Глубокие воды

— Ты это о чем? Думаешь, он здесь, чтобы шпионить?

— Вот именно.

Вик знал, что Хорас успел прийти к этому выводу. Ему хотелось понять, считает ли Хорас, что Карпентер — частный сыщик.

— Вряд ли он встречался с Доном. Я как-то спрашивал Мелинду, но она говорит, что они незнакомы.

— А может, знакомы и поэтому держатся друг от друга на расстоянии.

Вик хохотнул:

— У тебя такое же богатое воображение, как у Уилсона.

— Что ж, возможно, я не прав. В психологии он немного разбирается. Но все-таки с ним что-то не то. Надо бы разузнать о нем побольше. Как долго он у нас пробудет?

— Вроде бы еще месяц. Он проводит опытноэкспериментальные исследования лечения шизофрении в Кеннингтоне.

— Интересно было бы узнать, что это за опытно-экспериментальные исследования, — со скептической усмешкой сказал Хорас. — Там работает мой знакомый, Фред Дрейфусс. Это можно легко выяснить.

Вик фыркнул, показывая, что он не считает это таким уж важным.

— Как дела у Мелинды? — осведомился Хорас.

— По-моему, неплохо, — ответил Вик, невольно порываясь защитить Мелинду от всех и вся, хоть и понимая, что Хорас пытается спросить, продолжает ли она обвинять мужа в убийстве Чарли. Если Хорасу любопытно, как дела у Мелинды, так она весь вечер у него перед глазами.

— Она снова не приехала к Мэри в гости, — с легкой укоризной сказал Хорас. — По-моему, Эвелин никогда не забудет… как вела себя Мелинда.

— Увы и ах, — сказал Вик.

Хорас похлопал Вика по плечу:

— Я и сам еле уговорил Мэри прийти к вам. Она здесь только ради тебя, Вик.

— Пора бы всем об этом забыть. Но наверное, пока это невозможно. Что ж, поживем — увидим.

Хорас промолчал.

Они вернулись в гостиную. Мелинда, так и не расслабившись от выпитого, нервно предложила открыть шампанское, принесенное Карпентером, но Мэри от шампанского отказалась, и бутылку открывать не стали. Пропустить после ужина по стаканчику никто не захотел. Меллеры ушли в четверть одиннадцатого — на час раньше, чем могли бы, подумал Вик, если бы Мэри не испытывала неловкости в обществе Мелинды и если бы не было Карпентера. Карпентер поднялся вместе с Меллерами, тепло поблагодарил Мелинду и Вика и уехал на темно-синем двухдверном «плимуте» — подержанном, как он скромно сообщил Вику.

— Тебе не кажется, что он отлынивает от работы? — сказал Вик Мелинде, стоя в дверях.

— От какой работы? — быстро спросила она.

Вик чуть улыбнулся и почувствовал, что улыбка вышла не очень хорошая.

— Может, ты мне скажешь?

— О чем ты? — И, запоздало спохватившись, добавила: — Кто?

— Мистер Карпентер.

— А. Он… Ну, по-моему, он много времени проводит в Кеннингтоне.

— Вот как, — с едва заметной иронией протянул Вик. — А по-моему, он много времени проводит у нас.

Мелинда подошла к коктейльному столику и стала убирать посуду. Вик принес с кухни поднос, чтобы дело пошло быстрее. На кухне тоже нужно было прибраться. Вик надел фартук и снял часы, приготовившись мыть посуду. Он решил воздержаться от дальнейших высказываний, которые дали бы Мелинде понять, что он заподозрил в Карпентере частного сыщика. Мелинда достаточно умна, чтобы сообразить, что он уловил бы в поведении Карпентера малейший намек на разгадку его секрета; но что таких намеков было уже несколько, она все-таки не понимала.

— С днем рождения, дорогая, — сказал Вик, доставая с нижней полки шкафа полосатый сверток в фирменной красно-белой упаковке магазина «Бандана».

— Еще один подарок? — На лице Мелинды появилась удивленная улыбка.

— Надеюсь, подойдет.

В свертке оказался белый джемпер ангорской шерсти.

— Ах, Вик, как раз то, что я хотела! Как ты догадался?

— Я ведь живу с тобой в одном доме, правда? — И вдруг, ни с того ни с сего, он подошел к ней и поцеловал в щеку. Она не отстранилась. Может быть, просто не почувствовала. — Долгих тебе лет.

— Спасибо, Вик.

Она какое-то время странно смотрела на него, одна бровь у нее дрожала, губы напряженно застыли, готовые не то улыбнуться, не то мрачно сжаться, — так же в неопределенности замер и ее ум.


Глядя на нее, Вик понимал, что совершенно не знает, каких действий или слов от нее ожидать, и с внезапным отвращением осознал, что выражение его лица — чуть приподнятые брови, пристальный невозмутимый взгляд, равнодушно сомкнутые губы — фальшиво и омерзительно. Его лицо было маской, а у Мелинды — нет, хотя бы в это мгновение. Вик попытался улыбнуться. Но и это получилось неискренне.

Мелинда отвела глаза, шевельнулась, и ощущение исчезло.

Ночью, прежде чем уснуть, Вик вспоминал разговор с Хорасом, убеждая себя в том, что сказал все как надо: если выяснится, что Карпентер — детектив, Вик заявит, что сразу это понял, но ничуть не взволновался, чем продемонстрирует исключительно галантное отношение к Мелинде, которая наняла детектива для слежки за мужем. А если Карпентер все-таки не детектив, то Вик не выставит себя дураком, строя предположения об обратном. Вдобавок теперь пиджак Карпентера больше не топорщился. Правда, не очень понятно, чем объяснить две или три сотни долларов, снятые с банковского счета ван Алленов. Видимо, Мелинда оплачивала услуги Карпентера постепенно.

Вик засыпал, а в нем исподволь нарастала неприязнь к Мелинде, будто в него вселился злобный дух и сдавил борцовским захватом. Эта неприязнь овладевала им с неумолимой силой привычки, как обыкновение засыпать, лежа на спине, — и, прежде чем забыться сном, Вик отчетливо осознал ее появление и позволил ей скользнуть по краешку рассудка, словно мимолетной дремотной мысли. В его уме Мелинда обрела ярлык «Мой враг» — да, она его враг, и нет никакого резона воображать, что все изменится. Злобный дух неприязни отыскал удобное местечко в душе Вика и вцепился крепкой хваткой. Вик немного поворочался и уснул.





15




После ужина в честь дня рождения Мелинды Гарольд Карпентер резко изменил тактику. Он стал чаще видеться с Мелиндой наедине и реже — с ними обоими. За три или четыре дня после ужина Мелинда дважды встречалась с Гарольдом и не преминула рассказать об этом Вику, который не проявил к этому ни малейшего интереса.

— Мне безразлично, видишься ли ты с ним где-нибудь, — сказал он и добавил: — Но не смей приглашать его к нам в дом.

Мелинда ошеломленно уставилась на него:

— А в чем дело?

— Он мне не нравится, — резко сказал Вик, возвращаясь к вечерней газете.

— С каких это пор он тебе не нравится? Я думала, он показался тебе очень интересным.

— Да. Очень интересным, — ответил Вик.

Несколько мгновений он вслушивался в ее молчание. Она стояла у дивана, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. Она стала носить туфли на высоком каблуке (у нее было несколько пар), потому что мистер Карпентер был высокого роста.

— И с каких пор ты решаешь, кого мне к нам приглашать, а кого нет? — напряженно спросила Мелинда, стараясь понять, что с ним.

— Вот с этих самых пор. Он мне не нравится. Извини, но я не хочу это обсуждать. Встречайтесь у него дома или еще где-нибудь. Он же недолго здесь пробудет, правда?

— Да, недолго. Недели две.

Вик улыбнулся в газету, потом повернул улыбающееся лицо к Мелинде и подумал: «Еще две недели на моем содержании». Он с трудом сдержал себя и исключительно из вредности не заявил, что прекрасно знает, кто именно получает его деньги.

— Что ж, нам всем будет его недоставать, правда?

— Вряд ли нам всем, — съязвила Мелинда.

— Ну, скоро появится другой, — сказал он и почувствовал, что она свирепеет.

Она закурила и бросила зажигалку на диван.

— Ты сегодня в прекрасном настроении! Весь из себя такой радушный, любезный, учтивый… Все те качества, которые ты вечно выставляешь напоказ.

— Я никогда не выставляю их напоказ. — Он взглянул на Мелинду, заметил ее испуг. — Ох, извини, пожалуйста. Я ничего не имею против мистера Карпентера. Он очень милый. Очень приятный молодой человек.

— А по твоему тону не скажешь.

— Да? Ну прости. — Вик невольно улыбнулся, чувствуя, что в его голосе смешались ласковое участие и откровенная неприязнь. — Считай, я этого не говорил. А что у нас на ужин?

— Обещай, что не станешь грубить, если мне захочется позвать его в гости.

Вик сглотнул. Дело не в Мелинде и не в мистере Карпентере. Дело в принципе. Губы Вика невольно сложились в привычную улыбку.

— Да, конечно, зови его в гости. Прости, я погорячился. — Он подождал. — Когда бы ты хотела его пригласить? Может, на ужин?

— Не ерничай! — Мелинда нервно теребила нитку, туго наматывая ее на палец.

Не обращай внимания, сказал себе Вик, но нитка его почему-то раздражала.

— Так что на ужин, дорогая? Хочешь, чтобы я приготовил?

Она вдруг бросилась на кухню:

— Я сама.

Иногда перед внутренним взором Вика возникали темные деревья, гнущиеся под яростными порывами бури. Он представлял, как тянется за пепельницей, но сшибает ее со стола, как сжимает в пальцах улитку, но, не рассчитав сил, раскалывает ее хрупкую раковину, хотя, вообще-то, такого с ним никогда не бывало. Он следил за движениями рук, плавными и точными, как всегда, — небольшие пухлые ладони, пальцы чистые, как у врача, разве что иногда испачканные типографской краской. Улитки любили его руки и медленно, но уверенно заползали на подставленный указательный палец, даже если в их ограниченном поле зрения не было салатного листа.