Герцог и я
Часть 32 из 66 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
На веранде всего несколько канделябров рассеивали густую вечернюю тьму, и только благодаря лунному свету Дафна смогла разглядеть Саймона, неподвижно стоявшего возле перил в дальнем углу. В его позе – так ей показалось – была неостывшая злость. И печаль. Он смотрел куда-то в глубь сада, но не видел, наверное, ни аллей, ни темных кустов, ни деревьев.
Она тихо приблизилась к нему. Прохладный ветер приятно овевал щеки после духоты переполненного зала. Слабый гул голосов напоминал, что они здесь отнюдь не в одиночестве, но Дафна никого не слышала и не видела.
Наверное, стоило бы начать разговор с ним со слов: «Вы были так нелюбезны с пожилым герцогом» или «Отчего вы так злы на своего покойного отца?» – но она, облокотившись на балюстраду, негромко произнесла:
– Как хотелось бы увидеть звезды.
Саймон мельком взглянул на нее и ответил:
– В Лондоне вы их не увидите. – После некоторого молчания он заговорил вновь: – Здесь мешает слишком яркий свет, туман или смог.
Она поежилась, словно ей стало холодно, но щеки ее по-прежнему горели.
– А я так надеялась увидеть звездное небо хотя бы тут, в Хэмпстеде. Небеса не идут мне навстречу.
Саймон усмехнулся.
– Зато в Южном полушарии, – сказал он после долгой паузы, – вы бы на небо не обижались. Какие там звезды!
– Какие?
Она хотела поддержать этот непринужденный разговор – любую болтовню, лишь бы вывести его из состояния напряжения, и была рада, когда он ответил на ее вопрос:
– Там очень яркие и большие звезды. Совсем не такие, как здесь, если даже иногда их и удается увидеть. И расположены совсем в других местах – звезды, созвездия.
– Как в других? Вы шутите.
Сейчас она спрашивала уже не просто ради поддержания разговора – ей стало любопытно.
– Вовсе нет. Посмотрите в любой книге по астрономии.
– М-м, – с сомнением произнесла она. – Не обещаю.
– Понимаю, я тоже не специалист в этой науке, но мне было интересно. В Африке все другое. И небо тоже.
– Разве небо может быть другим?
– Оказалось, может. Как и люди.
Она вздохнула:
– Хотелось бы взглянуть на южное небо. Если бы я была энергичной, отчаянной и необыкновенной женщиной, о которой мужчины слагают стихи, я бы обязательно много путешествовала.
– О вас и так уже слагают стихи, – напомнил Саймон с чуть ироничной улыбкой, и она была рада, что он приходит в себя. – Только плохие, к сожалению.
Дафна рассмеялась:
– Все равно, зато это были стихи, а не проза. И первый день в жизни, когда мне нанесли визит сразу шесть поклонников.
– Семь, – уточнил он. – Вы забыли обо мне.
– Да, семь. Но вы не в счет.
– О, Дафф, ты попала мне в самое сердце! Я ранен! – воскликнул он, подражая недавним словам Колина.
– Вам тоже следует выступать на сцене. Из вас с Колином получился бы отличный дуэт, – с улыбкой проговорила Дафна.
– Вряд ли, – возразил Саймон. – Да и Энтони не позволит Колину выступать со мной.
Упоминание о старшем брате стерло улыбку с ее лица, и, став серьезной, она сказала:
– Я пошутила насчет путешествий. Таким скучным англичанкам, как я, лучше сидеть дома. Тем более что я люблю наш дом. В нем я счастлива.
– Вы совсем не скучная англичанка, Дафна. А то, что вы счастливы, искренне радует меня, поверьте. Никогда еще я не встречал по-настоящему счастливых людей.
Ей почудилось, что сейчас он ближе к ней, чем минутой раньше, – он ли подвинулся, она ли случайно приблизилась к нему… Она не могла отстраниться, не могла отвести глаз от его лица.
– Саймон… – прошептали она.
– Мы здесь не одни, – сдавленно прозвучал его голос.
Дафна оглядела углы веранды. Кажется, никого. Шум голосов тоже затих. Это, однако, могло означать, что кто-то прислушивается или приглядывается к ним: какой-нибудь тайный агент леди Уистлдаун, – чтобы в следующей «Хронике» снова пустить по свету очередную сплетню.
Прямо перед ними раскинулся темный сад. Он звал в свое безлюдье и безмолвие. Такого огромного сада не было ни у одного из домов в центре Лондона, которые она знала. А здесь, в десяти милях от центра, он шелестел зеленой листвой, источал аромат цветов. Леди Троубридж не зря гордилась своим детищем.
Какая-то непонятная смелость взыграла в душе Дафны, и она произнесла тихо, но решительно:
– Пойдемте в сад, Саймон.
– Мы не можем.
– Можем.
– Нет, Дафна…
Отчаяние, прозвучавшее в его голосе, сказало ей больше любых слов. Она поняла то, чего раньше не знала, в чем сомневалась: она для него желанна… Он хочет ее… Мечтает об этом…
Ее душа пела. В ней звучала ария из «Волшебной флейты» Моцарта – та, где так сладостно слышится верхнее до.
Что, если она поцелует его? – подумалось ей. Нет, он – ее… Что, если сейчас в дальней аллее сада она запрокинет голову и ощутит на своих губах его губы? Поймет ли он тогда, как она его любит? Укрепит ли это его любовь к ней? Осознает ли он, каким счастьем она может… готова одарить его?
Возможно, тогда он перестанет думать и говорить о браке как о какой-то тягостной повинности?..
– Я собираюсь прогуляться по саду, – сказала она, – и не вижу в этом ничего предосудительного. Если хотите, можете присоединиться ко мне, милорд.
С этими словами она медленно направилась к ступенькам, ведущим с веранды. Нарочито медленно, чтобы у него было больше времени обдумать ее отчаянно смелое предложение и решиться последовать за ней. Через минуту она услышала его шаги позади себя.
– Дафна, это безумие… Мы… Так нельзя…
Чуть охрипший взволнованный голос Саймона говорил ей, что он пытается в большей степени убедить в этом самого себя.
Не отвечая, она продолжила идти в глубь сада.
Он нагнал ее, схватил за руку, повернул к себе.
– Ради бога, вы слышите меня? Ведь я обещал вашему брату… Он взял с меня клятву.
Ее улыбка, которую он почти не различал в темноте, говорила о том, что перед ним сейчас женщина, знающая себе цену, понимающая, что она желанна.
– Что ж, – сказала она, – тогда уходите.
– Вы же знаете, что я не могу оставить вас одну… мало ли что может случиться.
Она пожала плечами и попыталась убрать свою руку из его руки, но он не отпустил, а сжал еще сильнее.
И тогда она сделала то, чего он наверняка не ожидал: приблизилась к нему настолько, что расстояние между ними сократилось до фута, если не меньше.
Его дыхание участилось.
– Не делайте этого, Дафна.
Она тщетно пыталась подобрать какие-то шутливые слова, но они не шли на ум. Ее никто еще никогда не целовал, она не знала, как это делается, но хотела этого, и вот сейчас звала его стать первым.
Пальцы, державшие ее руку, ослабли, но он не отпустил ее, а, наоборот, потянул за собой и сошел с аллеи на газон, обогнув один из ровно подстриженных кустов, которыми так гордилась леди Троубридж. Там он остановился, глядя прямо в лицо Дафне, прошептал ее имя, коснулся пальцем щеки.
Она смотрела на него расширившимися глазами, губы ее приоткрылись.
И то, что было неминуемо, случилось.
Глава 10
…Многих женщин погубил всего лишь один поцелуй…
«Светская хроника леди Уистлдаун», 14 мая 1813 года
До последнего момента Саймон не предполагал, что осмелится поцеловать Дафну. Это вовсе не означало, что он не желал этого.
Где-то в дальнем углу сознания он убеждал себя, что согласился последовать за ней, взял за руку и, наконец, потянул за кусты лишь для того, чтобы как следует отчитать негодницу, объяснить, растолковать, что нельзя себя вести так легкомысленно, подчиняться сиюминутной прихоти, пренебрегать законами общества, к которому они принадлежат… Это может привести к серьезным последствиям для них обоих.
Но потом что-то произошло – скорее происходило уже раньше, – и он перестал думать о последствиях, забыл про опасения. Он видел только ее глаза, ставшие такими огромными, сияющими даже в темноте, видел слегка приоткрывшийся рот и не мог отвести взгляда.
Она тихо приблизилась к нему. Прохладный ветер приятно овевал щеки после духоты переполненного зала. Слабый гул голосов напоминал, что они здесь отнюдь не в одиночестве, но Дафна никого не слышала и не видела.
Наверное, стоило бы начать разговор с ним со слов: «Вы были так нелюбезны с пожилым герцогом» или «Отчего вы так злы на своего покойного отца?» – но она, облокотившись на балюстраду, негромко произнесла:
– Как хотелось бы увидеть звезды.
Саймон мельком взглянул на нее и ответил:
– В Лондоне вы их не увидите. – После некоторого молчания он заговорил вновь: – Здесь мешает слишком яркий свет, туман или смог.
Она поежилась, словно ей стало холодно, но щеки ее по-прежнему горели.
– А я так надеялась увидеть звездное небо хотя бы тут, в Хэмпстеде. Небеса не идут мне навстречу.
Саймон усмехнулся.
– Зато в Южном полушарии, – сказал он после долгой паузы, – вы бы на небо не обижались. Какие там звезды!
– Какие?
Она хотела поддержать этот непринужденный разговор – любую болтовню, лишь бы вывести его из состояния напряжения, и была рада, когда он ответил на ее вопрос:
– Там очень яркие и большие звезды. Совсем не такие, как здесь, если даже иногда их и удается увидеть. И расположены совсем в других местах – звезды, созвездия.
– Как в других? Вы шутите.
Сейчас она спрашивала уже не просто ради поддержания разговора – ей стало любопытно.
– Вовсе нет. Посмотрите в любой книге по астрономии.
– М-м, – с сомнением произнесла она. – Не обещаю.
– Понимаю, я тоже не специалист в этой науке, но мне было интересно. В Африке все другое. И небо тоже.
– Разве небо может быть другим?
– Оказалось, может. Как и люди.
Она вздохнула:
– Хотелось бы взглянуть на южное небо. Если бы я была энергичной, отчаянной и необыкновенной женщиной, о которой мужчины слагают стихи, я бы обязательно много путешествовала.
– О вас и так уже слагают стихи, – напомнил Саймон с чуть ироничной улыбкой, и она была рада, что он приходит в себя. – Только плохие, к сожалению.
Дафна рассмеялась:
– Все равно, зато это были стихи, а не проза. И первый день в жизни, когда мне нанесли визит сразу шесть поклонников.
– Семь, – уточнил он. – Вы забыли обо мне.
– Да, семь. Но вы не в счет.
– О, Дафф, ты попала мне в самое сердце! Я ранен! – воскликнул он, подражая недавним словам Колина.
– Вам тоже следует выступать на сцене. Из вас с Колином получился бы отличный дуэт, – с улыбкой проговорила Дафна.
– Вряд ли, – возразил Саймон. – Да и Энтони не позволит Колину выступать со мной.
Упоминание о старшем брате стерло улыбку с ее лица, и, став серьезной, она сказала:
– Я пошутила насчет путешествий. Таким скучным англичанкам, как я, лучше сидеть дома. Тем более что я люблю наш дом. В нем я счастлива.
– Вы совсем не скучная англичанка, Дафна. А то, что вы счастливы, искренне радует меня, поверьте. Никогда еще я не встречал по-настоящему счастливых людей.
Ей почудилось, что сейчас он ближе к ней, чем минутой раньше, – он ли подвинулся, она ли случайно приблизилась к нему… Она не могла отстраниться, не могла отвести глаз от его лица.
– Саймон… – прошептали она.
– Мы здесь не одни, – сдавленно прозвучал его голос.
Дафна оглядела углы веранды. Кажется, никого. Шум голосов тоже затих. Это, однако, могло означать, что кто-то прислушивается или приглядывается к ним: какой-нибудь тайный агент леди Уистлдаун, – чтобы в следующей «Хронике» снова пустить по свету очередную сплетню.
Прямо перед ними раскинулся темный сад. Он звал в свое безлюдье и безмолвие. Такого огромного сада не было ни у одного из домов в центре Лондона, которые она знала. А здесь, в десяти милях от центра, он шелестел зеленой листвой, источал аромат цветов. Леди Троубридж не зря гордилась своим детищем.
Какая-то непонятная смелость взыграла в душе Дафны, и она произнесла тихо, но решительно:
– Пойдемте в сад, Саймон.
– Мы не можем.
– Можем.
– Нет, Дафна…
Отчаяние, прозвучавшее в его голосе, сказало ей больше любых слов. Она поняла то, чего раньше не знала, в чем сомневалась: она для него желанна… Он хочет ее… Мечтает об этом…
Ее душа пела. В ней звучала ария из «Волшебной флейты» Моцарта – та, где так сладостно слышится верхнее до.
Что, если она поцелует его? – подумалось ей. Нет, он – ее… Что, если сейчас в дальней аллее сада она запрокинет голову и ощутит на своих губах его губы? Поймет ли он тогда, как она его любит? Укрепит ли это его любовь к ней? Осознает ли он, каким счастьем она может… готова одарить его?
Возможно, тогда он перестанет думать и говорить о браке как о какой-то тягостной повинности?..
– Я собираюсь прогуляться по саду, – сказала она, – и не вижу в этом ничего предосудительного. Если хотите, можете присоединиться ко мне, милорд.
С этими словами она медленно направилась к ступенькам, ведущим с веранды. Нарочито медленно, чтобы у него было больше времени обдумать ее отчаянно смелое предложение и решиться последовать за ней. Через минуту она услышала его шаги позади себя.
– Дафна, это безумие… Мы… Так нельзя…
Чуть охрипший взволнованный голос Саймона говорил ей, что он пытается в большей степени убедить в этом самого себя.
Не отвечая, она продолжила идти в глубь сада.
Он нагнал ее, схватил за руку, повернул к себе.
– Ради бога, вы слышите меня? Ведь я обещал вашему брату… Он взял с меня клятву.
Ее улыбка, которую он почти не различал в темноте, говорила о том, что перед ним сейчас женщина, знающая себе цену, понимающая, что она желанна.
– Что ж, – сказала она, – тогда уходите.
– Вы же знаете, что я не могу оставить вас одну… мало ли что может случиться.
Она пожала плечами и попыталась убрать свою руку из его руки, но он не отпустил, а сжал еще сильнее.
И тогда она сделала то, чего он наверняка не ожидал: приблизилась к нему настолько, что расстояние между ними сократилось до фута, если не меньше.
Его дыхание участилось.
– Не делайте этого, Дафна.
Она тщетно пыталась подобрать какие-то шутливые слова, но они не шли на ум. Ее никто еще никогда не целовал, она не знала, как это делается, но хотела этого, и вот сейчас звала его стать первым.
Пальцы, державшие ее руку, ослабли, но он не отпустил ее, а, наоборот, потянул за собой и сошел с аллеи на газон, обогнув один из ровно подстриженных кустов, которыми так гордилась леди Троубридж. Там он остановился, глядя прямо в лицо Дафне, прошептал ее имя, коснулся пальцем щеки.
Она смотрела на него расширившимися глазами, губы ее приоткрылись.
И то, что было неминуемо, случилось.
Глава 10
…Многих женщин погубил всего лишь один поцелуй…
«Светская хроника леди Уистлдаун», 14 мая 1813 года
До последнего момента Саймон не предполагал, что осмелится поцеловать Дафну. Это вовсе не означало, что он не желал этого.
Где-то в дальнем углу сознания он убеждал себя, что согласился последовать за ней, взял за руку и, наконец, потянул за кусты лишь для того, чтобы как следует отчитать негодницу, объяснить, растолковать, что нельзя себя вести так легкомысленно, подчиняться сиюминутной прихоти, пренебрегать законами общества, к которому они принадлежат… Это может привести к серьезным последствиям для них обоих.
Но потом что-то произошло – скорее происходило уже раньше, – и он перестал думать о последствиях, забыл про опасения. Он видел только ее глаза, ставшие такими огромными, сияющими даже в темноте, видел слегка приоткрывшийся рот и не мог отвести взгляда.