Год, когда я всему говорила ДА

– Но, Шонда, все же какую диету вы соблюдали? Какую программу применяли?

О-хо-хо… Ладно.

Я не сидела ни на какой конкретной диете и не применяла никакую конкретную программу. И не делала никакой снижающей вес операции. Но я скажу вам, что я делала.

Я не профессионал ни в чем, кроме сценариев про придуманных телевизионных врачей, так что помните, что я абсолютно НИЧЕГО не знаю о снижении веса. Потому что я ПИСАТЕЛЬ. Что значит, что я всячески рекомендую вам вот что.

1.

Для начала встретиться с официально работающим врачом-терапевтом. Я пошла к своему врачу и сказала: «Я больше не хочу быть жирной. Помоги. Мне». Врач буквально аплодировала мне. Ева в этом смысле – супер. Я потребовала и получила полное физическое обследование. Я сделала это, чтобы знать, с чем я работаю. Я хотела иметь возможность видеть прогресс даже в самом малом. Я делала все, что велела мне делать мой врач.



После этого…

2.

Я задумалась об упражнениях. Я обещала себе, что никогда не буду выполнять упражнение, если оно не будет мне нравиться. И не выполняла. Поначалу я вообще не упражнялась. Я была слишком поглощена стараниями убедить себя не есть все, что оказывалось в пределах досягаемости. Но когда я почувствовала, что готова, я позвонила тренеру. Я тренировалась с Жанетт Дженкинс и раньше. Ну, то есть в основном я жаловалась и хныкала, в то время как она пыталась заставить меня пошевелить телом. Теперь же я была готова делать то, что мне говорят. Жанетт убедила меня заниматься пилатесом, и я влюбилась в него. Ну а кто бы не влюбился? Это упражнения, которые делаются лежа. Взаправду. Словно вселенная наконец решила дать мне поблажку. Да, это было очень трудно. Но все же. ЭТО ДЕЛАЕТСЯ ЛЕЖА.

3.

Я заставляла себя выпивать 64 унции[34] воды каждый день. Это МНОГО воды. Но в результате моя кожа стала выглядеть фантастически.

4.

Я решила – и это стало для меня самым важным правилом, – что никакая еда для меня не под запретом. Я могла есть все, что захочу. При условии, что буду есть разумными порциями. А еще – и это была самая трудная составляющая – я могла есть только то, чего страстно желала. Попробуйте делать это в течение одного-единственного дня. Я настолько привыкла питаться просто потому, что было время завтрака, обеда или ужина! – я никогда не задумывалась всерьез, голодна ли я, не говоря уже о том, жажду ли я чего-то конкретного. Я никогда прежде не прислушивалась к своему телу всерьез. Знаю, знаю: фразы типа «прислушиваться к своему телу» звучат подозрительно. Как «синергия». Но это работает!



Актеры из моих сериалов, похоже, поняли, что происходит, раньше всех остальных. Наверное, потому, что у них, актеров, тела – рабочие инструменты. Потому что на них смотрят целыми днями. Они обязаны быть физически осознанными, поэтому они сразу поняли, что для меня что-то изменилось. Да, они поняли – и, казалось, интуитивно угадали, какими трудами дается мне снижение веса. И окутали меня своей поддержкой.

Кэти Лоус, Скотт Фоли, Керри Вашингтон и Эллен Помпео взяли на себя роль моих еженедельных болельщиков. Всякий раз, как я встречалась с кем-то из них на читке, у них находилось для меня ободряющее слово или объятие. Когда у меня наметился прогресс, Эллен сурово сказала мне: «Будь осторожна. Не расслабляй зад, леди». Невозможно, Эллс.

Когда я начала по-настоящему худеть, стали происходить интересные события. Я перестала думать о своем теле как о контейнере для моего мозга. Я стала больше его осознавать. Во всех отношениях. Как оно работает, как оно себя чувствует, как движется. Я замечала, как мышцы моей спины напрягаются в ответ на стресс. Я чаще потягивалась. Это прозвучит странно, но я стала одержима стараниями сделать свою кожу идеально гладкой и нежной. Это означало ТЩАТЕЛЬНОЕ увлажнение коленей, стоп и рук перед сном.

И я начала чувствовать себя физически сильной. В смысле – по-настоящему сильной. Теперь, вставая в «позу силы», я не просто чувствовала себя уверенной, как Чудо-женщина. Я чувствовала себя Чудо-женщиной.

Двадцать пять сброшенных килограммов спустя я посадила на закорки Эмерсон и принялась галопировать по коридорам нашего дома, а она держалась за мои плечи и попискивала. Уложив ее днем поспать, я села на лестнице и разразилась слезами. Четыре месяца назад я не смогла бы заставить себя пробежаться по коридору с ребенком на закорках хотя бы один раз. Даже пройтись быстрым шагом. А галоп почти прикончил бы меня. Теперь я даже не запыхалась.

Впервые в жизни женщина, которую приходилось одевать, как ребенка, с наказом стоять смирно в ожидании Опры, начала проявлять интерес к одежде. Дана Эшер не один год была моим стилистом. Но одевать меня для мероприятий было все равно что одевать толстый манекен – у меня не было никакого своего мнения, я просто носила одежду. Мне было совершенно наплевать, что́ Дана на меня натянет, только бы чувствовать себя невидимкой. Не то чтобы это имело какое-то значение, ведь ассортимент выбора одежды для женщин плюс-сайз всегда был скудным. Это угнетало.

Теперь у меня наметилась противоположная проблема. Число вариантов выбора стало бесконечным. Ошеломляющим. Но я никогда прежде не отоваривалась в отделах одежных магазинов со стандартными размерами. Я чувствовала себя неловко. Я не представляла, что́ будет смотреться хорошо на этом новом теле, к которому я начала привыкать. Дана буквально выпотрошила мои шкафы. Все, что мне принадлежало, вплоть до белья, стало велико. Хорошие вещи пошли на благотворительность. (Я ухитрилась оставить себе все свои футболки с тематикой «Анатомии страсти» – они теперь висели на мне, но я не соглашалась расстаться с ними.) Больше почти ничего не осталось. Мы начали все заново. Дана учила меня одеваться, знакомила меня с цветами, о которых я никогда и не думала, убалтывала меня пробовать облегающую одежду. Я знакомилась с дизайнерами. Но ни одна вещь из тех, что я теперь носила, не заставляла меня чувствовать себя невидимкой.

Внутри этого тела я нормально относилась к тому, что люди меня видят.

Мужчины. Вообще-то они видели меня и раньше. Но я не обращала на это внимания. Я была в кладовке. Я писала. Я усердно пряталась. А в последнее время была занята защитой себя от того, что происходило в моей жизни.

Сейчас я прихожу к осознанию того, что составляло часть этих событий.

Стеснительность.

Интроверсия.

Слои жира.

Я – тихая «ботанка»-писательница, которая чуть ли не в мгновение ока стала… в общем, известной. Известность, даже в том случае, если ты актриса, считается данью, которую платишь за возможность делать свою работу на высочайшем уровне.

А для писателя?

Неожиданное потрясение от известности было… потрясающим. И капельку устрашающим. Большинство писателей не ставят себе целью стать известными. Они ставят себе целью сидеть в одиночестве в пижаме в своей кладовке и мечтать. Они ставят себе целью рассказывать истории. Они ставят себе целью творить миры. Вот они какие.

Такова я.

Была.

А потом ударила молния – самым сумасшедшим, самым изумительным образом. И люди начали запоминать мое имя и узнавать меня в лицо. А это сопровождается обилием внимания. С самых разных сторон.

Со стороны людей, которые никогда прежде не смотрели в мою сторону. Теперь ВСЕ они смотрели в мою сторону. И улыбались. И были вежливы. И предлагали мне всякое-разное.

Я не хотела, чтобы на меня смотрели. Мне было не по себе, когда меня видели. Я просто хотела писать и тусоваться с теми же друзьями, которые были у меня всегда, и чтобы меня оставили в покое.

Когда твое тело – контейнер для переноски мозгов, это чертовски хорошая охранная система.


Однако теперь меня видят.

И мне постепенно становится комфортнее быть видимой.

Я привыкаю к тому, что меня видят.

Я осознаю, что есть какая-то часть меня, которая хочет, чтобы ее видели.

Что это нормально – хотеть, чтобы тебя видели.

Нормально, когда тебе нравится, что тебя видят.

Меня видят.

Это все еще случается, когда я прохожу мимо зеркала. Я краем глаза ловлю отражение и думаю: «Кто это?» Женщина в зеркале такого размера, который был только в 16. И она выглядит моложе, словно ее билетик во второй раз подряд выиграл в генетической лотерее.

Но это я. Я вижу себя.

Мне нравится то, что я там вижу.

Эта женщина кажется счастливой.

Все, что для этого потребовалось, – «да» подходящего типа.

И салат.

О да! Знаете что?

Бетси была права.

Действительно полезно приучить себя любить салаты.

Терпеть не могу, когда она оказывается права!





9

«Да» – вступлению в клуб




Примерно через год после начала моего года «Да» Крис номер один звонит и говорит мне, что журнал Hollywood Reporter присуждает мне премию Шерри Лансинг на ежегодном завтраке «Женщины в сфере развлечений». Его тон звучит успокаивающе мягко, с приятными тонами психиатрической медсестры, когда он сообщает, что мне придется произнести речь.

Потом ждет, пока я начну психовать.

Эта речь – не какая-то там среднестатистическая речь. Дартмутская приветственная – это было серьезное дело, да. Но это!

Здесь будет не толпа дартмутских выпускников, глядящих в будущее, ждущих откровений. Не кучка полных надежд и счастья родителей, пребывающих в восторге от того, что закончились выплаты сотен тысяч долларов за обучение отпрысков.

Здесь все сказано прямо в названии: речь адресована женщинам в сфере развлечений. Это влиятельные женщины в сфере развлечений. Знаете, откуда я это знаю? Hollywood Reporter публикует список, прилагающийся к этому мероприятию. Он называется «100 влиятельных».

Некоторые женщины, которые будут в этом зале слушать мою речь, – легенды. Шерри Лансинг сама была в этом зале.

Крис ждет, что я начну вопить. Он ждет воплей в ухо в духе «куриная-кость-грудь-Дженет-Джексон-сопли-от-страха». Долгое мгновение я молчу. Потом:

– Ладно, – говорю я.

– Ладно? – В его голосе растерянность. – Ладно – в смысле ладно, хорошо?

– Ага. Ладно, хорошо.

Крис думает, что я, возможно, не понимаю.

– Ты должна ПРОИЗНЕСТИ-И-И РЕ-ЕЧЬ. – Он проговаривает это медленно. Громко. Словно я стала туга на ухо. Словно я действительно старуха.

Но я его услышала. И я нервничаю. Но время пришло.

Это зал, полный женщин. Влиятельных женщин. Я в их списке. Теоретически я одна из этих влиятельных женщин. Теоретически они – равные мне. И все же…

Я не знакома лично ни с одной женщиной из этого списка. Что это на самом деле такое? Зал, полный незнакомых людей. Влиятельных незнакомых людей.