех раздавался из-под китайской маски, закрывавшей лицо мужчины. Маска была Сатурову мала. Края вжимались в кожу так плотно и с такой силой, что в тех местах, где они засели особенно глубоко, на щеках и втором подбородке, – из порезов сочилась густая и темная, практически черная кровь.

– Такие дела, короч.

Сатуров начал подниматься. От прилагаемого усилия кровь еще обильнее заструилась из-под краев маски. Ручьи ее сползали по волосатой груди и расчертили выпирающее брюхо сверху вниз.

– Возьмешь мои тапки, Димон? – влажно прохлюпал Сатуров. А потом его живот раскрылся по намеченной кровью линии, и наружу выглянуло что-то похожее на морду китайского дракона, с волосами и усами, с пастью, полной изогнутых клыков, и горящими неземной зеленью глазами.


Заорав от ужаса, Дима бегом кинулся к выходу.





* * *


Связка ключей тряслась в руках, пальцы не слушались. Он не сразу нашел нужный и не попал в скважину с первой попытки. А когда наконец пазл сложился, то, еще не успев открыть двери, Дима уже кричал:

– Вера, Настя!

Зашел, продолжая звать жену и дочку.

– Настёна! Вера!

Топ-топ-топ – пробежал кто-то маленький по коридору.

– Ну слава богу, хоть ты тут… Вера! Вера, твою мать, почему на звонки не отвечаешь?

– Мы здесь, милый, – игриво откликнулись из спальни. – Иди сюда. У нас для тебя маленький сюрприз…

– Вера?.. – Дима включил свет.

Жена лежала на кровати, пригвожденная к матрацу столовым ножом. Грудная клетка и живот Веры были вскрыты грубыми резкими ударами, будто женщину пытались разрезать напополам. Одеяло и простыни пропитались кровью, а лезвие ножа по самую рукоять погрузилось в широко распахнутый рот.

Дима пошатнулся. Чтобы не упасть, пришлось схватиться рукой за дверной косяк.

– Дмитрий, бедняжка. – Натали Сатурова поднялась с пола, голая и красная. Ровные зубы светились белым на окровавленном лице.

Дима всхлипнул. У него задергался кадык.

– Не расстраивайтесь, Дмитрий, она почти не страдала. И потом – из нее все равно не получилась бы хорошая мама для маленькой. Не при жизни, понимаете?

Сатурова взялась обеими руками за рукоятку торчащего изо рта Веры ножа и потянула.

– Наташа, – с трудом просипел Дима. – Где моя дочь?

– О… Я думаю, она еще играет. – Натали Сатурова счастливо улыбнулась и одним легким движением руки перерезала себе горло.

– Стой! – Дима кинулся к ней, подхватил оседающее бесчувственное тело. Пачкаясь в крови жены и ее убийцы, затряс худую и почти невесомую Натали так, что ее голова стала болтаться из стороны в сторону, выплескивая струйки крови из разрезанных артерий.

– Где она, сука! Не смей сейчас подыхать, тварь! Где она? Где Настя?! – кричал Дима в лицо трупу, пытаясь зажать руками разрез, из которого все хлестало и хлестало красное.

Поскользнувшись, едва не грохнулся на пол. Отпустил Сатурову – и та завалилась на кровать, поверх Веры.

– НАСТЯ!

Топ-топ-топ – послышалось в коридоре.

– Настёна, ты тут?

Дима выскочил из комнаты. Крича имя дочери, забежал в детскую, оттуда в ванную и на кухню. В последнюю очередь распахнул дверцы шкафа-купе.

– Да где ж ты…

Весь ужас произошедшего – смерть жены, бесследное исчезновение единственного ребенка – обрушился на и без того слабеющий разум Димы. Остатки сил покинули его. Колени стали ватными, ногу повело в сторону. Развернувшись перед шкафом, он осел на полку. Уперся затылком в покачивающиеся на вешалках зимние куртки и пальто. Скопившаяся на одежде пыль попала в глаза и нос. Какой-то частью разума он еще успел подумать, насколько же нелепо, должно быть, выглядит со стороны – перемазанный в крови, провалившийся в собственный шкаф, жалкий.

А потом Дима чихнул.

Одежда зашуршала. Куртки и пальто пришли в движение.

Дима подумал о мертвой девочке, которая никогда не рождалась. Девочке, которая никогда не видела света дня и собственных родителей. Припомнил слова Сергея Сатурова, мертвого, зарезанного собственной сумасшедшей женой, которому хватило силы воли и после смерти попытаться донести до него жуткую истину. Что нерожденным детям лучше всего в их собственном мире – мире мертвых.

Разве что мамы с папой не хватает.

– Нас…тя? – всхлипнул Дима.

– Ма-ма, – ответила пыльная мгла, и холодные пластиковые руки закрыли ему глаза.