Голливудская Грязь

Я застонала, Бен охнул, шокированный моим идиотизмом, а снаружи раздался длинный гудок. Бен помахал на прощание рукой и бросился к двери. Я закрыла глаза и почувствовала, как рядом со мной прогнулся диван. Открыв один глаз, я увидела маму, её голова откинулась на подушку дивана, имитируя мою позу.

— Плохой день? — тихо спросила она после долгой паузы.

Я смогла только кивнуть.

— Он очень красивый.

— Да уж.

Последовало долгое молчание. Я оттянула свою потную футболку. На крыльце было слишком жарко в купальнике и футболке.

— Что ты хочешь на ужин?

— Я собиралась приготовить лазанью «Стаффер»1. Хотела попробовать. Карла говорит, что она по вкусу как домашняя.

— Капуста с колбасой уже закончилась? — вздохнула мама.

— Да. Мы с Беном съели её на обед.

Некоторое время она молчала. Думаю, идея поужинать замороженной лазаньей пришлась по душе маме примерно так же сильно, как и мне.

— Хочешь поговорить об этом? — спросила она.

— Нет. Ещё нет.

— Он очень красивый, — повтор фразы не сделал это наблюдение менее очевидным.

— Я знаю, мама.

Мы больше не произнесли ни слова, и я задремала на диване, проснувшись первый раз, когда она накрыла меня одеялом, а второй — когда на кухне сработал таймер, и в комнате запахло сыром и мясным соусом.

Лазанья оказалась не так уж и плоха. Поев, мы сложили тарелки в раковину, и вышли на веранду. Чтобы не привлекать москитов, свет на веранде был выключен. Мы разделили между собой полкило клубничного мороженого, и на короткое время летняя жара оставила нас в покое.

Мама, поцеловав меня в щёку и похлопав по плечу, ушла в дом первой. Я осталась снаружи, мои ноги мягко упирались в крыльцо, покачивая кресло. Отказавшись от роли, которую предложил Коул Мастен, я рисковала. Сто тысяч долларов — это больше, чем мне когда-либо удалось бы заработать. Но дело было не в деньгах. А в уважении. Коул Мастен не испытывал никакого уважения ко мне, к этому городу, к нашему образу жизни. Это чувствовалось по запаху его кожи, это читалось на его красивом лице, было слышно в тоне его голоса.

Я встала, держа в руке пустую коробку из-под мороженого, потянулась, распрямив спину, мой взгляд устремился на север, на большой двухэтажный дом Кирклендов, свет горел только в одном окне наверху. Скоро там поселится Коул Мастен. Пока Киркленды не выехали из дома и не пустили в него Коула, Бен снял для него на четыре или пять ночей комнату в «Рейн Хаусе». Будет странно видеть его всего в полукилометре отсюда. Видеть, как он приходит и уходит. Чтобы и он видел, как я прихожу и ухожу. Хотя, вряд ли он собирается за мной наблюдать.

Я повернулась к двери и пришла к выводу, что больше не буду сомневаться в своём решении. Дело было сделано. Как говорят в этих краях, яйцо уже снесено. Теперь его нельзя засунуть обратно в курицу.

ГЛАВА 34

— Она идиотка, — Коул ударил рукой по рулю, затем потянулся к рычагу переключения передач, но тут же остановил себя, когда понял, что находится не в своей в машине. Вместо этого он нажал на газ, но «таурус» практически не изменил скорость.

— Осторожно, — предупредил Бен. — В городе повсюду копы.

Коул проигнорировал его, крепче сжав руль.

— Идиотка, — повторил он. Это была катастрофа. Интересно, где сейчас летит Дон? В десятый раз он пожалел, что нет Джастина. У Джастина всегда был наготове запасной план, маршрут полёта Дона, заказанный ужин, обслуживающий персонал, уже готовый к прибытию Коула. И как по команде, его желудок заурчал.

— Ты ел? — спросил Бен.

— Нет, — он должен был поесть в самолёте. Но отказался от всех трёх вариантов, предложенных длинноногой блондинистой официанткой. Она хотела его. Практически трахала его глазами. Но он почувствовал на себе взгляд ДеЛуки, и в конце концов услышал предостережение, которое тот произнёс, как только блондинка, пританцовывая, прошла дальше, коснувшись рукой его плеча.

— Даже не думай, — рявкнул ДеЛука. — Три месяца, — сказал он. — Дай мне три месяца, и ты сможешь затрахать всех порнозвёзд хоть до беспамятства.

Три месяца. Было безумием думать, что к тому времени всё закончится. Совместная жизнь так легко может быть разорвана в клочья и разбита на статьи расходов и оплачиваемые часы. Он кивнул ДеЛуке, как будто это был пустяк.

— Прямо рядом с мини-отелем есть ресторан. Мы можем перекусить там.

— Мини-отель? Там я остановлюсь? — взглянул он на Бена.

— Только временно, — поспешил ответить Бен. — Это самое красивое место в городе. Дом Кирклендов, который мы сняли, будет свободен в конце недели. Мы просто не ожидали, что ты приедешь так рано.

— Да уж, — коротко ответил Коул. — Я тоже.

Он притормозил, сворачивая на улицу, на которую указал Бен. Перед ними во всей своей красе раскинулся Куинси, в сумерках мерцали огни главной улицы.

В это самое время в полутора тысяче километров к западу и в пяти тысячах километров над Оклахомой Дон Вашонис потягивал виски с колой и ёрзал в кресле; давал о себе знать его гиперактивный мочевой пузырь. Он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза, решив немного поспать перед посадкой.

ГЛАВА 35

Вечером в четверть двенадцатого зазвонил телефон. Я выключила звук в телевизоре и взяла сотовый.


— Уже поздно, — прошептала я Бену.

— Я в курсе, но также знаю, как ты одержима в своём требовании звонить, прежде чем прийти.

— Прежде чем… — я откинула одеяло. — Когда? Зачем? Клянусь, я… — замолчав, я мельком взглянула на себя в зеркало. Лицо порозовело, глаза горели, тело напряглось от предчувствия. Я не стала продолжать угрожать ему смертельной расправой. — Говори, — наконец выплюнула я, и мой голос прозвучал так, как и должен был: раздражённо и сдержанно.

Звуковой фон на другом конце линии изменился, и внезапно появились статические помехи и дорожный шум.

— Саммер, — произнёс голос Коула Мастена, в каждом слоге звучали высокомерие и собранность. — Через двадцать минут я встречаю в той дыре, которую вы называете аэропортом, Дона Вашониса, режиссёра «Бутылки удачи». Потом мы едем к тебе. Встречай нас у дома через тридцать минут. Если сможешь убедить его своими любезными манерами, тогда получишь роль и назовёшь свою чёртову цену. Если нет, то скажи мне сейчас, и мы устроим прослушивания на каждом углу Куинси, и ты сможешь наблюдать за шумихой со своего крыльца. Всё зависит от тебя, детка.

— Пятьсот тысяч, — всякое позёрство покинуло мой голос, и пока я ждала его ответа остались только он и я, и шум дороги между нами. — Это то, чего я хочу, и тогда я соглашусь.

Шум двигателя стих, шорох шин всё ещё держал меня в курсе их движения.

— Хорошо, — раздался резкий голос Коула. — Пятьсот тысяч.

— Пока, Саммер, — внезапно вернулся приглушённый голос Бена.

Я положила сотовый и уставилась на свою тень на дальней стене спальни. Затем откинулась на кровать и беззвучно выплеснула своё возбуждение в тихую и пустую комнату.

Пятьсот. Тысяч. Я боялась произнести гигантскую сумму вслух, мой предыдущий блеф заставил его тихо спуститься с моего крыльца. Но я победила. Он согласился, и я буду сниматься. Если понравлюсь режиссёру. Я резко села. Хотя, бой всё ещё не выигран. Ещё нет.

И я подскочила с кровати.

ГЛАВА 36

К тому времени, когда они подобрали Дона Вашониса (опоздавшего на десять минут), оценили его настроение (раздражённое), купили ему кофе в круглосуточном магазине, потому что в этом городе не было «Старбакса» (большая ошибка), стресс Коула добрался до рекордных высот, все его мысли были сосредоточены в основном на загадке по имени Саммер Дженкинс. Она согласилась на эту роль, но понравится ли девушка Дону? И не отпугнёт ли режиссёра её норов?

Он перевёл взгляд с дороги на свой сотовый. Коул настоял на том, чтобы самому водить машину, и сообщил Бену, что с этого момента он будет единственным, кто сядет за руль. Его тошнило от того, что его возят, как нежную звезду. И здесь, практически в деревне, в мокрой от пота рубашке, он начинал вспоминать, каково это — быть настоящим мужчиной, а не голливудской его версией.

Они прошли поворот, и фары высветили оленьи глаза — десять или больше пар глаз. Он выругался и нажал на тормоза. Машина резко остановилась, и рука Бена оперлась на приборную доску в излишне драматической манере.

Коул посмотрел в окно, в тёмную пустоту перед ним. Когда оленёнок перепрыгнул через канаву и пересёк поле, он понял, что уже несколько часов не вспоминал о Надие. Обнадёживающе.

Он снова посмотрел на дорогу. Подождал пока скроется последний копуша, а затем дал по газам, теперь их очередь двигаться вперёд.

Когда Саммер открыла дверь, из дома донёсся запах яблок. Яблок, корицы и сахара. Коул встал перед ней, загородив дверной проём от других мужчин, и вдохнул.

— Это?..

— Яблочный коблер1, — сказала она с улыбкой. С улыбкой. Второй удар по зыбкому фундаменту, на котором он стоял. — У меня не было времени испечь пирог. Надеюсь, всё в порядке? — она отступила в сторону, и Коул вошёл, обернувшись, чтобы увидеть, как она обнимает Бена и пожимает руку Дону Вашонису. С улыбкой. Он в первый раз увидел на её лице настоящую улыбку. Она выглядела прекрасно: щёки пылали, волосы распущены. На ней были джинсовые шорты и фланелевая рубашка с длинными рукавами, которые она закатала до локтей, три верхние пуговицы расстёгнуты, демонстрируя намёк на декольте. Пока её босые ноги ступали по сверкающему линолеуму, он оглядел дом. Всё было идеально — каждая диванная подушка на своём месте, на обеденном столе горящая свеча, кухонные поверхности чисто вытерты, на плите блюдо, накрытое белой вышитой салфеткой. В животе заурчало, и Коул шагнул ближе, приподнимая край ткани. Его лицо опалило жаром, и в ответ в животе снова заурчало. Он почувствовал глубоко внутри внезапную острую боль, пустоту, о существовании которой и не подозревал, и, отступив назад, уронил ткань и вернулся в небольшую жилую комнату. Дом, вот что это было. А у него когда-нибудь был дом? Особняк в Малибу площадью почти две тысячи квадратных метров, Нью-Йоркская квартира, где они с Надией трахались как кролики, дом на Гавайях… всё это просто обёртка. Пустая обёртка для секса и амбиций. Он почувствовал, как к нему подошла Саммер, ощутил мягкое прикосновение её руки.

— Я пригласила парней на крыльцо, — сказала она. — Хочешь присоединиться к ним? Я нарежу коблер и подам его там.

— На крыльце? — ему не хотелось покидать это место, он чувствовал себя прикованным к этому дешёвому полу теплом десерта, его ноги были слишком вялыми, чтобы двигаться.

— Я зажгла там свечу с цитронеллой1, — она не поняла его состояния. — Это отпугнёт мошку, — её голос был каким-то другим, таким нежным и сладким. Разве э́то он купил за полмиллиона? Сексуальную версию Бетти Крокер1?

Он решил поддеть её, чтобы посмотреть, что скрывается под поверхностью.

— Мне не особо нравится коблер, — Коул позволил, чтобы презрение, с которым он произносил последнее слово, стало явным, и на его сердце потеплело, когда взгляд Саммер стал острым и злым.

— Попробуйте и вам понравится, мистер Мастен, — сказала она с совершенно иной версией сладкой улыбки, которая мрачно пробежалась тёмными пальцами по его коже и впилась в слабые точки. Он усмехнулся и наклонился вперёд, прижавшись губами к её уху и наблюдая, как она напряглась от этого движения.

— А, вот и она, моя девочка, — ещё одна вещь, которая ей не понравилась. Она положила руку ему на грудь и оттолкнула, но он не поддался, вместо этого накрыл её руку своей.

Саммер отдёрнула руку, словно обожглась. Отступив на шаг и повернувшись к холодильнику, открыла его и потянулась вниз, его взгляд остановился на изгибе её спины, на длинных ногах.

— Ты идёшь? — раздался у него за спиной голос Дона Вашониса.

— Да, — пробормотал Коул и не оглянулся, не увидел, как она выпрямилась, не услышал, как открылась дверца морозильника и как вытащили ванильное мороженое.

Дон и Бен устроились в креслах-качалках, а Коул присел на верхнюю ступеньку, спиной к двери. Он не хотел видеть, как она выходит, не хотел видеть Саммер на фоне её уютного дома. Коул чувствовал себя неуверенно, как будто всё, что он знал, всё, что он контролировал, рушилось. Ему нужно было что-то постоянное, что-то, чтобы быть в порядке.

— А она миленькая, — раздался за его спиной голос Дона Вашониса, и он повернул голову, чтобы боковым зрением увидеть мужчину. Миленькая. Не то слово, которое он изначально имел в виду, описывая Саммер Дженкинс.

— Она потрясающе готовит, — сказал Бен. — Её…

— Нас не волнует, как она готовит, Бен, — жёстко перебил его Коул.

— Не будь придурком, — спокойно сказал Дон. — Мы-то как раз собираемся поесть, последний раз я ел в хьюстонском аэропорту.

Коул встал, ему просто необходимо было сменить положение, так как, по всей видимости, намечался сеанс валяния дурака по-голливудски. Он прислонился к стойке крыльца и выглянул наружу, мерцающая свеча окрасила лица всех в бледно-оранжевый цвет.

— Почему она так долго? — проворчал Коул. Их совсем не нужно было кормить. Им нужно, чтобы Дон рассмотрел её лицо, послушал, как она говорит, разглядел её с разных ракурсов. А ей нужно стать той стервозной женщиной, которую он встретил шесть часов назад, а не этой совершенно иной особой. Она вышла на крыльцо с двумя тарелками в руках, и он обрушил на неё весь свой яд: