Глубокие воды

Камерон явился в семь вечера и сидел в гостиной, жизнерадостно улыбаясь в предвкушении отменного ужина. Брайан помогал Мелинде на кухне. Она готовила молочного поросенка. Вик смутно помнил, что Мелинда рассказывала, как Брайан увидел его в мясной лавке в Уэсли и решил купить для сегодняшней трапезы. Для Вика вся вторая половина дня прошла как в каком-то тумане. Он не ориентировался во времени, не помнил, что делал, и каким-то образом угодил себе молотком по большому пальцу левой руки — в пальце пульсировала боль, когда Вик прижимал его к указательному. Более того, он зачем-то завел разговор с Камероном, сам не понимая о чем. Камерон ни на миг не умолкал. Вик усилием воли заставил себя сосредоточиться на его словах.

— …я на кухне особо не кручусь. Сам знаешь: или у тебя есть эта жилка, или нет!

Все остальное Вик снова пропустил мимо ушей, как радиопередачу, которую не хотелось слушать. Его почему-то беспокоило, что Брайан на кухне. Почему он не в гостиной, не разговаривает с ним о том, что интересно им обоим? Тогда бы Камерон заткнулся. Потом Вик вспомнил, что утром потребовал, чтобы Камерон сегодня не приходил, и что Мелинда пообещала в понедельник утром, то есть завтра, начать бракоразводный процесс. Вот только Камерон все равно сидел у Вика в доме, и вид у него был довольный, как никогда. Интересно, Мелинда уже рассказала ему о разводе?

Камерон тяжело поднялся с дивана и объявил, что идет на кухню, посмотреть, как там дела.

Через несколько минут он вернулся, ухмыляясь во весь рот:

— Вик, а может, возьмем пару дюжин улиточек? Я знаю простой рецепт соуса из масла и чеснока — пальчики оближешь! Готовить легче легкого, а вкусно — прям как в Новом Орлеане! — Он плотоядно потер ладони. — Сам принесешь или я схожу? Мелинда велела сначала у тебя спросить.

— Эти улитки не для еды, — сказал Вик.

Камерон растерялся:

— Хм. А… на кой они тогда нужны? Мелинда сказала…

— Я не использую их ни для какой цели. Они бесполезны, — с какой-то особенной горечью произнес Вик.

Из кухни вышла Мелинда.

— Что, тебе жалко улиток? Брайан тоже хочет, а Тони вызвался приготовить. Давайте устроим настоящий праздничный ужин! — Она взмахнула поварешкой, обернулась, попала в объятия Камерона и потрепала его по щеке.

Вик покосился на Брайана, который вслед за Мелиндой вышел из кухни.

— Я объяснил Тони, что улитки не для еды, — сказал Вик.

— Тони, принеси улиток, — приказала Мелинда, уже порядком захмелевшая.

Тони сделал шаг и остановился, глядя на Вика.

— Улитки не для еды, — повторил Вик.

— Послушайте… Я не говорил, что хочу улиток, — сконфуженно начал Брайан, непонятно, к кому обращаясь. — Ну, то есть я этого не говорил.

— Они, должно быть, очень вкусные, ведь их так здорово кормят! — воскликнула Мелинда. — Говядина, морковь, бостонский салат. Тони, сходи за улитками! — Она толкнула кухонную дверь и чуть не упала.

Тони, напрягшись всем телом и готовый двинуться к цели, уставился на Вика, будто бестолковый пес, не разобравший команду хозяина.

— Ну что, Вик? Всего-то три дюжины — ты даже не заметишь.

Вик невольно сжал руки в кулаки и, зная, что Брайан это заметил, не стал их разжимать.

— Между прочим, улиток нельзя есть вот так сразу, — сказал он неожиданно беспечным, почти дружелюбным тоном. — Их нужно два дня морить голодом, чтобы очистить их кишечник. А мои улитки накормлены, вы же знаете.

— Вон как, — протянул Камерон, переминаясь на громадных ногах. — Ну, тогда жаль.

— Да, — сказал Вик.

Он бросил взгляд на Брайана.

Тот напряженно наблюдал за ним, заложив руки за спину и опираясь о нижнюю часть буфета. Синяя рубашка плотно обтягивала его сильную, рельефную грудь. Взгляд у него был настороженный, удивленный — таким его Вик еще не видел.

Вик с улыбкой посмотрел на Камерона:

— Прошу прощения. Как-нибудь в следующий раз я выберу для вас улиток и пару дней подержу их голодными.

— Ладно, — неуверенно сказал Камерон, снова потер руки, улыбнулся, поиграл мышцами плеч и сбежал на кухню.

Брайан улыбнулся:

— Я и не думал говорить что-нибудь про улиток. Это Мелинда предложила, а я всего лишь сказал, что если вы их едите, то и я не против. Хотя я понял, конечно, что для вас они — домашние питомцы.

Вик не стал ему отвечать, а взял за руку и повел в гостиную. Но не успели они присесть, как Мелинда окликнула с кухни:

— Брайан!

У ван Алленов никогда не было такой роскошной трапезы, даже на Рождество. Мелинда, очевидно, решила пустить в ход все, что было на кухне: три вида овощей, бататы, картофельное пюре, три разных десерта (они дожидались своей очереди на буфете), две дюжины булочек — и молочный поросенок в центре стола, выложенный на два неглубоких противня и большую форму для пирога между ними, чтобы не капало на скатерть (правда, с обеих сторон все равно капало, потому что из-за формы противни лежали наклонно). От вида улыбающегося поросенка Вику было не по себе, а обилие еды вызывало у него отвращение, зато оба гостя и Трикси, вернувшаяся откуда-то в половине восьмого, чувствовали себя как на пикнике под крышей и шумно пировали. За столом Вик понял, чем ему неприятно поведение Брайана: поэт ухаживал за Мелиндой с настойчивостью, сходной с нахальством Камерона. Вик знал, что Брайан поддался ее чарам, но то, как он ей улыбался, как помогал ей снять фартук, показывало, что сознательно или неосознанно он последовал примеру Камерона, видя в Мелинде легкую добычу. Не последнюю роль в этом сыграло и то, что Вик покорно терпел выходки Камерона. Судя по всему, у Брайана Райдера сложилось определенное мнение о Вике, и после перебранки из-за улиток он стал относиться к своему издателю с меньшим уважением.

Вечер закончился тоскливо. Мелинда напилась и не захотела никуда ехать с Камероном, хоть он ее и уговаривал. Она сидела на диване, пыталась шутить, бормотала пьяные глупости, а Брайан их слушал — из вежливости или из любопытства, Вику было непонятно, — выдавливая иногда из себя смешок. Камерон, с банкой пива в руках, сидел в кресле Вика, широко расставив ноги и подавшись вперед с видом простодушного блаженства, неуязвимый для скуки или усталости, которые могли бы заставить его уйти. Время от времени все надолго умолкали. Впервые за несколько месяцев Вик выпил пять порций виски. Убожество происходящего причиняло ему душевную боль, и все же он не решался увести Брайана к себе во флигель: это выглядело бы как полное поражение. Из последних сил Вик разговаривал с Камероном о строительном камне, горизонтах грунтовых вод, о мексиканском проекте, но воспаленные бледно-голубые глаза Камерона неотрывно смотрели на Мелинду, а зычный голос то и дело смолкал. Камерон просидел до двадцати минут третьего. Брайан сидел — точнее, полулежал — на диване, предаваясь грезам, размышлениям, смакованию мгновений, или чему там еще предаются поэты, но поднялся сразу после того, как встал Камерон, и с неожиданной сердечностью пожелал ему спокойной ночи.

Потом Брайан взглянул на часы, удивился, что так поздно, и извинился, что не откланялся раньше.


— Ох, мой поезд уходит в одиннадцать утра, а нам нужно еще кое-что обсудить до моего отъезда. Правда, мистер ван Аллен?

— Да, кое-что нужно.

— Что ж, утром я не пойду на прогулку, и мы все обговорим. — Он с некоторым смущением поклонился. — Спокойной ночи, Мелинда. Незабываемая трапеза. Я так благодарен за ваши хлопоты. Спасибо.

— Задумка-то была ваша, — сказала Мелинда. — Ваш поросеночек.

Брайан засмеялся.

— Спокойной ночи, сэр, — сказал он Вику и пошел в свою комнату.

Слова «сэр», «мистер ван Аллен» и «Мелинда» несколько секунд тупо крутились у Вика в голове. Потом он сказал:

— Восхитительный получился вечер.

— Правда ведь? Тебе должно было понравиться. Было тихо.

— Да. Ты же обещала новые пластинки.

В осоловелом взгляде Мелинды что-то забрезжило.

— Я про них забыла. Вот ведь черт.

Она встала с дивана и дошла до середины гостиной, прежде чем Вик заставил себя остановить ее, легонько придержав за локоть.

— Подожди уж до завтра. Брайану нужно поспать.

— Отпс-сти меня! — раздраженно потребовала она.

Он разжал пальцы. Она, пошатываясь, стояла посередине комнаты и с вызовом смотрела на него.

— Странно, что Камерон сегодня ничего не сказал, — вздохнул Вик. — Ему полагается объявить мне о своих намерениях.

— Я попросила его не делать этого.

— Неужели?

Он закурил.

— Все решено, все хорошо. И мне хорошо.

— Ты пьяна.

— А Тони не против. Он понимает, почему я пью. Он меня понимает.

— Тони удивительно понимающий человек.

— Да, — решительно заявила она. — И мы будем очень, очень счастливы вместе.

— Мои поздравления.

— И у Тони уже есть два билета до… — Она задумалась. — До Мехико! Там его следующий объект.

— Разумеется. И ты отправляешься туда с ним.

— Ты только «разумеется» и можешь сказать.

Она резко повернулась, как часто делала, будучи навеселе, но не удержалась на ногах и упала бы, если бы Вик ее не подхватил. И немедленно отпустил.

— Я получил несказанное удовольствие от сегодняшнего вечера, — с легким поклоном, как Брайан, произнес он. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — издевательски повторила она.





21




Наутро, в половине одиннадцатого, Вик повез Брайана, Трикси и щенка в Уэсли, к одиннадцатичасовому поезду Брайана. Хайлендская школа принимала участие в конкурсе хоровых клубов начальных школ Массачусетса, который проводился в Бэллин-джере, и без четверти одиннадцать Трикси и остальных сорок девять участников хора отправлялись туда на специальном автобусе. На конкурсе им предстояло исполнять «Лебедя»[38]. Утром Вик еще раз послушал пение дочери, хотя на середине она сбилась и замолчала. Голос у нее был тоненький, но ноты она выпевала верно, чуть подрагивая на самых высоких. Вик высадил ее у школьных ворот и пообещал быть в Бэллинджере ровно в двенадцать, чтобы послушать ее выступление.