Голоса из подвала

За гостиницей «Москва», в пристройке советской еще поры, на первом этаже арендовал помещение крохотный книжный. Во время учебы Тимур покупал там учебники. Они прошли мимо, свернули на Пионерскую. Там, на углу, рядом с магазином «Эльдорадо», приютилось под сенью старого раскидистого платана маленькое кафе, которого два года назад не было. На этом месте был салон свадебных платьев, и Тимур шутя предлагал Юле выбрать самое дорогое.

Или не шутя. Или в шутку все обратилось потом?..

– Жарко, – сказала Юля. – Давай зайдем, посмотрим, что там.

Кафе называлось «Идиллия» и пыталось прослыть рестораном. Декоративные фонтанчики по углам, гипсовые колонны в зале. Достаточно вычурно, чтобы понравиться Юле. Достаточно безвкусно, чтобы Тимур не боялся расстаться с последними сбережениями. Их встретил официант – парень в белой рубашке и фартуке, он мог бы учиться с ними на одном курсе. Коротко поприветствовал, положил на столик пару меню и занялся другими клиентами. Посетителей было мало, но и само помещение оказалось невелико. Рядом толстяк в деловом костюме цедил через трубочку молочный коктейль, вперившись взглядом в планшет. За окном солнце плавило асфальт, мелькали машины. На другой стороне дороги люди толпились в очереди у дверей в «Эльдорадо». Знакомые соломенные шляпки, вездесущие бумажные веера. Крупные скидки? Распродажа?..

– Хорошо погуляли, – сказал Тимур.

Юля кивнула, не отрывая взгляда от меню.

Иногда Тимуру казалось, что он ей интересен лишь постольку, поскольку может чем-нибудь угостить или что-то подарить.

Иногда ему казалось, что он слишком комплексует.

У толстяка за соседним столиком зазвонил мобильный. Мужчина достал телефон из кармана и начал о чем-то громко спорить с позвонившим.

Юля посмотрела на него, потом на Тимура и скорчила недовольную рожицу.

– Не нравится?

Она кивнула, уже не так равнодушно. За многие месяцы напрасных ухаживаний и тщетных попыток угадать ее чувства, уловить желания, понять, что за мысли крутятся в ее милой светловолосой головке, Тимур научился различать кивки вежливые, кивки сердитые, кивки-насмешки. Пятьдесят оттенков кивков. Хотя, возможно, ему только казалось, что он чему-то подобному научился. С Юлей Тимур никогда ни в чем не был уверен на все сто процентов.

– Противный, – наморщила носик Юля.

– Это еще не конец света.

Тимур закурил. Там, где они разместились, курить было можно.

Она опять наморщила носик. Там, где была она, – курить нельзя.

– Курильщик!

Тимур затушил сигарету. Не об ладонь, в пепельнице.

– Выбрала, что будешь заказывать?

– Да, – послав ему озорную улыбку, она озвучила список. Полноценный обед из трех блюд, каждое из которых влетит в копеечку, плюс десерт. – А ты?

Тимур всякий раз, в какое бы кафе Юля его не затащила, брал себе бокал светлого нефильтрованного. Всегда, потому, что был однолюбом – и в этом отношении тоже. Она же либо не помнила, либо не считала нужным запоминать его привычки.

– Холодненького… – сказал Тимур. И мысленно добавил: «…как ты, моя милая».

Ее вроде веселило, когда у него на лице появлялось такое вот дурацкое мечтательное выражение. Иногда Тимур ощущал себя всего лишь забавной игрушкой, нелепым плюшевым лягушонком в ее девчачьей спальне с розовым постельным бельем и рассыпанными на полу блестками. Персонажем из «Улицы Сезам» – или что там она смотрела в детстве.

Иногда Тимуру хотелось убить ее за то, что он таким себя ощущал. Потому что мы должны быть в ответе за тех, кого приручили.

Свежего воздуха «Идиллии» все равно не хватало. Дожидаясь официанта, Тимур следил за толстяком. Видимо, тот нырнул в кафе с той же целью, что и они, пытаясь укрыться от зноя. Пятна на обвисших бульдожьих щеках придавали мужчине нелепый и нездоровый вид. Ругаясь по телефону, он то и дело вытирал рукой потный лоб. Рукав пиджака уж потемнел от влаги, а на лице несчастного вновь высыпал бисер. Во время разговора мясистые губы забавно тряслись, в ложбинке над верхней скопилось маленькое озерцо пота. Смешной – давно бы скинул свою деловую робу, повесил на спинку стула, чего мучиться-то?

В голову пришла мысль, да даже не мысль, а что-то вроде кратковременного озарения нашло, как будто в ночи моргнул свет, «вкл. – выкл.». Вкл.: Юлька-то для него – как костюм для этого горе-бизнесмена. Выкл. Снова вкл.: стесняет, вызывает раздражающий зуд, доставляет неисчислимые неудобства, но расстаться нельзя, ибо прикипел душой, ибо уже свое, родное.

Выкл.

Подошел официант, записал заказ и удалился. Похоже, он тут был один на всю «Идиллию». Прямо-таки идеальный – или «идилльный» – работник. Возможно, подумал Тимур, в свободное от работы и учебы время официант тоже гуляет с какой-нибудь подругой, сидит в кафешках, фруктовым льдом угощает. И тоже, наверное, на что-то еще надеется.

– Хорошо здесь, – сказала Юля. – Только вот жара…

– Ну это еще не конец света.

Юля одарила его вежливой улыбкой.

Иногда, после очередной такой прогулки, Тимур пытался высчитать, сколько же все-таки в ее улыбках искренности, сколько благосклонности, а сколько насмешки.

Иногда осаживал себя: не напрягайся, парень. Пусть улыбки побудут просто улыбками, а кивки – кивками. Порой, если ему удавалось убедить себя в этом, настроиться на нужный лад, у них с Юлей даже получалось что-то похожее на нормальное общение. И тогда ему казалось, что все это, вот уже два года как тянущееся, влажное душное невысказанное «это», не так уж и бессмысленно. Что пазл еще может сложиться так, как ему бы того хотелось.

Живя во френдзоне, понимаешь, насколько все-таки надежда – живучая сука.

– Вообще-то, Тимур, – Юля уставилась на него не моргая. Она всегда так делала и всегда обращалась к нему Тимур, когда собиралась сказать что-то серьезное. Или делала вид, будто собирается. – С такими вещами не шутят, понимаешь?

– Не очень.

– Я же просила так больше не говорить…


– В смысле? Ты вообще о чем? О конце света?

– Да… – она опять поморщилась. – Прекрати!

Это прозвучало как команда. Как «апорт» для какого-нибудь гребаного пекинеса. Тимуру вдруг стало смешно.

– Давай обсудим, любимая, – процедил он. – Давай убьем время, пока обед и пиво еще не принесли. Ха! «Убить время». Сказать так – все равно что сказать «конец света». Как тебе такая игра слов?

– Ты противен.

– Рил ток? По-моему, куда противнее этот потный жирдяй, насилующий наши уши своей руганью.

Она отмахнулась, словно прогоняя назойливую муху:

– Тимур! Пойми… если постоянно вспоминаешь что-то плохое, оно может действительно случиться.

– Ты имеешь в виду, что можно конец света… Как это? Накликать? Накаркать? Об этом вам на религиоведении рассказывают? А если я миллион раз скажу «зима», на улице похолодает?..

– Тимур.

– Юля, – тут он вдруг понял. Наконец-то понял, это стало кристально ясно для Тимура именно в эту секунду, как если бы кто-то навел пульт ему на голову и нажал кнопку – вкл., выкл.

Она никогда его не полюбит. То, что было два года назад, – не вернешь. Не будет никаких «когда-нибудь, может», «посмотрит другими глазами» и прочей чуши. Эта магия так не работает.

– Юля, – повторил Тимур, – а ты не пробовала это на себе? Повторить тысячу раз, что ты любишь кого-то, не пыталась? Вдруг получится? Или все-таки это людям решать, кого они любят, а кого нет?

Взгляд у Юли стал злым. Ее всегда сердило, когда Тимур заводился. А он в девяти случаях из десяти заводился только потому, что это ее сердило. Вынуждало проявлять хоть какие-то настоящие, живые эмоции в его отношении.

– Делай, что хочешь, – она отвернулась, всем видом демонстрируя полное равнодушие к нему и его шуточкам. – Талдычить одно и то же назло девушке – не лучший способ произвести на нее впечатление.

И эту фразу он слышал уже не первый раз. Два года, два чертовых года. Все по кругу. Подобно той пресловутой змее, которая кусает себя за хвост.

Тимур уже привык к укусам. Почти не больно. И сейчас он свою змею не провоцировал – сейчас он готовил для нее ловушку.

Толстяк тем временем спрятал телефон и рухнул на место. Пот стекал с него ручьями – того и гляди под стулом начнет скапливаться лужа.

– Логика понятна, – сказал Тимур примирительно. – Пустыми словами впечатление, конечно же, не произвести… Другое дело, если мне и правда удастся вызвать Армагеддон.

– Уже не смешно. Я уйду сейчас!

– Погоди, – попросил он.

Но, когда Юля села обратно, ехидно добавил:

– Ты ведь не знаешь, что там сейчас начнется…

Она опять вскочила, а Тимур, с трудом сдерживая смех, продолжал:

– Стой, ну стой же, послушай!.. Сама посуди – миллиарды людей в мире ежедневно вспоминают про конец света по всякому мало-мальскому поводу. Допустим, все это копится где-то, записывается в некую вселенских масштабов книгу, складывается на каких-то космических весах… – Ход собственной мысли так увлек его, что слова полились рекой, а кафешка вокруг будто бы исчезла, сузилась до размеров их с Юлей столика. – И вот в некий момент, представляешь, очередная, казалось бы, ничего не значащая реплика о конце света становится той самой Последней Каплей. Во всех смыслах последней. Люди ведь постоянно об этом твердят! «Конец света, конец света, конец света…» Предположим, сейчас чаша мировых весов уже заполнена и остается всего ничего, сущая малость – одно-единственное упоминание…

– Ты просто подонок.

– Ты так часто это повторяла, что, видимо, подействовало, – ухмыльнулся Тимур. – А еще, Юля. Скажи, синонимы тоже можно юзать? Армагеддон, апокалипсис, писец, большой кирдык, полный ахтунг…

– Черт, у вас тут кондиционер есть вообще? – громко возмутился толстяк, обращаясь к официанту.

– Сломался, – ответил мимоходом тот. Он как раз нес пиво и стакан оранжа для Юли. – Скоро починят, это ж не конец света…

И что-то как будто щелкнуло.

Вкл. Выкл.

Увидев, как вытягивается лицо подружки, Тимур оглянулся на улицу.

Там пылающие остовы машин, по инерции продолжая движение вперед, проваливались носами в мостовую, тонули в жидком дымящемся асфальте, а очередь у магазина по ту сторону дороги превратилась в липнущие друг к другу обугленные черные силуэты. Волна горячего воздуха прокатилась по шее Тимура, оконное стекло вспучилось пузырями. Дышать вдруг стало почти невозможно, яркая вспышка резанула по глазам бритвенным лезвием, заставив отвернуться. Время расплескалось в кипящих декоративных фонтанчиках, разбилось на осколки полопавшихся псевдоантичных псевдоколонн, секунды расплавились и потекли, выжигая тлеющие каналы по коже.

– Что это? – прошептала любовь всей его жизни, пока прошлое переставало быть.

– ЧТО ПРОИСХОДИТ?!! – завизжала Юля, а кожа ее пухлых щечек очень быстро краснела и покрывалась волдырями, сгорая вместе с настоящим и превращая в угли будущее.

Вспыхнули салфетки на столике.

– Все хорошо, – сказал Тимур, ощущая растущее жжение.

Толстяк заорал, когда, моментально раскалившись, взорвались его телефон и планшет.