Глубокие воды
Часть 34 из 46 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— А Мелинда поедет? — спросил Брайан.
— Нет. Вряд ли, — сказал Вик.
Мелинду совершенно не интересовал хоровой клуб дочери. Утром, когда они выходили из дома, Мелинда еще спала, и Брайан не смог с ней попрощаться.
— Замечательная женщина, — медленно и твердо произнес Брайан, — но, по-моему, сама не знает, чего хочет.
— Вы так считаете?
— Да. Жаль. В ней такая жизненная сила.
Вик ничего не ответил. Он не знал, что именно Брайан думает о Мелинде, и ему было все равно. Все утро он нервничал, раздражался — так нервничают, когда боятся куда-нибудь опоздать, — и постоянно поглядывал на часы, будто опасаясь, что не приедет в Уэсли в срок.
— Я прекрасно провел у вас время, — сказал Брайан. — И хочу поблагодарить вас за то, что вы так скрупулезно относитесь к… к оформлению книг. Ни один издатель на свете не уделяет этому такого внимания, как вы.
— Мне нравится это занятие, — ответил Вик.
Они приехали на вокзал. Минут за пять до прибытия поезда Брайан достал из кармана листок бумаги.
— Вот, я ночью написал стихотворение, — сказал он. — В один присест сочинилось, так что, наверное, не самое лучшее, но мне бы хотелось, чтоб вы его прочли.
Он резко протянул листок Вику.
Вик прочитал:
Что сделано, то не исправишь.
Предел мечтаний сокрушен,
И от избыточных щедрот
Любовь исчезла, как цветок,
Влекомый бурными струями.
Мне не догнать его никак,
И вспять поток не обратить,
Ведь вдаль меня несет волна
За недосягаемым цветком.
— Если в один присест — то очень даже неплохо, — улыбнулся Вик и протянул листок Брайану.
— Нет-нет, оставьте себе. У меня есть еще экземпляр. А вы покажите его Мелинде.
— Хорошо, — кивнул Вик.
Он так и знал, что Брайан это скажет. Уже по первой строчке ему было понятно, что стихотворение вдохновлено Мелиндой и что непредвзятое отношение поэта к собственному произведению позволило Брайану не только показать эти строки ему, но и передать их Мелинде.
В ожидании поезда они медленно расхаживали по платформе, и Вик присматривал за чемоданчиком Брайана, поскольку поэт не обращал на него никакого внимания. Брайан, сунув руки в карманы, выпрямился во весь рост и глядел куда-то вдаль со свойственным юности оптимизмом — нетерпеливым, неуемным и не ведающим сомнений. Точно так же он держал себя, когда приехал в Литтл-Уэсли. Интересно, задумался ли он хоть сколько-нибудь о том, какую роль играет Камерон в их с Мелиндой жизни, или же ему важна только сама встреча с Мелиндой — подобно тем кратким увлечениям, которым часто предавался Гёте с горничными, служанками и поварихами, что всегда казалось Вику infra dignitatem[39] и чем-то нелепым, пусть благодаря им Гёте и написал одно или даже два стихотворения. Да, биология — самое великое чудо природы. Даже этот целеустремленный молодой человек, с сердцем чистым, как оконное стекло, на несколько часов все-таки попал под чары Мелинды… Вик так обрадовался, что Брайан у них не задерживается, что даже заулыбался.
Поезд приближался.
Внезапно Брайан вытащил руку из кармана:
— Вот, возьмите.
— Что это? — спросил Вик, глядя на костлявый юношеский кулак.
— Они достались мне от отца. У меня их три пары. Они мне очень дороги, но я решил — если вы мне понравитесь — одну пару подарить вам. Надеюсь, вы примете. Вы мне понравились, и вы первый, кто опубликует… опубликует мою первую книгу. — Он осекся, не разжимая кулака.
Вик подставил ладонь и принял крошечный сверток в измятой папиросной бумаге. В свертке оказались гелиотроповые запонки в золотой оправе.
— Отец всегда поощрял мои занятия поэзией, — сказал Брайан. — Я не успел толком рассказать вам о нем. Он умер от туберкулеза гортани. Вот почему он так старался привить мне любовь к свежему воздуху. — Брайан взглянул на приближавшийся поезд. — Вы ведь их возьмете?
Вик стал было отказываться, но сообразил, что это обидит Брайана.
— Разумеется. Спасибо, Брайан. Это для меня большая честь.
Брайан улыбнулся и кивнул, не зная, что еще сказать. Он подхватил чемодан, поднялся по ступенькам в вагон и помахал Вику рукой — молча, будто их уже разделяло много миль.
— Я пришлю вам гранки, как только они будут готовы! — крикнул Вик.
Он положил запонки в карман пиджака и пошел к машине, озабоченно размышляя, проснулась ли Мелинда и договорилась ли встретиться с Камероном в Баллинджере, или где там она собирается подавать на развод. Естественно, в адвокатскую контору она Камерона не приведет, оставит его ждать на улице. Вик хорошо ее знал. Проснется она с похмельной головой, раздражительная, полная разрушительной энергии и жалости к себе, и начнет все это дело. Вик представлял себе лицо адвоката, с которым она будет говорить, — в Бэллинджере или где-нибудь в округе. Может быть, даже в Уэсли — после визита к Уилсонам, чтобы заручиться их поддержкой. Разумеется, адвокату будет известно о Викторе ван Аллене, печально знаменитом рогоносце из Литтл-Уэсли. Вик вскинул голову и стал тихонько напевать — почему-то «Мой старый дом в Кентукки»[40].
Проезжая по центру Уэсли, он смотрел по сторонам, нет ли где-нибудь Дона или Джун Уилсон, и неожиданно заметил, как в квартале от него, на правой стороне улицы, из табачной лавки вышел улыбающийся Камерон, запихивая что-то в карман брюк. Вик, не отдавая себе отчета, остановил машину на обочине, как раз там, где Камерон собирался переходить дорогу.
— День добрый! — бодро поздоровался Вик. — Подвезти?
— А! Привет! — осклабился Камерон. — Нет, моя машина вон там.
Вик бросил взгляд в указанную сторону. Мелинды в машине не было.
— У вас найдется пара минут? Садитесь, поговорим, — пригласил его Вик.
Улыбка мгновенно сошла с лица Камерона, но, решив вести себя, как положено мужчине, он поддернул брюки, улыбнулся и сказал:
— Конечно.
Он открыл дверцу и сел в машину.
— Хороший сегодня день, правда? — приветливо сказал Вик, трогаясь с места.
— Да, хороший.
— Как работа?
— Все отлично. Мистер Феррис хочет побыстрее, но… — Камерон засмеялся и положил массивные ладони на колени.
— Клиенты всегда так, вы, наверное, привыкли.
Они перекинулись еще несколькими подобными репликами. Камерон любит такие разговоры, подумал Вик. О Мелинде Вик не стал упоминать, даже вскользь. Он решил отвезти мистера Камерона к каменоломне. Мысль об этом возникла совершенно внезапно, сразу после того, как он сказал: «У вас найдется пара минут?» Времени еще хоть отбавляй, он вполне успеет в Бэллинджер к выступлению Трикси. Он вдруг почувствовал себя спокойным и собранным.
Они обсуждали рост и развитие Уэсли. Вялая беседа сводилась к тому что за последние годы город не особенно вырос.
— Куда едем? — спросил Камерон.
— Я хочу показать вам каменоломню, о которой вчера упоминал, если помните. Старая Ист-Лаймская каменоломня, до нее минуты две езды.
— А, да. Кажется, вы говорили, что она заброшенная?
— Да. Владелец умер, новый так и не объявился, а вся техника стоит и ржавеет. Впечатляющее зрелище. Рачительный хозяин мог бы наладить разработки, если бы раздобыл денег на покупку. Камень-то здесь хороший, — объяснил Вик, удивляясь своему спокойствию.
Он свернул с Ист-Лаймского шоссе на грунтовую дорогу, а потом в неприметном месте съехал на тропу, изрытую колдобинами и поросшую кустами; ветки царапали бока машины.
— Главное, чтобы встречная машина внезапно не выехала, — сказал Вик.
Камерон захохотал, будто это было ужасно смешно.
— Вчера прекрасно посидели, — продолжал Вик. — Обязательно скоро приходите к нам снова.
— Гостеприимней, чем вы, я людей не видал, — заявил Камерон, качая головой и заливаясь вульгарным, нарочитым смехом.
— Приехали, — сказал Вик. — Давайте выйдем и все хорошенько рассмотрим.
Он остановил машину на пятачке между опушкой леса и краем глубокого карьера. Они вышли, Роджер выскочил с ними. Карьер простирался вширь и вглубь — огромный, протяженностью в четверть мили и глубиной примерно в половину этого расстояния. На дне каменоломни образовалось озеро, с левого края мелкое, засыпанное обломками породы, отколовшимися от отвесного белого утеса, а в правой оконечности — глубокое; там под воду гигантскими ступенями уходили выемки, оставшиеся после извлечения прямоугольных блоков известняка; кое-где известняк просвечивал всего сквозь несколько футов воды, а рядом темнели глубокие провалы. По краям карьера тут и там торчали заржавевшие краны, будто рабочие остановили их в конце смены и больше сюда не вернулись.
— Вот это да-а! — протянул Камерон, уперев руки в бока. — Грандиозно, ничего не скажешь! Не думал, что каменоломня такая здоровенная.
— Ну да, — сказал Вик, отступив вправо, ближе к краю. Щенок следовал за ним по пятам. — Много камня осталось, правда?
— Похоже, что так!
Камерон тоже подошел к пропасти.
Когда-то Вик с Мелиндой и Трикси устраивали здесь пикники, и Вик рассказал об этом Камерону, однако же не стал объяснять, что они перестали приезжать сюда из-за Трикси, боясь, что она сорвется с обрыва.
— А в озере можно купаться, — добавил он, отходя от края. — К воде ведет тропинка.
— По-моему, Феррису цвет понравится, — сказал Камерон. — Он все жалуется, что у нас камень чересчур белый.
Вик поднял с земли зазубренный серовато-белый обломок размером с голову, сделал вид, что рассматривает его, и с размаху запустил в Камерона.
— Нет. Вряд ли, — сказал Вик.
Мелинду совершенно не интересовал хоровой клуб дочери. Утром, когда они выходили из дома, Мелинда еще спала, и Брайан не смог с ней попрощаться.
— Замечательная женщина, — медленно и твердо произнес Брайан, — но, по-моему, сама не знает, чего хочет.
— Вы так считаете?
— Да. Жаль. В ней такая жизненная сила.
Вик ничего не ответил. Он не знал, что именно Брайан думает о Мелинде, и ему было все равно. Все утро он нервничал, раздражался — так нервничают, когда боятся куда-нибудь опоздать, — и постоянно поглядывал на часы, будто опасаясь, что не приедет в Уэсли в срок.
— Я прекрасно провел у вас время, — сказал Брайан. — И хочу поблагодарить вас за то, что вы так скрупулезно относитесь к… к оформлению книг. Ни один издатель на свете не уделяет этому такого внимания, как вы.
— Мне нравится это занятие, — ответил Вик.
Они приехали на вокзал. Минут за пять до прибытия поезда Брайан достал из кармана листок бумаги.
— Вот, я ночью написал стихотворение, — сказал он. — В один присест сочинилось, так что, наверное, не самое лучшее, но мне бы хотелось, чтоб вы его прочли.
Он резко протянул листок Вику.
Вик прочитал:
Что сделано, то не исправишь.
Предел мечтаний сокрушен,
И от избыточных щедрот
Любовь исчезла, как цветок,
Влекомый бурными струями.
Мне не догнать его никак,
И вспять поток не обратить,
Ведь вдаль меня несет волна
За недосягаемым цветком.
— Если в один присест — то очень даже неплохо, — улыбнулся Вик и протянул листок Брайану.
— Нет-нет, оставьте себе. У меня есть еще экземпляр. А вы покажите его Мелинде.
— Хорошо, — кивнул Вик.
Он так и знал, что Брайан это скажет. Уже по первой строчке ему было понятно, что стихотворение вдохновлено Мелиндой и что непредвзятое отношение поэта к собственному произведению позволило Брайану не только показать эти строки ему, но и передать их Мелинде.
В ожидании поезда они медленно расхаживали по платформе, и Вик присматривал за чемоданчиком Брайана, поскольку поэт не обращал на него никакого внимания. Брайан, сунув руки в карманы, выпрямился во весь рост и глядел куда-то вдаль со свойственным юности оптимизмом — нетерпеливым, неуемным и не ведающим сомнений. Точно так же он держал себя, когда приехал в Литтл-Уэсли. Интересно, задумался ли он хоть сколько-нибудь о том, какую роль играет Камерон в их с Мелиндой жизни, или же ему важна только сама встреча с Мелиндой — подобно тем кратким увлечениям, которым часто предавался Гёте с горничными, служанками и поварихами, что всегда казалось Вику infra dignitatem[39] и чем-то нелепым, пусть благодаря им Гёте и написал одно или даже два стихотворения. Да, биология — самое великое чудо природы. Даже этот целеустремленный молодой человек, с сердцем чистым, как оконное стекло, на несколько часов все-таки попал под чары Мелинды… Вик так обрадовался, что Брайан у них не задерживается, что даже заулыбался.
Поезд приближался.
Внезапно Брайан вытащил руку из кармана:
— Вот, возьмите.
— Что это? — спросил Вик, глядя на костлявый юношеский кулак.
— Они достались мне от отца. У меня их три пары. Они мне очень дороги, но я решил — если вы мне понравитесь — одну пару подарить вам. Надеюсь, вы примете. Вы мне понравились, и вы первый, кто опубликует… опубликует мою первую книгу. — Он осекся, не разжимая кулака.
Вик подставил ладонь и принял крошечный сверток в измятой папиросной бумаге. В свертке оказались гелиотроповые запонки в золотой оправе.
— Отец всегда поощрял мои занятия поэзией, — сказал Брайан. — Я не успел толком рассказать вам о нем. Он умер от туберкулеза гортани. Вот почему он так старался привить мне любовь к свежему воздуху. — Брайан взглянул на приближавшийся поезд. — Вы ведь их возьмете?
Вик стал было отказываться, но сообразил, что это обидит Брайана.
— Разумеется. Спасибо, Брайан. Это для меня большая честь.
Брайан улыбнулся и кивнул, не зная, что еще сказать. Он подхватил чемодан, поднялся по ступенькам в вагон и помахал Вику рукой — молча, будто их уже разделяло много миль.
— Я пришлю вам гранки, как только они будут готовы! — крикнул Вик.
Он положил запонки в карман пиджака и пошел к машине, озабоченно размышляя, проснулась ли Мелинда и договорилась ли встретиться с Камероном в Баллинджере, или где там она собирается подавать на развод. Естественно, в адвокатскую контору она Камерона не приведет, оставит его ждать на улице. Вик хорошо ее знал. Проснется она с похмельной головой, раздражительная, полная разрушительной энергии и жалости к себе, и начнет все это дело. Вик представлял себе лицо адвоката, с которым она будет говорить, — в Бэллинджере или где-нибудь в округе. Может быть, даже в Уэсли — после визита к Уилсонам, чтобы заручиться их поддержкой. Разумеется, адвокату будет известно о Викторе ван Аллене, печально знаменитом рогоносце из Литтл-Уэсли. Вик вскинул голову и стал тихонько напевать — почему-то «Мой старый дом в Кентукки»[40].
Проезжая по центру Уэсли, он смотрел по сторонам, нет ли где-нибудь Дона или Джун Уилсон, и неожиданно заметил, как в квартале от него, на правой стороне улицы, из табачной лавки вышел улыбающийся Камерон, запихивая что-то в карман брюк. Вик, не отдавая себе отчета, остановил машину на обочине, как раз там, где Камерон собирался переходить дорогу.
— День добрый! — бодро поздоровался Вик. — Подвезти?
— А! Привет! — осклабился Камерон. — Нет, моя машина вон там.
Вик бросил взгляд в указанную сторону. Мелинды в машине не было.
— У вас найдется пара минут? Садитесь, поговорим, — пригласил его Вик.
Улыбка мгновенно сошла с лица Камерона, но, решив вести себя, как положено мужчине, он поддернул брюки, улыбнулся и сказал:
— Конечно.
Он открыл дверцу и сел в машину.
— Хороший сегодня день, правда? — приветливо сказал Вик, трогаясь с места.
— Да, хороший.
— Как работа?
— Все отлично. Мистер Феррис хочет побыстрее, но… — Камерон засмеялся и положил массивные ладони на колени.
— Клиенты всегда так, вы, наверное, привыкли.
Они перекинулись еще несколькими подобными репликами. Камерон любит такие разговоры, подумал Вик. О Мелинде Вик не стал упоминать, даже вскользь. Он решил отвезти мистера Камерона к каменоломне. Мысль об этом возникла совершенно внезапно, сразу после того, как он сказал: «У вас найдется пара минут?» Времени еще хоть отбавляй, он вполне успеет в Бэллинджер к выступлению Трикси. Он вдруг почувствовал себя спокойным и собранным.
Они обсуждали рост и развитие Уэсли. Вялая беседа сводилась к тому что за последние годы город не особенно вырос.
— Куда едем? — спросил Камерон.
— Я хочу показать вам каменоломню, о которой вчера упоминал, если помните. Старая Ист-Лаймская каменоломня, до нее минуты две езды.
— А, да. Кажется, вы говорили, что она заброшенная?
— Да. Владелец умер, новый так и не объявился, а вся техника стоит и ржавеет. Впечатляющее зрелище. Рачительный хозяин мог бы наладить разработки, если бы раздобыл денег на покупку. Камень-то здесь хороший, — объяснил Вик, удивляясь своему спокойствию.
Он свернул с Ист-Лаймского шоссе на грунтовую дорогу, а потом в неприметном месте съехал на тропу, изрытую колдобинами и поросшую кустами; ветки царапали бока машины.
— Главное, чтобы встречная машина внезапно не выехала, — сказал Вик.
Камерон захохотал, будто это было ужасно смешно.
— Вчера прекрасно посидели, — продолжал Вик. — Обязательно скоро приходите к нам снова.
— Гостеприимней, чем вы, я людей не видал, — заявил Камерон, качая головой и заливаясь вульгарным, нарочитым смехом.
— Приехали, — сказал Вик. — Давайте выйдем и все хорошенько рассмотрим.
Он остановил машину на пятачке между опушкой леса и краем глубокого карьера. Они вышли, Роджер выскочил с ними. Карьер простирался вширь и вглубь — огромный, протяженностью в четверть мили и глубиной примерно в половину этого расстояния. На дне каменоломни образовалось озеро, с левого края мелкое, засыпанное обломками породы, отколовшимися от отвесного белого утеса, а в правой оконечности — глубокое; там под воду гигантскими ступенями уходили выемки, оставшиеся после извлечения прямоугольных блоков известняка; кое-где известняк просвечивал всего сквозь несколько футов воды, а рядом темнели глубокие провалы. По краям карьера тут и там торчали заржавевшие краны, будто рабочие остановили их в конце смены и больше сюда не вернулись.
— Вот это да-а! — протянул Камерон, уперев руки в бока. — Грандиозно, ничего не скажешь! Не думал, что каменоломня такая здоровенная.
— Ну да, — сказал Вик, отступив вправо, ближе к краю. Щенок следовал за ним по пятам. — Много камня осталось, правда?
— Похоже, что так!
Камерон тоже подошел к пропасти.
Когда-то Вик с Мелиндой и Трикси устраивали здесь пикники, и Вик рассказал об этом Камерону, однако же не стал объяснять, что они перестали приезжать сюда из-за Трикси, боясь, что она сорвется с обрыва.
— А в озере можно купаться, — добавил он, отходя от края. — К воде ведет тропинка.
— По-моему, Феррису цвет понравится, — сказал Камерон. — Он все жалуется, что у нас камень чересчур белый.
Вик поднял с земли зазубренный серовато-белый обломок размером с голову, сделал вид, что рассматривает его, и с размаху запустил в Камерона.