Гений
Часть 8 из 49 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Сегодня Григорий не пришел в школу. Я хочу, чтобы вы понимали – у вашего сына сейчас весьма ответственный период. Ему почти четырнадцать, и процесс посвящения может начаться совершенно неожиданно. У всех он протекает по-разному. Именно по этой причине мы поощряем у старшеклассников спортивные игры на территории школы после уроков. Так они дольше остаются неподалеку от меня, чтобы я вовремя успел им помочь. По этой же причине я подолгу нахожусь в школе, а завхоз всякий раз точно знает, где меня можно найти.
– Я понимаю, – кивая в такт словам директора, произнесла женщина.
– Это хорошо. Так где же Григорий? Признаться, меня беспокоит факт его пропуска.
– Так если бы я знала, Вильгельм Альбертович. Записку, стервец, оставил, утром на чердаке нашли. Мол, хочу счастья попытать. Походить по морям. А с кувалдой к заклепкам, как батя, встать всегда успеется.
– Как же так? Не пройдя посвящения?
– Как так? – как подрубленная опустилась на стул Марфа. – А Ваня решил было, что он уж прошел посвящение и, ни слова не говоря, сбежал. Хотел отпроситься с верфи пораньше, чтобы успеть вас в школе застать да о Сути Гришкиной выяснить… А он, значит… – Женщина с надеждой посмотрела на директора.
– Нет, Марфа Андреевна. Посвящение он не проходил.
– Да что же это за напасть! Это он что же, пустышом останется? – И вновь взгляд, полный надежды, на директора.
– Быть может, и нет. Мы предполагаем, что Господь выделил его, наделив своим даром.
– Кого? Гришку? Это Гришка-то одаренный? Не может быть! – не веря в эти слова, испуганно махнула рукой женщина.
– Чтобы это выяснить, нужно с ним поговорить, – задумчиво произнес директор.
– Так где его искать-то? Написал, что сговорился с контрабандистами и те за плату обещали вывезти его на другой остров. А там уж он на корабль устроится.
– Вообще я удивляюсь вам, Марфа Андреевна. Ваш сын сбежал, а вы так спокойно об этом рассуждаете, – решил вставить свои пять копеек Васин.
– Так а чему дивиться-то? Ваня, муж мой, тоже в свои годы сбежал из дому. Потому как по морям ходить хотел. А яблоко-то от яблоньки недалеко падает, – утирая кончиком платка выступившие слезы, ответила она.
– Марфа Андреевна, а чем увлекался ваш сын? – поинтересовался директор.
– Так гимнастикой. Эвон и по утрам бегал, и тяжести таскал, и по земле валялся, аки порося. Дождь, снег – все нипочем.
– Значит, гимнастика…
– Ну да.
Топилина отвела директора и учителя на задний двор, где продемонстрировала все приспособления Гриши. Васин подтвердил, что в гимнастике у парня и впрямь все обстояло самым лучшим образом. Да и Уступов наверняка то же самое скажет. Директор молча слушал, прокручивая в голове возможные варианты.
– И что вы об этом думаете? – спросил Васин, когда они уже катили в паромобиле.
– Если судить по подбору инвентаря, вполне возможно, что он одаренный атлет.
– А может, художник? У него хорошо получалось рисовать.
– Не мне вам объяснять, что дар проявляется заблаговременно в неосознанной тяге к нему. Он рисовал при всякой возможности?
– Н-нет. Такого я за ним не припомню. Но можно поспрашивать у ребят.
– Хорошо. Тогда сначала в школу, а потом к боярину Морозову. Но я уверен, что искать нужно именно атлета.
– Искать?
– Неужели вы думаете, что боярин Морозов оставит это дело без внимания? Погодите, он нам еще и выволочку устроит за то, что упустили одаренного. И какая блоха укусила Топилина, что он бросился в бега…
– Романтика. Я тоже мечтал о море.
– Н-да. О море мечтали все.
Отправил в топку очередную лопату угля. После чего смахнул грязной тряпкой со лба пот. Повязанная тесьма помогала только поначалу, но стоило ей промокнуть, как влага проходила через нее, словно и нет никакой преграды. За смену Борис менял это нехитрое приспособление до десятка раз. Пока одна вбирала в себя влагу, вторая сохла на ручке заслонки топки.
Да. Теперь уж опять Борис Петрович Рудаков. Именно под этим именем он значится в списках команды угольщика «Морж». Григорий остался в прошлом. Теперь у него новая жизнь. Начавшаяся не самым лучшим образом. Ну а чего он хотел-то? Читать нужно, что подписываешь, а не лениться. С другой стороны, на что еще мог рассчитывать сопляк, не имеющий специальности? Разве только в юнги, которые, по сути, и учатся морскому делу на практике. Но и тут не судьба, ибо не хватает Разумности. Словом, куда ни кинь, всюду клин.
Подошел к висящему на цепи чайнику, опустил прикрывающий лицо платок, ну чисто ковбой, и потянул через носик успевшую согреться воду. Прополоскал рот, сплюнув грязь на стальной пол. Потом еще раз. Вроде почище. Сделал несколько больших глотков. После чего снял платок и прополоскал его от всепроникающей угольной пыли. Вновь повязал на лицо, пошел за высохшей тесьмой. Сменил и взялся за кочергу длиной в два его роста. Пошурудил в топке и вернул ее на место.
– Всё, черти! Шабаш! Хватит поджаривать грешников, дайте нам повеселиться! – задорно прокричал Прохор, вечный балагур команды кочегаров.
По трапу цепочкой спускалась вторая бригада. И, в отличие от шедшего первым, парни особого энтузиазма не выказывали. Да оно в общем-то и понятно. Каторжный труд. Иначе не сказать. Ничего удивительного, что текучка среди этой части команды была традиционно самой высокой. С другой стороны, замена находилась всегда. Лишних вопросов кочегарам обычно не задавали. А потому кого в их среде только не было.
– Все люди как люди, один ты вечно радуешься каждой вахте, – покачал головой Иваныч, старший кочегар первой бригады, осматривая состояние топок.
Удовлетворенно кивнул и указал жестом старшему второй бригады, мол, принимай работу. Немногословный Харитоныч без обиняков заглянул во все три. Потом осмотрел выставленный у стойки инвентарь. Все в целости. После чего все так же молча подал своим знак, чтобы приступали к делу.
– Я, Иваныч, тому радуюсь, – когда ритуал приема передачи был закончен, продолжил Прохор, – что не на каторге корячусь, а на нашем разлюбезном «Морже».
– А разница? Что там уголек или руду колоть да кидать, что тут корячиться. Да еще и у жаркой топки.
– Разница есть, Иваныч, – поплевав на руки и надевая рукавицы, ответил парень. – Тут я после вахты отмылся и человеческих харчей навернул. Да еще какая-никакая деньга на карман упала. А как в порт придем, так и на бабу залезу. Страшную, какой моя жизнь никогда не будет, но настоящую. И сивухи напьюсь, так, что до рассвета о своей горькой судьбе вспоминать не буду. А как поутру мне станет хреново, так буду знать, что с вечера мне все же было хорошо. Что бы там сявки не вякали про каторжную житуху и как они там пинали балду, как бы не говорили, что они там были королями, я что-то реально желающих туда вернуться не встречал.
– Работай, балабол, – коротко бросил Харитоныч, отвешивая парню легкий подзатыльник.
Так. Ничего серьезного. Только и того, чтобы обозначить. Прохор потешно втянул голову, воровато огляделся по сторонам и поспешно натянул на лицо пока еще чистый платок. После чего ухватился за лопату, всем своим видом выражая готовность в одиночку перекидать весь уголь. Стальные своды кочегарки тут же огласились дружным смехом.
Смеялся и Борис. А как тут удержаться, коли этому шуту гороховому нужно было не в кочегары подаваться, а в шапито клоуном подвизаться. Даже если он от кого-то скрывался. Под таким гримом и мать родная не признает, не то что ищейки или свидетели какие.
Смена завершена.
Получено 50 очков опыта к умению «Кочегар-0» – 100/2000.
Получено 50 очков опыта – 205/2000.
Получено 3 очка свободного опыта – 7.
А вот эта картина не радовала. От слова «совсем». Два дня каторжного труда, а в плюсе только сто очков. Еще пятнадцать получилось заработать за вчерашний вечер, после отработки приемов по «Уличной драке», «Приемам самообороны» и «Гимнастике». После изнурительных тренировок упало всего-то по пять очков. Свободных в итоге заработал те же пять. Система не жадничает. Хотя выдает только целые, но про остаток из десятых тоже не забывает. Впоследствии добавляет.
Хуже другое. Его статы – на виду у всех уровней начальников, начиная от старшего кочегара и заканчивая капитаном корабля. Допустим, офицерам какой-то там подросток-кочегар не интересен. Не станут они в него вглядываться. Зато унтеры очень даже просматривают прогресс подчиненных. Ну и как тут скроешь факт роста свободного опыта, который попрет как на дрожжах?
Хоть беги с корабля и качайся в какой-нибудь норе. Н-да. Не получится. Нужно же ведь еще что-то есть. И как прикажете зарабатывать? Продавать опыт? А зачем тогда его качать? Тупик. Остается одно: хоть как-то прокачать первую ступень, вложиться в Интеллект и осваивать Ремесло. Причем такое, чтобы никаких начальников над ним не было.
Хм. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Может, зря он затеялся с этим побегом? Взять наплевать на все и обозначиться пред светлы очи какого-нибудь боярина не из последних. А что, сытая жизнь обеспечена. Станет художником. До десятой ступени дорастет, как пить дать. А это два возрождения. Грубо говоря, три полноценные жизни. Даже если по полтиннику – уже полтораста. Это столько лет стоять у холста? Да ну его в болото! Он же повесится.
Стоп! Это всего лишь временные трудности. Все будет хорошо. Начало-то у него получается пока не очень. Но, как говорится, первый блин комом. Разберется еще. Просто нужно подумать, как это все получше обыграть.
К примеру, когда придут в порт, он может где-нибудь спрятаться и вплотную заняться рисованием. А там скажет, что это упало с драки. Благо он не способен вкладывать свободные очки напрямую в прогресс ступени, только через какое-нибудь умение или навык, ну или талант по-местному. Пока же…
Хм. А почему не рисовать на доске и не распределять очки между тремя тренировками? Нужно повнимательней почитать купленную книгу о Сути. Что там с наработкой опыта. Если за тренировку полагается не больше пяти очков, то лучше не рисковать. Тут тогда только забросить тренировки и качаться одним лишь рисованием. Н-да. Не получится. Тренируется-то он на носу, на специально выделенной площадке под спортуголок. Между прочим, ни разу не пустует. Тут вообще к физкультуре со всем уважением. И команда не как на боевом корабле. Всего-то пятьдесят шесть нижних чинов и четыре офицера. Так что все на виду.
Поднялись уровнем выше кочегарки и прошли прямиком в баню. Ну как баня… Скорее уж душевая. Хотя раз в неделю тут устраивают и настоящую парилку. Уж с чем, с чем, а с паром на судне проблем никаких. Для кочегара гигиена важнее всего. Угольная пыль въедается так, что не приведи господи. Ну чисто шахтеры из забоя. Опять же если тщательно не мыться, можно какую кожную болячку подхватить.
В этом мире в принципе лечится все что угодно: от простуды и срамной болезни до рака и смертельной огнестрельной раны. Главное, чтобы помощь подоспела, пока ты не отдал концы. А там артефакт поднимет тебя в два счета. Если у тебя хватит средств для такой помощи. Денег или опыта по курсу. Тут уж как получится. Но если не можешь заплатить, то готовься к встрече с архангелом Михаилом.
– Борька, как поешь, сразу в койку, – вытираясь полотенцем, велел старший кочегар.
– Иваныч, у меня еще тренировка.
– Цыть! Сопля маринованная. Если будешь и дальше так наседать, то долго не вытянешь. Мне работник надобен, а не кляча какая. Так что отдыхай.
– А…
– Я все сказал. Увижу на снарядах – отхожу ремнем так, как батя тебя ни в жисть не охаживал. Уяснил?
– Уяснил.
Вот как тут прокачаться? Иди пойми, что его не устраивает. Действительно радеет о здоровье подчиненного или не желает, чтобы тот слишком быстро взял ступень.
– Не робей, Боря. Все будет путем. Придем в порт, проставишься с первого жалованья, а там по мордасам кого отходим, глядишь, и капнет куда больше, чем с тех тренировок, – подбодрил его Семен.
Здоровенный добряк, казалось, ничуть не тяготился своей долей кочегара. Возможно, от небольшого ума. Борис подозревал, что с Интеллектом у Семена все куда хуже, чем у него. Правда, сердце при этом доброе. А еще вчера Рудаков подсмотрел, как этот громила любовался на закат солнца, уходящего за морскую гладь. И столько в том взгляде было прямо-таки детского восхищения.
Ужин, как всегда, был сытный. Наваристые щи, гречневая каша с мясом, зелень, пара краюх хлеба и большая кружка молока. Для легких, значит. Хорошо кормят, не без того. Чего не сказать о жалованье. Кочегар получал пятнадцать рублей в месяц. Плюс по десять копеек за каждый день рейса. Н-да. Не разгуляешься.
Глава 6
По краю
– Что тут у вас, Остап Владимирович? – поинтересовался капитан, входя в ходовую рубку.
Среднего роста, уже полнеющий, седовласый, с усами и бородкой клинышком, он серьезно проигрывал встретившему его моложавому старпому. Букин, в противовес начальству, был высок, крепок и строен телом, смуглый брюнет с щегольскими усами.
– Я понимаю, – кивая в такт словам директора, произнесла женщина.
– Это хорошо. Так где же Григорий? Признаться, меня беспокоит факт его пропуска.
– Так если бы я знала, Вильгельм Альбертович. Записку, стервец, оставил, утром на чердаке нашли. Мол, хочу счастья попытать. Походить по морям. А с кувалдой к заклепкам, как батя, встать всегда успеется.
– Как же так? Не пройдя посвящения?
– Как так? – как подрубленная опустилась на стул Марфа. – А Ваня решил было, что он уж прошел посвящение и, ни слова не говоря, сбежал. Хотел отпроситься с верфи пораньше, чтобы успеть вас в школе застать да о Сути Гришкиной выяснить… А он, значит… – Женщина с надеждой посмотрела на директора.
– Нет, Марфа Андреевна. Посвящение он не проходил.
– Да что же это за напасть! Это он что же, пустышом останется? – И вновь взгляд, полный надежды, на директора.
– Быть может, и нет. Мы предполагаем, что Господь выделил его, наделив своим даром.
– Кого? Гришку? Это Гришка-то одаренный? Не может быть! – не веря в эти слова, испуганно махнула рукой женщина.
– Чтобы это выяснить, нужно с ним поговорить, – задумчиво произнес директор.
– Так где его искать-то? Написал, что сговорился с контрабандистами и те за плату обещали вывезти его на другой остров. А там уж он на корабль устроится.
– Вообще я удивляюсь вам, Марфа Андреевна. Ваш сын сбежал, а вы так спокойно об этом рассуждаете, – решил вставить свои пять копеек Васин.
– Так а чему дивиться-то? Ваня, муж мой, тоже в свои годы сбежал из дому. Потому как по морям ходить хотел. А яблоко-то от яблоньки недалеко падает, – утирая кончиком платка выступившие слезы, ответила она.
– Марфа Андреевна, а чем увлекался ваш сын? – поинтересовался директор.
– Так гимнастикой. Эвон и по утрам бегал, и тяжести таскал, и по земле валялся, аки порося. Дождь, снег – все нипочем.
– Значит, гимнастика…
– Ну да.
Топилина отвела директора и учителя на задний двор, где продемонстрировала все приспособления Гриши. Васин подтвердил, что в гимнастике у парня и впрямь все обстояло самым лучшим образом. Да и Уступов наверняка то же самое скажет. Директор молча слушал, прокручивая в голове возможные варианты.
– И что вы об этом думаете? – спросил Васин, когда они уже катили в паромобиле.
– Если судить по подбору инвентаря, вполне возможно, что он одаренный атлет.
– А может, художник? У него хорошо получалось рисовать.
– Не мне вам объяснять, что дар проявляется заблаговременно в неосознанной тяге к нему. Он рисовал при всякой возможности?
– Н-нет. Такого я за ним не припомню. Но можно поспрашивать у ребят.
– Хорошо. Тогда сначала в школу, а потом к боярину Морозову. Но я уверен, что искать нужно именно атлета.
– Искать?
– Неужели вы думаете, что боярин Морозов оставит это дело без внимания? Погодите, он нам еще и выволочку устроит за то, что упустили одаренного. И какая блоха укусила Топилина, что он бросился в бега…
– Романтика. Я тоже мечтал о море.
– Н-да. О море мечтали все.
Отправил в топку очередную лопату угля. После чего смахнул грязной тряпкой со лба пот. Повязанная тесьма помогала только поначалу, но стоило ей промокнуть, как влага проходила через нее, словно и нет никакой преграды. За смену Борис менял это нехитрое приспособление до десятка раз. Пока одна вбирала в себя влагу, вторая сохла на ручке заслонки топки.
Да. Теперь уж опять Борис Петрович Рудаков. Именно под этим именем он значится в списках команды угольщика «Морж». Григорий остался в прошлом. Теперь у него новая жизнь. Начавшаяся не самым лучшим образом. Ну а чего он хотел-то? Читать нужно, что подписываешь, а не лениться. С другой стороны, на что еще мог рассчитывать сопляк, не имеющий специальности? Разве только в юнги, которые, по сути, и учатся морскому делу на практике. Но и тут не судьба, ибо не хватает Разумности. Словом, куда ни кинь, всюду клин.
Подошел к висящему на цепи чайнику, опустил прикрывающий лицо платок, ну чисто ковбой, и потянул через носик успевшую согреться воду. Прополоскал рот, сплюнув грязь на стальной пол. Потом еще раз. Вроде почище. Сделал несколько больших глотков. После чего снял платок и прополоскал его от всепроникающей угольной пыли. Вновь повязал на лицо, пошел за высохшей тесьмой. Сменил и взялся за кочергу длиной в два его роста. Пошурудил в топке и вернул ее на место.
– Всё, черти! Шабаш! Хватит поджаривать грешников, дайте нам повеселиться! – задорно прокричал Прохор, вечный балагур команды кочегаров.
По трапу цепочкой спускалась вторая бригада. И, в отличие от шедшего первым, парни особого энтузиазма не выказывали. Да оно в общем-то и понятно. Каторжный труд. Иначе не сказать. Ничего удивительного, что текучка среди этой части команды была традиционно самой высокой. С другой стороны, замена находилась всегда. Лишних вопросов кочегарам обычно не задавали. А потому кого в их среде только не было.
– Все люди как люди, один ты вечно радуешься каждой вахте, – покачал головой Иваныч, старший кочегар первой бригады, осматривая состояние топок.
Удовлетворенно кивнул и указал жестом старшему второй бригады, мол, принимай работу. Немногословный Харитоныч без обиняков заглянул во все три. Потом осмотрел выставленный у стойки инвентарь. Все в целости. После чего все так же молча подал своим знак, чтобы приступали к делу.
– Я, Иваныч, тому радуюсь, – когда ритуал приема передачи был закончен, продолжил Прохор, – что не на каторге корячусь, а на нашем разлюбезном «Морже».
– А разница? Что там уголек или руду колоть да кидать, что тут корячиться. Да еще и у жаркой топки.
– Разница есть, Иваныч, – поплевав на руки и надевая рукавицы, ответил парень. – Тут я после вахты отмылся и человеческих харчей навернул. Да еще какая-никакая деньга на карман упала. А как в порт придем, так и на бабу залезу. Страшную, какой моя жизнь никогда не будет, но настоящую. И сивухи напьюсь, так, что до рассвета о своей горькой судьбе вспоминать не буду. А как поутру мне станет хреново, так буду знать, что с вечера мне все же было хорошо. Что бы там сявки не вякали про каторжную житуху и как они там пинали балду, как бы не говорили, что они там были королями, я что-то реально желающих туда вернуться не встречал.
– Работай, балабол, – коротко бросил Харитоныч, отвешивая парню легкий подзатыльник.
Так. Ничего серьезного. Только и того, чтобы обозначить. Прохор потешно втянул голову, воровато огляделся по сторонам и поспешно натянул на лицо пока еще чистый платок. После чего ухватился за лопату, всем своим видом выражая готовность в одиночку перекидать весь уголь. Стальные своды кочегарки тут же огласились дружным смехом.
Смеялся и Борис. А как тут удержаться, коли этому шуту гороховому нужно было не в кочегары подаваться, а в шапито клоуном подвизаться. Даже если он от кого-то скрывался. Под таким гримом и мать родная не признает, не то что ищейки или свидетели какие.
Смена завершена.
Получено 50 очков опыта к умению «Кочегар-0» – 100/2000.
Получено 50 очков опыта – 205/2000.
Получено 3 очка свободного опыта – 7.
А вот эта картина не радовала. От слова «совсем». Два дня каторжного труда, а в плюсе только сто очков. Еще пятнадцать получилось заработать за вчерашний вечер, после отработки приемов по «Уличной драке», «Приемам самообороны» и «Гимнастике». После изнурительных тренировок упало всего-то по пять очков. Свободных в итоге заработал те же пять. Система не жадничает. Хотя выдает только целые, но про остаток из десятых тоже не забывает. Впоследствии добавляет.
Хуже другое. Его статы – на виду у всех уровней начальников, начиная от старшего кочегара и заканчивая капитаном корабля. Допустим, офицерам какой-то там подросток-кочегар не интересен. Не станут они в него вглядываться. Зато унтеры очень даже просматривают прогресс подчиненных. Ну и как тут скроешь факт роста свободного опыта, который попрет как на дрожжах?
Хоть беги с корабля и качайся в какой-нибудь норе. Н-да. Не получится. Нужно же ведь еще что-то есть. И как прикажете зарабатывать? Продавать опыт? А зачем тогда его качать? Тупик. Остается одно: хоть как-то прокачать первую ступень, вложиться в Интеллект и осваивать Ремесло. Причем такое, чтобы никаких начальников над ним не было.
Хм. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Может, зря он затеялся с этим побегом? Взять наплевать на все и обозначиться пред светлы очи какого-нибудь боярина не из последних. А что, сытая жизнь обеспечена. Станет художником. До десятой ступени дорастет, как пить дать. А это два возрождения. Грубо говоря, три полноценные жизни. Даже если по полтиннику – уже полтораста. Это столько лет стоять у холста? Да ну его в болото! Он же повесится.
Стоп! Это всего лишь временные трудности. Все будет хорошо. Начало-то у него получается пока не очень. Но, как говорится, первый блин комом. Разберется еще. Просто нужно подумать, как это все получше обыграть.
К примеру, когда придут в порт, он может где-нибудь спрятаться и вплотную заняться рисованием. А там скажет, что это упало с драки. Благо он не способен вкладывать свободные очки напрямую в прогресс ступени, только через какое-нибудь умение или навык, ну или талант по-местному. Пока же…
Хм. А почему не рисовать на доске и не распределять очки между тремя тренировками? Нужно повнимательней почитать купленную книгу о Сути. Что там с наработкой опыта. Если за тренировку полагается не больше пяти очков, то лучше не рисковать. Тут тогда только забросить тренировки и качаться одним лишь рисованием. Н-да. Не получится. Тренируется-то он на носу, на специально выделенной площадке под спортуголок. Между прочим, ни разу не пустует. Тут вообще к физкультуре со всем уважением. И команда не как на боевом корабле. Всего-то пятьдесят шесть нижних чинов и четыре офицера. Так что все на виду.
Поднялись уровнем выше кочегарки и прошли прямиком в баню. Ну как баня… Скорее уж душевая. Хотя раз в неделю тут устраивают и настоящую парилку. Уж с чем, с чем, а с паром на судне проблем никаких. Для кочегара гигиена важнее всего. Угольная пыль въедается так, что не приведи господи. Ну чисто шахтеры из забоя. Опять же если тщательно не мыться, можно какую кожную болячку подхватить.
В этом мире в принципе лечится все что угодно: от простуды и срамной болезни до рака и смертельной огнестрельной раны. Главное, чтобы помощь подоспела, пока ты не отдал концы. А там артефакт поднимет тебя в два счета. Если у тебя хватит средств для такой помощи. Денег или опыта по курсу. Тут уж как получится. Но если не можешь заплатить, то готовься к встрече с архангелом Михаилом.
– Борька, как поешь, сразу в койку, – вытираясь полотенцем, велел старший кочегар.
– Иваныч, у меня еще тренировка.
– Цыть! Сопля маринованная. Если будешь и дальше так наседать, то долго не вытянешь. Мне работник надобен, а не кляча какая. Так что отдыхай.
– А…
– Я все сказал. Увижу на снарядах – отхожу ремнем так, как батя тебя ни в жисть не охаживал. Уяснил?
– Уяснил.
Вот как тут прокачаться? Иди пойми, что его не устраивает. Действительно радеет о здоровье подчиненного или не желает, чтобы тот слишком быстро взял ступень.
– Не робей, Боря. Все будет путем. Придем в порт, проставишься с первого жалованья, а там по мордасам кого отходим, глядишь, и капнет куда больше, чем с тех тренировок, – подбодрил его Семен.
Здоровенный добряк, казалось, ничуть не тяготился своей долей кочегара. Возможно, от небольшого ума. Борис подозревал, что с Интеллектом у Семена все куда хуже, чем у него. Правда, сердце при этом доброе. А еще вчера Рудаков подсмотрел, как этот громила любовался на закат солнца, уходящего за морскую гладь. И столько в том взгляде было прямо-таки детского восхищения.
Ужин, как всегда, был сытный. Наваристые щи, гречневая каша с мясом, зелень, пара краюх хлеба и большая кружка молока. Для легких, значит. Хорошо кормят, не без того. Чего не сказать о жалованье. Кочегар получал пятнадцать рублей в месяц. Плюс по десять копеек за каждый день рейса. Н-да. Не разгуляешься.
Глава 6
По краю
– Что тут у вас, Остап Владимирович? – поинтересовался капитан, входя в ходовую рубку.
Среднего роста, уже полнеющий, седовласый, с усами и бородкой клинышком, он серьезно проигрывал встретившему его моложавому старпому. Букин, в противовес начальству, был высок, крепок и строен телом, смуглый брюнет с щегольскими усами.