Герцог и я
Часть 36 из 66 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Что же делать, сестра?
Она стиснула руки и в отчаянии воскликнула:
– Не знаю… Мне даже неизвестно, где состоится дуэль. Но я должна остановить их!
Колин с участием посмотрел на нее:
– Не думаю, что тебе это под силу.
– Я обязана! – крикнула Дафна. – Я не могу сидеть, уставившись в пол, в то время как он… Саймон… будет умирать! – добавила она шепотом: – Я люблю его.
Колин метнул в нее суровый взгляд:
– Даже после того, как он тебя отверг?
Она упрямо наклонила голову:
– Да. И, пожалуйста, не считай меня сентиментальной дурой. Я знаю, он нуждается во мне. И любит меня.
Колин негромко спросил:
– Если это действительно так, почему же он не хочет жениться на тебе?
– Не знаю. Тут какая-то тайна. Мне кажется, одна часть его существа… его души хочет этого, а другая – нет… Понимаю, что говорю странные вещи. Но если бы ты видел в тот момент его лицо, то согласился бы со мной. Ощущение, что он больше боится за меня… Старается уберечь… защитить…
Колин задумчиво посмотрел на сестру и сказал:
– Я не знаю Гастингса так близко, как Энтони… Или ты… Но я ни разу не слышал ни одного намека на то, что с ним связана какая-то тайна… – Он немного помолчал, затем мягко произнес: – Ты уверена в его чувствах к тебе?
Дафну не обидел вопрос: она понимала всю неубедительность своих доводов, – но была уверена, что сердце не могло обманывать ее.
– Я не могу допустить его гибели, – проговорила она дрожащим голосом.
Колин кивнул и задал еще один вопрос:
– Тебя страшит факт его возможной смерти или то, что ты стала причиной дуэли?
Дафна поднялась на слегка дрожащие ноги:
– Тебе лучше сейчас уйти, Колин.
Он не двинулся с места. Потом подошел к ней, взял за руку и сказал:
– Дафф, я тебе помогу. Ты ведь знаешь, я все готов сделать для тебя.
Она обняла его и зарыдала.
Спустя полчаса ее слезы высохли, а мысли прояснились. Слезы были целительны: слишком много скопилось в душе боли, тревоги, смущения, беспокойства и просто злости.
Колин пошел поговорить с братьями, догадываясь, о чем те беседуют, укрывшись в кабинете Энтони. Наверняка тот предлагает Бенедикту стать его секундантом. Нужно выпытать у них, где должна состояться дуэль. И Дафна была уверена, что у Колина это получится.
Придя к такому выводу, она начала переодеваться, выбрав старый, видавший виды костюм для верховой езды. Меньше всего она хотела в это надвигающееся тревожное утро путаться в юбках, оборках и лентах обычного платья.
Короткий стук в дверь заставил ее вздрогнуть, хотя она ждала этого стука. Вошел Колин, тоже сменивший вечерний наряд на дорожный.
– Ты все узнал, Колин?
Он кивнул.
– У нас мало времени, Дафна. Ты ведь хочешь оказаться на месте дуэли раньше остальных?
– Конечно. Если Саймон приедет раньше, быть может, я сумею уговорить его жениться на мне.
Колин отпрянул в недоумении:
– Дафна! Как ты можешь допустить такое? Ведь Саймон…
Она прикрыла ему рот рукой и воскликнула:
– Перестань, Колин! Сейчас я не в состоянии думать ни о чем, кроме возможной смерти этого человека по моей вине… пусть и косвенной!
– Но… – начал было Колин, однако она не позволила ему договорить:
– Прошу, не пытайся меня остановить! Я боюсь сомнений, которые помешают сделать то, что я должна… Ради жизни Саймона!
– Если бы он только знал, кого может приобрести в твоем лице… – с непривычной для него нежностью произнес Колин и добавил резко: – Я, кажется, сам готов убить его!
Пропустив мимо ушей слова брата, Дафна проговорила:
– Нам пора ехать.
Стараясь быть незаметными, они выбрались из дома.
Саймон направил коня по широкой аллее Риджентс-парка, бывшего до недавнего времени местом королевской охоты. Они договорились с Энтони встретиться на рассвете в самой дальней части парка, известной им по прежним прогулкам. Можно было выбрать для дуэли более близкий к их жилью Гайд-парк – в такое время вряд ли им кто-то помешает, – но здесь более надежно…
Он мысленно произнес это слово и усмехнулся. Надежно умереть? Разве не все равно где? Тем более что ему не придется, если даже кто-то узнает, отвечать за свое участие в объявленной вне закона дуэли. И вообще такая кончина не делает большой чести: она не только незаконна, но и безвкусна, – однако другого пути нет. Он нанес оскорбление и словом, и действием женщине своего круга и должен ответить за это.
Саймон снова усмехнулся: за то, что поцеловал ее. Не смог сдержаться, хоть и понимал, чем все это может закончиться.
Приближаясь к назначенному месту, он уже издали заметил, как туда подъехали и начали спешиваться Энтони и Бенедикт. Их густые волосы развевались от утреннего ветерка, лица были мрачными.
Остановив коня недалеко от них, он спрыгнул на землю.
– А где же секундант? – спросил Бенедикт.
Саймон махнул рукой:
– Не стал никого утруждать.
– Дуэль невозможна без секундантов с обеих сторон! – воскликнул Бенедикт.
Саймон пожал плечами:
– Не вижу необходимости. Вы привезли пистолеты?
Энтони, смотревший куда-то в сторону, повернулся, подошел к нему и произнес:
– Я не хочу всего этого.
– У тебя нет выбора, – ответил Саймон.
– Ты можешь жениться на Дафне. Вероятно, ты не испытываешь к ней любви, но, я знаю, она тебе нравится. Почему же ты отказываешься сделать ей предложение?
Саймон ответил не сразу. В какой-то момент ему захотелось рассказать им то, о чем он никогда никому не говорил. Открыть им причины, по которым не считал возможным связывать себя и другого человека на всю оставшуюся жизнь. Но они скорее всего не поймут его, поскольку выросли в большой дружной семье, привыкли жить ее интересами. Они не оставались сиротами при живом отце, им не говорили, что они – позор для всего их рода и их дети наверняка будут жалкими заиками и дебилами… И это вместо того чтобы нанять ему врачей, учителей… Деньги у отца были, но он не желал – не позволяли гордыня и спесь, – чтобы в обществе стало известно о недостатках его сына. Да и какой недостаток? Это недуг, который можно и нужно лечить. Если бы не добрая миссис Хопкинс, Саймон никогда не справился бы с этим. Но вместе они победили болезнь. А потом он, несчастный брошенный мальчишка, нашел в себе силы на свой страх и риск отправиться в школу, наврать там с три короба, чтобы его приняли, и уж тогда отец изволил прислать плату за его обучение…
Воспоминания молниеносно пронеслись в голове Саймона, и он осознал, что не хочет делиться всем этим с братьями Бриджертон. Им никогда не понять его ненависти к отцу, желания отомстить ему – хотя бы тем, что не будет продолжен род Гастингсов; не понять страха перед семейной жизнью… опасений, что его дети могут родиться неполноценными…
Внезапно ему захотелось бросить в лицо этим благополучным, обласканным отцом и матерью братьям что-нибудь грубое, чтобы они прониклись злобой и презрением к нему, и тогда они скорее покончат с этим делом. Но грубость так или иначе задела бы их сестру, и потому он сдержался.
Посмотрев в лицо Энтони Бриджертону, который был его другом еще со школьных времен, Саймон произнес:
– Дело не в Дафне. Твоя сестра лучшая женщина из всех, кого я когда-либо знал.
С этими словами он нагнулся к открытому ящику с пистолетами, лежавшему на земле возле ног Бенедикта, выбрал один из них и зашагал к северной стороне лужайки.
– Стойте! Подождите!
Герцог повернулся на крик и остолбенел.
Дафна скакала через лужайку, низко пригнувшись в седле, и на какой-то момент Саймон забыл о своем возмущении этим вмешательством в их мужские дела. Он залюбовался статной фигурой всадницы, ее изящной посадкой в седле.
Однако к тому времени, когда она остановилась перед ним, бросила поводья и соскочила на землю, он с негодованием воскликнул:
– Какого черта вы здесь делаете?
– Спасаю вас! – гневно ответила она.
– Дафна, вы дурочка. Не понимаете, как опасно пускать такую лошадь в галоп. Кроме того, еще немного – и вы могли бы попасть под пулю.
– Глупости! – возразила она. – Вы еще не дошли до своего места.
Она содрогнулась при последних словах, подумав, что это место может стать последним в его жизни.
Не вполне отвечая за свои действия, он схватил ее за плечи и встряхнул.
Она стиснула руки и в отчаянии воскликнула:
– Не знаю… Мне даже неизвестно, где состоится дуэль. Но я должна остановить их!
Колин с участием посмотрел на нее:
– Не думаю, что тебе это под силу.
– Я обязана! – крикнула Дафна. – Я не могу сидеть, уставившись в пол, в то время как он… Саймон… будет умирать! – добавила она шепотом: – Я люблю его.
Колин метнул в нее суровый взгляд:
– Даже после того, как он тебя отверг?
Она упрямо наклонила голову:
– Да. И, пожалуйста, не считай меня сентиментальной дурой. Я знаю, он нуждается во мне. И любит меня.
Колин негромко спросил:
– Если это действительно так, почему же он не хочет жениться на тебе?
– Не знаю. Тут какая-то тайна. Мне кажется, одна часть его существа… его души хочет этого, а другая – нет… Понимаю, что говорю странные вещи. Но если бы ты видел в тот момент его лицо, то согласился бы со мной. Ощущение, что он больше боится за меня… Старается уберечь… защитить…
Колин задумчиво посмотрел на сестру и сказал:
– Я не знаю Гастингса так близко, как Энтони… Или ты… Но я ни разу не слышал ни одного намека на то, что с ним связана какая-то тайна… – Он немного помолчал, затем мягко произнес: – Ты уверена в его чувствах к тебе?
Дафну не обидел вопрос: она понимала всю неубедительность своих доводов, – но была уверена, что сердце не могло обманывать ее.
– Я не могу допустить его гибели, – проговорила она дрожащим голосом.
Колин кивнул и задал еще один вопрос:
– Тебя страшит факт его возможной смерти или то, что ты стала причиной дуэли?
Дафна поднялась на слегка дрожащие ноги:
– Тебе лучше сейчас уйти, Колин.
Он не двинулся с места. Потом подошел к ней, взял за руку и сказал:
– Дафф, я тебе помогу. Ты ведь знаешь, я все готов сделать для тебя.
Она обняла его и зарыдала.
Спустя полчаса ее слезы высохли, а мысли прояснились. Слезы были целительны: слишком много скопилось в душе боли, тревоги, смущения, беспокойства и просто злости.
Колин пошел поговорить с братьями, догадываясь, о чем те беседуют, укрывшись в кабинете Энтони. Наверняка тот предлагает Бенедикту стать его секундантом. Нужно выпытать у них, где должна состояться дуэль. И Дафна была уверена, что у Колина это получится.
Придя к такому выводу, она начала переодеваться, выбрав старый, видавший виды костюм для верховой езды. Меньше всего она хотела в это надвигающееся тревожное утро путаться в юбках, оборках и лентах обычного платья.
Короткий стук в дверь заставил ее вздрогнуть, хотя она ждала этого стука. Вошел Колин, тоже сменивший вечерний наряд на дорожный.
– Ты все узнал, Колин?
Он кивнул.
– У нас мало времени, Дафна. Ты ведь хочешь оказаться на месте дуэли раньше остальных?
– Конечно. Если Саймон приедет раньше, быть может, я сумею уговорить его жениться на мне.
Колин отпрянул в недоумении:
– Дафна! Как ты можешь допустить такое? Ведь Саймон…
Она прикрыла ему рот рукой и воскликнула:
– Перестань, Колин! Сейчас я не в состоянии думать ни о чем, кроме возможной смерти этого человека по моей вине… пусть и косвенной!
– Но… – начал было Колин, однако она не позволила ему договорить:
– Прошу, не пытайся меня остановить! Я боюсь сомнений, которые помешают сделать то, что я должна… Ради жизни Саймона!
– Если бы он только знал, кого может приобрести в твоем лице… – с непривычной для него нежностью произнес Колин и добавил резко: – Я, кажется, сам готов убить его!
Пропустив мимо ушей слова брата, Дафна проговорила:
– Нам пора ехать.
Стараясь быть незаметными, они выбрались из дома.
Саймон направил коня по широкой аллее Риджентс-парка, бывшего до недавнего времени местом королевской охоты. Они договорились с Энтони встретиться на рассвете в самой дальней части парка, известной им по прежним прогулкам. Можно было выбрать для дуэли более близкий к их жилью Гайд-парк – в такое время вряд ли им кто-то помешает, – но здесь более надежно…
Он мысленно произнес это слово и усмехнулся. Надежно умереть? Разве не все равно где? Тем более что ему не придется, если даже кто-то узнает, отвечать за свое участие в объявленной вне закона дуэли. И вообще такая кончина не делает большой чести: она не только незаконна, но и безвкусна, – однако другого пути нет. Он нанес оскорбление и словом, и действием женщине своего круга и должен ответить за это.
Саймон снова усмехнулся: за то, что поцеловал ее. Не смог сдержаться, хоть и понимал, чем все это может закончиться.
Приближаясь к назначенному месту, он уже издали заметил, как туда подъехали и начали спешиваться Энтони и Бенедикт. Их густые волосы развевались от утреннего ветерка, лица были мрачными.
Остановив коня недалеко от них, он спрыгнул на землю.
– А где же секундант? – спросил Бенедикт.
Саймон махнул рукой:
– Не стал никого утруждать.
– Дуэль невозможна без секундантов с обеих сторон! – воскликнул Бенедикт.
Саймон пожал плечами:
– Не вижу необходимости. Вы привезли пистолеты?
Энтони, смотревший куда-то в сторону, повернулся, подошел к нему и произнес:
– Я не хочу всего этого.
– У тебя нет выбора, – ответил Саймон.
– Ты можешь жениться на Дафне. Вероятно, ты не испытываешь к ней любви, но, я знаю, она тебе нравится. Почему же ты отказываешься сделать ей предложение?
Саймон ответил не сразу. В какой-то момент ему захотелось рассказать им то, о чем он никогда никому не говорил. Открыть им причины, по которым не считал возможным связывать себя и другого человека на всю оставшуюся жизнь. Но они скорее всего не поймут его, поскольку выросли в большой дружной семье, привыкли жить ее интересами. Они не оставались сиротами при живом отце, им не говорили, что они – позор для всего их рода и их дети наверняка будут жалкими заиками и дебилами… И это вместо того чтобы нанять ему врачей, учителей… Деньги у отца были, но он не желал – не позволяли гордыня и спесь, – чтобы в обществе стало известно о недостатках его сына. Да и какой недостаток? Это недуг, который можно и нужно лечить. Если бы не добрая миссис Хопкинс, Саймон никогда не справился бы с этим. Но вместе они победили болезнь. А потом он, несчастный брошенный мальчишка, нашел в себе силы на свой страх и риск отправиться в школу, наврать там с три короба, чтобы его приняли, и уж тогда отец изволил прислать плату за его обучение…
Воспоминания молниеносно пронеслись в голове Саймона, и он осознал, что не хочет делиться всем этим с братьями Бриджертон. Им никогда не понять его ненависти к отцу, желания отомстить ему – хотя бы тем, что не будет продолжен род Гастингсов; не понять страха перед семейной жизнью… опасений, что его дети могут родиться неполноценными…
Внезапно ему захотелось бросить в лицо этим благополучным, обласканным отцом и матерью братьям что-нибудь грубое, чтобы они прониклись злобой и презрением к нему, и тогда они скорее покончат с этим делом. Но грубость так или иначе задела бы их сестру, и потому он сдержался.
Посмотрев в лицо Энтони Бриджертону, который был его другом еще со школьных времен, Саймон произнес:
– Дело не в Дафне. Твоя сестра лучшая женщина из всех, кого я когда-либо знал.
С этими словами он нагнулся к открытому ящику с пистолетами, лежавшему на земле возле ног Бенедикта, выбрал один из них и зашагал к северной стороне лужайки.
– Стойте! Подождите!
Герцог повернулся на крик и остолбенел.
Дафна скакала через лужайку, низко пригнувшись в седле, и на какой-то момент Саймон забыл о своем возмущении этим вмешательством в их мужские дела. Он залюбовался статной фигурой всадницы, ее изящной посадкой в седле.
Однако к тому времени, когда она остановилась перед ним, бросила поводья и соскочила на землю, он с негодованием воскликнул:
– Какого черта вы здесь делаете?
– Спасаю вас! – гневно ответила она.
– Дафна, вы дурочка. Не понимаете, как опасно пускать такую лошадь в галоп. Кроме того, еще немного – и вы могли бы попасть под пулю.
– Глупости! – возразила она. – Вы еще не дошли до своего места.
Она содрогнулась при последних словах, подумав, что это место может стать последним в его жизни.
Не вполне отвечая за свои действия, он схватил ее за плечи и встряхнул.