Герцог и я
Часть 64 из 66 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Неужели эта непревзойденная актриса – твоя мать?
– У нее много скрытых талантов, – с гордостью ответила жена.
– Не могу не согласиться.
Дафна посерьезнела.
– Прости моих братьев, Саймон. Они…
– Ерунда! – прервал он ее. – Они просто очень любят тебя. Однако не больше, чем я. И если бы я не знал этого, то разговаривал бы с ними по-другому. Но что слова, – чуть охрипшим голосом сказал он, когда они возобновили свое шествие по лестнице. – Позволь мне подтвердить их иным способом…
Судя по взгляду, которым она одарила его, позволение было получено. Он подхватил ее на руки, донес до площадки второго этажа и спросил:
– В какую комнату?
– В твою, – прошептала она.
– В нашу, – поправил он. – Я люблю тебя.
Насколько трудно ему давались эти простые слова раньше, так как он не знал, не чувствовал, не мог себе объяснить, что именно они означают, настолько легко и естественно вырывались они сейчас из глубины его души. Ему хотелось повторять их снова и снова.
– Я знаю, – просто сказала она. – Я тоже люблю тебя.
– Если я когда-нибудь еще причиню тебе боль, – сказал он, расстегивая крючки и пуговицы на ее платье, – разрешаю тебе убить меня. Довершить дело, начатое твоим братом.
– Я никогда этого не сделаю, любимый!
За клятвой последовал страстный поцелуй.
– Я так люблю тебя, Дафф, что готов, как в сказке, подарить тебе весь мир. Сейчас, как никогда раньше, я понимаю всех этих мифических героев.
– Зачем мне весь мир? – спросила она с улыбкой. – Мне нужен только ты… И желательно без сапог.
– О, герцогиня! Ваше желание для меня закон.
Один за другим сапоги полетели на пол.
– Что-нибудь еще, миледи?
– Да, конечно. Вашу сорочку, пожалуйста.
Сорочка, взметнулась ввысь, а затем спланировала на банкетку.
– Теперь все? – поинтересовался Саймон.
– Отнюдь нет. – Дафна, стыдясь этого слова, считавшегося в высшем свете весьма неприемлемым для уст молодых леди, молча указала на его брюки. – И это, будьте так любезны…
– Как это совпадает с моим желанием, миледи!
Не без труда – так как брюки стали чересчур тесными в данный момент – он избавился и от них.
Последнее приказание Дафна отдавала, уже сидя в постели.
– Что еще, ваша светлость? – спросил Саймон.
– Боже, но вы и так совсем голый! – воскликнула она.
– Как вы наблюдательны, миледи, – с почтением ответил он.
Вообще-то ему было совсем не до шуток, и Дафна не могла не отметить этого, однако не была еще расположена закончить игру, так легко и естественно возникшую на фоне недавних обоюдных страданий.
– На мне еще осталось кое-что из одежды, милорд.
– В самом деле? Вот досада! Но это поправимо, миледи.
И он быстро раздел ее.
Обнаженные, они стояли на коленях друг перед другом на обширной кровати под пологом.
– Я хочу тебя, – проговорил он.
– Вижу. И я хочу тебя.
– Нет! – простонал он. – Я хочу проникнуть в твою душу! В твое сердце!
– Ты уже владеешь моим сердцем, Саймон, – со вздохом сказала она.
И тут речи иссякли. К чему слова? Он заполнил ее всю: и душу, и сердце, и тело…
Она извивалась, стонала; чувствовала, что растворяется, исчезает в волнах страсти… вернее, любви. Да, любви… Его любви.
Он понимал, что теряет самообладание: это было выше его сил, – но делал над собой усилие, и не ради себя, а для нее, чтобы дождаться, когда и она… чтобы разделить с ней блаженство.
Внезапно он ощутил, как все ее тело пронзила дрожь, Дафна изогнулась, запрокинула голову, он увидел ее лицо… Никогда раньше в эти мгновения он не видел ее лица. Мысли о собственном семени поглощали его. И сейчас он был поражен застывшим выражением безмерного счастья, полной отрешенности.
– О господи, как же я люблю тебя! – вырвалось у него, и он продолжил свои движения.
Она открыла глаза и с тревогой в голосе спросила:
– Саймон, ты не забыл?.. То, что всегда…
Он понял ее с полуслова. Она продолжала тем же сдавленным шепотом:
– Я не хочу… не нужно… чтобы ты делал это только ради меня… Не надо, если ты сам не…
Комок встал в его горле, но он сразу почувствовал разницу: то был не знак приближающегося приступа болезни. Это было предвестие облегчающих слез, наполнивших его глаза, еще одно проявление его безмерной любви.
Он сделал несколько движений, и затем произошло то, чего он сейчас хотел, на что решился сам, по своей воле.
Какое же счастье он испытал, как хорошо и покойно стало на душе и во всем теле!
Дафна легким движением отвела волосы, упавшие ему на лицо, и, целуя в лоб, шепнула:
– Я буду всегда любить тебя.
Он почувствовал, что тает, растворяясь в ее любви, тепле. Она лежала неподвижно, не ощущая тяжести его тела.
Когда Дафна проснулась, Саймона уже не было рядом. Где же он?
В комнате царил полумрак – портьеры были задернуты. Который час? Она безбожно проспала! Но сегодня особенный день, вспомнила она.
Где же все-таки супруг?
Она отыскала его в одной из комнат, смежных со спальней. Он в задумчивости стоял у окна. От его неподвижной фигуры веяло холодом.
– Добрый день, – негромко произнесла она, подходя ближе, но опасаясь прочитать в его лице прежнюю отчужденность.
Неужели ее надеждам суждено так скоро угаснуть?..
Он повернулся на ее голос, и она сразу почувствовала теплоту в его глазах, в словах, когда он повторил простое приветствие:
– Добрый день.
Верно, день должен быть добрым. Как и все последующие за ним.
Глядя вместе с Саймоном в окно, выходящее на Гросвенор-сквер, ощущая его руки у себя на плечах, она тихо спросила:
– Ты не разочарован?
Она сейчас не могла видеть его лица, он стоял позади, но услышала твердый голос:
– Нет. Только некоторые мысли…
– О чем? – Он молчал, и она продолжила: – Если ты сейчас… если еще не готов стать отцом… мы можем… я могу… ждать сколько потребуется.
Он обнял ее, погладил грудь под легким утренним пеньюаром.
– Дафна… Не торопи события… пожалуйста. Просто я привыкаю к мысли о ребенке… о детях… Поверь, мне нелегко это дается. После всех лет, когда я вынашивал планы мести. Однако именно сейчас я думал о другом…
– О чем? – снова спросила она.
– Я думал… – ответил он медленно, с запинкой, – что, если он… она… будут, как я… Ты п-понимаешь, что я х-хочу сказать?
– Если он унаследует твой недуг, – сказала она, – мы будем любить его еще сильнее… И я попрошу у тебя совета, как помочь малышу. И ты дашь этот совет, ведь ты все это преодолел самостоятельно.
Он пристально посмотрел ей в глаза. Его собственное лицо выражало удивление: как, оказывается, легко и просто можно ответить на, казалось бы, неразрешимые вопросы.
– У нее много скрытых талантов, – с гордостью ответила жена.
– Не могу не согласиться.
Дафна посерьезнела.
– Прости моих братьев, Саймон. Они…
– Ерунда! – прервал он ее. – Они просто очень любят тебя. Однако не больше, чем я. И если бы я не знал этого, то разговаривал бы с ними по-другому. Но что слова, – чуть охрипшим голосом сказал он, когда они возобновили свое шествие по лестнице. – Позволь мне подтвердить их иным способом…
Судя по взгляду, которым она одарила его, позволение было получено. Он подхватил ее на руки, донес до площадки второго этажа и спросил:
– В какую комнату?
– В твою, – прошептала она.
– В нашу, – поправил он. – Я люблю тебя.
Насколько трудно ему давались эти простые слова раньше, так как он не знал, не чувствовал, не мог себе объяснить, что именно они означают, настолько легко и естественно вырывались они сейчас из глубины его души. Ему хотелось повторять их снова и снова.
– Я знаю, – просто сказала она. – Я тоже люблю тебя.
– Если я когда-нибудь еще причиню тебе боль, – сказал он, расстегивая крючки и пуговицы на ее платье, – разрешаю тебе убить меня. Довершить дело, начатое твоим братом.
– Я никогда этого не сделаю, любимый!
За клятвой последовал страстный поцелуй.
– Я так люблю тебя, Дафф, что готов, как в сказке, подарить тебе весь мир. Сейчас, как никогда раньше, я понимаю всех этих мифических героев.
– Зачем мне весь мир? – спросила она с улыбкой. – Мне нужен только ты… И желательно без сапог.
– О, герцогиня! Ваше желание для меня закон.
Один за другим сапоги полетели на пол.
– Что-нибудь еще, миледи?
– Да, конечно. Вашу сорочку, пожалуйста.
Сорочка, взметнулась ввысь, а затем спланировала на банкетку.
– Теперь все? – поинтересовался Саймон.
– Отнюдь нет. – Дафна, стыдясь этого слова, считавшегося в высшем свете весьма неприемлемым для уст молодых леди, молча указала на его брюки. – И это, будьте так любезны…
– Как это совпадает с моим желанием, миледи!
Не без труда – так как брюки стали чересчур тесными в данный момент – он избавился и от них.
Последнее приказание Дафна отдавала, уже сидя в постели.
– Что еще, ваша светлость? – спросил Саймон.
– Боже, но вы и так совсем голый! – воскликнула она.
– Как вы наблюдательны, миледи, – с почтением ответил он.
Вообще-то ему было совсем не до шуток, и Дафна не могла не отметить этого, однако не была еще расположена закончить игру, так легко и естественно возникшую на фоне недавних обоюдных страданий.
– На мне еще осталось кое-что из одежды, милорд.
– В самом деле? Вот досада! Но это поправимо, миледи.
И он быстро раздел ее.
Обнаженные, они стояли на коленях друг перед другом на обширной кровати под пологом.
– Я хочу тебя, – проговорил он.
– Вижу. И я хочу тебя.
– Нет! – простонал он. – Я хочу проникнуть в твою душу! В твое сердце!
– Ты уже владеешь моим сердцем, Саймон, – со вздохом сказала она.
И тут речи иссякли. К чему слова? Он заполнил ее всю: и душу, и сердце, и тело…
Она извивалась, стонала; чувствовала, что растворяется, исчезает в волнах страсти… вернее, любви. Да, любви… Его любви.
Он понимал, что теряет самообладание: это было выше его сил, – но делал над собой усилие, и не ради себя, а для нее, чтобы дождаться, когда и она… чтобы разделить с ней блаженство.
Внезапно он ощутил, как все ее тело пронзила дрожь, Дафна изогнулась, запрокинула голову, он увидел ее лицо… Никогда раньше в эти мгновения он не видел ее лица. Мысли о собственном семени поглощали его. И сейчас он был поражен застывшим выражением безмерного счастья, полной отрешенности.
– О господи, как же я люблю тебя! – вырвалось у него, и он продолжил свои движения.
Она открыла глаза и с тревогой в голосе спросила:
– Саймон, ты не забыл?.. То, что всегда…
Он понял ее с полуслова. Она продолжала тем же сдавленным шепотом:
– Я не хочу… не нужно… чтобы ты делал это только ради меня… Не надо, если ты сам не…
Комок встал в его горле, но он сразу почувствовал разницу: то был не знак приближающегося приступа болезни. Это было предвестие облегчающих слез, наполнивших его глаза, еще одно проявление его безмерной любви.
Он сделал несколько движений, и затем произошло то, чего он сейчас хотел, на что решился сам, по своей воле.
Какое же счастье он испытал, как хорошо и покойно стало на душе и во всем теле!
Дафна легким движением отвела волосы, упавшие ему на лицо, и, целуя в лоб, шепнула:
– Я буду всегда любить тебя.
Он почувствовал, что тает, растворяясь в ее любви, тепле. Она лежала неподвижно, не ощущая тяжести его тела.
Когда Дафна проснулась, Саймона уже не было рядом. Где же он?
В комнате царил полумрак – портьеры были задернуты. Который час? Она безбожно проспала! Но сегодня особенный день, вспомнила она.
Где же все-таки супруг?
Она отыскала его в одной из комнат, смежных со спальней. Он в задумчивости стоял у окна. От его неподвижной фигуры веяло холодом.
– Добрый день, – негромко произнесла она, подходя ближе, но опасаясь прочитать в его лице прежнюю отчужденность.
Неужели ее надеждам суждено так скоро угаснуть?..
Он повернулся на ее голос, и она сразу почувствовала теплоту в его глазах, в словах, когда он повторил простое приветствие:
– Добрый день.
Верно, день должен быть добрым. Как и все последующие за ним.
Глядя вместе с Саймоном в окно, выходящее на Гросвенор-сквер, ощущая его руки у себя на плечах, она тихо спросила:
– Ты не разочарован?
Она сейчас не могла видеть его лица, он стоял позади, но услышала твердый голос:
– Нет. Только некоторые мысли…
– О чем? – Он молчал, и она продолжила: – Если ты сейчас… если еще не готов стать отцом… мы можем… я могу… ждать сколько потребуется.
Он обнял ее, погладил грудь под легким утренним пеньюаром.
– Дафна… Не торопи события… пожалуйста. Просто я привыкаю к мысли о ребенке… о детях… Поверь, мне нелегко это дается. После всех лет, когда я вынашивал планы мести. Однако именно сейчас я думал о другом…
– О чем? – снова спросила она.
– Я думал… – ответил он медленно, с запинкой, – что, если он… она… будут, как я… Ты п-понимаешь, что я х-хочу сказать?
– Если он унаследует твой недуг, – сказала она, – мы будем любить его еще сильнее… И я попрошу у тебя совета, как помочь малышу. И ты дашь этот совет, ведь ты все это преодолел самостоятельно.
Он пристально посмотрел ей в глаза. Его собственное лицо выражало удивление: как, оказывается, легко и просто можно ответить на, казалось бы, неразрешимые вопросы.